Czytaj książkę: «Русские распутья или Что быть могло, но стать не возмогло»

Czcionka:

* * *

Посвящается народам Советского Союза, имеющим огромные возможности для творческого созидания и упускающим их в настоящем, губя умное будущее

Предуведомление от автора

Книга, которую взял в руки читатель – аналитический обзор русской истории, начиная с праславянских времён до эпохи Петра Великого. И это – лишь первый том двухтомного труда «Русские распутья». В готовом к изданию втором томе «От Петра II Ничтожного до Николая II Кровавого» рассмотрение нашего прошлого доведено уже до Октября 1917 года. Второй том, естественно, преемственен по отношению к первому, однако каждый том имеет и самостоятельное значение.

Необходимость в общем историческом обзоре – сжатом, но достаточно полном, назрела, на взгляд автора, давно. Наиболее известны обзоры Карамзина, Соловьёва, Ключевского, но все они, во-первых, – продукты мысли XIX века. Во-вторых, они и доводят события нашей истории не более чем до того или иного периода XIX века, а нынче у нас «на дворе», как-никак, третье тысячелетие…

К тому же, моя книга – не просто обзорный анализ, а анализ с выявлением точек бифуркации, когда русская история могла бы пойти не так, как она пошла в действительности, а иначе. При этом каждый раз ставится не только вопрос: «Что было, если бы?», но и вопрос: «А почему это “если бы…” не было реализовано?».

Вначале автор предполагал довести рассказ сразу до сегодняшних «путинских» дней, однако объёмность материала вынудила ограничиться – пока что – тем временным периодом, который указан выше, к тому же разбив текст на два тома.

Конечно, соблазнительно было бы выпустить в свет сразу один увесистый книжный «кирпич» – так вначале и задумывалось, но в итоге пришлось делить книгу на две в целях удешевления издания. И автор с завистью посматривает на недавно выпущенную издательством «Астрель» при участии издательства «Паломник» двухтомную «Историю России ХХ века» с 1894 по 1991 год, где каждый том – толст и увесист, хотя и увесист лишь по весу, а не по сути. Этот издательский проект под рукой его генерального директора и ответственного редактора, профессора МГИМО А.Б. Зубова трактует нашу новейшую историю гнусновато, и именно поэтому издан «по первому разряду» – с, надо полагать, явной (а, наверное, ещё и неявной) «спонсорской» поддержкой.

Мою же работу не дотировал никто – если не считать мощной поддержки со стороны таких могучих фигур как Владимир Мономах и Ярослав Мудрый, Александр Невский и Иван Калита, Дмитрий Донской и Иваны III Великий и IV Грозный, нижегородский купец Козьма Минин и князь Пожарский, Пётр Великий и «птенцы гнезда Петрова», герои елизаветинского и екатеринского века, герои Отечественной войны 1812 года и Крымской войны, и, наконец, Ленин, Октябрём которого заканчивается мой двухтомник… И, конечно же, я ощущал поддержку двух извечных героев русской истории – Ивана да Марьи…

Эта поддержка очень помогала в работе, но не помогла в желании издать данный обзор сразу под одной обложкой – от праславян до Ленина.

Ну, что ж, пусть будет так, как будет.

Надо сказать, что идея книги вызревала давно, но её (книги) могло бы и не быть, если бы не настойчивость главного редактора издательства «Алгоритм» Александра Ивановича Колпакиди, в течение нескольких лет подбивавшего автора на подобный труд. В конце концов работа началась, было определено и название: «Русские распутья: от Рюрика до Путина». И вдруг звонок из «Алгоритма» известил меня, что в Москве уже вторым изданием вышла в свет книга трёх авторов: Ирины Карацубы, Игоря Курукина и Никиты Соколова «Выбирая свою историю. “Развилки” на пути России: от рюриковичей до олигархов». Перекличка названий (а, возможно, и концепции, и содержания) была настолько очевидной, что пришлось, всё отложив, отыскать эти «Развилки…» и прочесть их.

Оказалось, что, хотя авторы «Развилок…» – профессиональные историки (а, скорее, как раз потому, что они – профессиональные историки), объективного и самобытного исследования русской истории и её «развилок» у них не получилось. Книгу заполняли либеральные побасенки о том, что Александр-де Невский – не гордость, а позор русского народа, поскольку отказался от блока с Западом и заискивал перед монголами, а сатрапы Иван III и Иван IV Грозный тем самым сапогом, который позднее носил Сталин, раздавили великую новгородскую республику, лишив Россию светлой демократической перспективы на манер всё того же Запада, и т. д., и т. п.

Стало ясно, что о перекличке концепции и содержания говорить не приходится, перекличка же названий имела место… Однако, нет худа без добра! После недолгих раздумий было решено несколько изменить как название, так и первоначальный замысел – тем более, что повествование разрасталось – и разделить сей труд на две книги: книгу первую «Русские распутья: от Гостомысла до Ленина» и книгу вторую «Русские распутья: от Ленина до Путина».

Затем и первую книгу пришлось разделить ещё раз – на две. Работа над книгой «Русские распутья: от Ленина до Путина». ещё продолжается, а то, что уже сделано, автор предлагает благосклонному вниманию читателя.

Сергей Кремлёв (Брезкун)

Предисловие. Русский народ, русская элита и русская судьба…

О русском народе и русской судьбе в разное время сказано было немало, и по сей день говорится много. Сказано было и верное, и глубокое, а ещё больше было сказано чепухи…

Фёдор Тютчев написал:

Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить.
У ней особенная стать,
В Россию можно только верить.

Хорошо… И даже – очень, ибо верить в Россию надо. Надо даже в нынешние – беспрецедентно глупейшие и бездарные – путинские времена.

Но не пора ли понять Россию, всё же, умом?

Неужели в России и в её судьбе – в отличие от судьбы других государств, есть нечто, что нельзя разумно проанализировать и осмыслить? И почему для измерения русской истории и судьбы не подходит общий аршин?

Ответ на такой вопрос обязательно должен быть, и в общем смысле дать ответ несложно: история России не измеряется общим аршином потому, что история России оказывается уникальной в точном смысле этого слова, то есть – единственной в своём роде, не имеющей аналогов и прецедентов.

Но в чём её уникальность?

В том, что Россия заняла собой «шестую часть Земли с названьем кратким “Русь”…»?

Но почему только Россия это смогла?

А, может, уникальность – в положении России между Европой и Азией?

Но почему Русь – ни Европа, ни Азия? Или, если угодно, почему она и Европа, и Азия?

До нашествия монголов, до погрома русских земель Батыем, Суздальско-Владимирская и Киевская Русь входили в средневековый европейский мир, и это наиболее наглядно выявляется в династических связях великих киевских и владимирских князей с правящими домами тогдашней Европы.

После того, как Русь подпала под азиатское монгольское влияние, она была почти отсечена от Европы, но в Азию не превратилась, а осталась сама собой и сумела не просто изжить монгольское иго, но включить в себя былых своих разрушителей….

Почему?

В этой книге ответ на такой вопрос, пожалуй, даётся. Он даётся, конечно, не в двух словах, однако главный тезис надо бы высказать сразу – уже в предисловии… Начать придётся при этом со времён доисторических, известных лишь по археологическим раскопкам, продолжить временами поздней Киевской Руси, а закончить уже пост-монгольскими временами…

История человека уходит в эпоху палеолита. Это – первый период каменного века, начало которого отстоит от нас на добрый миллион лет назад. В палеолите первобытный, ещё даже не очень разумный, человек, только начинал изготовлять и использовать первые орудия труда.

Время с 10-го до 5-го тысячелетия до нашей эры историки назвали мезолитом – тогда появились лук и стрелы, развилась охота…

Неолит – новый каменный век, датируется временем с 8-го до 5-го тысячелетия до нашей эры, когда люди переходили от «присваивающего» способа хозяйства (собирательство, охота) к производящему (земледелие, скотоводство). В неолите появляется глиняная посуда, возникают прядение и ткачество.

Примерно с конца 4-го тысячелетия до нашей эры начинается переходный период – энеолит, когда каменные орудия труда сменяются вначале медными – в «медном веке», а потом и бронзовыми – в «бронзовом веке»…

Наконец, в начале 1-го тысячелетия до нашей эры в жизнь человека входят железные изделия – начинается «железный» век.

И все эти долгие тысячелетия на пространствах в многие тысячи километров шло формирование отдельных племён и племенных объединений. Люди осваивали окружающий мир, перемещались с обжитых мест на новые – необжитые, которые или были привлекательнее, или просто не были никем заняты.

Например, готы из Южной Швеции прошли до Азовского моря, Дакии и Испании… Но осели в Германии. Кочевники-гунны, теснимые древними китайцами, в самом начале нашей эры дикой и жестокой массой докатились из глубин Азии до Дона, Дакии и Галлии, но после смерти Атиллы огромное квази-«государство» гуннов, протянувшееся от Дона чуть ли не до Ла-Манша, быстро распалось, а сами гунны растворились в других народах.

А где-то какие-то племена селились прочно и не уходили уже из мест, ставших родными. Среди таких родоплеменных объединений были и славяне – крупнейшая группа европейских народов, объединяемая общностью языков и происхождения.

Николай Васильевич Гоголь – не только великий писатель, но и профессиональный историк (в 1834 году он был определён адъюнкт-профессором по кафедре всеобщей истории Санкт-Петербургского университета) в своих заметках по истории славян помечал: «Некоторые обычаи показывают их происхождение из Индии. 1) Сходство, хоть довольно отдалённое, с языком санскритским. 2) Обычай жён сожигать на кострах».

Да, славянские языки относят к индоевропейской группе. За тысячелетия перемещений народов – перемещений великих и невеликих, известных нам и оставшихся неизвестными – произошло, конечно, немало смешений языков и обычаев. Так, трудами большой группы языковедов, начиная с датчанина Хольгера Педерсена и советского учёного В.М. Иллич-Свитыча, доказано, что подавляющее большинство языков относится к огромной «ностратической» (от латинского «noster» – «наш») макро-семье, одной из семей которой является индоевропейская.

При всём при том не приходится сомневаться, что, по крайней мере, со времён мезолита праславяне неизменно занимали огромное территориальное «пятно» в Центральной и Восточной Европе – от берегов Балтики, Эльбы и Одера в бассейн Вислы, и далее на восток – в Верхнее Поднестровье, Верхнее и Среднее Поднепровье и к верховьям Оки, а на севере – к озеру Ильмень и реке Волхов… Славянские территории изобиловали лесами и реками, а на востоке имели преимущественно равнинный рельеф.

Западные праславяне – сегодня это поляки, чехи, словаки и лужичане, граничили с германскими племенами, воспринимающими какие-то элементы культуры Древнего Рима. Южные праславяне – сегодня это болгары, сербы, хорваты, словенцы, боснийцы, македонцы и черногорцы, предпочли продвинуться ещё южнее – на Балканы, соприкасаясь с Византией…

А восточные праславяне – сегодня это русские-великороссы, украинцы и белорусы, оставались на месте, занимая середину издревле славянского «пятна», условным центром которого можно считать Поднепровье в районе нынешнего Киева. Восточные славяне никуда не уходили, а если и продвигались, то – на север и северо-восток, где не было цивилизационно что-либо значащих народов, а условия жизни были знакомыми – леса и реки. Это было не переселение, а расселение всё увеличивающегося одного рода-племени.

Отсюда, вне сомнений, и особая привязанность и преданность русских славян – великороссов, украинцев и белорусов, к своему народу и к родной земле. Когда живёшь на землях, в которых лежат кости пра-пра-пращуров, на землях, освоенных твоими предками пять, а то и десять тысяч лет назад, нетрудно прикипеть к ним всей душой.

С запада и юго-запада восточные праславяне соприкасались тоже со славянами, а с юга – с дикой Степью… Необходимость защиты от степняков заставляла объединяться, и родоплеменные прото-государственные объединения русских славян возникли, скорее всего, ещё в самом начале нашей эры. Если не раньше! При этом в них было сильно «вечевое» начало – сборы, сходки… Собственно, вече в том виде, в каком оно существовало у русских славян, не встречается больше ни у кого, включая славян западных и южных.

И только у русских славян очень рано сформировалось особое чувство общности прав членов племени на ту землю, которую они населяли. Такими уж оказались условия формирования именно русского национального прото-характера.

Уникальным оказалось и то, что в Европе – особенно в Западной Европе, народам приходилось тесниться на небольших пространствах, а русским славянам было куда податься… При этом родственность общерусскому у ушедших не притуплялась – они оказывались лишь пионерами на новых рубежах, за которыми подтягивались другие. Эта цивилизационная особенность приведёт со временем русских на берега и Северного Ледовитого, и Тихого океана.

Когда на пути «из варяг в греки» – о нём будет сказано в своем месте, образовалась Киевская Русь, от которой «отпочковалась» позднее Владимиро-Суздальская Русь, общерусские права на русскую землю были делегированы великому князю… На Руси не возникло феодализма в его европейском понимании с принципом: «Вассал моего вассала – не мой вассал». В Западной Европе феодал-владетель владел вполне определённой территорией, а в Киевской и Владимиро-Суздальской Руси удельный князь сегодня мог княжить в Угличе, завтра – в Галиче, а через год или два – в Полоцке или в Великом Новгороде, – в зависимости от указаний великого князя и изменения прав старшинства… Такого не было нигде, кроме Руси! Могла повлиять на перемещение и воля народного веча, не приемлющего одного князя, и желающего другого. Сами князья при этом были не столько владетелями, сколько администраторами и «сторожами» в своих уделах. Подробно об этом будет сказано позже.

На Руси существовало до 120 удельных княжеств, и по мере роста их благосостояния центральные связи ослабевали. Всё было бы не так и страшно – при всех княжеских распрях чувство единой русской общности сохранялось и даже укреплялось во всех слоях русского раннесредневекового общества, а, значит, имелась и база для новой централизации власти под рукой или Киева, или Владимира.

В любом случае, Русь развивалась бы и крепла даже при раздельном государственном существовании южно-русских, юго-западных и северо-восточных русских земель. Позднее это могло бы привести к образованию триединой Русской федерации…

Но тут из глубин Азии на Русь пришли монголы Чингисхана и в два года предали огню результаты цивилизационной работы русских славян на протяжении нескольких веков. Начался «монгольский» период русской истории, однако тысячелетнее чувство общности не только не исчезло в пределах земель русского славянства – собственно, уже русского народа, а позволило пережить и изжить владычество монголов, и создать, как гарантию от нового погрома, особо централизованное – самодержавное государство.

Такой судьбы и истории действительно не было ни у одного «исторического» народа, почему её и нельзя мерить общим «аршином».

Однако здесь нет мистики, а есть лишь исключительные, не характерные для других народов, факторы формирования национального характера и национального государства. Напомню, это: 1) уникальная привязанность к родной земле, обусловленная древностью поселения; 2) уникальная государственность, обусловленная древней потребностью в объединении для защиты и ранним осознанием права на свою землю и её защиту; 3) уникальная широта подхода к жизни, обусловленная возможностью нестеснённого расширения пределов национального обитания; 4) наличие уникального по мощи и уровню влияния негативного внешнего фактора, который был, тем не менее, изжит за счёт первых трёх факторов.

Вот чем объясняется «особенная стать» России…

Поняв это, мы поймём – умом поймём, что русский народ и Российское государство могут успешно существовать и развиваться лишь как самобытные исторические явления, ассимилирующие в себе всё положительное из достижений внешнего мира, но не сливающиеся с внешним миром до тех пор, пока этот мир будет разделён межгосударственными перегородками.

Только для России условия её исторического бытия сложились так, что Россия может слиться с остальным миром лишь тогда, когда исчезнут условия несправедливого разделения мира. Для России гибельна интеграция в современный мир, «глобализованный» на западный манер, то есть – в мир, где основными оказываются принципы не общности судьбы народов и людей, а принципы индивидуалистического потребления, избыточного у одних за счёт недостаточности у других.

Именно к такому основополагающему выводу приводит анализ русской истории, начиная с её праславянских корней, последующий рассказ о русской истории, надеюсь, это покажет.

Далее же в предисловии надо сказать следующее…

Эта книга – не просто о русской истории, но также о том, могла ли русская история в те или иные моменты – начиная со времён летописных, то есть – со времён Гостомысла и Рюрика, пойти иначе, чем оно состоялось на деле?

Но эта книга также о том, что было бы, если бы в тот или иной момент история пошла по иному, чем было, пути… Задуматься на сей счёт – отнюдь не означает впасть в авантюру. Всё дело в том, как и с какими целями мы будем вопрошать прошлое?

Любой человек не раз и не два в своей жизни спрашивал себя: «А что было бы, если бы я поступил не так, как поступил, а иначе? Или если бы случилось не то, что случилось, а что-то другое? Как бы тогда сложилась моя судьба?.. Как бы пошла жизнь?».

Задавать подобные вопросы, казалось бы, глупо. Всё сложилось, как сложилось, и в том что уже произошло, нам ничего не изменить, даже если это произошло секунду назад. С другой стороны, задаваться такими вопросами полезно… Если ты где-то, когда-то и в чём-то сделал неверный выбор, то осознание этого поможет сделать верный выбор в дальнейшем.

А если ты, оглядываясь назад, особых ошибок в уже прожитой жизни не видишь, то это укрепляет тебя в правильности сделанного выбора, помогает и дальше идти верным путём.

Жизнь человека может быть вариантной, хотя фаталисты и считают, что у каждого – своя судьба. Но это – в случае отдельного человека. А как там с народами, со странами, с государствами? Или, если иначе – с историей? Могут ли быть и в истории народов развилки, распутья, точки ветвления – своего рода точки бифуркации (от латинского bis – дважды, и furca – вилы)?

Или, всё же, не могут?

В географии под бифуркацией понимают разделение рек на две ветви, которые направляются в разные бассейны и в дальнейшем уже не сливаются. Реальная же история – это всегда одна, единая, мощная и не ветвящаяся «река». Так что в «географическом» смысле бифуркации в истории никогда не происходит…

А в историческом? Реальная история не раздваивается, но в ней есть точки бифуркации, когда «река» могла бы потечь иначе – удобнее, привольнее, да вот – что-то помешало.

Что?

И, всё же – что было бы, если бы?

Задаться этим вопросом полезно не только отдельному человеку, но и народу, особенно – русскому, советскому. Да, если уж на то пошло, это не помешало бы и всему человечеству. Причём иногда это «что было бы, если бы…» само просится на язык.

История считает эпохами, человек – днями и годами, бывает – минутами и мгновениями. Но порой исторический и человеческий счёт сравниваются.

В Полтавской битве Петра в ходе «генеральной баталии» – той последней двухчасовой фазы сражения, когда всё и было решено, победа русских в какой-то момент висела на волоске. Шведы ударили на Новгородский пехотный полк, и неприятель «на штыках сквозь» прошёл через первый батальон… Могло быть смято русское левое крыло, девяти полкам грозила опасность быть отрезанными от основных сил. И тут в самое пекло боя примчался Пётр и лично возглавил штыковую контратаку второго батальона новгородцев и остатков первого батальона…

Позднее отчёт о Полтавской битве выделил эту ситуацию как решающую: «всё щастие реченной баталии от единого оного исправления зависело». Но «баталия» могла пойти для русских и вовсе иначе – в той контратаке пуля пробила Петру шляпу.

А могла пробить и голову…

Какой была бы тогда история России и мира?

Тот или иной виртуальный поворот – в результате одномоментного или скоротечного события – история России и мира могла совершить ещё не раз. Но как понять – так ли уж неизбежным был тот или иной разворот исторических событий? И почему он развернулся так, а не этак? И что на данный разворот повлияло? И не могло ли произойти в жизни людей что-то другое? Скажем, более умное, нужное и важное, чем то, что вышло на деле?

И что мешало реализации умного и способствовало реализации глупого? Впрочем, бывало ведь и наоборот – реализовывалось нужное народам! Например – победа петровской России над Швецией, а не Швеции над Россией.

Увы, так бывает не всегда…

Но почему? И что определяет ход истории?

Герои?

Экономика?

Случайности?

Или – объективные исторические законы?

Конечно, в первую очередь ход истории определяют объективные предпосылки. И объективные исторические законы имеются. Но они действуют лишь в те исторические периоды, для которых верны, и в сегодняшнем обществе действуют далеко уже не все те исторические законы, которые действовали сто лет назад. А сто лет назад действовали не все те законы, которые действовали в эпоху, скажем, Петра Великого…

Однако, надо заметить, что перед имущими классами всегда, во все времена, стояла и стоит задача сохранить свои неправедные привилегии и обеспечить себе возможность устраивать свою хорошую жизнь за счёт широких народных масс. Этот социальный закон справедлив для любого классово разделённого общества – от рабовладельческого до «пост-индустриального»… И имущие классы ради своекорыстных интересов пренебрегали общественными интересами уже тысячи лет назад. Особенно ярко это проявилось в истории России, и мы это увидим.

Если мы, дойдя в своём анализе истории до той или иной «развилки», того или иного распутья, спросим: «А почему тогда вышло глупо, а не умно? Что помешало умному варианту?», то каждый раз будет верным один ответ: «Помешала позиция элитарных “верхов” общества». Всегда во всём том негативном, ужасном, кровавом, разрушительном, что происходило с народами, и особенно – с русским народом, были виновны не народные «низы», а элитарные «верхи». А точнее – наиболее шкурная, наиболее алчная и подлая часть этих «верхов».

Сегодня, впрочем, в мировых и российских «верхах» уже не осталось ничего, кроме шкурничества, алчности и подлости. Сегодня элиты антиобщественны тотально, в них нет конструктивной части. Таков вполне закономерный финал тысячелетней деградации правящих имущих элит.

И, прежде всего – русской элиты.

Последовательный обзор и альтернативный анализ русской истории вскрывают и это… И уже для того, чтобы это понять, имеет смысл заняться выявлением и анализом несостоявшихся русских исторических конструктивных альтернатив. Ведь, поняв непреходящую историческую преступность прошлых элит, нам будет проще понять всю преступность элит современных.

Поэтому книга о русских распутьях – это, в некотором смысле, и история русских элит, рассказ об их негативной роли в русской истории и русской судьбе.

У большинства профессионалов-историков по сей день считается хорошим тоном утверждать, что история-де «не терпит сослагательного наклонения». «Что было бы, если бы…» – это, мол, занятие не для историка и вообще не для серьёзного человека. Имеет значение только то, что было, то есть – история реальная.

Но ведь в реальной истории существовали не только те силы и факторы, которые определили реальное течение событий! В реальной истории существовали, как правило, и другие силы и факторы, которые могли бы определить иное течение событий, но – по тем или иным причинам – не определили…

А почему так вышло? Разве это не вопрос для пытливого учёного?

Ещё чаще, чем историки, эту сакраментальную фразу – насчёт сослагательного наклонения, вслед за историками повторяют просто граждане, историей в той или иной мере интересующиеся. Однако здесь, пожалуй, как и в случае с профессионалами, имеет место некое заблуждение.

У слова история есть несколько значений. Применительно к предмету нашего разговора можно говорить об истории, во-первых, как о совокупности бывших в прошлом событий, имевших более или менее важное общественное значение. И тут говорить не о чём – эта история, конечно же, сослагательного наклонения не имеет – что было, то было.

Другое дело, когда мы говорим об истории, как о науке… Вот тут будет вполне справедливо заявить, что просто описание того или иного исторического периода и анализ того лишь, что в нём происходило – подход недостаточный и устаревший.

Устаревший чисто научно…

Да, в своё время историк мог считать свою задачу выполненной, если он с максимальной полнотой и с привлечением всех имеющихся документальных данных описал тот или иной исторический период. Просто описал и проанализировал то, что было.

Однако любая наука – а история, если это не свод фактов, тоже наука – не может не развиваться… При этом любая наука накапливает и анализирует новые знания, а также совершенствует свою методологию.

Как может и должна развиваться наука история?

Конечно, она развивается в сторону постоянного накопления новых знаний и всё лучшего понимания реально происходившего… Со временем мы узнаём больше даже о тех эпохах, от которых не осталось ни одной строчки – не то что писаной, но хотя бы высеченной на камне. Появляются новые данные археологических раскопок, выявляются ранее неизвестные связи между различными точками планеты и т. д.

Кроме того в старых архивах отыскиваются затерянные документы, относительно новые архивы рассекречиваются, и это тоже даёт истории новые знания, а они, в свою очередь, позволяют углублять наше понимание той или иной исторической эпохи, а порой заставляют полностью пересмотреть некоторые устоявшиеся взгляды и наше представление о событиях.

И всё это относится к фактически бывшему…

А как быть с не бывшим, но в той или иной степени возможным? Как писал Карамзин: «Что быть могло, но стать не возмогло».

Нет, при рассмотрении любого периода истории историку не только можно, но и нужно задаваться вопросом: «А не было ли в реальной истории таких сил и факторов, которые могли бы изменить ход событий в иную – благоприятную для человечества сторону?».

Если в результате анализа окажется, что в исследуемом периоде таких сил не было, анализ окончен.

А если окажется, что «рациональные» силы, факторы, мотивы и варианты были, но не реализовались, необходимо научно исследовать – почему они не реализовались? Необходимо спросить себя: «Кто, что и как помешало реализации вариантов, разумных с позиций мира и процветания народов – без чего подлинный прогресс невозможен?».

Это ведь не только академически интересно, но и важно для нашего возможного умного будущего!

Лишь выявив в исследуемом историческом периоде факторы и силы, сорвавшие рациональный вариант, исследователь может считать свою работу учёного законченной.

В распоряжении учёного-историка нет, к сожалению, такого мощного инструмента исследования, как прямой эксперимент, когда есть возможность выявить и рассмотреть побочные эффекты, оценить «вес» тех или иных привходящих факторов и т. д. Но тем необходимее при исследовании истории использовать метод «мысленного эксперимента» с постановкой вопросов: «Что было бы, если бы…».

Умея анализировать не только свершившееся, но и не свершившееся, мы будем лучше ориентироваться в нашем настоящем и возможном будущем.

Не так ли?

Полезен также синергетический взгляд на события мировой и российской истории. Синергетика – новая наука о развивающихся системах… Кроме прочего, она оперирует понятием «точки бифуркации» как момента, когда система уже не может развиваться по старым законам и срывается в хаотическое состояние, из которого переходит в то или иное устойчивое состояние. Это новое устойчивое состояние может быть негативным, а может быть и позитивным – в зависимости от того, какие факторы оказались решающими. Но и в случае негативного исхода в системе может накапливаться позитивный потенциал будущей бифуркации.

При этом первостепенное значение могут иметь даже малые возмущения – если они вводятся в соответствующий момент. Как, например, введение в жизнь России единственного человека – царя Петра Первого…

Рассмотреть исторические переходы от устойчивой системы к хаотической неустойчивости, переходящей в новое устойчивое состояние – подход и научно корректный, и плодотворный. Этот подход позволяет дать наиболее полную и объёмную историческую картину.

Возьмём, например, два таких судьбоносных события в русской истории, как монголо-татарское иго и петровские реформы…

До нашествия Батыя русское общество развивалось – несмотря на княжеские дрязги и междоусобицы, вполне устойчиво… Приход на Русь Батыя вверг её в хаос, но затем на два века наступило хотя и трагическое, но новое устойчивое состояние – монголо-татарское иго, когда оккупанты не жгли русские города, а устойчиво облагали их данью. Внутри устойчивого состояния накапливались факторы, призванные перевести Русь в новое состояние, и это привело к новой неустойчивости, но – более сглаженной, в форме вооружённой борьбы с Золотой Ордой. А эта борьба, которая одно время шла с переменным успехом, привела в итоге к устойчивому росту Русского государства.

Или – время Петра…

Россия времён его отца – Алексея Михайловича, была системой вполне устойчивой, но уже носившей в себе будущую точку бифуркации – те или иные будущие государственные и социальные потрясения, которые могли привести или к полной деградации Руси, или к новой фазе её развития… Так оно на деле и получилось! Причём малый, казалось бы, в масштабах истории, субъективный фактор – личность Петра, наложенный на объективные потребности и исторические задачи России, обеспечил мощный синергетический эффект.

В следующий раз подобный эффект проявился в соединении с задачами российского общества фактора Ленина, и затем – Сталина…

В русской истории тех или иных распутий было не так уж и мало, но в до-советский период насчитывается всего, пожалуй, пять великих точек бифуркации: 1) вотчинный раздел Киевской Руси, 2) нашествие Батыя, 3) эпоха Ивана Грозного, 4) эпоха Петра, 5) Великий Октябрь 1917 года…