Czytaj książkę: «Ванька VII»
Глава 1 Во Францию
Шампань, Шампань, страна моя!
Ты вся горишь в огне…
Переделал неизвестный автор народную песню, что вся Россия полтора десятка лет назад петь начала. Актуализировал, если можно, так сказать. Сейчас солдаты в нашем эшелоне про Шампань и пели.
Тогда, в конце прошлого века, россияне бурам помогали, кто и непосредственно – с оружием в руках. Когда это происходило, меня здесь ещё не было, но когда уже появился, в селе Федора эту песню и услышал. Как она в вятскую деревню попала? Спросите, что полегче.
Трансвааль, Трансвааль, страна моя!
Ты вся горишь в огне!
Под деревом развесистым
Задумчив бур сидел.
О чём задумался, детина,
О чём горюешь, седина?
Горюю я по родине,
И жаль мне край родной.
Когда война с Германией и Австро-Венгрией началась, песня эта как заново родилась. Петь её снова часто стали. Не только по деревням, но и по столицам.
Сынов всех девять у меня,
Троих уж нет в живых,
А за свободу борются
Шесть юных остальных.
А старший сын – старик седой
Убит был на войне:
Он без молитвы, без креста
Зарыт в чужой земле.
Так и здесь было, сам видел – в чужую землю без креста солдаты ложились. Когда и с крестом, а – всё плохо это, в землю до срока ложиться…
А младший сын – тринадцать лет —
Просился на войну,
Но я сказал, что нет, нет, нет —
Малютку не возьму.
Отец, отец, возьми меня
С собою на войну —
Я жертвую за родину
Младую жизнь свою.
У нас сейчас тоже тринадцатилетние на фронт бегут. Многие – ещё и моложе. Когда я ещё во Львов ехал, пару малолетних гимназистов в поезде выявили и домой отправили. Толку-то – всё равно опять из родных стен сбегут на театр военных действий, коли так уж решили.
Я выслушал его слова,
Обнял, поцеловал
И в тот же день, и в тот же час
На поле брани взял.
Однажды при сражении
Отбит был наш обоз,
Малютка на позицию
Патрон ползком принёс.
В российских газетах и про подобное писали. Ну, как дети патроны солдатам доставляли… Эх, не должно быть такое. Война – дело взрослых мужиков. Детям там не место.
Вместе с тем, если верить прессе, российские дети массово бежали на войну. И из больших городов, и из деревень, и группами, и в одиночку.
Школьники, кадеты, семинаристы…
Знакомый мне по «Мойдодыру» Корней Чуковский в одном из печатных изданий писал, что меньшее, о чем они мечтают, это подавать пули, а то и служить разведчиками.
Для детей-солдат наград не жалели. Иной взрослый мужик хорошо воевал, но ничем на своей гимнастёрке похвастать не мог. Детишки же иной раз по паре Георгиев имели плюс ещё медали…
Да, что по паре, некоторые – по три. Я, понимаю, пропаганда, но иные и заслуженно.
Не только российские дети бежали на фронт. Иногда и до казусов дело доходило. Князь буквально на днях подсунул мне газету – смотри мол. Там сообщалось, что в лесу двое русских детей-добровольцев наткнулись на своего коллегу – вооруженного винтовкой пятнадцатилетнего германского разведчика. Долго не думая, взяли его в плен. Ну, а что – правильно. Не хрен…
Другое дело, я как врач понимаю, что война детскую психику ломает. Возьмем недавний случай в Тамбове. Это когда четырнадцатилетний гимназист сбежал на фронт, воевал, был ранен и возвращен домой. После этого учиться стал плохо, вел себя вызывающе, а когда инспектор гимназии стал его укорять – застрелил того из револьвера.
Вообще, с прошедшим фронт – надо быть очень осторожным. По себе я такое знаю.
Настал, настал тяжёлый час
Для родины моей,
Молитесь, женщины,
За ваших сыновей.
Трансвааль, Трансвааль, страна моя!
Бур старый говорит:
За кривду Бог накажет вас,
За правду наградит.
Что час тяжелый настал – это точно. Сейчас вот Франции тяжело и мы спасать её едем.
Однако, не всё так однозначно.
Глава 2 Два снаряда за ведро крови
Шампань, Шампань, страна моя!
Ты вся горишь в огне…
И рвут тебя, моя Шампань,
Германские штыки…
Хорошо поют солдаты, с чувством. Едут они французов спасать. Союзников.
Народ у нас такой – у самого портки в заплатах, а помочь кому потребуется – он уже в первых рядах.
Убедили людей. Не зря тут, кому это делать положено, свой хлеб с маслом едят.
Наш человек и жизнь свою готов отдать, а не только последнюю копейку. Это, если за правое дело.
Меня же в отношении французов перед отъездом из Санкт-Петербурга немного распропагандировали. И, кто бы? Князь. Александр Владимирович. Собственной персоной.
Так это, не так, но говорил он убедительно. Французы, точнее – кто реально Францией управляет, в ходе военных действий встретились с огромной проблемой. Война затягивалась, никак победоносно не завершалась и это крайне пагубно влияло на французскую экономику. Военных заказов было море, один другого выгоднее, а выполнить их в полном объеме не получалось. Просто-напросто работать было некому, огромную массу квалифицированных рабочих фронт высосал.
Эти подготовленные годами кадры на фронте гибли, превращались в инвалидов, а не стояли у станков и не давали кому положено прибыль. Правящие Францией пресловутые «двести семейств» предпочитали видеть французов не в окопах, а в цехах своих предприятий, на заводах, которые выполняли сверхприбыльные заказы.
Терять так сейчас деньги – глупо. Да и на будущее можно без квалифицированных рабочих остаться. На помощь призвали политиков, надо де срочно решить вопрос…
Тут председатель Военной комиссии французского Сената и предложил – а давайте, выпишет солдат из России. Не будем зря французскую кровушку лить, а повоюем до последнего россиянина. Вон, аннамиты и всякие-разные негры в рядах французской армии сражаются, а теперь ещё и будут подданные российского императора. Попросим Николая Александровича четыреста тысяч солдат и офицеров из России прислать. Для начала. Кончатся присланные российские подданные – ещё попросим. Мы же снаряды даем? Даем. Винтовки даем? Даем. Патроны? Даем. Это, ничего, что Франции Россия за них по самым высоким расценкам платит. Пусть радуется российский император, что продаем ещё. Вот солдат своих пусть и присылает. У нас дела плохи… Срочно необходимо рабочих из армии демобилизовать.
– Николай Александрович на такое предложение возмутился до глубины души, – продолжал Александр Владимирович открывать мне глаза на «обескровленную» Францию, что требовала от России «союзнической взаимопомощи». – Но, на него со всех сторон давить начали, не мытьем, так катаньем нужное решение проталкивать. Убеждали императора весьма влиятельные особы, доводы веские приводили.
Князь к таким не относился. Ему Россия всего дороже. Пусть не на фронте он сейчас, но армия тылом своим сильна. Тысячи и тысячи умелых рук в настоящее время под руководством Александра Владимировича медицинский инструментарий производили. Про те объемы производства, что у него ранее на Аптекарском острове были, князь сейчас с усмешкой вспоминал. Продавал военному ведомству Александр Владимирович свою продукцию практически по себестоимости, всё, что зарабатывал вкладывал в модернизацию и расширение производства. Рабочих тоже не забывал – и зарплату достойную платил, и социальные программы для них у князя имелись.
– На переговоры в Париж группа наших офицеров была направлена. Их принял сам Раймон Пуанкаре. – князь глубоко затянулся и раздавил недокуренную папиросу в пепельнице. Медной, но от Карла Фаберже. Производились такие пепельницы сейчас как серия помощи фронту, а деньги от их реализации перечислялись на нужды воинов. Кстати, фирма Фаберже теперь и стерилизаторы, а также шприцы производила. Не осталась в стороне он нужд военно-медицинской службы русской армии.
– Так вот, президент Франции не мало не стесняясь прямо на встрече и заявил, что прибытие русских солдат на французский фронт справедливо компенсирует материальную помощь России…
Князь снова закурил.
– Таким образом, Иван Иванович, будем мы теперь платить за снаряды кровью наших солдат. Ведро за два снаряда. Запросы Франции император, конечно, в десять раз урезал. Сейчас формируются четыре особые пехотные бригады численностью в сорок пять тысяч человек.
Четыре? Ну, Александр Владимирович, ведь тайну, наверное, мне раскрыл…
Я только про формирование одной бригады и знаю, в которой мне далее служить придется. Да, что там – она уже во многом сформирована в двухполковом составе. Ещё не полностью, но работа полным ходом идёт.
Глава 3 Пока в Москву
Где два раза бывать, третьего – не миновать…
Да, да, да – опять меня из столицы подальше отсылают. Нет, я за пребывание в Санкт-Петербурге двумя руками не держусь. Это, князь здесь нужен, а я – больше на театре военных действий сгожусь.
– Едете во Францию… – так, если совсем кратко, на словах приказ в отношении меня был сформулирован.
Ну, во Францию, так во Францию. Для иных – это мечта всей жизни, а мне за казенный счёт это сделать предстоит. Когда дома был, попасть во Францию было совсем мало шансов. Ладно – в Болгарию или Чехословакию, ну или там в ГДР. Ещё – в Польшу. В страны социалистического содружества. В капиталистические страны было кому без меня ездить. Чтобы туда попасть, надо было по партийной или профсоюзной линии продвигаться. Ну, или в науке высот достичь. Или – в спорте.
Так, что там в бумагах?
Ага, экспедиционный корпус Русской императорской армии, первая особая пехотная бригада… Первый особый пехотный полк… Всё – особое. Старший врач полка…
Приходилось уже мне быть в такой должности. Опыт имею. Мог бы и медицинскую службу всей бригады возглавить, но… На это иные, более достойные имеются. Нет, нет, я ничего не имею против своего назначения. Как мой друг Мишка говорил – партия сказала – надо, комсомол ответил – есть… Кстати, партия эта здесь уже имеется, а комсомола пока не видать.
Мой полк в Москве формируется, туда на днях мне и выезжать. Второй полк нашей бригады – формируют в Самаре. Мне-то без большой разницы, единственное – в Самаре я ещё ни разу не был. Только проездом.
С отправкой мне необходимо поспешать. При формировании полка я буду работой загружен по самую макушку. Николай Александрович решил перед Европой блеснуть, со всего маха им по мозгам шибануть. В бригаду отбирают самую что ни на есть элиту российских мужиков – обязательно высоких, красивых, грамотных, только православных и только абсолютно здоровых мужчин.
Ну, насчёт высоких – тут и санитар справится. Дадут в руки ему бумажку, на которой минимум роста обозначен, и знай себе измеряй кандидатов в бригаду. Отбраковывай, кто по росту не подходит.
Насчёт красивости… Здесь необходимо сестер милосердия привлечь. Кто, кто, а они в мужской красоте понимают. Может, даже и сестер иностранного подданства, мы же красотой русского мужика хотим европейцев поражать, а понятия о мужской красоте у разных народов немного разнятся.
Грамоту пусть у них кто-то из представителей московских гимназий проверяет. В совокупности с умением считать и писать.
Православие… Ну, тут – батюшке карты в руки.
Мне остается здоровье проверить. Только и всего…
Еду я из Санкт-Петербурга с грузом. Князь за свои денежки весь необходимый хирургический инструментарий для бригады предоставляет. Что-то на его предприятиях произведено, что-то от Фаберже и прочих.
Не одобряет Александр Владимирович затею императора, но что сейчас делать – вопрос решен не на его уровне.
– Всё это Вам, Иван Иванович, пригодится. Берите без разговоров.
– Спасибо, Александр Владимирович…
Что я ещё мог ему сказать. Только в ножки поклониться.
Да, самое главное – в бригаду отбирают народ уже обстрелянный, повоевавший. Тех, кто вчера у станка стоял или в поле трудился среди отправляющихся во Францию не будет.
Во как… Как будто здесь такие не нужны! Всех самых лучших французам отправим, а сами с голой задницей останемся… Стратегия, однако…
Тридцатого декабря утром мне предписано явиться в Главное Управление Генерального штаба. Туда в этот день и час офицеров бригады собирают, ну и не забыли о докторе, хоть он офицером не является. Пусть и при погонах.
Явилось нас в Главное Управление одиннадцать человек. С каждого – хоть картину пиши или портрет в газете публикуй. Ну, так лучшие же…
Немного в Управлении воду в ступе потолкли, но главное всё же сказали – завтра в восемь часов вечера все здесь присутствующие отправляются в Москву на формирование первого полка бригады. Нижние чины будут поротно прибывать чуть позднее.
Так! Это что же получается? Новый Год опять у меня пролетает! Было у меня такое уже однажды…
Никак я такого от Генерального штаба не ждал. Сами они, небось, в кругу семьи, с чадами и домочадцами этот праздник встречать будут.
Кавалеру орденов Святого Георгия, что, сейчас с князем и шампанского не выпить? Впрочем, Александр Владимирович до данного напитка не большой любитель, он мне уже намекал, что у него для новогоднего стола такой коньяк приготовлен, что я и в жизни не пробовал. Даже и не подозревал, что такой бывает…
Ага, мне как доктору, ещё и общественное поручение на голову свалилось. Почти на ушко было сказано, что офицеры де тридцать первого декабря могут себе позволить… Так, что проследить я должен о полном комплекте занимающих места в вагоне, что в Москву отправляется.
Так, а военный чиновник, то есть врач, что – не человек? Новый Год правильно встретить не имеет права?
Ну, человек… Но, не офицер.
Списочек ещё мне дали, в чьей компании я в предновогоднюю ночь в Москву еду. Там значилось: «Ген.-майор Лохвицкий Николай Александрович, полковник Нечволодов Михаил Дмитриевич, капитан Гарновский Павел Павлович, капитан Рязанцев Никифор Федорович, капитан Старицкий Николай Павлович, капитан Гренроз Виктор Францевич, шт. капитан Климов Михаил Платонович, поручик Янушкевич Витольд Матвеевич, подполковник Киселев Сергей Петрович, подпоручик Лепельтье Александр Валентинович, подпоручик Николаев Владимир Николаевич, казначей Бабенко Семен Николаевич, делопроизводитель Крылов Сергей Дмитриевич, священник Барсов Дмитрий Дмитриевич, полк. адъют. Урвачев Сергей Матвеевич»
Я ещё был в том списке, но это уже само-собой.
Так, а как я узнаю кто есть кто? У каждого офицера, что в вагон садиться, я спросить должен – а, не Лепельтье ли Вы, уважаемый?
Ага, необходимо мне проявить сообразительность и инициативу.
Понятно, я же в армии…
Глава 4 Подготовка важного приказа
Опасения чина из Генерального штаба оказались напрасными. Все офицеры из списка, что был мне вручен, явились на вокзал вовремя.
Каждый из них, однако, имел при себе не маленькую такую корзинку. Озаботились мои будущие сослуживцы достойной встречей Нового Года. Ну, что – люди все опытные…
Впрочем, и я от них не отстал. Вернее, обо мне князь позаботился. Часть запаса коньяка, что был Александром Владимировичем на новогодний стол приготовлен, был мне вручен с напутствием беречь себя. Не искать приключений – они меня сами найдут.
Это верно…
Новый год мы встретили в дороге. Начали с шампанского, а к утру и мой коньяк в дело пошёл.
– Понимает наш доктор в напитках…
Таково было коллективное решение моих попутчиков.
В Москву мы прибывали почти в десять часов вечера, так что времени для восстановления пошатнувшегося здоровья и приведения себя в пристойный вид хватило.
Нас встретили, доставили в место формирования полка. Часть рот уже находилась здесь, а остальные должны были прибыть в ближайшее время. Как оказалось, комплектование полка в Москве немного отставало от графика, в Самаре же полк – хоть сейчас во Францию отправляй.
– Взвод пропал, – огорошил Лохвицкого дежурный офицер.
Николай Александрович сразу взял быка за рога, прямо с порога начал спрашивать о состоянии дел в формируемой бригаде. Ему и ответили, начиная с главной неприятности.
– Когда?
– Сегодня днём. В полном составе.
Дежурный офицер был ни в одном глазу. Не у одних нас Новый Год оказался смазанным.
Через час с небольшим взвод нашелся. Оказалось, в полном составе они публичный дом посетить изволили.
Лохвицкий рвал и метал. Моментально был подготовлен и подписан приказ о возвращении проштрафившихся солдатиков обратно на фронт. Ну, и что? Пусть и Новый Год. Пусть и праздник. В церковь бы лучше сходили…
Мне из-за этих половых гигантов неожиданная работа прилетела. Велено было генералом старшему врачу полка сесть и срочно подготовить проект приказа по полку о посещении его личным составом публичных домов на время нахождения в Москве.
Роты ведь с фронта прибыли, солдат тоже понять надо. Однако, этот процесс необходимо упорядочить во избежание возможных венерических заболеваний.
– Почему я? – задал я глупый вопрос.
– А, кто тут за здоровье личного состава отвечает! – рыкнул на меня генерал.
Все прибывшие отдыхать пошли, а я принялся бумагу марать. С начальником бригады не поспоришь…
Через пару часов черновик приказа у меня был готов. Оставалось утром ещё только кое-какие моменты в местном врачебно-полицейском комитете по надзору за городской проституцией уточнить.
Оказалось, этой ночью не все отдыхали. Генерал тоже не спал, занимался неотложными делами. Правильно, днём в поезде выспался, а сейчас и снимает стружку с подчиненных. График-то формирования полка срывается… Говорят, где-то там за нами уже чуть ли не пароходы из Франции вышли.
– Зачитай…
Так, а генерал-то аудиал… Запомнить надо…
– Для посещения личным составом полка мною избран дом терпимости N. Здесь завтра уточним во врачебно-полицейском комитете, – пояснил я пробел в проекте приказа.
Генерал согласно кивнул.
– Дни посещения назначаются: понедельник, вторник и четверг. Для посещений этих устанавливается очередь взводная, то есть, например, во вторник очередь первого взвода первой роты, в четверг – первого взвода второй роты, в понедельник второй взвод первой роты, во вторник – второй взвод второй роты и так далее. Но в случае, если желающих во взводе слишком много, то взводный унтер-офицер обязан установить между ними очередь. Если же желающих от данного взвода окажется меньше возможного для посещения, то вызываются очередные из следующего взвода своей роты, а если и там не хватит, то из следующего взвода и так далее. Так, например, если очередь идти третьему взводу, то при недохватке он вызывает очередных четвертого взвода, а затем первого взвода и так далее. Очередь между взводами наблюдают вахмистра…
Генерал меня внимательно слушал, а одновременно ещё и с бумагами работал.
– В дни, указанные для посещения, от трёх до пяти часов по полудни, младший врач полка предварительно осматривает женщин этого дома, где затем оставляет фельдшера, который обязан наблюдать: а) чтобы после осмотра врача до девяти часов вечера никто посторонний не употреблял этих женщин; б) чтобы солдаты не употребляли неосмотренных женщин или признанных нездоровыми; в) осматривать члены солдат до сношения с женщинами и отнюдь не допускать к этому больных солдат и г) предлагать солдатам после совокупления немедленно омовение члена жидкостью, составленной для этого старшим врачом полка. Квартермистру полка озаботиться, дабы для данных поездок для младшего врача отпускалось казённая повозка. Вместе с младшим врачом отправляется взводный унтер-офицер очередного взвода. По окончании осмотра он возвращается в полк и докладывает дежурному офицеру, сколько солдат могут сегодня посетить дом терпимости, считая на каждую допущенную врачом для совокупления женщину по пять солдат. Получив это сведение, дежурный офицер приказывает ему приготовить тотчас после обеда команду указанной численности, имеющих желание совокупляться. Начальником этой команды должен быть взводный унтер-офицер очередного взвода, который и отвечает вполне за соблюдение указанных правил и вообще порядка в команде. Он обязан оказывать полное содействие фельдшеру в осмотре и омовении членов солдат, в чём все они обязаны подчиняться требованиям Начальника команды. Команда употребителей, одетая по отпускному, увольняется дежурным офицером лично. Следовать в дом терпимости команда может врознь, но возвращаться должны все вместе и не позже девяти часов вечера. Дежурный офицер, приняв команду, тоже обязан осмотреть всех лично и принять доклад фельдшера о благополучии совокуплений. Солдаты не могут посещать другие дома терпимости, кроме указанного, и вообще никуда не отлучаться, за что отвечает начальник команды. Также солдаты во всё время отпуска для совокупления обязаны соблюдать порядок и тишину. Всякие недоразумения в доме терпимости с женщинами устраняются взводным унтер-офицером, который по возвращении докладывает дежурному офицеру. Плата за визит устанавливается один рубль двадцать пять копеек и при том допускается за эти деньги совокупиться только один раз и в течении не более полчаса времени. Расчёт солдаты ведут сами. При этом они должны помнить, что более позорного долга, как в доме терпимости, не существует. Установленные мною мероприятия должны вызвать у солдат не только сочувствие, но и … всестороннюю поддержку, ибо они не могут не понимать, что это устанавливается только для личной их пользы к уменьшению числа несчастных жертв заражения их половых членов на всю жизнь. Примечание: настоящие правила начать применять со второго января. Подлинный подписал: NN. С подлинным верно: NN…
– В целом – хорошо. Сегодня с утра уточните с выбором дома терпимости во врачебно-полицейском комитете…
– Есть.
Глаза у меня уже совсем слипались.
