Czytaj książkę: «Седьмое путешествие Сизифа»

Сергей Лемехов

Czcionka:

Редактор Илона Пшегодская

Корректор Александра Решетникова

Дизайнер обложки Илона Пшегодская

ISBN 978-5-0064-4428-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Седьмое Путешествие Сизифа

«Три истории из реальной жизни» (Любовь и музыка. Трудная работа. Дорога к дому)

Каждый из нас, кто научился в детстве читать и чувствовать, обладает своей системой важного и неотъемлемого. Мы выросли из русских сказок, из сказок других народов. Да только так мы устроены, что нам тесно в нашем пространстве, и мы устремляемся в сферы других народов, чтобы понять себя в сравнении. И что мы видим?

Мифы древней Греции. Как давно это было! Что самое удивительное, все они дошли до наших дней и присутствуют в каждом из нас, как и русские народные сказки. Кто-то старательно донёс их до наших времён и вложил в глубины нашего сознания, создав аффинную систему координат, по которой мы раскладываем проекции на хорошо и плохо.

Легенды – это о героях. Мифы – это о смыслах, а значит, и о нас. Каждый человек, проживая свою, казалось бы, простую жизнь, решает проблемы, сравнимые с теми, что боги Олимпа пытались решить и оставили для нас на разрешение. Мораль – это не о законах божьих или земных. Мораль – это сравнение себя с прошлым человечества. От этого невозможно отречься.

Что оставляют люди после себя? Дома? Квартиры? Замки? Нет. Люди оставляют после себя смыслы. Именно об этом эта весёлая и немножко грустная книга. Всё в стиле жанра «литературный импрессионизм».

Приглашаю в путешествие вглубь себя.

Вторник, 21 мая 2024 г.

Часть I. Красная Луна

1. День первый

Вечернюю Москву заносило снегом. Ему это даже понравилось вначале: простуды и последствий он не опасался. Танатос знает своё дело. Вот и сейчас он оказался буквально перед крыльцом круглосуточного гастронома и за час до закрытия касс для отпуска коньяка (что, впрочем, знать на тот момент он никак не мог). «Словно бы и не уезжал отсюда с довоенных годков». Пошарил в карманах меховой куртки мелочь, а нашёл бумажник с ассигнациями нового образца и какие—то пластиковые карточки на имя Каменева Сизифа Эолановича. «Не умеет он без шуток. А как я теперь представляться в обществе стану? Товарищ Каменев? Так Вас же расстреляли – возразят мне тут же. Да судя по одёжке здесь давно уже и не товарищи, а господа доморощенные. И ведут себя странно… словно в мыльницы смотрят и наговаривают. Доносы на себя или на соседей по старой привычке строчат, заучивают?». В этот момент и у него в куртке что—то завибрировало и заиграла мелодия. Старый патефон – «Валенки, валенки, эх да не подшиты стареньки». На него начали оглядываться люди у входа в гастроном, а он не знал, что с этой мыльницей делать.

– Что, дядя, пальцы замёрзли? Ща нажму.

Развязный молодой человек ткнул куда—то пальцами в недовязанных варежках без пальцев – «Поизносился что ли?» – не успел подумать, как услышал отчётливо бесконечно знакомый голос.

– Ну, с прибытием тебя. Извини, не успел объяснить все обстоятельства, но я старался. Денег тебе хватит надолго. Увидишь цены – сразу не реагируй. Кобуру я отстегнул. Число, месяц и время на телефоне увидишь. Там и прогноз погоды. В общем, у тебя на всё про всё недели две, не больше, пока не хватятся. Твой камень я на вершине оставил. Если припечёт, то он покатится вниз и это для тебя сигнал возвращаться. Привези мне что-нибудь эдакое на память, ну и для души. Всё, пока. Связь в роуминге дорогая. На коньяк точно уже наговорили. Мне сам не звони. Да ты и не умеешь. Ищи бесплатные сети. Короче: иди в магазин и грейся.

– А это что за этикетки такие?

– Это не этикетки. Это карточки банка. Он обанкротится через месяц. Так, что гуляй на полную катушку.

– А как с ними гулять?

– Очень просто. На людей поглядишь и научишься. Приложил к аппарату, циферки набрал и был таков.

– Какие циферки?

– Год твоего рождения. Вы же с Прометеем ровесники. Ты даже старше на полгода.

– Ты меня не пугай и не путай. Просто назови.

– Называю: 4523. Четыре миллиарда лет тому назад, в мае месяце, числа 23—го, в среду ты и появился.

– Что, прям в среду?

– Ну да, так между двух миров, между добром и злом пропадаешь. Да ещё 23—го. Через минуту после полуночи.

– И что, нельзя было метрику переписать на 22—е?

– Нет, нельзя. Ты же знаешь, какой у тебя папаша принципиальный. И сам Близнец.

– Да, теперь есть повод и за коньяком зайти.

Всё это время разговор шёл на греческом, который ни один из современников товарища Каменева и понимать—то не мог. Товарищ Каменев обернулся, обрёл былую уверенность и обратился к собравшимся вокруг зевакам уже на современном партийном языке:

– Ну чего это вы, товарищи, уставились? Партийного руководителя давно в живую не видели? Где тут у вас гастроном по карточкам?

– Да вот он.

Кто—то в изумлении показал пальцем на дверь под вывеской «Зебра—24».

– Интересное название. Неожиданное. Следуйте за мной в отдел коньячной продукции.

– Только если Вы угощаете.

– Угощаю, угощаю. И закуску закажите от моего имени в номенклатурный набор.

Никто за ним не последовал, кроме того парня в поношенных варежках без пальцев. «На беспризорника похож. Жалко его, тяжёлая година. А порядка опять нет». С высоты крыльца товарищ Каменев обвёл взором улицу… заметил огни, оживлённое движение автомобилей, весёлых и нарядных людей повсюду. Опять подумал об этом оборванце в рваных варежках и с дырами на штанинах, вздохнул, положил руку на плечо, а про себя подумал: «Что ж тебе—то так не повезло, как остальным? Ну пошли выпьем», – последнее предложение прозвучало вслух и по—русски.

– А лет то тебе сколько?

– Все двадцать, студент и паспорт с собой!

– Ишь ты и паспорт уже имеется. И за границей был?

– Был. По всей Европе промчался и в Америке даже месяц провёл. Чуть в солдаты не загремел

– Да, помотало тебя. А в ссылке?

– А за что меня в ссылку?

– А за границу тебя за что сослали?

– Так это… обмен опытом.

– И что? Есть у них что перенимать теперь? Маркса проходят?

– Теперь не уверен, а до недавних пор было чему поучиться.

– Вот, правильно мыслишь: своё надо строить, товарищ. Веди меня по лабиринтам.

– А как мне Вас называть?

– Называй просто – товарищ Каменев.

– Что—то имя будто бы знакомое.

– Да нет, это моего однофамильца тогда расстреляли. Я выкрутился.

– Так Вы что и сидели?

– Я и сейчас сижу. На пару недель отпустили погулять. В седьмой раз.

– Круто. То—то я и гляжу, что странно себя как—то ведёте и изъясняется на сленге.

– Какой такой сленг? Это мой родной язык.

– Круто. А за что Вас посадили… в первый раз.

– Не поверишь, за антирелигиозные убеждения. Главного объегорил.

– Так это выходит, что по экономической статье?

– Какое там. Чистая политика.

– Так Вы из протестных? Уважаю. А сколько накинули?

– Поначалу пожизненное. Но всегда же есть добрые люди. Помогли.

– А знаете, я, наверное, пойду. Вы сами коньяк пейте. У меня характеристика, анкета.

– С виду пролетарий, а сознательности нет. Ну что ж, иди, студент. Без ссылки учение твое будет оставаться неполным. А я опытом поделиться собирался.

На том и расстались.

Воскресенье, 4 февраля 2024 г.

2. Мирона

Мирона не находила себе места. Она то разгоралась, то гасла. Всё выстраданное в ней горело, все надежды – тускли. Особенно она не выносила своё настоящее имя – Миропа. Это глухое «п» убивало её. Она всегда знала, что из всех сестёр она – самая бледная. Нет, она даже не Мирона, она – Мириам!

Она почувствовала, что он опять на Земле и ждёт встречи с ней. Он всегда ждал встречи только с ней. Это убивало её и удерживало в жизни. «Мужчина живёт делом… женщина телом». Как это пошло, думала она, и вспыхивала ярче других, а потом вспоминала, что он ждёт её там… совсем ненадолго. И гасла. Чужим теплом – его теплом – наполнялся свет её души. И ничего она поделать с собой не могла и не смела. Мирона, рождённая плеядой Миропой – самой тусклой из всех сестёр, самой поруганной… она, Миропа, стала Мириам и вскормила брошенного её же ребёнка, как чужого. Эту тайну знал один единственный земной человек. Он всё это и придумал. Бедный Одиссей… ему так и не довелось узнать, кто и почему кидал его по морям и островам десять долгих лет, кто его учитель хитрости.

В ней всё горело. Она сдерживала себя, но Красная Луна властвовала над чувствами женщины. В который раз она разгорелась ярче своих тусклых сестёр, желая оставаться самой неприметной из них… особенно сейчас «Они не могут простить мне такое счастье – счастье быть женой смертного. Сизиф, я чувствую, что ты опять со мной. Я иду к тебе».

* * *

«Что он там говорил о прогнозе погоды? Он же не просто так это упомянул».

* * *

– Эй, парень, постой. Какая погода будет завтра?

– Ясно и солнце.

– А ночью?

– Ты что, дядя, не видишь? Снег проходит, Луна появилась. Ясно будет ночью.

– Ясно… ясно. Красная Луна. Уходи. Ты мне больше не нужен.

– Я уйду, но ты-то вообще ни во что не врубаешься. Где ночевать-то будешь?

– На конспиративной квартире. Это какая улица?

– «Ополчения». И что?

– Не знаю такую.

– А ты хоть что-то здесь знаешь? Или ты из дурки сбежал?

– Знаю. У меня есть деньги. Дай мне два дня, и я узнаю всё. Два дня из вечности.

– Ладно. Есть вариант. Руки покажи. Татуировки твои хочу посмотреть.

– Их нет у меня.

– Ну как же: сидел, семь ходок.

– Ты меня по-своему понял. Что за вариант?

– Тётка у меня тут рядом живёт. Сдаёт вторую квартиру. Мне помогает. Тебе надолго?

– На две недели, вряд ли дольше. И почему ты мне тыкаешь?

– Не знаю. Вроде и вижу в первый раз, а что-то родное в лице, знакомое.

– Ладно. Тыкай. Веди, оборванец. Да не туда, а в магазин сначала веди, подскажешь. Не с пустыми же руками к тётке твоей заявимся.

* * *

«Мирона, бедная, любимая моя, Мирона. Я опять ненадолго смог вырваться из того мира, оставив камень с души на вершине, что с каждым разом становится всё тяжелее и тяжелея от скорби моей по тебе и от глупости этого мира! Но я не откажусь от тебя. Ты единственная из сестёр достойная любви смертного. Да и смертен я разве, если всякий раз нахожу повод увидеться с тобой вот уже… никто не скажет сколько лет. Я любил тебя, жестоко поруганную; я отомстил за тебя – пусть и чужими руками. В седьмой раз я пришёл на эту землю, чтобы встретить тебя и заключить в объятия. Мы с тобой изменили этот мир до неузнаваемости тогда, когда мой камень казался простым шариком… теперь наш камешек подрос… от скорби нашей общей. Но что скорбеть, если миг свидания впереди. Я жду тебя, моя Мирона».

* * *

– Ну вот: квартирка чистая. Холодильник на кухне, телевизор. Ванная. А вещи твои где?

– Покажи, как это всё работает. Не спрашивай, а просто покажи.

* * *

– А так каналы переключаешь. Если захочешь CNN или BBC, то листай за 300.

– Наши поставь.

– Который из наших? Первый, Россия 1, Звезда или Спас? Что тебя интересует?

– Поставь по порядку то, что перечислил и уходи.

– Не, ну нормально? А спасибо? Или деньгами?

– А что кроме денег тебя интересует, оборванец?

– Дядя, я тебе помог, а ты обзываешься?

– Да, ты мне помог. Помоги ещё. Научи обращаться с мыльницей. Пожалуйста.

– Тут всё просто. Всё на иконках, только тебе зарядка нужна. Ты почти на нуле.

– У тебя есть эта зарядка? Продай мне.

– Есть. Возьмите. Не надо денег. Извините.

– Как мне позвонить тому, кто со мной говорил?

– Сейчас подключу к сети и посмотрю историю. Только номер какой-то странный.

– Только ли номер?

– Он у Вас один в контактах. На трубочку жмёте и там ответят… наверное.

– Спасибо. А имя у тебя есть?

– Есть. Толя. Точнее Анатолий.

– И она дочь Атланта. Лихо подстроил шутник. И лицо знакомое.

– Может быть я ещё номера внесу? Или свой запишу, если что-то срочное вдруг?

– Запиши и уходи. Спасибо за помощь. Я отблагодарю.

* * *

«Первое впечатление обманчивое. Это совсем чужой для меня мир. Не тот, что я в прошлый раз оставил. Должен ли я буду его изменить? Потом, всё потом. Сейчас я хочу думать только о тебе, моя Мирона».