Czytaj książkę: «1917. Февраль – для элиты, Октябрь – для народа!»

© Кремлев С., 2016

© ООО «ТД Алгоритм», 2016

 
И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди,
И Ленин – такой молодой,
И юный Октябрь впереди…
 

_{Из песни Александры Пахмутовой на слова Николая Добронравова 1974 года}

Несколько слов о теме книги

Открывая эту небольшую книгу, читатель должен быть сразу же извещён о некоем обстоятельстве, а именно: название книги охватывает тему русского 1917 года более широко, чем содержание книги. Для достаточно полного и внятного описания всех значащих событий и всех аспектов 1917 года в России – от начала второй русской революции в феврале 1917 года до третьей русской революции в октябре 1917 года – потребовался бы капитальный том. Да ещё и не один. Моя же задача намного скромнее – осветить лишь некоторые аспекты новейшей истории России, которая неотвратимо развивалась в сторону того или иного революционного взрыва и которая взорвалась в 1917 году сразу двумя революциями – в феврале (по новому стилю – в марте) и в октябре (по новому стилю – в ноябре).

Соответственно, 2017 год – это год двух столетних революционных юбилеев: 100-летней годовщины Февральской буржуазно-демократической революции и 100-летней годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Столетний юбилей Февраля для путинской «России» – дата вполне лояльная. С одной стороны, ВВП почитает, конечно, «Государя-императора» Николая Второго и Последнего, а с другой стороны, в феврале 1917 года либералы его (Николая) свергли. Но свергли-то в интересах имущей элиты, свергли во имя либеральных ценностей, так что с юбилеем Февраля у проолигархического путинского Кремля особых проблем нет. Столетие Февраля-1917 для царствующего, но не правящего Владимира Путина и его окружения – дата приемлемая.

Иначе обстоят дела с юбилеем Октября… Заранее ясно, что на его родине столетний юбилей Октября будет отмечен совсем не так, как юбилей Февраля, и не так, как это можно было предполагать ещё четверть века назад.

Не так, как это могло бы быть, отметит юбилейную дату и внешний мир. Вообще не заметить её удастся вряд ли, но можно уверенно заявлять заранее, что в путинской «России» (и в ней ли одной!) на Октябрь 1917 года, на Ленина и партию большевиков будут вылиты очередные ушаты грязи. А ведь российский Октябрь 1917 года – безусловно главное историческое деяние не только XX века, но и вообще всей мировой истории. Выпускник Гарварда, американский журналист Джон Рид приехал в Россию в 1917 году как всего лишь хроникёр бурно развивающихся событий, а в результате был увлечён ими, стал их активным участником, членом Исполнительного Комитета ленинского Коммунистического Интернационала. В 1920 году Рид умер от тифа и был похоронен на Красной площади у Кремлёвской стены. А в марте 1919 года он опубликовал в США книгу с «культовым», как сейчас принято говорить, названием: «10 дней, которые потрясли мир». И она выдержала в течение года три издания. Тогда мир очень чутко прислушивался к пульсу России и понимал, что судьбы народов решаются там – в Петрограде, в Москве, на русских равнинах… Сейчас об этом не очень-то хотят вспоминать, но есть ведь и объективная реальность, и она заключается в том (желает того кто-то или не желает), что уже скорый 100-летний юбилей Октября принадлежит не столько даже настоящему, сколько будущему России и мира.

В своё время предрекали, что советские люди будут встречать столетие Октября в окопах – мол, для этого постараются и США, и НАТО, и Китай… Увы, этот прогноз не сбылся, и именно что – «Увы!»… Лучше уж было бы встретить 100-летний юбилей Октября в окопах – как встречали в окопах 24-ю октябрьскую годовщину 7 ноября 1941 года советские воины, сплочённые общей целью победить, чем сидеть разобщёнными в той зловонной духовной выгребной яме, в которую постепенно превращают Россию её властители и грабители.

Впрочем, в эту же духовную яму мировой олигархат превращает и всю планету. И спасителен здесь лишь новый социализм, а прийти он может лишь из России, народы которой сто лет назад совершили Великую Октябрьскую социалистическую революцию.

Сегодня Россия лишь деградирует, чему лишнее свидетельство – итоги сентябрьских выборов 2016 года. Причём в современной деградации России, которая сегодня не производит, например, ни одного грамма витаминов, роль Запада оказалась более чем значительной… Однако удельный вес Америки в более чем столетней подрывной и разрушительной работе против России является всё же преобладающим. Как заявил Збигнев Бжезинский – выдающийся «кадр» «холодной войны» – в своей книге «The Grand Chess-board: American Primacy and Its Geostrategic Imperatives» («Великая шахматная доска: американское превосходство и его геостратегические императивы»): «Новый мировой порядок при гегемонии США создаётся против России, за счёт России и на обломках России».

Сказано нагло, откровенно, но – по существу! И началось ведь это не в 1991 году и даже не в 1917-м, а намного, намного раньше. Элита Америки была органически враждебна России чуть ли не с момента образования Соединённых Штатов – даром что Россия относилась к США лояльно ещё со времён Екатерины II Великой. А вопрос о зловещей роли США непосредственно в событиях 1917 года в России – один из важнейших как с позиций чисто исторического исследования, так и с позиций современной практической политики.

Американскому «следу» в подготовке российского Февраля 1917 года и в противодействии российскому Октябрю 1917 года в основном и посвящена моя книга. Однако в том, что она названа так, как названа, есть свой смысл. «Гучковско-милюковский» Февраль 1917 года готовился как верхушечная совместная акция российской и англосаксонской имущей элиты. Ленинский же Октябрь 1917 года стал широким общенациональным движением народов России, подлинно народной революцией, спасающей Россию от политического раздробления и экономического подчинения англосаксонскому Западу во главе с Америкой. И даже такой последовательный и убеждённый ненавистник России, как Уинстон Черчилль, признавал, что именно большевики во всех регионах разваливающейся Российской империи, начиная с Украины, вели борьбу против их отделения от России.

Февраль затевали для элиты, Октябрь совершали для народа. Истинность данного тезиса оспаривали сто лет назад – в разгар событий, оспаривают через сто лет после событий, но оспаривают лишь те, кто или принадлежит к имущей элите, или обслуживает интересы этой элиты, всё более обуреваемой необузданными вожделениями и всё более отвратительной в своём противостоянии интересам народов.

Сегодня Америка по-прежнему работает против России – не путинской «России», конечно, а России великой, единой и неделимой, России – извечной собирательницы народов вокруг великорусского ядра триединого русского народа, России, идущей от Киевской Руси с градом Киевом – «матерью городов русских», России, новейшее могущество которой было заложено её народами под руководством Ленина и Сталина.

Но Америка так же и с теми же целями работала против России и четверть века назад, и полвека назад, и век назад, и даже два века назад, ибо для элитарных кругов США приемлема лишь одна Россия – даже не слабая, не униженная и подчинённая Америке, а расчленённая и уничтоженная Америкой. В книге о 1917 годе история давних – и дооктябрьских, и дофевральских – диверсий и провокаций Соединённых Штатов против России затронута, естественно, лишь кратко, но не сказать о них вообще ничего – было невозможно. Ибо, не охватывая вопрос в его полной ретроспективе, мы не сможем увидеть во всей полноте возможные перспективы России – как обнадёживающие, так и удручающие.

Впрочем, лично автор рассчитывает всё же на умное, свободное, обильное и великое будущее нашей Родины, чего желает и читателям его книги.

Итак, приступаем…

Америка, Европа и Россия до 1917 года: краткий экскурс в историю

ПРИНЯТО говорить о трёх русских революциях, понимая под первой революцию 1905–1907 годов, под второй – Февральскую 1917 года, и под третьей – Октябрьскую того же 1917 года. О Ленинграде так и писали: «город трёх революций»… Подобное деление вполне оправдано, хотя революционный процесс 1917 года, начавшись в Феврале, усиливался и нарастал вплоть до Октября, не прерываясь. Некоторый спад революционной активности после расстрела Июльской демонстрации Временным правительством был лишь короткой тактической паузой. Но следует чётко понимать, что Февраль и Октябрь были порождены абсолютно разными, резко антагонистическими политическими факторами, и поэтому говорить о преемственности Февраля и Октября не приходится, хотя и во второй, и в третьей русской революции принимали участие одни и те же общественные силы и слои.

Февраль в своей исходной фазе стал порождением элиты и задумывался в интересах имущих, эксплуататорских классов. Февраль имел целью сохранение политической власти имущих, лишь с заменой властной надстройки с царского самодержавия на буржуазный парламентаризм.

Октябрь стал результатом деятельности антиэлитарных сил в интересах неимущих, эксплуатируемых классов во имя установления политической власти трудящихся масс с полным, коренным изменением самих основ общества, начиная с экономического базиса, с отношений собственности на средства производства – с передачей прав собственности на фабрики, заводы, землю и земные недра в руки рабочих и крестьян.

Ленинский российский Октябрь 1917 года и его истоки вполне можно понять, не привлекая к анализу внешние факторы, включая фактор США, потому что Октябрьская революция имела глубоко национальные корни. В случае же с Февралём всё обстоит наоборот. Российский буржуазный Февраль 1917 года без рассмотрения его через призму интересов и устремлений мировой имущей элиты, и особенно элиты США, мы просто не поймём верно и не увидим его так, как он состоялся в реальном масштабе исторического времени. Октябрь 1917 года – антагонист элиты США, Февраль 1917 года – как «спецоперация» имущей элиты – неразделим с интересами США и во многом ими определялся. Об этом дальше не раз будет сказано при подкреплении заявленного тезиса аргументами и фактами.

Но, как уже отмечалось выше, подрывная работа Америки против России началась отнюдь не с Октября и даже не с Февраля 1917 года, а намного раньше. Поэтому отправная точка пути к верному пониманию Февраля 1917 года с учётом фактора США находится во времени далеко за пределами ХХ века – в XIX, даже – в XVIII веке, куда мы вскоре и отправимся.

Попутно нам придётся предпринять хотя бы краткий экскурс (то есть отступление от главной темы) в историю формирования противоречий между Англией, Германией и Америкой, потому что в этих противоречиях и в столкновении интересов трёх мировых держав прямо или опосредовано присутствовал «российский» аспект. Россия не принимала участия в игре мировых сил как полноправный игрок, она была для трёх главных игроков тогдашнего мира не более чем картой, но – картой козырной. Не понимая политики США в отношении Германии, Англии и Европы в целом, мы не поймём и политики США в отношении России. Не поймём мы и российского 1917 года, не сможем проследить путь, которым Россия шла (и которым Россию отчасти вели) к «февральскому» взрыву.

Европа и Соединённые Штаты Америки…

Россия и США…

Сегодня у историков и у общества в целом есть всё для того, чтобы выработать верный взгляд на их отношения, на историю и суть этих отношений. Но выработан ли этот взгляд? Осознана ли исключительно негативная роль не Соединённых Штатов – как цивилизационного явления, а роль имущей элиты Соединённых Штатов в разложении и унижении Европы и мира? Распознана ли – хотя бы в России – особая антироссийская ипостась этой элиты, враждебной к России в той мере, в какой Россия усиливается, и лицемерно лояльной к России в той мере, в какой Россию этой элите и её агентам удаётся ослабить?

Что ж, с одной стороны, утверждение, что современная политика Соединённых Штатов Америки направлена против интересов Европы (точнее – широких масс Европы) и против России постепенно становится общим местом даже в путинской «России». С другой стороны, даже сегодня плохо осознано, что уже акт образования Соединённых Штатов в конце XVIII века был по своему смыслу не столько антибританским, сколько направленным в перспективе против всего мира вообще, включая Россию. Причём полное понимание сути американского фактора в истории мира и России возможно лишь при марксистском подходе к анализу прошлого, переходящего в настоящее и программирующего будущее.

В XIX веке Соединённые Штаты неуклонно расширяли свою территорию от Атлантического океана к Тихому за счёт продвижения на Запад пионеров «фронтира», а также прикупая земли: у Англии – Орегон, у Франции – Луизиану, у России – Аляску с Алеутами и архипелагом Александра.

Техас, Новую Мексику и Калифорнию Америка попросту аннексировала у Испании и Мексики.

ХХ век знаменовался широким выходом США на арену мировой политики с исключительно гегемонистскими целями. С годами подобные устремления лишь развивались. Причём на протяжении почти всего ХХ века – уже с его начала – одним из важнейших элементов внешней политики США стали амбициозные планы в отношении России, которая всё более мешала установлению гегемонии США.

В XXI веке, после того как усилиями США Россия оказалась в тотальном системном кризисе, антироссийская активность США не только не снизилась, но лишь возрастает. У Америки впервые в истории появилась возможность окончательно сбросить Россию с той «Великой шахматной доски», в виде которой элита Америки представляет себе мир.

В XIX веке, особенно в первых двух его третях, видимое мировое влияние США – страны, тогда по преимуществу аграрной, было небольшим. Затем Америка стала неуклонно наращивать свою мощь, и к ХХ веку обрисовались контуры такого мира, властителем которого желала стать и могла стать Америка – в том случае, если бы она нейтрализовала и ослабила своих наиболее вероятных геополитических конкурентов – Англию, Германию и Россию.

Последнюю державу далеко не все видели в роли потенциального мирового лидера, хотя объективный комплексный потенциал России был настолько велик, что при его эффективном использовании Россия была способна обойти всех, включая США. Впрочем, говоря так, я одновременно предостерегаю читателя от доверия к тем, кто утверждает, что Россия и обошла бы всех, если бы не Ленин, не Октябрь 1917 года и не большевики… Всё было как раз наоборот. Извратители исторической истины заявляют, что Россия стала бы быстро развиваться, если бы революционный процесс в 1917 году завершился Февралём, но это – всего лишь ложь. В своё время мы увидим, что, если бы не Ленин и не Октябрь 1917 года, постфевральская Россия оказалась бы на положении экономической полуколонии англосаксов и политического сателлита США.

К началу ХХ века задача дестабилизации и ослабления европейских соперников, реальных и потенциальных, становилась для Америки уже окончательно насущной и актуальной. По отношению к России планы Америки были ещё более радикальными – задачей-максимум здесь было полное подчинение экономики, а следовательно, и политики России интересам элитарных кругов США.

Вопросу дестабилизирующего влияния США на ситуацию в России и посвящена моя книга, причём особое внимание уделено периоду, предшествующему вступлению США в Первую мировую войну в апреле 1917 года и связи этого последнего события с событиями российского Февраля 1917 года. Однако вряд ли мы сможем понять всё, что нам следует понять в 1917 годе, без краткого взгляда на предыдущую историю США и мира, начиная, по крайней мере, с Нового времени.

Очень давно – на рубеже XVIII и XIX веков – будущий князь Беневентский, Шарль-Морис Талейран, дипломат всех французских правительств с конца XVIII века до начала 30-х годов XIX века, прозорливо предупреждал:

«На Америку Европа всегда должна смотреть открытыми глазами и не давать никакого предлога для обвинений или репрессий.

Америка усиливается с каждым днём. Она превратится в огромную силу, и придёт момент, когда перед лицом Европы, сообщение с которой станет более лёгким в результате новых открытий, она пожелает сказать своё слово в отношении наших дел и наложить на них свою руку.

Политическая осторожность потребует тогда от правительств старого континента скрупулёзного наблюдения за тем, чтобы не представилось никакого предлога для такого вмешательства.

В тот день, когда Америка придёт в Европу, мир и безопасность будут из неё надолго изгнаны».

Эти слова Талейрана стоило бы отлить в бронзе, а бронзовые доски с ними установить на главных площадях всех европейских столиц и во всех европейских парламентах, включая Европарламент. Здесь концентрированно предсказана вся европейская история ХХ века и начала XXI века.

Находясь в особенно бурные годы Великой Французской революции в эмиграции за океаном, Талейран сблизился с рядом «отцов-основателей» США. Скорее всего, именно тогда он смог узнать многое о подоплёке событий начинающейся государственной истории США и перспективных планах наднациональных сил. Ведь именно эти, не склонные афишировать себя, силы активно способствовали обретению заокеанскими территориями Британии собственной государственности. И, оформленная в виде федерации тринадцати Соединённых Штатов, Америка сразу задумывалась не как противовес Старому Свету, а как его будущий диктатор, если не могильщик.

Даже краткий анализ истории усиления – во многом искусственно стимулированного – Америки в течение XIX века выходит за рамки этой книги, и просто напомню, что именно США провели в 1898 году первую в мире подлинно империалистическую войну – с Испанией за новые колонии. Ещё до этого, в 1893 году, США оккупировали Гавайские острова. В 1898 году младший друг и единомышленник будущего президента США Теодора Рузвельта журналист Уильям Уайт, играя в откровенность, писал:

«Когда испанцы сдались на Кубе и позволили нам захватить Пуэрто-Рико и Филиппины, Америка на этом перекрёстке свернула на дорогу, ведущую к мировому господству. На земном шаре был посеян американский империализм. Мы были осуждены на новый образ жизни».

Как это обычно у американских идеологов и бывает, Уайт лицемерил. Не слабость Испании, не захват Кубы, Пуэрто-Рико и Филиппин якобы развернули США на дорогу к мировому господству, а курс элиты США и их европейских доброжелателей на мировое господство Америки открыл эпоху нарастающего распространения влияния США на глобальный политический процесс. Миром XIX века и начала ХХ века правила Британия, но миром ХХ и XXI века должны были править – по задумке наднациональной Элиты и имущей элиты США – Соединённые Штаты.

К ХХ веку вполне определённо оформилось противостояние Британской и Германской империй, но у «великой шахматной доски» мировой политики прочно обосновывался и третий «игрок» – США. Именно Америка и объединённая «железом и кровью» Германия выходили в лидеры промышленного прогресса. Британия же постепенно утрачивала свою былую промышленную монополию и всё более становилась жертвой своих необъятных колоний, население которых в 10 раз превышало население метрополии. Английская промышленность ориентировалась на выпуск дешёвых массовых потребительских товаров для продажи в колониях, и в первые десятилетия ХХ века 57 % всех английских промышленных рабочих и служащих было занято в отраслях, так или иначе связанных с колониальной монополией Англии. В текстильной и швейной промышленности было занято больше рабочих, чем во всём английском машиностроении.

Чтобы лучше понять ситуацию, возьмём в качестве примера такую важнейшую отрасль, как чёрная металлургия. В 1830 году в Англии было произведено 700 тысяч тонн чугуна, а к началу 1870-х годов его производство превысило 6,5 миллиона тонн и основная доля мирового производства приходилась на Англию. В Германии и США вплоть до 1860 года производство чёрного металла находилось на низком уровне. Но уже в 1890 году США превзошли Англию в производстве стали, и к 1913 году производили стали в 4 раза больше, чем Англия. Причём если Англия выплавляла в основном кислую мартеновскую сталь в устаревающих кислых печах, то американское производство на ²/₃ состояло из основной мартеновской стали и на ¹/₃ из бессемеровской стали. Германия тоже развивалась стремительно. Прекратив выплавку стали в кислых печах, немцы в 1893 году догнали Англию по производству стали, а к 1913 году Англия оказалась отброшенной на третье место.

В 1902 году английский экономист Эшли (W. J. Ashley) с тревогой отмечал, что за последние 30 лет в Англии существенно вырос лишь экспорт угля и тех продуктов, производство которых связано с использованием дешёвой неквалифицированной рабочей силы, и что английской промышленности грозит упадок «вследствие научных достижений Германии и методов массового производства, применяемых в Соединённых Штатах». Подобные тревоги были более чем обоснованы, и среди трёх важнейших стран-продуцентов Англия оказывалась перманентно третьей, причём особенно проигрывала двум лидерам в передовых отраслях. США занимали первое место в мире по экспорту автомобилей и станков, Германия – по экспорту электроламп и большинства видов электротехнической аппаратуры.

С одной стороны, Англия казалась вечным колоссом, способным указывать даже Соединённым Штатам Америки. Ценные бумаги, вложенные в английские колонии, к 1913 году приносили их владельцам 200 миллионов фунтов стерлингов годового дохода. При этом уровень годового дохода в сто фунтов позволял его получателю – хотя и достаточно скромно – сводить концы с концами.

В то же время «нездоровое» колониальное богатство разъедало основы могущества Британии. Английское золото растекалось по земному шару, а результатом становилась нехватка его для наращивания внутренней мощи. В 1913 году США выплавляли 31,3 миллиона тонн стали, Германия – 17,3, а Англия – всего 7,7 миллионов. Не имея таких колоний, как английские, немцы работали над созданием мощной страны внутри её собственных границ. Англичане же «несли бремя белого человека» по всему свету. В итоге непосредственно Англия утрачивала темпы, новые отрасли промышленности развивались в ней слабо, медленно – в отличие от Германии и США.

Соответственно, политика не только Америки, но и Германии постепенно также приобретала империалистический оттенок. Аппетиты у кайзеровской Германии были немалыми, но их трудно было назвать непомерными: аппетит был по экономическому организму Рейха, быстро растущему и нуждающемуся в сырье и рынках сбыта. Причём даже без войны немцы активно завоёвывали мир своим умением работать. Русский дипломат Николай Николаевич Шебеко докладывал в 1911 году в МИД о планах развития Багдадской железной дороги:

«В настоящем своём фазисе сооружаемый путь представляет уже прекрасный сбыт для изделий германских фабрик и заводов, так как весь железостроительный материал доставляется из Германии. В будущем законченном виде дорога даст возможность германской промышленности наводнить своими продуктами Малую Азию, Сирию и Месопотамию, а по окончании линии Багдад-Ханекин-Тегеран также и Персию».

Эти пути на Восток немцы, в отличие от англичан, пролагали не огнём пушек и сталью мечей, а огнём домен и рельсовой сталью! У пангерманской идеологии были убедительные материальные обоснования.

Давний конфликт немцев и французов, подогретый отторжением у Франции Эльзаса и Восточной Лотарингии после франко-прусской войны 1870–1871 годов, накладывался на новый конфликт империалистических интересов Германской и Британской империй и уже в ближней перспективе обуславливал образование англо-французской Антанты. (России здесь заранее была обеспечена роль пристяжной, а точнее, «рабочей» лошади.)

Классик советской историографии, академик Тарле отзывался о мощи Антанты в степенях только превосходных: «Соединённые силы Антанты были… колоссальны, её материальные возможности были… безграничны…» и т. п. Однако статистика говорила об обратном. В 1913 году удельный вес Германского Рейха (без Австро-Венгрии) в мировом машиностроении составлял 21,3 процента. А всей Антанты – Великобритании, Франции и России, вместе взятых, – 17,7 процента.

На долю США приходилось при этом 51,8 процента!

Впрочем, была ситуации свойственна и другая статистика. В 1900 году почти 75 % американского экспорта шло в Европу, а в 1913 году – только 59 %! И основной причиной было усиление Германии. Выходило, что из-за немцев капитал США терял свое влияние в Европе с темпом более одного процента в год! И это – на фоне планов США по части их будущего мирового господства. Англия Америку особо не беспокоила: было ясно, что колониальная Британия окажется в ХХ веке колоссом на глиняных ногах и былое могущество утратит, а ведущей силой англосаксов станут Соединённые Штаты, если… Если этому не помешает Германия, особенно если станет реальностью прочный стратегический союз Германии с Россией.

Иными словами, Германия оказывалась в начавшемся ХХ веке не просто опаснейшим экономическим конкурентом Америки, но и её злейшим геополитическим врагом.

Тем не менее даже после Первой мировой войны (и даже по сей день) многие историки так и не смогли избавиться от уверенности, что мотивы той войны определялись неизбежностью «пробы сил» между Германией и Англией, ведь к началу войны именно эти две страны были индустриализованы в наибольшей мере. В 1907 году процент рабочих и служащих в торговле, транспорте и промышленности по отношению ко всему самодеятельному населению составил для Англии 45,8 %, для Германии – 40 %, а для США – всего 24,1 %. Поэтому фактор США считал второстепенным даже такой историк-энциклопедист, как Евгений Викторович Тарле. В своих работах по тому периоду он дал нам отличный фактический материал, а тенденцию так и не увидел, как не увидела её, пожалуй, и вся советская историография Первой мировой войны.

Объективный же анализ показывает, что в перспективе ХХ века основным мировым противоречием выступало уже не англо-германское, а американо-германское. Вот что писал 1 января 1898 года германский посол в Вашингтоне Хольлебен:

«Противоречия между Германией и Соединёнными Штатами в экономических вопросах, всё более и более обостряющиеся со времени великого подъёма, испытанного Германией в качестве экономической силы, поскольку речь идет о настроениях в США, вступили в острую стадию.

Сейчас Германия в здешней прессе и в обывательских разговорах является, безусловно, самой ненавидимой страной. Эта ненависть относится в первую очередь к стесняющему конкуренту, но она переносится также на чисто политическую почву. Нас называют бандитами и грабителями с большой дороги. То обстоятельство, что недовольство против нас заходит так далеко и проявляется сильнее, чем против других конкурентов, объясняется здесь страхом перед нашей возрастающей конкурентоспособностью в хозяйственной области и перед нашей энергией и возрастающей мощью в области политической».

Оценка Хольлебена не только ярка и точна – она ценна ещё и тем, что лишний раз доказывает: в преддверии XX века Англию как серьёзного в перспективе конкурента в США не рассматривали. Зато там очень опасались Германии.

Ниже приведена ещё одна – намного более поздняя – оценка тогдашней ситуации, причём принадлежит она не немцу, а американцу – экономисту Ричарду Сэсюли, автору книги «ИГ Фарбениндустри», изданной на Западе в 1947 году и в 1948 году переведенной в СССР:

«Начавшая было развиваться американская химическая промышленность… была подавлена немцами в период, предшествующий Первой мировой войне. Одним из средств, при помощи которого был достигнут этот результат, явилось снижение цен. В течение десяти лет, с 1903 по 1913 г., немецкие фабриканты продавали, например, салициловую кислоту в США на 25 % дешевле, чем в самой Германии. Это также относилось и к брому, щавелевой кислоте, анилину и другим продуктам. Подобным же средством был и „принудительный ассортимент“: чтобы купить какой-либо особенно нужный продукт из числа изготовляемых немецкими фирмами, американцы должны были купить весь ассортимент продукции. Таким образом происходило вытеснение с рынка американских фирм».

Чтобы сорвать экономическую мировую экспансию Германии (в том числе – в самой Америке), Америка и спланировала военное подавление потенциала Германии руками Антанты, к которой пристегнули Россию. «Германский» мотив был, конечно, не единственным, двигавшим Соединённые Штаты к провоцированию большой войны в Европе, но это был очень значимый мотив. Возможно, даже более значимый по сравнению с «российским» мотивом.

РОССИЯ была опасна для США двояко. Во-первых, она представляла опасность сама по себе, как потенциальная сверхдержава. Но это была опасность в дальней перспективе. В реальном же масштабе исторического времени, когда наднациональными политиками и элитой США замышлялась европейская война, опасным было то, что без стравливания дружественных друг другу России и Германии не обеспечивалось длительное течение войны. Даже при просто нейтральной России германо-австрийский блок (да ещё при подключении к нему Турции) почти гарантированно был способен разгромить французскую армию и английский экспедиционный корпус в считанные месяцы. А тогда в войну не успели бы вступить Соединённые Штаты. Да и исход войны оказался бы прямо противоположным исходу, планируемому Америкой. То есть Россия – даже нейтральная – была опасна для Соединённых Штатов Америки с позиций обеспечения их конечного успеха на пути к мировому господству.

Ещё более опасна была Россия, заключившая с Германией военный союз. Прочный дружественный стратегический союз двух взаимно дополняющих друг друга держав означал бы, что ХХ век будет веком не Америки, а веком, где мировой процесс направляют Россия и Германия, при возрастающем лидерстве России.