Czytaj książkę: «Смерть на Кикладах. Сборник детективов №5»
© Сергей Изуграфов, 2022
ISBN 978-5-0056-4359-9 (т. 5)
ISBN 978-5-4493-7361-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ГИТАРИСТ НА СЕЗОН
Между жизнью и смертью – я выбираю гитару.
Пабло Неруда
Пролог
Цель музыки – трогать сердца.
И. С. Бах
Уже на самом подлете к Пулково самолет пару раз ощутимо тряхнуло. В салоне Боинга-737 авиакомпании «Эгейские авиалинии», следующего по маршруту из Афин в Санкт-Петербург, раздались тревожные возгласы.
Дремавший весь полет, Смолев открыл глаза и выглянул в иллюминатор: далеко внизу коричневато-зеленым ворсистым ковром стелился Финский залив. Белые барашки волн, подгоняемые свежим ветром и хорошо заметные с высоты на фоне помутневшей воды, весело играли в догонялки. Похоже, что обещанный накануне Росгидрометом циклон все-таки накрыл Северную столицу.
Смолев еще раз глянул вниз и быстро сориентировался по местности. Самолету пришлось заходить на посадку со стороны Стрельны и при снижении преодолевать зону повышенной турбулентности. Ничего страшного. Такое уже бывало и раньше. Надо просто немного потерпеть.
Напряжение в салоне постепенно нарастало. Вот уже куда-то, озабоченно поджав губы, поспешила молоденькая стюардесса со стаканом воды. Резко запахло корвалолом. Дети, зажав уши руками, испуганно хныкали; встревоженные родители старались их успокоить. Время от времени самолет потряхивало: он то проваливался в воздушную яму, словно в омут, то снова выныривал, как на поверхность.
Выматывающая душу болтанка прекратилась так же резко, как и началась. Лишь через мгновение самолет снова едва заметно дрогнул: шасси были выпущены в штатном режиме. На табличке впереди по-прежнему горела красная предупредительная надпись «Пристегните ремни!» на английском языке. Вскоре из динамиков раздался спокойный и уверенный баритон командира корабля, предупреждающий о том, что самолет приступил к снижению. По команде капитана стюардессы быстро заняли свои места в тамбуре между салонами. Земля в иллюминаторе стремительно приближалась.
«Еще совсем чуть-чуть!» – подумал Алекс, снова безмятежно прикрыл глаза и не открывал их до того момента, пока под колесами шасси не заскользил серый бетон взлетно-посадочной полосы.
Касание было мягким: пилот отработал сложную посадку на все сто. Благодарные аплодисменты и веселые возгласы наполнили салон. Пассажиры, еще мгновение назад замершие в напряженном ожидании, оживились: стали громко переговариваться между собой, немедленно завозились с ручной кладью, одеждой и, схватившись за мобильные телефоны, начали названивать родственникам и встречающим. Стюардессы снова встревоженно побежали по проходам, уговаривая особо нетерпеливых занять свои места до полной остановки самолета.
Наконец, послушный командам наземных служб, лайнер медленно подкатился к зданию аэропорта и замер. Раздались звуки открываемых дверей, к которым примкнул шлюз телескопического трапа, и прозвучала долгожданная команда капитана, приглашающая пассажиров на выход.
Смолев улыбнулся уголками губ. Дома! Он был рад этому, но все равно остался сидеть в своем кресле, где и провел весь полет. Терпеть не мог стоять в проходе в мучительном ожидании, пока вся очередь не двинется к шлюзу. Предпочитал дождаться, пока большая часть пассажиров освободит проход, и можно будет покинуть борт, не толкаясь и не наступая никому на ноги. Будучи человеком дисциплинированным и терпеливым, он не мог никак понять этой бестолковой суеты на выходе. Лишние пять минут в данном случае ничего не изменят.
Пассажиры постепенно покинули лайнер и по рукаву телетрапа попали прямо в здание нового терминала Пулково. Длинные коридоры с указателями на русском, английском и китайском языках, сверкающие полы и стеклянные стены, чистота, продуманность и удобство нового терминала произвели на Смолева сильное впечатление.
«Можем, когда захотим!» – невольно восхитился он, шагая в общем людском потоке и с удовольствием глазея по сторонам. Новый терминал международного аэропорта Санкт-Петербурга ни в чем не уступал своим зарубежным собратьям, которых Смолев повидал за свою жизнь великое множество.
На паспортном контроле молодая женщина в форме прапорщика пограничной службы профессионально-скучающим взглядом скользнула по лицу брюнета средних лет и вдруг запнулась, натолкнувшись на едва заметный косой шрам на его левом виске. Теперь она уже внимательнее рассмотрела и седые виски брюнета, и военную выправку, и странно незагорелое лицо мужчины, хоть в штампе убытия и значилось: «Греция, Афины». Хотела было сперва о чем-то спросить, но, еще раз заглянув в серые глаза прибывшему, передумала. Вручая ему паспорт, она заученно произнесла: «Добро пожаловать в Санкт-Петербург!», а потом вдруг прибавила уже мягче от себя: «Александр Владимирович!».
Смолев сдержанно поблагодарил и, минуя выдачу багажа, направился к выходу. Он никогда не возил с собой багаж. Все его вещи помещались в ручную кладь – небольшой дорожный саквояж из светло-коричневой кожи.
Мелодично просигналил айфон: пришло смс от водителя, который его встречал.
Многочисленные таксисты со скучающими лицами, заполонившие зал ожидания в поисках клиентов, разочарованно отворачивались, когда он быстро проходил мимо них. Профессиональное чутье говорило им, что этот уверенный в себе приезжий знает куда идет и в их услугах совершенно не нуждается.
Выйдя на улицу, Алекс быстро огляделся. Машина с водителем должна была ждать его на ближайшей стоянке в ста метрах от здания нового терминала.
Ну что же, пройдемся, подумал Смолев, глядя на затянутое свинцовыми тучами низкое небо. Оттуда уже прилетели первые тяжелые капли прямо ему под ноги и звучно расплющились об асфальт, выстрелив брызгами во все стороны.
«До парковки рукой подать, добегу!» – решился он.
Родной город встретил Алекса настоящей осенней погодой: ливень грозил вот-вот начаться, а ветер, которому наскучило без толку гонять по тротуару пустые бумажные пакеты из «Макдональдса», радостно трепал приезжему плащ и рвал из рук полураскрытый дорожный зонт.
Но погода не могла омрачить Смолеву настроения. Он не был в Петербурге почти полгода: дела долго не отпускали свежеиспеченного владельца небольшой гостиницы на греческом острове.
Хлопотное это дело – управлять гостиницей, таверной, да еще пытаться вырастить виноград, чтобы сделать собственное вино. Хлопотное и сложное. Но Смолев не жаловался. Шесть месяцев напряженной работы ушли на то, чтобы отладить работу на вилле и в таверне настолько, что он теперь спокойно может оставить их на несколько дней. Рыжая Соня – его управляющая Софья Ковалевская – гарантированно обеспечит порядок на вилле «Афродита», а Петрос – по мнению многих – лучший повар острова Наксос, не допустит ни единого прокола ни на кухне виллы, ни в таверне. С такой командой помощников владельцу можно вырваться на несколько дней, что он, собственно, и сделал.
Долго раздумывать, впрочем, не было времени: налетевший шквал с силой хлестнул дождем по плитам тротуара, вокруг потемнело, а вдали, за Пулковскими высотами, сверкнула кривым ятаганом слепящая молния. Мгновение спустя басовитыми раскатами донесся и первый гром. Гроза!
Алекс сложил зонт, бесполезный при таком ветре, и почти бегом устремился к ближайшей парковке. Уже подходя к ней, он увидел стоявшую у самого выезда, – специально, чтобы ее заметили, – «Тойоту Камри» со служебными номерами. Машина стояла с работающим двигателем и с мигающей «аварийкой».
Водитель – простоватый на вид молодой парень лет двадцати пяти, немного странно выглядящий в костюме, галстуке и длинной, до колен, оранжевой ветровке с капюшоном, – выскочил ему навстречу, пригибаясь от ветра, принял саквояж, убрал его в багажник и открыл перед Смолевым дверцу пассажирского сиденья. И вовремя: дождь припустил с новой силой. Крупные капли гулко замолотили по крыше авто и звучно зашлепали по лобовому стеклу, стекая по нему ручьями.
– У-ф-ф-ф! – шумно выдохнул водитель, усаживаясь на свое место за рулем. Он откинул мокрый капюшон и включил «дворники». – Уже хотел бежать вам навстречу: в таком дожде ничего не видно! Думал, не найдете! Здравствуйте, Александр Владимирович! Я Виктор, от Игоря Николаевича, его личный водитель. Шеф сказал, что я сегодня с вами целый день! Куда сперва?
По выговору и едва заметному акценту Алекс признал в нем вепса – представителя одного из коренных карельских народов.
– Добрый день, Виктор, – улыбнулся Смолев, вытирая лицо платком. – Спасибо вашему шефу! Впрочем, я сейчас его сам наберу, и тогда решим, куда сперва…
Алекс достал айфон из внутреннего кармана и, выбрав из списка в адресной книге номер абонента, против которого в строке значилось «Старшина», нажал кнопку вызова.
– Саша, дорогой! – раздался звучный голос из динамиков. – Прилетел? Как добрался? Тебя встретили? Какие планы? Ты надолго?
– Привет, привет, старшина, – ответил Смолев, с облегчением откидываясь на сиденье. – Встретил твой водитель, все отлично. Просто спас меня: такой ливень! Спасибо тебе большое! А планы… Собирался заехать в Додзё, навестить Фудзивару-сенсея. Потом к себе, в Зеленогорск. Я на три дня. Дела есть, но их совсем не много: надо определиться, что из своей библиотеки буду перевозить на остров, отобрать, запаковать… Кое-что из личных вещей, амуниции для Додзё. Спешки большой нет, но и задержаться, к сожалению, не смогу. Надеюсь, увидимся?
– Ясно, – хмыкнула трубка. – Маршрут понятен, Наксос – Питер и снова – Наксос! И года не прошло, как ты стал настоящим островитянином! То, что увидимся, даже не обсуждается! Вот что: на вечер планы есть? Нет? Ну и отлично! Мы с женой идем сегодня на концерт, и ты идешь с нами. А потом поужинаем.
– Какой концерт? Что в программе? – слегка напрягся Смолев, будучи крайне избирательным в своих музыкальных пристрастиях.
– Не переживай, не российская эстрада. Никаких безголосых «поющих трусов» и мужчин в перьях! Я бы ни за что не подложил тебе такой свиньи… Международный музыкальный фестиваль в Санкт-Петербурге, называется «Волшебный мир классической гитары». Мировые знаменитости, талантливая молодежь, душевная музыка! Плюс симфонический оркестр. Мы ближайшие три вечера запланировали там провести. И не просто так, а по делу: в один из дней пара Иркиных студентов будут играть. Но сегодня праздничный концерт в честь открытия фестиваля. Дворец Белосельских-Белозерских, в семь часов. Решено?
– Решено, Игорь Николаевич, – легко согласился Алекс. – Классическую гитару, да еще в вашем обществе я легко переживу. Плюс симфонический оркестр. Особенно, когда в перспективе дружеский ужин. Как Ирина, кстати?
– Все путем, – бодро ответил собеседник. – Пропадает сутками в своей музыкальной школе. Встретимся – сама расскажет. Будет рада тебя видеть. Водителю я позвоню, скажу куда и во сколько тебя везти. Форма одежды – парадная! Билеты с меня! Водитель тебе вручит. Давай, спокойно отдыхай, и до вечера!
Машина уже медленно выезжала с парковки, как вдруг спешивший мимо прохожий неловко задел ее крыло чем-то, похожим на большой футляр. Удар был глухим и мягким.
Водитель приоткрыл окно и, морщась от влетавших в салон дождевых брызг, недовольно буркнул:
– Эй! Аккуратнее! Черт бы тебя… Балбес! Смотреть надо! – не будь Смолева в машине, он, вероятно, высказался бы и покрепче. – Куда бежит – сам не видит! – с досадой добавил он уже для своего пассажира, закрыв окно.
Смолев поднял глаза: на тротуаре, тяжело дыша, – видимо, бежал к рейсовому автобусу, но опоздал, – одиноко стоял молодой длинноволосый парень, одетый совершенно не по погоде. Его длинные волосы слиплись от дождя, а тонкий черный пиджак, накинутый поверх черной футболки с надписью «Barcelona», промок насквозь. По виду явный иностранец, – Смолев давно научился безошибочно и мгновенно определять и этот факт, и очень часто даже страну происхождения, – парень растерянно провожал глазами только что ушедший транспорт и крепко прижимал к себе громоздкий черный футляр. Небольшая потрепанная сумка с вещами на кожаном ремне была переброшена через плечо. Вся его фигура, ссутулившаяся под хлещущими дождевыми струями, выражала полнейшее отчаяние. Ни плаща, ни зонта… Так и до воспаления легких рукой подать! Алекс покачал головой. Туристу явно не повезло.
«Тойота» медленно проплыла мимо него, словно крейсер, плавно рассекая огромную лужу, образовавшуюся на асфальте.
– Подождите, Виктор, – не выдержал Смолев. – Притормозите. Я на минутку…
– Да куда же вы? Промокнете! Дождь – стеной! Простудитесь, Александр Владимирович! – взмолился тот, видя, что его пассажир готов выйти из машины. – Мне шеф за вас голову оторвет! Подождите, я хоть назад сдам!
Проехав задним ходом метров десять и остановив машину рядом с парнем, водитель служебного авто наблюдал, как его пассажир поднял повыше воротник своего плаща, вышел под дождь и, не обращая ни малейшего внимания на тяжелые секущие струи, что-то сказал иностранцу. Тот покачал головой, развел руками, не отпуская футляра, и расстроенно произнес несколько слов. Тогда Смолев снова что-то сказал, но уже на другом языке. Парень встрепенулся, заулыбался и крепко пожал протянутую ему руку. Они обменялись еще несколькими фразами. Алекс ободряюще похлопал незнакомца по плечу и указал на «Тойоту».
Водитель уже все понял и выскочил из машины на тротуар, открывая двери перед Смолевым и неожиданным новым пассажиром.
– Виктор, это музыкант из Испании, – пояснил Смолев, снова усевшись на свое место справа от водителя, – Его зовут Пабло. Он впервые в Санкт-Петербурге. У него украли кошелек в аэропорту Мадрида, обнаружил пропажу он уже в самолете. Пабло приехал на гитарный фестиваль. Мы его подвезем в гостиницу, где у него забронирован номер. Сам он не доберется в такую грозу. Очень переживает, что может опоздать на выступление. Надо помочь!
Пока Смолев говорил, музыкант растерянно и немного виновато улыбался неожиданным попутчикам, переводя взгляд с одного на другого.
– Что мы, звери? – добродушно отреагировал водитель, трогая машину с места и напряженно всматриваясь в залитое дождем лобовое стекло, по которому судорожно елозили щетки «дворников», не успевающие за дождевыми струями. – Пабло – это что ли Пашка по-нашему? В армии был у меня друг, Пашкой звали. Вместе служили под Тюменью… Поможем, ясное дело! Кошелек украли? Вот с-сволочи!..
Автомобиль, пройдя один за другим все шлагбаумы выезда с парковки, выбрался наконец на Пулковское шоссе и прибавил скорость. В салоне было тепло и уютно, дополнительно к климат-контролю, выставленному на двадцать пять градусов, водитель включил еще и подогрев сидений. Поглядывая в зеркало заднего вида на молодого испанца, он заметил, как тот достал из кармана большой носовой платок и первым делом вытер футляр, в котором, видимо, была гитара, а затем, сложив платок вчетверо, им же вытер и лицо. Потом закрыл глаза, устало откинулся на сиденье и, похоже, задремал под негромкие звуки радио и шелест шин.
Смолев вполголоса подсказал водителю адрес гостиницы на Лиговке – это было по пути – и невольно прислушался к новостям по радио.
Диктор новостного канала приглушенно бубнил что-то об аресте на Сицилии главаря крупнейшей мафиозной группировки, которого выдал кто-то из его ближайшего окружения. Находящийся в студии эксперт высказал предположение, что это, возможно, самый сокрушительный удар, нанесенный Коза Ностре силами итальянского правопорядка, за последние двадцать лет. Затем тема перешла на очередные массовые волнения «желтых жилетов» в предместьях Парижа, традиционно окончившиеся поджогами припаркованных автомобилей и погромами местных лавочников, после чего разговор в студии плавно свернул на проблемы Евросоюза, обострившиеся после очередного голосования в Европарламенте по Брекзиту. На повестке дня были акции польских фермеров, засыпавших, в знак протеста, яблоками главные магистрали своей страны, и Ассоциации молодых фермеров Каталонии: диктор сообщил, что площадь перед зданием правительства в испанском городе Лерида фермеры засыпали несколькими тоннами персиков и нектаринов, после этого протестующие водрузили на горы никому не нужных фруктов флаги стран ЕС и подожгли их… Алекс недовольно хмыкнул: плохо сдерживаемое злорадство диктора, смешавшего все европейские проблемы в одну кучу, раздражало. Водитель, искоса взглянув на пассажира, нажал кнопку на руле, меняя станцию, и салон наполнила негромкая и спокойная музыка радио «Эрмитаж».
Под эту музыку Смолев молча следил за мелькавшими за окном пейзажами родного города, то и дело мыслями возвращаясь к греческому острову, где был теперь его новый дом…
Через час без малого, отдав положенное дорожным пробкам, «Тойота» притормозила у гостиницы. Пока они добирались от аэропорта, дождь уже стих и лишь едва накрапывал. Алекс оглянулся: музыкант безмятежно спал, согревшись на заднем сиденье, не выпуская футляра из рук.
Смолев негромко произнес несколько слов по-испански. Пассажир немедленно открыл глаза.
Пока он приходил в себя, Алекс достал из кармана бумажник, вынул две ассигнации по сто евро, потом вырвал из блокнота листок и быстро написал на нем свои имя и номер телефона. Сложил все вместе и протянул испанцу. Тот, увидев деньги, помотал головой и что-то произнес, что именно, водитель не понял, но было ясно, что пассажир отказывался. Тогда Смолев сказал что-то весьма убедительное, постучал пальцем по номеру телефона на записке и почти силой всунул деньги в руку молодому музыканту. Тот, подумав мгновение, сдался, не глядя, сунул деньги во внутренний карман пиджака, благодарно и снова немного виновато улыбнулся своим попутчикам, а затем неловко выбрался из машины, волоча за собой свой груз.
«Тойота» уже отъехала на значительное расстояние, но испанец еще стоял на мокром и блестящем от дождя тротуаре, крепко прижимая к себе свой драгоценный футляр и глядя машине вслед.
Часть первая
Гитара – это маленький оркестр!
У каждой струны свой цвет, свой голос.
Андрес Сеговия
Ко дворцу Белосельских-Белозерских все та же «Камри» подвезла и высадила Смолева ровно в половине седьмого вечера. Алекс бросил взгляд на свежевыкрашенный в розовый цвет дворцовый фасад в стиле «нового барокко», с характерными белоснежными фигурами бородатых атлантов и пышных кариатид, и направился к центральному входу.
Войдя внутрь и не найдя своих друзей, он неспешно спустился в небольшой гардероб, где оставил плащ старомодно, но опрятно одетой гардеробщице, выдавшей ему взамен тонкий пластиковый номерок, поправил узел итальянского галстука перед большим настенным зеркалом, одернул манжеты, сверкнувшие платиновыми запонками, и снял пушинку с пиджака. Затем он вернулся в фойе, где остановился в задумчивости перед большой парадной лестницей, ведущей на второй этаж, крутя в руках свой пригласительный билет.
Пять минут еще подожду, подумал он, потом наберу.
– Александр Смолев! – раздался знакомый звучный голос у него за спиной, как только Алекс собрался набрать номер телефона своего бывшего старшины. – Кру-у-у-гом!
– Игорь! Ирина! – обрадовался Смолев, немедленно среагировав и привычно развернувшись через левое плечо на сто восемьдесят градусов.
Так и есть: старый друг Алекса, высокий мужчина атлетического телосложения, и его жена, хрупкая миниатюрная брюнетка, стояли в пяти метрах от Смолева и, улыбаясь, разглядывали его во все глаза.
– Ни черта он не изменился, солнышко, – наконец вынес вердикт Петровский, обращаясь к жене. – Возмужал, конечно, сединой вон обзавелся… Но выправка та же, да и характер, чувствую, все такой же неугомонный, как и двадцать пять лет назад. По глазам вижу! Ишь, блестят! Ну, обнимемся, что ли, сержант?
– Обнимемся, старшина!
Не видевшиеся столько лет друзья крепко стиснули друг друга в объятьях и долго потом хлопали по плечам, одновременно приговаривая: «Сколько лет, сколько зим, старшина! Рад тебя видеть, очень рад!» и «От, чертяка, все такой же! Орел, орел! При параде… И куда пропал, спрашивается? Не звонит, не пишет! Наслышан про твои подвиги, наслышан!»
– Так, мальчики, ну хватит, пора уже, – забеспокоилась Ирина, осматриваясь по сторонам и поглядывая на наручные часы. – Почти все уже в зале, скоро начнется. Пойдемте, успеете еще друг об дружку кулаки отбить! Игорь! Нам еще программку купить нужно и места свои найти! Пойдемте, пойдемте!
– Да, да, идем, идем, – немедленно согласился Петровский, обнял жену и друга, и все втроем направились вверх по парадной лестнице из белого мрамора.
Они быстро поднимались мимо строго глядящих на них сверху полуобнаженных кариатид и атлантов, оказавшихся значительно моложе, чем их собратья на фасаде.
Уже в зале, после того, как друзья заняли свои места, Ирина обратилась к Смолеву, сидевшему справа от нее:
– Александр, я вам в двух словах расскажу о фестивале. Вам же нужно понимать, куда вы пришли!
– Скажи лучше, куда мы его привели, – весело хмыкнул Петровский. – Если что, ответственность полностью на нас. Даже не так: полностью на мне!
– Да, хотелось бы, конечно. Буду вам крайне признателен! – немного смущенно улыбаясь, произнес Смолев, оглядываясь по сторонам.
Так вышло, что здесь он оказался впервые. Концертный зал «Зеркальный» в форме вытянутого прямоугольника упирался в сцену, приподнятую над полом метра на полтора. Стены, выкрашенные в зеленовато-голубой цвет, обильно украшала белая гипсовая лепка. Пять знаменитых круглых люстр в старинном стиле над головами сидящих заливали концертный зал ярким светом сотен ламп, стилизованных под свечи. Огромные зеркала, давшие название залу, располагались по обеим боковым стенам и визуально расширяли пространство. Смолев и Петровские с комфортом расположились в удобных мягких креслах. Места им достались в третьем ряду. Отсюда они гарантированно все увидят и услышат.
– Саша, отличный гитарный концерт, – негромко заметил Игорь, вручая супруге купленные им программки. – Отличный! Не переживай!
– Хочешь сам рассказать, или все-таки я? – мило улыбнулась мужу Ирина.
– Правильно, солнышко, введи ты его в курс дела, – добродушно согласился Петровский, усевшийся слева от супруги. – Только кратко, очень тебя прошу! Насколько я знаю, он терпеть не может эстраду, но к классической музыке вполне благосклонен. Или что-то изменилось за двадцать пять лет, Саша?
– Ничего не изменилось, – подтвердил Смолев. – Классика за это время стала мне только ближе.
– Это прекрасно, просто прекрасно! – воодушевилась Ирина. – Тогда рассказываю я! Все, Петровский, ты молчишь! Так вот: это фестиваль гитарной музыки, называется «Волшебный мир классической гитары»! Ежегодный. Только представьте: каждый год в Петербург съезжаются со всего мира лучшие гитаристы мира! Есть очень, очень талантливые! Кроме молодежи приезжают и мэтры, конечно. За последние двенадцать лет фестиваля у нас перебывало очень много мировых знаменитостей. Наверное, имена вам мало что скажут, но вдруг?..
Смолев неуверенно шевельнул плечами, но вслух ничего не сказал: перебивать увлеченную рассказом собеседницу ему не хотелось.
– Например, в прошлом году приезжал сам Пепе Ромеро! Это очень известный испанский музыкант, очень громкое имя, очень! В этом году приехал Хосе Луис Мерлин, аргентинский гитарист и композитор тоже с мировым именем. Говорят, он приглашен в жюри фестиваля, где будет и наш потрясающий композитор Кошкин Никита Арнольдович… Не слышали? Это гений, просто гений! А еще, кстати, обещала быть просто фантастическая греческая гитаристка Антигони Гони, она тоже будет в жюри. Будет очень интересно! Фестиваль идет три дня. Первый день никак нельзя было пропустить. Вот, например, – она ткнула пальцем в программку, – Хосе Антонио Эскобар из Чили, я обожаю в его исполнении «Зиму в Буэнос-Айресе» Пьяццоллы. А наша гордость – Анатолий Изотов из Санкт-Петербурга! Вы слышали, как он играет? Нет? Сегодня услышите «Элегию» Мерца в его исполнении. Великолепный музыкант! Какая техника, какой звук, какая душевность! А Херардо Нуньес из Испании! Великолепное фламенко! Они с Никосом Циакрисом должны играть в третий день. В прошлом году Нуньес не смог приехать из-за травмы, но в этом обещал быть. Он бесподобен! Особенно эта его композиция…
– Ну все! – покачал головой Петровский, перебивая супругу. – Пошла писать губерния!.. Этого-то я и боялся. Завалила именами! Ну откуда ему-то их знать, солнце ты мое? Сама подумай! Человек последний год провел на острове посреди Эгейского моря!
– Ну и что? – не сдавалась она. – А до этого?
– А до этого… До этого, душа моя, ему точно было не до испанской гитары, – и, склонившись к Смолеву, произнес: – Прости, Саша. Ты же понимаешь, моя жена способна говорить на эту тему часами. Какими часами, сутками! Я-то к этому уже привык и даже имен нахватался, а вот ты в этом деле еще новичок, – потом обратился к жене примирительным тоном: – Ириш, просто скажи, из каких стран участники и музыку каких композиторов играют. И хватит пока с него!
– Вечно ты меня перебиваешь, Петровский! Что за манера такая?! – тихо возмутилась Ирина. – Ладно, ладно… Может, ты и прав. Тогда я вам очень кратко расскажу… Участники приехали из Италии, Франции, Польши, Чехии, Хорватии, Чили, Бразилии и Греции, кстати! Даже из Иордании! В программе будут и самостоятельные выступления, и в сопровождении оркестра. Вы когда-нибудь слышали гитару в сопровождении оркестра? Это что-то незабываемое! Сегодня как раз и услышите во втором отделении. Сегодня играют мастера. Из композиторов – самые именитые! Скажем так: сегодня такой праздничный концерт виртуозов гитары. А вот завтра, в конкурсной части, будут выступать два моих ученика. Я так волнуюсь – просто кошмар!
– Ты всегда волнуешься больше, чем они сами, – добродушно заметил муж, вытягивая вперед длинные ноги, благо, пространство между рядами позволяло устроиться с максимальным комфортом. – Каждый год одно и то же! Неделю места себе не находишь, а все в итоге оказывается хорошо. И выступают они каждый раз прекрасно, призовые места берут. И в этот раз тоже все будет хорошо. Готовились они на совесть, гитары у них отличные: Павлович делал, это мастер в Петербурге такой известный, уже четверть века делает гитары отличного качества, а порой и вовсе шедевры! – пояснил он для Смолева и, снова обратившись к жене добавил: – Не надо нервничать, солнышко!
– Ну как я могу не нервничать? – поразилась она.
– Да просто! Не нервничать – и все! – беспечно махнул рукой ее супруг. – Тем более что они только завтра и во втором отделении. А сегодня еще вполне можно позволить себе расслабиться и спокойно послушать музыку. А потом в антракте заглянуть в буфет, съесть по бутерброду и выпить по бокалу шампанского за встречу!
– Просто бесчувственный человек! – всплеснув руками, покачала головой Ирина. – Какой антракт, Петровский?! Какие бутерброды? Какое шампанское?! Как я могу не волноваться, ну как? Мои ученики выступают на одной сцене с мировыми мастерами! Это твое «завтра» наступит очень быстро! У меня в голове оно уже наступило! А он – шампанского! Просто не человек, а какой-то голем из средневековых легенд! Толстокожий и бездушный!
«Толстокожий голем» хмыкнул, весело подмигнул Смолеву и произнес вполголоса, пока жена отвлеклась на программку.
– Саша, мне это все знакомо. Не первый год! Не обращай внимания. Все пройдет как по маслу. Ей главное сейчас музыку послушать – и она успокоится. Гитара действует на нее необыкновенным образом. Антракт с буфетом от нас никуда не денутся! На вот тебе тоже сегодняшнюю программку. Почитай, там все написано. Можешь, кстати, взять ее себе на память.
Смолев раскрыл небольшой глянцевый буклет и начал читать.
В программке значилось:
Первый день фестиваля «Волшебный мир классической гитары» в Санкт-Петербурге.
Первое отделение:
1. А. Барриос. «Мазурка Аппассионата». Исполняет Костас Котсиолис (Греция).
2. Э. Вилла-Лобос. «Пять прелюдий». Исполняет Марчин Дылла (Польша).
3. Й. К. Мерц. «Элегия». Исполняет Анатолий Изотов (Россия).
4. А. Пьяццолла. «Зима в Буэнос-Айресе». Исполняет Хосе Антонио Эскобар (Чили).
5. Н. Кошкин. «Ашер вальс». Исполняет Тарик Харб (Иордания – Канада).
6. Х. Родриго. «Три испанские пьесы. Фанданго, Пассакалия, Сапатеадо». Исполняет Пабло Гарсия-и-Фернандес (Испания).
7. И. Альбенис. «Астурия». Исполняет Ана Видович (Хорватия – США).
АНТРАКТ
Второе отделение:
1. Э. Вилла-Лобос. Андантино и Анданте из «Концерта для гитары с оркестром». Солист Хосе Антонио Эскобар (Чили).
2. Ф. Миньоне. «Концерт для гитары с оркестром». Солист – Фабио Занон (Бразилия).
3. М. Кастельнуово-Тедеско. «Концерт для гитары с оркестром №1». Солист – Жереми Жув (Франция).
4. Л. Брауэр. «Элегический концерт». Солист – Анатолий Изотов (Россия).
5. Х. Родриго. «Концерт для гитары с оркестром «Аранхуэс», ч.2 Адажио. Солист – Пабло Гарсия-и-Фернандес (Испания).
Детально изучив подаренную ему программку, Смолев даже расстроился. Ни о чем мне не говорит, вздохнул он, закрыв буклетик и убрав его в карман пиджака. Просто какая-то китайская грамота! Ничегошеньки я в этом не понимаю. Ни имен не знаю, ни музыкальных произведений!.. А ведь сказано, что все композиторы мирового уровня. Тут в моем образовании очевидный пробел. А ведь и исполнители наверняка очень известные музыканты. И музыка, скорее всего, прекрасная. Он пожал плечами. Надо же когда-то начинать заполнять этот самый пробел! Почему бы и не сегодня? Вот и пришел этот день. Будем смотреть и слушать!
В этот момент раздались аплодисменты. На сцене появилась элегантная дама в черном платье. На русском и английском языках она объявила первый номер программы и представила первого музыканта.
Солист – грек средних лет с радостно блестящими черными глазами – вышел на сцену и поклонился публике. Его тепло поприветствовали. Усевшись на стул посреди сцены и установив левую ногу на подставку, он положил на ногу гитару и какое-то время сосредоточенно настраивал инструмент в полной тишине. Потом он на мгновение замер, и… в зал со сцены полилась музыка!
Алекс в первой момент даже не понял, что произошло. Он даже покрутил головой, недоуменно осматриваясь. Неужели звучит всего лишь одна гитара? Он видел на сцене в пятне яркого света действительно одного человека, державшего в руках лакированный шестиструнный инструмент. Но мелодичные звуки, объемные, сочные, звонкие, складывающиеся в завораживающую гармонию, будто в разноцветную мозаику, живые и буквально осязаемые, вдруг заполнили собой весь зал!
Алекс заслушался. Поразительно, насколько многоголосым инструментом оказалась испанская гитара. Он и не подозревал о том, какие звуки – то округло-мягкие, бархатистые и нежные, то резкие, и звонкие, даже грубые, – можно извлекать при помощи всего шести струн! Просто фантастика! Как такое возможно?!
