Czytaj książkę: «История казачества. Памятка казаку», strona 5

Глава третья. Борьба казаков за волю и
лучшую долю

Ты взойди, взойди, красно солнышко!

Обогрей нас, людей бедных;

Мы не воры, не разбойнички,

Стеньки Разина мы работнички,

Мы веслом махнём – да корабль возьмём,

Кистенём махнём – караван собьём,

Мы рукой махнём – возьмём девицу.

Казачья песня

Казаки в Смутное время

С воцарением на престоле Бориса Годунова в 1598 году отношение Москвы к казакам резко ухудшилось. Годунов, видя в казаках своевольников, лишил их государева жалованья, которое им ранее было определено царями Иваном Грозным и Фёдором Иоанновичем. Он также не признавал казаков равноправной стороной и перестал принимать казачьи посольства. На Дону всё чаще стали появляться его воеводы. Царские крепости были воздвигнуты на исконно казачьих землях на Осколе и Северском Донце. А воеводы пограничных с Доном городков получили царский приказ перехватывать всех казаков, идущих без государева разрешения на Русь, и сажать их в темницы. Все эти меры жутко злобили казаков. Они понимали, что их вольностям приходит конец. И когда в Речи Посполитой, в замке самборского старосты Ежи Мнишека, в 1603 году объявился «истинный царевич Дмитрий»⁵⁷ (Григорий Отрепьев), обещавший донцам вернуть их былую волю, права и привилегии, они тотчас отозвались на его призыв и направили к нему своего атамана Андрея Корелу, слывшего в казачьей среде колдуном.

Прибыв в Краков, Корела, увидев, что польские вельможи и даже сам найяснейший король Сигизмунд III оказывают самозванцу пышный приём и царские почести, тоже признал его истинным сыном Ивана Грозного и бил ему челом, как законному государю, а также обнадёжил в верности и преданности казаков верховых и низовых.

Казаки в начале XVII века

Борис Годунов, встревоженный появлением самозванца, забыв о прошлых притеснениях казаков, направил на Дон своего посла Петра Хрущёва с выпиской решения Боярской думы о смерти настоящего царевича Дмитрия, а также с предложением немедленно восстановить «государев отпуск» на Дон. Однако его предложение казакам слишком опоздало. Дон кипел и бурлил и, уже отмобилизованный совместно с Запорожской Сечью, был готов к войне и хотел только войны. Царскую выписку донцы, не читая, сразу порвали, а бедного горемыку Хрущёва, заключив в оковы, посадили задом наперёд на чахлую лошадёнку, и, хлопнув её по тощему крупу, прямиком направили к Лжедмитрию, который со своим воинством уже вторгся в пределы России. Увидев самозванца, Хрущёв тотчас признал в нём «царевича Димитрия», залился горючими слезами и пал на колена, воскликнув: «Вижу, вижу Иоанна в лице твоём: я твой слуга навеки!»⁵⁸

Именно казаки атамана Корелы весной 1605 года обеспечили Лжедмитрию победу своей неслыханной самоотверженностью и храбростью. Вместе с приверженцем Лжедмитрия, дворянином Григорием Акинфиевым, Кореле удалось занять Кромы и выдержать осаду сильного объединённого московского войска, предводимого Иваном Ивановичем Годуновым, Фёдором Мстиславским и Михаилом Салтыковым. Донской атаман умело руководил обороной крепости, в результате чего 75-тысячное царское войско долго и безуспешно простояло под Кромами – маленьким городком, укреплённым деревянными стенами и земляными окопами и имевшим не более 5000 человек всего населения. Несколько приступов было отбито. Тогда воеводы придвинули пушки к городу и стали бомбардировать Кромы изо дня в день, не жалея пороха. В Кромах сгорело всё, что только могло гореть. Крепость была разрушена до основания. На месте, где проходил пояс укреплений, осталась одна земляная осыпь. Но казаки решили не даваться живыми в руки воевод и сражались с яростью обречённых. Они углубили рвы, вырыли глубокие окопы и лазы, по которым могли теперь незаметно покидать крепость и возвращаться обратно. Свои жилища – «норы земные» – казаки устроили под внутренним обводом вала. Во время обстрела они отсиживались в норах, как мыши, а затем проворно бежали в окопы и встречали атакующих огнём из пищалей и мушкетов, после чего с обнажёнными саблями дружно бросались на врага.

Осада Кром затянулась, а после внезапной смерти Бориса Годунова (13 апреля 1605 года) и вовсе была прекращена. В мае 1605 года большая часть правительственных сил с воеводами Салтыковым, Басмановым и князьями Голицыными перешла на сторону самозванца.

В начале июня на поклон к Лжедмитрию приехал с Дона атаман вольных казаков Смага Чертенский. Чтобы унизить посланцев Боярской думы, прибывших из Москвы, самозванец допустил к руке донцов раньше, чем бояр. Проходя мимо бояр, казаки всячески ругали и позорили их.

Из стана самозванца в Москву были отправлены Василий Васильевич Голицын и князь Василий Михайлович Рубец-Мосальский с приказанием, чтобы из Москвы были устранены все враги «царевича». Именно они 10 июня стали организаторами убийства низложенного царя Фёдора Годунова и его матери царицы Марии Григорьевны. Лжедмитрию же донесли, что Годуновы покончили с собой, приняв яд. Прилюдно Лжедмитрий, конечно, сожалел об их смерти и обещал помиловать всех оставшихся в живых из их родни.

20 июня 1605 года Лжедмитрий, поддержанный донскими и запорожскими казаками, поляками, боярами, дворянами и простым людом, под праздничный звон колоколов и приветственные крики толп, теснившихся по обеим сторонам дороги, торжественно въехал в Москву. Духовенство встретило нового царя на Лобном месте с крестами и хоругвями; отъехавши несколько шагов от Лобного места, Лжедмитрий остановил свою лошадь возле храма Василия Блаженного, снял шапку, взглянул на Кремль, на бесчисленные толпы народа и с горючими слезами начал благодарить Бога, что сподобил его увидеть родную Москву. Народ, видя слёзы царя, также принялся рыдать⁵⁹.

Стремясь закрепить свой неожиданный успех, Лжедмитрий принял императорский титул. Отныне в официальных обращениях он именовал себя так: «Мы, наияснейший и непобедимый самодержец, великий государь Цесарь» или «Мы, непобедимейший монарх божьей милостью император, и великий князь всея России, и многих земель государь, и царь-самодержец, и прочая, и прочая, и прочая». Так мелкий галицкий дворянин Юрий (Григорий) Отрепьев, принявший имя Дмитрия, стал первым в русской истории императором. Объясняя смысл своего титула, самозванец объявил иностранным послам, что он обладает огромной властью и нет ему равного в полночных (северных) краях. В самом деле, боярская знать поначалу должна была считаться с «необъятной властью» новоявленного императора, тем более что на стороне его была сила⁶⁰.

Лжедмитрий I

Однако процарствовал Лжедмитрий недолго. Только первые дни он был ласков и милостив к простому народу. Вскоре наехали в Москву гордые польские паны, потом приехала невеста самозванца, польская княжна Марина Мнишек, с нею католические ксендзы и иезуиты. 8 мая 1606 года Марина была коронована как русская царица, и духовник Лжедмитрия Терентий совершил обряд бракосочетания. Пиршествам, шумному веселью и разгулу не было конца. Хвастливые шляхтичи да буйная челядь польских магнатов вели себя крайне нагло, бесчинствовали в пьяном виде, вламывались в дома, всячески оскорбляли москвичей, творили всякие насилия. Благочестивых москвичей возмущало и то, что в Кремле среди соборов и святынь, где обыкновенно раздавались благовест и церковное пение, теперь шёл разгул, пляс и гремела польская музыка. Вскоре по городу поползли слухи, что русских людей и казаков будут обращать в католическую веру. Москва возмутилась и сплотилась около популярного в народе боярина Василия Шуйского.

17 (27) мая 1606 года вооружённая толпа, разметав охрану, ворвалась в Кремль и растерзала самозванца. На грудь мёртвому Лжедмитрию бросили карнавальную «харю» (маску), а в рот воткнули дудку. В продолжение двух дней москвичи глумились над его телом, кололи и пачкали всякой гадостью, глупые бабы и мужики, бранясь, прыгали через него. Потом труп отволокли и бросили в яму, куда складывали замёрзших и опившихся.

Однако жестокое убийство Лжедмитрия вызвало неоднозначную реакцию. Многие простые люди жалели его и искренне рыдали, поэтому власти поспешили объявить, что самозванец был идолопоклонником и чернокнижником. Сразу после его похорон ударили сильные морозы, погубившие траву на лугах и уже посеянное зерно. Пошли слухи, что самозванец «мёртвый ходит» и якобы подле ямы, ставшей его последним прибежищем, люди видели голубые огни, поднявшиеся прямо из земли. В итоге труп самозванца выкопали и сожгли, а прах, смешав с порохом, выстрелили из пушки в сторону Польши.

Таким образом, первый русский император лишился власти и жизни в результате боярского заговора. Едва на трон взошёл боярин Василий Шуйский, по всей стране распространилась весть о том, что «лихие» бояре пытались убить «доброго царя Дмитрия», но тот вторично спасся и ждёт помощи от своего народа. Массовые восстания на южной окраине государства положили начало новому этапу гражданской войны, ознаменовавшемуся ещё более сильным подъёмом казаков, крестьян и прочих людей. И вскоре в стране, охваченной огнём гражданской войны, появились новые самозванцы.

Царь Василий Шуйский, понимая, что казаки представляют собой эффективную военную силу, начал проводить политику привлечения их на свою сторону. В частности он распорядился регулярно выдавать денежное и хлебное жалование казакам. Правда, в реальности это указание часто не выполнялось, что вызывало казачьи грабежи и разбои. В центральную часть Московского государства, где происходили основные события, шёл значительный поток казачьих отрядов, которые вливались в армии Ивана Болотникова и новых самозванцев – Лжепетра (Илейки Муромца)⁶¹ и Лжедмитрия II⁶².

После поражения Болотникова и распада тушинского лагеря Лжедмитрия II произошёл раскол в казачьей среде. Атаман Иван Заруцкий со своими соратниками принял участие в переговорах с польской стороной по поводу приглашения на русский престол сына Сигизмунда III – королевича Владислава. Но многие казаки не согласились с идеей передачи русского престола королевичу-католику и включились в борьбу с польскими войсками, вторгнувшимися в России.

Поражение войск Дмитрия Шуйского под Клушином от армии Сигизмунда 24 июня (4 июля) 1610 года и восстание в Москве привели к падению Василия Шуйского. В сентябре 1610 года он был выдан польскому гетману Станиславу Жолкевскому, который вывез его и его братьев Дмитрия и Ивана под Смоленск, а позднее в Польшу.

В конце декабря 1610 года Марина Мнишек родила сына якобы от Лжедмитрия II, которого крестили по православному обряду и назвали Иваном. В народе он получил прозвище «Ворёнок». Часть казаков признала его царевичем и стала бороться за возведение его на престол. Во главе этих казаков встал атаман Иван Заруцкий, который, как утверждали злые языки, был настоящим отцом «Ворёнка».

Конец 1610 и первые месяцы 1611 года были временем, когда не только многие представители боярства и дворянства, но и всё русское общество в целом осознало, что затянувшаяся гражданская война вплотную подвела Русское государство к опасности потери национальной самостоятельности. Надежды на восстановление прежнего государственного порядка, связанные с избранием на русский престол юного королевича Владислава, не осуществились, поскольку вскоре выяснилось, что занять престол не прочь и сам король Сигизмунд III. Боярское правительство фактически распалось, польские войска осаждали Смоленск и хозяйничали в Москве.

Во время интервенции поляков открыто выступил против них Патриарх Московский и всея Руси Гермоген, в миру Ермолай, который родом был из донских казаков. Он обратился с пламенным призывом к русскому народу выступить на защиту страны. С его благословения из Казани перевезли копию иконы Казанской Богоматери, впоследствии ставшей основной святыней народного ополчения. После захвата Москвы Гермоген оказался в руках врагов. Однако в тяжёлой ситуации он проявил несгибаемую волю и твёрдый характер. Поляки силой отрекли его от патриаршего сана и посадили под арест в Чудов монастырь. Но и из монастырской темницы Гермоген продолжал рассылать по Руси грамоты с призывом к патриотам создать народные ополчения и очистить от поляков столицу.

В начале 1611 года национально-освободительное движение приобретает уже вполне реальные очертания. Бывшие воеводы царя Василия Шуйского и Лжедмитрия II из Рязани, Тулы, Калуги, Нижнего Новгорода, Ярославля, Суздаля, Владимира и других городов с отрядами дворян, стрельцов и казаков двинулись к Москве. Началась долгая и упорная борьба за освобождение Москвы. Предводителями Первого ополчения были избраны признанный лидер рязанцев думный дворянин Прокопий Петрович Ляпунов и два сподвижника Лжедмитрия II – знатный аристократ из рода великих князей литовских Дмитрий Тимофеевич Трубецкой и атаман Иван Заруцкий, с которым пришли под Москву донские и иные казаки.

В конце марта 1611 года Первое ополчение попыталось освободить Москву, но сил для этого не хватило. Да и в самом ополчении начались трения между казаками и дворянами.

30 июня 1611 года по требованию ратных людей и казаков был выработан «Приговор Земского собора Первого ополчения», оформивший сословно-представительную организацию власти и порядок управления страной в отсутствии законного государя. «Приговор» укреплял дворянское землевладение, управление поручалось только дворянам, а атаманов и казаков решено было не посылать в города и волости. Наконец, беглых крестьян и холопов велено было возвращать их бывшим владельцам. Таким образом, «Приговор Первого ополчения» не устранил разногласий между дворянами и казаками и личного соперничества между лидерами ополчения Ляпуновым и Заруцким. В итоге противоречия между ними обострились настолько, что дворяне утопили 28 казаков, а казаки в отместку на своём круге 22 июля зарубили Прокопия Ляпунова.

После гибели Ляпунова дворяне покинули ополчение, и власть перешла к Ивану Заруцкому, стремившемуся упрочить положение казачьей верхушки. Под Москвой образовалось правительство «казачьих таборов», которое желало передать престол сыну Марины Мнишек. Но дворянство и значительная часть народа не желали видеть на престоле «Ворёнка».

Нелегко складывались отношения у казаков из подмосковных таборов и с народным ополчением Кузьмы Минина и князя Дмитрия Пожарского. Руководители Второго ополчения настойчиво привлекали казаков на свою сторону, и с конца весны 1612 года отдельные казачьи отряды стали присоединяться к ним. Это вызвало новый раскол в казачестве. Чувствуя, как крепнут позиции Ополчения, и как теряет авторитет правительство «казачьих таборов» под Москвой, Иван Заруцкий вступил в тайные переговоры с польским гетманом Яном Ходкевичем. Но большинство казаков не одобрило переговоров с поляками. Тогда в июле 1612 года Иван Заруцкий с частью казаков бежал из-под Москвы на юг.

С августа по ноябрь 1612 года казаки в составе Второго ополчения участвовали в тяжёлых боях с поляками за Москву.

Польско-литовское войско великого гетмана литовского Ходкевича подошло к Москве утром 21 (31) августа 1612 года. Общая численность войск гетмана Ходкевича составляла около 12 тысяч человек. Причём основу войска составляли примерно 8000 запорожских казаков. В Кремле в этот момент находился 3-х тысячный польский гарнизон, под командованием полковников Струся и Будзилы, с которым Ходкевич поддерживал связь и старался координировать действия.

На рассвете 22 августа (1 сентября) гетман Ходкевич начал прорыв к Кремлю, чтобы доставить туда огромный обоз с провиантом для осаждённого гарнизона. Сражение началось с боя конницы на Девичьем поле (у Новодевичьего монастыря). В решающий момент битвы, когда поляки стали теснить русских, четыре казачьих отряда атаманов Афанасия Коломны, Дружины Романова, Филата Можанова и Макара Козлова самовольно отделились от войска князя Трубецкого и, форсировав реку, присоединились к изнурённому войску Пожарского. С помощью прибывших казаков натиск польско-литовских войск удалось отбить, и гетман Ходкевич отступил, понеся большие потери.

Сражение возобновилось через день, 24 августа (3 сентября). Теперь Ходкевич наносил удар через Замоскворечье. Бои вновь приняли упорный и ожесточённый характер. Потеснив русских, поляки ввели в пределы Москвы огромный обоз. До Кремля было уже совсем близко. В ходе боя казаки князя Трубецкого ушли в свои «таборы». Вернуть их на поле битвы смогли лишь уговоры келаря Троице-Сергиевой лавры Авраамия Палицына и призывы Кузьмы Минина. Уже под самый вечер Кузьма Минин, взяв три резервных конных дворянских сотни и отряд польского перебежчика ротмистра Хмелевского, переправился через Москву-реку и у Крымского двора решительно атаковал польский заслон. Поляки обратились в бегство, которое стало в гетманском войске общим.

Поражение войска Ходкевича на подступах к Москве предопределило падение польского гарнизона Кремля. Поляки, перед лицом голодной смерти и решающего штурма, умерили свою спесь и пошли на переговоры. И 26 октября (5 ноября) 1612 года остатки польского гарнизона покинули Кремль и сдались. При этом полк Струся, вышедший в лагерь князя Трубецкого, был почти полностью истреблён казаками. Полк же Будзилы в ходе капитуляции в целом уцелел, поскольку князь Пожарский не допустил кровопролития.

27 октября (6 ноября) 1612 года русские войска торжественно, под колокольный звон вступили в опустошённый и осквернённый захватчиками Кремль.

Художник Лисснер Э. Э. «Изгнание польских интервентов из Московского Кремля в 1612 году»

Значимая роль казаков в разгроме польских интервентов и освобождении Москвы предопределила их активное и решающее участие в Земском соборе 1613 года, на котором 21 февраля (3 марта) был избран новый царь Михаил Фёдорович Романов, и, соответственно, стала править новая династия Романовых. По легенде, один из казачьих атаманов на Земском соборе, глядя в упор в глаза остолбеневшим боярам, решительно положил на стол письменную «атаманскую отписку» с требованием утвердить в качестве единственного претендента на престол отрока Михаила Романова, а поверх неё небрежно швырнул обнажённую саблю.

Впрочем, избрание шестнадцатилетнего отрока на царский трон Московии «божией волей» казаков никак не способствовало авторитету новой династии. Так, например, канцлер Великого княжества Литовского Лев Сапега презрительно сказал пленённому митрополиту Филарету (в миру Фёдору Никитичу Романову): «Посадили сына твоего на Московское государство одни казаки-донцы».

О решающем влиянии казаков на приговор Земского собора сохранились и другие свидетельства. 13 апреля 1613 года шведские лазутчики сообщали из Москвы, что казаки избрали Михаила Романова против воли бояр, принудив Трубецкого и Пожарского дать согласие на эту кандидатуру после осады их дворов. Жак Маржерет в 1613 году в письме английскому королю Якову I, призывая его к интервенции, писал, что казаки выбрали «этого ребёнка», чтобы манипулировать им, и что большая часть русского общества с радостью встретит английскую армию, поскольку живёт в постоянном страхе перед казаками. Холоп новгородского дворянина Бобарыкина, бежавший в Новгород из Москвы в июне 1613 года, утверждал, что царя выбрали «московские простые люди и казаки» без общего согласия. Наконец, так называемый Хронограф Оболенского второй половины XVII века упоминает, что за избрание Михаила Романова высказался на соборе «славного Дону атаман»⁶³.

Атаман Иван Заруцкий не принял решение Земского собора 1613 года, на котором на царство был призван Михаил Фёдорович Романов. Новая власть, в свою очередь, объявила Заруцкого врагом государства. Для борьбы с казаками Заруцкого в Москве было спешно сформировано войско под командованием воеводы Ивана Одоевского. Сподвижники Заруцкого начали колебаться. Ряд городов, которые ранее контролировал Заруцкий, присягнули избранному царю Михаилу.

Не видя возможности для возведения на престол своего ставленника – «царевича» Ивана, Заруцкий со своими казаками в апреле 1613 года отступил к Воронежу. Здесь его настиг Одоевский и бился с ним два дня. Потерпев поражение под Воронежем, Заруцкий и Марина Мнишек переправились через Дон и ушли к Астрахани, где были поддержаны волжскими, донскими и яицкими казаками.

В 1614 году казанский стрелецкий голова Василий Хохлов осадил Астраханский кремль и вынудил Заруцкого вместе с Мариной Мнишек бежать на Яик. В 20-х числах июня 1614 года стрелецкие головы Гордей Пальчиков и Севастьян Онучин осадили Заруцкого в городке яицких казаков на Медвежьем острове и после продолжительного и упорного боя заставили казаков выдать его и находившуюся с ним Марину Мнишек с ребёнком. Пленники были отправлены в Астрахань к воеводе Одоевскому, который немедленно отправил их под сильным конвоем в Казань, а оттуда в Москву. В Москве Иван Заруцкий был посажен на кол, трёхлетний «Ворёнок» повешен, а Марина Мнишек спустя некоторое время умерла в тюрьме.

После восшествия на престол царь Михаил Фёдорович начал наводить в стране необходимый порядок. В 1613 году был создан особый Казачий приказ, или Казачий разряд, во главе которого встали незнатный дворянин Колтовский и дьяк Матвей Сомов, служивший в 1607 году у Лжепетра, а позднее – у Лжедмитрия II и считавшийся «специалистом» по казачеству. Казачий приказ ведал личным составом «вольных» казаков, их обеспечением, в том числе распределением приставств, верстанием казаков поместными и денежными окладами. Параллельно с Казачьим приказом некоторые из этих функций исполнял Челобитный приказ, основной обязанностью которого было рассмотрение челобитных, поданных лично царю. Более того, именно после Смуты и восстановления монархии обязательства государя в отношении служилого войска Донского были зафиксированы специальными грамотами 1615 и 1618 годов. Казаки были весьма довольны новым царём, особенно на первых порах. Михаил Романов щедро наградил донцов, ввёл для казаков Войска Донского право беспошлинной торговли во всех русских городах, направил на Дон богатый государев отпуск (ружейный и орудийный порох, деньги, хлеб, сукно) и даровал донским казакам их первое официальное знамя, на котором был изображён двуглавый орёл. Начиная с 1614 года годовое жалованье неверстанных атаманов составляло 7 рублей, есаулов – 6 рублей и казаков – 5 руб. Помимо этого казакам выплачивалось ежемесячное или ежедневное «кормовое» содержание. В 1614 году под Новгородом атаманы получали на месяц по 20 алтын, рядовые казаки – по полтине.

Царская политика по отношению к казачеству отличалась противоречивостью. С одной стороны, любое правительство, выражавшее интересы дворянства, стремилось поставить казачество под свой контроль, ликвидировать казачье самоуправление, запретить или упорядочить казачьи приставства, прекратить приток в казачьи станицы феодально-зависимого населения и даже вернуть часть казаков прежним владельцам; с другой – и царь Василий Шуйский, и руководители ополчений, и правительство Михаила Романова были заинтересованы в привлечении «вольного» казачества на свою сторону и в сохранении его как значительной военной силы. При этом степень правительственного нажима на казацкие вольности во многом определялась текущей военной ситуацией. Когда она позволяла, правительство «разбирало» казаков, назначая жалованье лишь «лучшим» из них и исключая со службы и возвращая в феодальную зависимость казаков, вступивших в станицы незадолго до «разборов»⁶⁴.

Таким образом, царское правительство, начиная с Михаила Фёдоровича, стало проводить последовательную и решительную политику подчинения казачества.

Следует также отметить, что на вторую половину XVII века в общественно-политической и социально-культурной жизни Русского государства появилось другое явление, которое осложнило процесс подчинения казачества царской власти. Это церковный раскол. Изменения в обряде Русской церкви, которые непосредственным образом повлияли на устройство церковного быта как духовенства, так и других слоёв общества и простых верующих людей, не могли не вызвать возмущения. Известно, что церковная реформа была предложена и начата патриархом Никоном, но реальное её воплощение стало возможным только после её поддержки и реализации государственной властью в лице царя Алексея Михайловича. Поддержка реформы напрямую стала связываться с проявлением лояльности к власти. Отказ же от принятия нововведений рассматривался как сопротивление властям. Среди казаков возобладали идеи неприятия церковной реформы Никона. «Отпадение Московского царя от православия» давало право казакам ему не подчиняться. Представление о том, что именно они являются носителями «истинной веры» предоставляло им возможность консолидироваться и создать крепкую политическую силу, которая объединила бы всех казаков. Однако реальность была другой: постоянные притязания различных атаманов на лидерство и отсутствие собственной экономики делали социально-политическую обособленность казачества невозможной. Тем более что оно уже находилось в «тисках» жёсткого давления со стороны государства. Единственным способом отстаивания политических прав и социально-культурной самобытности были восстания, которые теперь шли не только под лозунгами «наивного монархизма», но и защиты «старой веры».