Глава 1 Уже не один
– Что за гостя привели, товарищ Зубов?
Глаза-льдинки за круглыми очками куда-то мне в переносицу уперлись. Недобрые такие глаза, всего чего угодно можно от их хозяина ожидать.
«Привели», значит – из бывших.
– Вот, Семен на дороге остановил. Идёт и песни распевает.
Мой сопровождающий даже взгляда не был удостоен. Только – кивка.
– Что, всех певцов надо сюда водить?
Нехорошо так это было сказано. Свысока, с убеждением в умственной неполноценности собеседника.
– По-русски поет…
– По-русски?
Во взгляде, что был на меня обращен, мелькнула заинтересованность. Мелькнула и исчезла.
Я стою и молчу. Ну, меня же пока не спрашивают.
– Кто такой? – снизошел и до меня товарищ в круглых очках.
Тут, гадать не надо, старший он. Весь в коже – кепка кожаная, куртка – кожаная, галифе – тоже. Причем, всё это – красного цвета. Не черного, как чаще бывает, а именно – красного. Да, сапоги – опять же красные.
Что-то такое в памяти моей ворохнулось, но никак вспомнить не могу. Кто таким образом у нас обмундирован был? Кажется, с товарищем Троцким это как-то связано…
Я представился, что теперь таиться-то?
– Разрешите сапог снять?
Кожаный человек в очках на меня как на деревенского дурачка посмотрел. Вот де, какой пердимонокль приведенный с дороги придумал выкинуть.
– Документы там у меня, – пояснил я.
Свои бумаги, удостоверяющие личность, я в лесу зарывать не стал. Хоть и опасно это было, оставил при себе.
– Снимай.
Строгий товарищ в очках сказал это и на пару шагов отошел. То ли опасается чего, то ли не желает запашок учуять, который сейчас из сапога пахнёт.
Как метко говорят – нос воротит.
Опасается, это – правильно. Мало ли что там у меня за голенищем спрятано. Сказал – документы, а сам нож вытащу и как начну всех подряд резать…
Нож у меня есть, но спрятан он в правом сапоге. Как без него, без ножа-то? Без ножа на войне нельзя, пусть и прогрессивной революционной, а не какой-то там буржуазно-империалистической.
Документы у меня в левом сапоге. Его я и стянул.
Товарищ в красном поморщился.
Точно – из бывших. Военспец.
Впрочем, я – тоже.
– Вот. – протягиваю товарищу в очках свои бумаги.
Тот, сука, даже руки за спину спрятал. Брезгует. Вот и делай с такими мировую революцию…
– Товарищ Зубов, посмотрите, что там за бумаги.
Опять не глядя на приведшего меня это было сказано.
Товарищ Зубов, как у Федора в селе говорили, не поморговал. Внимательно ознакомился с бумагами, что я из сапога извлек.
– Всё верно, что товарищ Нинель сказал.
Зубов протянул было мои документы военспецу в красной коже. Тот отмахнулся.
– Вот и хорошо. – морда его выразила недовольство. – Куда следуете?
Чем он недоволен? Да, получалось, что я его по положению повыше буду, пусть и по другому ведомству, но я же не претендую отряд под свою руку взять?
– Вызван в Москву.
Сказанного я посчитал достаточным. Таких как я на самый верх обычно вызывают. Не к дворнику чайку попить.
В общем, дальше я пошел уже не один. Отряд в Россию пробивался, а мне с ним было по дороге.
Глава 2 Гонят, как поганого таракана…
В бывшей первопрестольной, а теперь – столице освобожденного пролетариата и передового крестьянства меня встретили… никак.
Словно от надоедливой навозной мухи отмахнулись.
Не до меня тут сейчас. Франция потеряна, ещё и с войсками, которые туда были введены. Spartakusbund в Германии – подвёл. Не оказалось у них тех сил, о которых они Москве говорили.
Нас де те поддерживают, другие… Оказалось – обманули прогрессивные германские марксисты товарищей Ленина и Троцкого.
На самом деле на тонкой ниточке они в Берлине висели, а чтобы у власти удержаться, им войска из России и требовались. Мы за них кровь пролили, сколько верных товарищей похоронили, а всё впустую.
Германские социал-демократы слили Союз Спартака по полной. Поддержали правые фрайкоры, деньги незамедлительно нашли, стихийно организующиеся отряды озлобленных фронтовиков в мощную военную структуру мгновенно превратили.
Немецкие коммунисты по аналогии с нашими себя красными называли, а фрайкористов – белыми. Так вот, германские белые крепче наших белых оказались, ни секунды не миндальничали и железной рукой прихлопнули спартакинцев.
Фрайкоры захватили Берлин, местных красных беззубых болтунов развесили на фонарных столбах или к стенке поставили. Наших войск в Германии было мало – почти все во Францию ушли пожар мировой революции раздувать.
Кто остался – насмерть стояли, но сила солому везде ломит.
Германских красных просто втоптали в землю.
Я было заикнулся про лечение током пострадавших во Франции, но это результата не имело.
– Подготовьте, товарищ Нинель, подробную докладную записку. После её рассмотрения результаты будут до Вас доведены.
Ну, подготовил я, представил. Меня поблагодарили.
– Ждите, товарищ Нинель. Сообщим.
Вежливо выпроводили, ручкой помахали.
Ждал я в Москве почти два месяца, еженедельно ответственных товарищей своим видом раздражал.
По невеселым и унылым каким-то московским улицам гулял, газеты читал. Про заграничные события и мировую революцию там ничего не сообщалось, все словно в рот воды набрали.
Что, линия партии сменилась?
Иной курс выбрали?
Владимир Ильич всё хворал и никак ему лучше не становилось.
На меня уже как на врага народа начали поглядывать и наконец посоветовали из Москвы на все четыре стороны убираться.
Не прямо об этом сказали, но понять дали, что я как та кошка себе сейчас на хребет скребу.
– Адрес будущего местопребывания, товарищ Нинель, оставьте, а если пока не знаете, где остановитесь, то сообщите по прибытию, – это последнее, что мне было сказано.
Заикнулся было я о продолжении службы, но…
– Бога не гневите, товарищ Нинель.
Далее такой взгляд последовал, что даже дебил бы всё понял.
Куда податься?
Кроме, как в Вятскую губернию уехать – некуда. Там у меня деньжата приличные прикопаны. Есть ещё сокровища бьярмов в пермских землях, но со временем и до них руки дойдут.
Казанское золото всё в императорской монете, а она сейчас в ходу. Как в соответствующем декрете было прописано – является законным платежным средством.
Ещё и в нынешней советской республике предпринимательство теперь приветствуется – Россию-матушку накормить-напоить, одеть-обуть требуется. Снаряды и патроны Армии Мировой Социалистической Революции нужны, а также аэропланы, бронеавтомобили, танки, орудия… Или она, армия наша, уже не предназначена для освобождения всего мира от оков капитала? Что-то об этом сейчас помалкивают. Больше говорят о строительстве светлого будущего в отдельно взятой стране.
Мне, как бывшему дома комсомольцем, вроде и в предприниматели подаваться не с руки. Да, до Великой войны участвовал я в бизнесе, но чисто номинально. Всё князь Александр Владимирович на себе тащил, я лишь иногда бумаги подписывал да радовался пополнению своих счетов в банках. Что там сейчас с моими деньгами в Лондоне? Поди уж одних процентов гора накапала? Князенька в надежных местах наши денежки размещал, говорил, что скорее небо на землю упадет, чем с ними что-то случится.
– Коечку бы освободить надо…
Комендант общежития старшего комсостава с ноги на ногу переминается. Неудобно ему. Я, как вселился, немного полечил его. Вот он и обязанным мне себя считает.
– Бумагу в отношении Вас, Нинель Иванович, прислали… С завтрашнего дня коечка за Вами не сохраняется…
Ну, коли гонят меня из Москвы как таракана из-под лавки – уеду. Пусть им самим будет хуже. Завтра в распределителе все карточки отоварю и ручкой столице помашу. Немного денег у меня имеется – жалование за нынешний месяц получено, а больше его, скорее всего, и не будет.
Поеду в Вятку, часть золотишка из земли извлеку, а там и будем посмотреть.
Глава 3 Начало пути в Вятку
На железнодорожном вокзале за билет до Вятки платить не потребовалось.
Да и не было билетов. Вместо него в кассе мне выдали небольшой прямоугольничек желтого полукартона. При императоре Николае Александровиче на таком книжки врачебного освидетельствования проституток печатали.
Сейчас проституции в России как бы не существовало, два раза в неделю на врачебный осмотр жрицам продажной любви ходить было не нужно, а запасы полукартона в типографиях и на складах остались. Вот его для благого дела и использовали.
– Как не надо платить? – удивился я. – За чей счёт банкет?
– Вы, что, товарищ? С Луны свалились? С сегодняшнего для новые правила проезда по России в силу вступили. Газет не читаете? – из окошечка кассы на меня как рой ос устремился.
Мне доходчиво объяснили, что введен налог на железнодорожный транспорт. Все его платят, а кому потребовалось – едут. В новой России и жизнь по- новому строится – на принципах социального партнерства и всенародной справедливости.
– Да я и не против…
Всё бы хорошо, но на желтом прямоугольничке значилось, что могу я занять своё место в вагоне, что до нужного мне места следует, только через десять дней.
– Ранее – всё разобрано, – дали мне пояснение в кассе.
Оставалось только надеяться, что не все ещё родимые пятна капитализма в стране изничтожили.
Мне повезло. За соответствующую сумму, удивительно – живём по-новому ещё первый день, а тариф уже сложился, проводник обкусанным карандашиком мне дату в праве на разовый проезд переправил и предложил место на выбор в вагоне занять.
– Садись где свободно. Скоро уже отправляемся.
Во как… Ничего не боится, не страшит его карающий меч справедливого пролетарского закона.
– Надо что будет – обращайся. Водка, пиво, закусить там или ещё чего. – проводник мне хитро подмигнул и изобразил на себе волнующие воображение женские выпуклости.
Вид у меня, действительно, был пока умеренно платежеспособный.
Да, с такими светлое будущее не построишь…
В вагоне стояла холодрыга, но хоть не дуло и сверху не капало. Пассажиры рассаживались поплотнее – так теплее. А что зимой тут будет?
– Топить-то здесь предполагается? – задал мне почти риторический вопрос сосед. По виду – из бывших.
– Ишь, чего захотел… Не при старом режиме, – зашипел на него парень блатной наружности, что разместился напротив нас. Места справа и слева от него пустовали. – Нет в тебе, дядя, пролетарского огня – вот и мёрзнешь.
У меня, по всей видимости, пролетарский огонь в груди также отсутствовал.
– Будут, будут. Тронемся и будут, – внесла ясность молодушка, замотанная как капуста в три платка. – Согреимся…
Она хохотнула и гордо оглядела соседей. Вот де, какая она информированная.
Парень, что занял место напротив меня, был весь как на шарнирах. Всё время его даже сидя дергало. Причем – непредсказуемо.
Не первый раз я такое у блатных вижу. У бузников они это переняли? Из их ломания свой арсенал пополнили? Так-то полезно это во время схватки, но не всё же время…
– Чо пялишься? – парень переключился на меня. Чем-то я ему не понравился. Ещё и нож он достал и стал с ним играться.
Не, не противник он мне.
– Убери. Порежешься.
Я и так с утра был не в настроении, а тут ещё он такое вытворять будет…
– Чо? – у сидящего напротив меня глаза на лоб полезли.
Какой-то лох его учить вздумал. Сейчас он у нас быстренько в разряд терпил перейдёт…
Многие неверно думают, что лох и терпила это одно и то же. Не-не-не. Лох ещё только своим поведением или видом напрашивается на противоправные действия, а в отношении терпилы они уже совершены.
Парень только успел бурлящее безумие в своих глазах изобразить и за каким-то лешим руку с ножом в сторону отвести, точно – не всё у него с головой ладно, как я в кадык его резко ударил. Одного раза хватило.
– Поберегите, пожалуйста, моё место, – попросил я того, что из бывших. Сам же крепко взял что-то ещё хрипящего за шкирку и волоком вытащил его из вагона на перрон.
– Тут человеку внезапно плохо стало, – пояснил я свои действия проводнику. – Пусть на холодке полежит, очухается. Наверное, у него с головой что-то.
Проводник быстро-быстро закивал. Руками ещё всплеснул.
– Вот ведь война-то! Сколько после её контуженных!
– И не говорите, – разделил я его высказанное мнение о происходящем.
– Отправляемся! Посадка закончена! – чуть не оглушил меня своим криком проводник. Наш состав, и правда, зазвенел буферами.
Глава 4 Новые декреты
– Вот. Располагайтесь. Поберегли.
Тот, который из бывших, даже вскочил при моем возвращении.
Пободрей он как-то даже стал, плечи расправил. На лицо порозовел чуток. Исчез тревожащий его фактор.
Что? На место, которое парень занимал, он мне указывает? Я совсем другое имел в виду, но – от хорошего не отказываются. Сейчас мне даже прилечь можно…
– Благодарю.
Мой вещевой мешок уже обрел новое место расположения и я рядом с ним присел. Чем в дороге голод унять у меня по пути на вокзал было куплено – не в первый раз путешествую. Пусть лучше останется, чем бурчать пустым брюхом. Впрочем, в этот раз мне такое не грозило. Полученное по карточкам в распределителе было весьма скудным – опять нормы урезали, так мне было сказано при отоваривании. Ну, и за это спасибо. Пришлось закупаться в лавочках у вокзала. Цены там кусались, но на своем здоровье не экономят. Всю полученное и купленное съестное теперь у меня в вещевом мешке и содержалось.
Сегодняшние газеты я тоже приобрел, но уже после новости, которую узнал в кассовом зале. Тут обычно новые декреты сразу не по одному принимали, может что я ещё пропустил кроме изменений в порядке работы железнодорожного транспорта?
Так и оказалось. Были ещё и изменения в области народного здравоохранения. Опять же под лозунгами общедоступности и бесплатности. Второй раз за сегодня меня посетила одна и та же мысль – за чей счёт банкет? Головушка моя не раз контужена, вот и не страдает разнообразием оформления мыслей. Да что там, с памятью у меня сейчас подозрительно нехорошие проблемы после Парижа. Забываю слова на ровном месте. Хорошо, что не полностью. Вспоминаю, что нужно, но не сразу. Приходится для этого постараться…
Всё это – пугает.
Эх, война…
Медицинский декрет не сильно отличался от железнодорожного. Опять же, если появилась такая потребность – иди к врачу на прием. Нет в месте проживания оного – к фельдшеру. Всё – и осмотр, и лечение, и медикаменты будут тебе совершенно бесплатными как амбулаторно так и в стационаре. Откуда денежки на это чудо? Рецепт как для железнодорожного транспорта – налог. Медицинский. С каждого работающего.
А кто за неработающих будет платить? За стариков, детей, инвалидов? Опять же в Наркомздрав социальное партнерство на щит поднимал – работающий платит за неработающего, здоровый – за немощного… Мы же теперь все сознательные.
Не, всё хорошо и красиво. Однако, собираемость налогов сейчас оставляет желать лучшего. Это ещё мягко сказано.
Очередь опять же. Получится как сегодня с моим проездным документом. Да, получил я его совершенно даром, но не на сегодня, а мог им воспользоваться только через десять дней. Ехать же мне надо было именно сейчас! А в случае болезни, травмы? За десять дней за милую душу подохнешь…
Доктора и фельдшеры у нас ещё за годы военных действий повыбиты. А медицинские сестры? А сиделки?
Про медикаменты я уже и не говорю. В армии у нас с ними плохо было, особенно в последнее время.
Так, а с системой возмещения затрат что? С оплатой труда?
В Государственной Медицинской Кассе выдают тебе талончик. Не опять ли на желтом полукартоне? Доктор его получает за проведенное лечение и сдает на оплату обратно в ГМК. Столько-то положено за то, столько – за это. Всё от диагноза зависит.
Ой, ребята! Там, в Наркомздраве вы хоть день в амбулатории или в больничке работали? Одной и той же болезнью все страдают по-своему, лечатся индивидуально! Волей-неволей жульничество и приписки пойдут. Эта же система на первое место процесс, а не результат выводит. Тут – чем больше лечишь, тем больше денежек в карман положишь. Намаетесь скоро до колик и кровавого поноса. За каждым фельдшером проверяльщика на целый день не поставишь…
Я, грешным делом, и на войне, и на каторге, и в плену сколько над этим вопросом голову ломал. Так и сяк прикидывал. Везде клин выходил. Всё в ресурсы утыкалось. Когда их нехватка – хоть голой жопой на раскаленную сковородку садись…
Вот и сейчас под перестук колесных пар я туда-сюда, туда-сюда на голых досочках верчусь. Вагон-то наш новому государству ещё от империи достался. К тому же он – серенький, четвертого класса, а какая-то умная голова ещё его и двух верхних ярусов коек лишила. Первый ярус только и остался. На этих полках и сидит народец, а я – лежу. Блаженствую, можно сказать…
Тут у меня вещевой мешок из-под головы чуть и не поперли. Думали – не замечу. Голову мягонько придерживают, а мешочек – тянут.
Кто же на такое сподобился?
О! Молодушка-капуста в трёх платках!
Вот бы не подумал!
– Миленький! Не губи! – своим ором половину вагона она на ноги подняла, когда я её за руку схватил. – Дяденька! Я больше не буду!
Нет, в сегодняшней газете ещё одного декрета не хватает – про тюрьмы. Основательного такого, с введением специального налога на их содержание, реализацию права гражданина сегодняшней России на социальную защиту.
Пока такой декрет не приняли, наш проводник выкинул молодушку из вагона прямо на ходу. Состав еле-еле плелся, видно – дрова для паровоза были совсем плохи, но хоть были. Приходилось мне как-то здесь их и по ходу движения будучи пассажиром самому заготавливать. Наготовим в лесу рядом с путями и дальше едем, наготовим – снова едем. При новой власти такое частенько случалось.
Эх, везде нехватка ресурсов.
Уже снова задремывая, я басню про Тришкин кафтан вспомнил.
Вот ведь – классика. Отражает законы бытия.
Глава 5 Вятка
Почему я в Вятку направился?
Люди там хорошие. Это раз.
Был я здесь уже, не в совсем новое для себя место еду. Это – два.
Кое-какие знакомые тут у меня имеются. Вернее – имелись. Теперь всяко может быть. Сейчас ничего загадывать заранее нельзя. Всё очень быстро меняется. Но, с натяжечкой, примем это за третий пункт.
Ну, и сокровища мои здесь до поры до времени прикопанные. Это – очень даже немаловажно. Вот и четыре.
Опять же – не голодно тут. Хлебушка хватает. Про грибы и ягоды, рыбу в реках я и не говорю. Ежели чего – не как в столице будет прокормиться.
Чем займусь? Хотелось бы по специальности. Может, частную практику открою.
До Вятки я добрался долго. Не как раньше. Много раз по непонятной причине стояли, однажды даже на уже промелькнувшую мимо станцию вернулись. Просто удивительно! Однако, мои попутчики на это спокойно реагировали, вроде – так и положено. Не возмущались, терпели. Мне только и оставалось что присоединиться к коллективу.
Вот и знакомый вокзал.
– Всем доброй дороги, – попрощался я с теми, кто в нашем вагоне дальше ехал. На вятский перрон я один сходил, больше никому сюда было не надо.
– Вам того же, – прозвучало мне вслед.
Я ещё только пару шагов от своего бывшего места в вагоне ступил, как его тут же заняли. Ну, а что? Всё правильно…
Куда сейчас? Попробую доктора Александра Петровича разыскать. Вины у меня перед ним нет, человек он порядочный, может и подскажет, как лучше мне здесь обустроиться.
Дом Александра Петровича я нашел без труда. Где он был, там и находился. Не избушка на курьих ножках – с улицы на улицу не бегает. Только… что-то он более населенным стал. Ранее в уютном теремке только сам Александр Петрович с супругой проживали, а сейчас – муравейник какой-то.
У курящего на лавочке перед домом мужика я спросил о докторе и его супруге.
– Не знаем таких. Тут – дом-коммуна, передовой социалистический быт. Всё у нас общее – и столовая с кухней, и читальня, и помещение для стирки… Низвержена семья как ячейка общества!
Последнее было объявлено с особой гордостью.
Что это, как будто он передо мной отчитывается? За кого-то меня другого принял? Сказал бы – нет таких и на этом разговор закончил.
– Живем весело – вечеринки, девушки, атеизм… – никак не умолкал мужик. Затянется махорочным дымком и снова агитирует меня за новый уклад жизни.
– Спасибо. Всего доброго. – я развернулся и двинулся по улице подальше от непонятного мужика.
У соседних домов снова про Александра Петровича поспрашивал.
– Съехали, – таков был самый информативный ответ.
– Давно? – попробовал уточнить я.
– Давненько. Не один год.
– Не знаете, куда-то в другое место в городе?
– Не. Говорили, что совсем. Вроде в Пермь…
Ну, вот одна моя явка и отпала…
Куда теперь? Куда-куда – в гостиницу. Не на улице же ночевать. Устроюсь, отдохну, а завтра с утра – в губздравотдел. Надо обстановку разведать…
Вятка, за годы что я здесь не был, как-то… облиняла. Её и раньше-то со столицами нельзя было сравнить, но теперь во всем чувствовалась какая-то упадничествость. Неухоженность, неопрятность так и лезли в глаза. Ни один извозчик мне не встретился и пришлось свои ноги бить. Сунулся в одно место, в другое – всё занято. Беда…
Ещё и есть хотелось. Вещевой мешок у меня давным-давно дорогой опустел.
В «Европейской» раньше хорошо кормили, вот поэтому я туда и направился. Благо, почти рядом уже находился.
И тут – избушка на клюшке. Вместо гостиницы с рестораном – губсоюз потребительских обществ. Так значилось на вывеске, а вот в здании напротив, похоже, кормили. Даже и поили с музыкой. Мне уже на подходе к заведению это было слышно.
Репертуар… вызывал вопросы.
Ночь туманна и дождлива, за окном темно,
Мальчик маленький рыдает только об одном.
Он стоит, к стене прижатый
И на вид чуть-чуть горбатый,
И поет на языке родном:
Граждане, купите папиросы!
Подходи, пехота и матросы!
Подходите, пожалейте,
Сироту меня согрейте!
Посмотрите, ноги мои босы…
И тут же, сразу и без перерыва, весело грянуло…
Как на Дерибасовской,
Угол Ришельевской,
В восемь часов вечера
Разнеслася весть,
Что у нашей бабушки,
Бабушки-старушки,
Шестеро налётчиков
Отобрали честь!
Оц-тоц-первертоц.
Бабушка здорова,
Оц-тоц-первертоц,
Кушает компот,
Оц-тоц-первертоц,
И мечтает снова,
Оц-тоц-первертоц,
Пережить налёт…
Нет, сюда точно стоит зайти.