В тот же год произошли еще два события, сделавшие из Франческо того, кем он стал впоследствии. Карло Гарцетти официально объявил ему, что отныне он может действовать самостоятельно. Единственное, что он попросил у своего бывшего caporegime, – чтобы, тот при необходимости помогал ему. Борзо такое обещание дал. И еще один подарок сделал дон Гарцетти Франческо: он познакомил его с Домиником Пальоли. Человек этот до недавнего времени был приближенным одного из влиятельных боссов преступного мира Палермо. Но после того, как у них возникли некоторые разногласия, Пальоли пришлось уехать на север страны. Карло Гарцетти сказал, что сам он не может взять Пальоли к себе, так как его связывают с человеком из Палермо кое-какие дела, и попросил Франческо принять Доминика. Поначалу Франческо отнесся к этому подарку настороженно – он не исключал возможности того, что дон Гарцетти преподносит ему троянского коня; но через какое-то время убедился в том, что поступок Карло Гарцетти был продиктован обычной заботой о давнем знакомом… Доминик Пальоли оказался настоящей находкой: по части умения управляться с людьми он не уступал самому Франческо, а в ведении боевых действий на улицах даже превосходил его – ведь свое обучение он проходил на Сицилии. У него были цепкость, которой не было у ле Гранды, и жесткость, отсутствовавшая у Эрбы. К тому же, он обладал феноменальной памятью. А это могло принести свои очки в том деле, которое задумывал Борзо.
В течение следующих трех лет Франческо занимался тем, что доводил созданную им систему до совершенства. Поставка и продажа наркотиков в Террено, работа подпольного казино, услуги проституток для жителей города – механизмы всех этих операций были отполированы до блеска и приносили стабильный доход. В системе управления своими людьми Борзо также создал строгую систему. Правда, он отошел от давних традиций, использующихся испокон веков людьми, подобными Карло Гарцетти и его отцу, и не стал слепо копировать иерархическую структуру семейства Гарцетти. Возможно, причиной тому было то, что родившись и прожив восемнадцать лет своей жизни в Америке, он, хотя и жил сейчас на родине предков, так и не смог до конца перенять извечного уклада их жизни. Он не стал именовать себя доном. Для ближайших к себе людей он остался Франческо; для всех других стал синьором Борзо или капо. Также он отошел от традиций и в наименовании своих помощников. Армандо Эрбе, Луиджи ле Гранде и Доминику Пальоли, каждый из которых возглавлял отдельный отряд, он присвоил звание capoaiuto – в отличие от традиционного уже среди мафиозных семейств caporegime. Также он отказался и от услуг классического consigliere – советника. Он решил, что со своими делами управится сам. Правда, он все-таки взял себе в помощники адвоката из Милана Рокко Траколло. Но человек этот выполнял скорее функции связи капо с законной властью Террено, а не являлся «изоляционной прокладкой» между ним и его capoaiuti…
Все годы, пока шла шлифовка механизма по «отнятию» денег у жителей Террено, Франческо Борзо ждал момента, когда Амелико Пандора ослабит свои позиции, – для того, чтобы отобрать у него Золотой Бульвар. Если бы ему удалось сделать это, то Террено фактически оказался бы у него в руках. Но пока Пандора был силен, а после поражения четырехлетней давности – и осторожен. Однако Франческо ждал – он знал, что его время придет… И такой момент, в конце концов, наступил – в Турине между существующими там мафиозными кланами возникли небольшие трения. Это значило, что на время Пандора терял поддержку своего влиятельного родственника. Просчитав все возможные ходы соперника, Франческо встретился с ним, и предложил поделить Золотой Бульвар, а вернее, использовать его сообща. Пандоре такое предложение не понравилось. Золотой Бульвар оставался его главным источником доходов, поэтому, потеряв его, он лишался практически всякой власти в городе. Но предложение было сделано, и был получен отказ. Франческо Борзо приказал Эрбе и Пальоли начать войну.
Впоследствии события того времени стали именоваться Большим Переделом: в течение полутора месяцев каждые два-три дня на окраинах и в центре Террено звучали выстрелы и рядовые бойцы Пандоры и Борзо гибли один за другим. Не все из них попадали потом на кладбище – большинство нашли успокоение на склоне Кальва-Монтанъя. За два месяца Пандора потерял около трети своих людей; для Борзо результаты были более благоприятными, но все-таки не утешительными, – около пятнадцати человек не досчитались в отрядах Эрбы и Пальоли. Полиция официально зарегистрировала девять убитых, но о неучтенных трупах она, конечно же, знала. Знали в городе и о том, кто ведет эту войну. Кое-кто из официальных лиц Террено встретился с Борзо и намекнул ему, что подобная слава маленькому городку не нужна. Также ему сообщили, что если в ближайшее время в Террено не станет спокойно, может быть закрыто казино, а полиция ужесточит гонения на проституток и торговцев наркотиками в районе порта. Франческо понял, что за этими людьми стоит Амелико Пандора – таким образом тот решил нажать на соперника, видя, что открытую войну он проигрывает, – однако решил идти до конца. После того, как еще несколько его людей были убиты, Пандора запросил мир – состоялась еще одна их встреча с Франческо, результатом которой явилась договоренность, по которой одна часть района Золотого Бульвара отходила к Борзо, другая оставалась за Пандорой. Сам Золотой Бульвар становился своеобразной демаркационной зоной, на которой могли работать как люди Пандоры, так и люди Борзо…
Франческо расценил результаты передела, как победу. Следующие годы в Террено было затишье. Жизнь шла своим чередом, если не считать мелких стычек между противниками, которые никогда не приводили ни к чему серьезному. После того, как обстановка в Террено устоялась, Франческо поменял сферы контроля: Луиджи ле Гранде он отдал район Золотого Бульвара – самый маленький в его владениях, а Доминика Пальоли поставил на Вилладжо-Верде – после четырехлетнего «правления» там ле Гранде доходы с зеленщиков и мелких лавочников стали меньше, чем раньше. Доминик Пальоли быстро выправил положение.
И все-таки Франческо понимал, что Амелико Пандора так просто не успокоится – слишком хорошо тот еще помнил время, когда две трети города принадлежали ему, и он правил в них безраздельно. Он будет ждать и когда-нибудь, решив, что пришло его время, начнет войну – возможно, последнюю между ним и Борзо…
…И вот, стоя этим утром перед зеркалом умывальника, Франческо думал о том, что близится час, которого Амелико Пандора ждал, наверное, последние шесть лет. Воспользовавшись исчезновением брата, он может начать новый передел Террено. Франческо интуитивно чувствовал это, хотя и не знал, действительно ли Франко Пандора исчез или его «исчезновение» подстроено его же братом для того, чтобы получить повод для начала войны. Но даже если это и дело рук Амелико Пандоры, то повод уже есть, и от этого никуда не деться…
В восемь утра встала Мальда. Пока жена готовила завтрак, уже побрившийся и принявший душ Франческо просмотрел через Интернет сегодняшние выпуски американской «Вашингтон пост» и итальянской «Л’уманита». Это был их маленький семейный ритуал: каждое утро Мальда самостоятельно готовила для него и дочери завтрак, в то время как Франческо читал газеты. Во-первых, это позволяло ему с самого утра настроиться на спокойный лад; во-вторых, таким образом, он мог быть в курсе того, что происходит в мире. Тем более что днем он вряд ли мог выкроить время на чтение газет.
В половине девятого они сели завтракать. Как всегда, Мальда накрыла стол на летней веранде. Через огромное стекло веранды открывался красивый вид на две лужайки ярко-розовых гиацинтов, разбитые перед домом. Между лужайками шла неширокая асфальтовая дорожка, ведущая к воротам ограды…
Когда Франческо сел за стол, на котором стояли тарелочки с уже нарезанным белым хлебом, маслом, кусочками дырчатого сыра и салями, на веранду вышла Фернандина. Она медленно подошла к отцу, поцеловала его в щеку, пробормотав: «Доброе утро, папочка!», и уселась на стул. Мальда налила себе и мужу черного кофе, дочери – кофе с молоком, и тоже села за стол.
Как всегда, первая минута завтрака прошла в молчании. Потом Мальда намазала на хлеб масло, вопросительно посмотрела на дочь и спросила:
– Нанда, не хочешь сказать папе, что сделала вчера вечером?
Фернандина взглянула на мать с недоумением – словно не понимая, что та имеет в виду. Франческо тоже посмотрел на жену.
– Вчера вечером, во время урока, она засунула лягушку в блузку мадам Дюшон, – сообщила Мальда, видя, что дочь не собирается признаваться.
Франческо отпил кофе и перевел взгляд на дочь. Мадам Дюшон была приходящей учительницей Фернандины, три раза в неделю дававшей ей уроки французского. Она была достойной дамой, так зачем же было запихивать грязную лягушку ей в блузку?
Франческо положил кусок сыра на хлеб, еще раз посмотрел на нахмуренные брови жены, подумав о том, что сегодня Мальда в плохом настроении с самого утра – возможно, виной тому ее месячные? – и спросил, обращаясь к дочери:
– Где ты ее взяла?
– Возле бассейна, – ответила Фернандина, настороженно поглядывая на отца и не зная еще, как он отреагирует на ее вчерашнюю выходку.
Немного подумав, Франческо сказал:
– Не делай этого больше, Нанда. Лягушка была грязная, ты могла подцепить какую-нибудь заразу.
Он положил на сыр кусочек салями и принялся не спеша откусывать от бутерброда.
– Хорошо, папочка, – ответила Фернандина и бросила на мать хитроватый взгляд.
Какое-то время Мальда смотрела на мужа с недоумением, после чего спросила:
– И что? Ты ей больше ничего не скажешь?
– А что я должен сказать?
– Она запихала в блузку мадам Дюшон лягушку!
– Ну, хорошо… Я прикажу охранникам, чтобы они лучше следили за бассейном – не подпускали к нему Нанду одну.
– А причем здесь бассейн? – нахмурилась Мальда.
– Подумай сама, – ответил Франческо, не переставая поглощать бутерброд.
Через пару секунд Мальда посмотрела на мужа другими глазами – неожиданно она поняла, что он имеет в виду. Оказавшись в воде одна, Фернандина могла утонуть. Ведь ей всего девять лет, и хотя она умеет плавать, от несчастий не застрахован никто. Ведь известно, что и люди, переплывавшие Ла-Манш, тонули в обычном бассейне…
– Нанда, дай слово, что ты не будешь подходить к бассейну одна! – потребовала Мальда, переводя обеспокоенный взгляд на дочь.
– Угу, – выдавила Фернандина сквозь набитый рот и озорно подмигнула отцу.
Франческо уголком рта улыбнулся в ответ, но уже через мгновение его улыбка растаяла – словно мысленно он находился далеко отсюда и думал о чем-то неприятном…
Некоторое время Мальда и Фернандина обсуждали недавнюю поездку в Геную – две недели назад жена возила дочку к родителям. Нанда с увлечением вспоминала огромного дога, с которым играла в доме у дедушки… В середине их разговора Франческо перебил жену:
– Мальда, возможно, скоро вам придется опять съездить в Геную.
– Зачем? – до Мальды не сразу дошел смысл услышанного. Она посмотрела на мужа с беспокойством: – У тебя неприятности?
– Пока никаких. Но вам будет лучше уехать из Террено на пару недель.
– Когда?
– Может быть, даже сегодня… – Франческо перевел взгляд на дочь. – Нанда, хочешь снова поехать к дедушке?
– Конечно!
Губы Фернандины растянулись в улыбке, отчего стала видна дырка от недавно выпавшего зуба.
– Послушай… – Мальда собралась было что-то спросить, но в этот момент от ворот ограды послышался шум.
Франческо посмотрел в сторону ворот и увидел за резной решеткой ограды автомобиль. Из будки у ворот вышел охранник в форме садовника и подошел к решетке, рядом с которой уже находился второй «садовник». По дорожке от дома шел Бучи Баррио и говорил что-то охранникам в рацию…
Вскоре Баррио оказался у ограды. Один из охранников открыл ворота – стоящий за оградой автомобиль проехал на территорию поместья. Из остановившейся машины вылез Рокко Траколло и вместе с Баррио отправился к дому, быстро говоря ему что-то на ходу.
– Извини, Мальда, – Франческо перегнулся над столом и погладил жену по щеке, – я переговорю с Рокки и вернусь. Похоже, у него что-то срочное!
Мальда бросила на мужа еще один обеспокоенный взгляд, но тот уже встал из-за стола и вышел на улицу.
Когда двое мужчин подошли к дому, стоящий на крыльце Франческо спросил:
– Что случилось, Рокки?
Рокко Траколло, который и в свои тридцать пять лет сохранял мальчишескую стройность и рядом с Баррио выглядел почти подростком, быстро ответил:
– Приехал Тито Дамаччо. Он хочет видеть тебя.
– Дамаччо? – нахмурился Франческо. – Где он?
– В машине за оградой.
– С кем он?
– Один.
– Один? – удивился Борзо. – Чего он хочет?
– Насколько я понял, у него поручение от Пандоры.
На какой-то миг Франческо замер, обдумывая услышанное. Тито Дамаччо был одним из двоих caporegime Амелико Пандоры. Насколько ему было известно, Дамаччо был параноидально осторожен. По этой причине он никогда и нигде не появлялся без пары вооруженных телохранителей. То, что сейчас он приехал к нему один, было настолько же необычно, как снег в июле… Впрочем, и сам приезд к нему Дамаччо был не менее удивителен. Если Франческо не изменяла память, в последний раз такое случалось лет шесть назад – когда Дамаччо приезжал к нему с предложением перемирия от Пандоры. Похоже, сейчас ситуация повторяется, подумал он, только на этот раз Дамаччо вряд ли пожаловал к нему с миром.
– Он сказал тебе что-то конкретное? – Франческо поиграл желваками.
– Нет. Заявил только, что ему нужно встретиться с тобой и передать послание от Пандоры.
Франческо напрягся и посмотрел в сторону ворот, возле которых стояли охранники.
– Что с Франко Пандорой? Нашли его?
– Нет, – качнул головою Траколло.
– Ладно, – Франческо немного подумал. – Я встречусь с Дамаччо… Бучи, проверь его и проведи в беседку у бассейна.
Баррио кивнул и, развернувшись, отправился к воротам. Оставшись вдвоем, капо и его помощник какое-то время молчали, думая об одном и том же: приезд caporegime Пандоры, наверняка, означал начало нового передела города. Только на этот раз инициатива исходила от Пандоры, а это сулило им немало неприятных сюрпризов.
Наконец, Франческо повернулся и не спеша пошел по дорожке, опоясывающей дом по периметру…
Спустя три минуты Бучи Баррио провел приземистого мужчину с копной черных волос по кольцевой дорожке, идущей вокруг двухэтажного особняка – от ворот до небольшой круглой беседки, увитой плющом. Франческо Борзо уже сидел в глубине беседки; за ним безмолвным изваянием застыл Траколло.
Когда Дамаччо оказался у входа, Франческо кивнул Баррио, и тот отошел на несколько шагов от беседки, не упуская при этом широкую спину caporegime из виду и держа правую руку на поясе с пистолетом.
Франческо не стал предлагать Дамаччо садиться, а сразу сказал:
– Выкладывай: что у тебя!
Приземистый caporegime смерил Борзо ничего не выражающим взглядом и ответил без паузы:
– Брата дона Пандоры не нашли… Дон Амелико Пандора предлагает вам встретиться с ним сегодня в половине одиннадцатого утра, в главном здании заброшенного монастыря!
Выдав это на одном дыхании, он замолчал.
Несколько секунд Франческо изучал лицо Тито Дамаччо, усеянное маленькими шрамами – следами некогда существовавших прыщей. Возле глаз и на мясистых щеках caporegime проступали красные «червячки» – явные свидетельства того, что у этого человека проблемы с сердцем. Широкая фигура Дамаччо почти полностью перекрывала вход в беседку… Наконец, Франческо спросил:
– Это всё?
– Этого достаточно, – ответил Дамаччо, не скрывая холода в голосе.
Рокко Траколло покосился на капо. Он отлично понимал, о чем сейчас думает «синьор Франческо»: достаточно одного взмаха руки, и Бучи Баррио уведет Дамаччо в подвал дома. Таким образом, Амелико Пандора в считанные секунды потеряет треть своей мощи. Но это же будет означать, что ответственность за начало военных действий в Террено ляжет на Борзо. Впрочем, они начнутся в любом случае с вероятностью в восемьдесят процентов – слова Тито Дамаччо говорили об этом предельно ясно…
И все-таки Франческо Борзо не подал знака телохранителю. Сцепив пальцы в замок, он медленно проговорил:
– Передай Амелико, что я приду!
Дамаччо, ждавший ответа с видимым напряжением, но старавшийся не показывать этого, кивнул и, развернувшись, прошел мимо Баррио по направлению к воротам.
Когда два человека скрылись за домом, Рокко, нахмурившись, произнес:
– Это западня, Франческо!
– Я знаю, – кивнул Борзо. – Но в любом случае это должно было произойти. Раньше или позже – но должно было.
Посмотрев на часы, он добавил:
– А сейчас, Рокки, собирай capoaiuti. Через двадцать минут они должны быть здесь…
Сидя на подоконнике, Кавио Гольди смотрел в угол своего рабочего кабинета. Санти Эстебане и Тони Ризо гипсовыми изваяниями замерли за столом. Инспекторы были похожи на родственников тяжелобольного, пришедших в больницу узнать о состоянии пациента и уже по одному виду доктора понимающих, что ничего хорошего их тут не ждет. Оба приехали в комиссариат десять минут назад и по тому, что творилось в его вестибюле, поняли, что прошедшая ночь принесла им немало неприятных сюрпризов.
Марио Протти, с красными после ночного дежурства глазами, сидел между комиссаром и инспекторами и держал в руках кипу листов. Сейчас у него был такой вид, словно всю ночь он мотался по городу неизвестно за кем.
Гольди посмотрел на часы – было шесть минут девятого – и сказал:
– Давай, Марио. Рассказывай в хронологическом порядке!
Вытащив из кармана расческу, он принялся аккуратно зачесывать свои и без того безукоризненно уложенные волосы назад – прядь за прядью. Марио Протти бросил взгляд на комиссара, прокашлялся и, покосившись на инспекторов, сказал:
– За сегодняшнюю ночь было зарегистрировано шесть происшествий, касающихся непосредственно нас… – Заглянув в протокол, он прочитал: – Первый вызов был получен в шесть минут первого: кто-то услышал выстрелы в Виколо Гарибальди и позвонил в комиссариат… Я выехал по адресу вместе с патрульными через минуту после получения вызова. На месте были в десять минут первого. В переулке нашли горящую машину, принадлежащую некоему Полу Кирски. Рядом с машиной обнаружили догорающий труп неизвестного. Самого Кирски нашли в том же переулке – он уползал от машины…
Марио покосился на комиссара, занятого расческой, и продолжил:
– Сейчас он в больнице. У него множественные порезы лица и рук, перелом трех ребер, вывих правой ноги. Я пытался говорить с ним, но он сейчас не в том состоянии, чтобы разговаривать, – у него что-то вроде временного помешательства: всё время твердит о каком-то монстре, который хочет убить его!
На мгновение Протти замолчал. Санти Эстебане взглянул на комиссара и, видя, что тот не проявляет инициативы, спросил:
– Где он так ободрался?
– Вывалился из машины.
– Из своей же собственной?
– Да… – Марио опустил лист на стол. – Человека, сгоревшего возле машины, пока не опознали.
Он нахмурился.
– Вообще здесь кое-что странное: от этого типа остались обугленные кости и несколько лохмотьев обгоревшей одежды. Но вот мяса на этих костях не было…
Неожиданно сидящий на подоконнике комиссар выронил расческу, и она упала на пол с резким хлопком. Ризо и Эстебане вздрогнули, подумав об одном и том же – о том, что произошло этой ночью на Чимитеро Нуово.
Подняв расческу, Гольди резко проговорил:
– Давай покороче, Марио!
Тот снова прокашлялся.
– Кирски имеет американское гражданство. Он сын одной шишки с циркониевого рудника. Есть основания полагать, что он работает на Пальоли…
Ризо и Эстебане с удивлением переглянулись. Всем им было хорошо известно, кто такой Доминик Пальоли, и чем он занимается в городе.
– …Выстрелы, которые звонивший слышал в переулке, были произведены из пистолета Кирски. Пистолет – полуавтоматическую «беретту» – нашли у него же… Кости сгоревшего человека сейчас в лаборатории, но поверхностным осмотром уже установлено, что в него выпустили не меньше обоймы – у него прострелены ребра и череп. В самом автомобиле тоже есть пулевые отверстия. Судя во всему, и в сгоревшего, и в автомобиль стрелял именно Кирски.
Марио отложил в сторону протокол с описанием инцидента в Виколо Гарибальди.
– Второй вызов был получен в 0.59 от некой Джей Адамс. Она американка, жена Тревора Адамса – менеджера циркониевого завода. Джей пришла домой вечером и нашла мужа, засунутым в чехол от спортивного тренажера. Заключение врача: Тревор Адамс был задушен в районе семи-восьми часов вечера. – Марио посмотрел на инспекторов – на лицах обоих проступила настороженность. – Но самое интересное не это. Со слов жены убитого, она знает, кто убил ее мужа. Она дала описание этого типа…
Марио нашел в протоколе нужное место и зачитал:
– «Он молодой – лет двадцать, не больше. Одет в джинсы и синюю безрукавку. Волосы светлые…»
На секунду Марио оторвался от протокола и посмотрел на инспекторов. Описание загадочного душителя, данное Джей Адамс, подействовало на них именно так, как он и ожидал: глаза Эстебане округлились, Тони Ризо сохранил самообладание – тем не менее, он также напрягся.
Гольди засунул расческу в карман рубахи, встал с подоконника и, усевшись за стол, сцепил пальцы в замок. В общих чертах он уже знал обо всем, что произошло этой ночью, поэтому слова Протти его не удивили. Секунду он молча рассматривал крышку стола, после чего мрачно выдавил:
– Марио, такими темпами ты будешь сдавать смену до одиннадцати… Говори коротко!
Марио Протти пожал плечами, словно отвечая: какая теперь разница, комиссар? То, что произошло этой ночью, само по себе из ряда вон выходящее событие; поэтому и передача смены сегодня настолько же походит на обычную передачу сводки, в которой самым серьезным происшествием фигурирует пьяная драка, насколько налетающий с океана шторм напоминает полуденный бриз. Все, находившиеся в кабинете, уже понимали, что ночь эта сломала привычный распорядок субботнего дня, и сегодня они будут работать не до обеда, как полагается, а до самого вечера, и возможно, Тони Ризо, который сегодня дежурит в ночь, будет делать это не один, а вместе со всеми. Так какой прок от слов комиссара?
– По словам Джей Адамс, вчера утром они с мужем сбили этого типа на Виа Роза, – продолжил Марио. – Удар был настолько сильным, что радиатор их автомобиля помялся. Они думали, что убили этого парня, но он не пострадал. Вместо того чтобы отправиться в больницу, вскочил на ноги и принялся угрожать Адамсам – сказал, что придет к ним вечером и убьет их обоих. А когда к месту происшествия подъехала патрульная машина, просто-напросто смылся оттуда! Свидетелем того, как Адамсы сбили того типа, был один-единственный человек… – Марио помедлил. – Доминик Пальоли!
Ризо и Эстебане выдохнули, во второй раз за утро услышав имя Пальоли, а Протти закончил:
– Пальоли убедил патрульных не составлять протокол, и они разъехались… Джей Адамс, по ее словам, весь день провела у своей портнихи и вернулась домой в начале девятого. Она выпила чаю и уснула перед телевизором, а проснулась от того, что видеомагнитофон начал прокручивать пленку, записанную убийцей. Этот тип задушил ее мужа, запихал его в мешок для тренажера, а потом снял на пленку. Джей нашла мужа и упала в обморок. Когда же очнулась, позвонила нам.
– Он снял на пленку труп Адамса? – уточнил Ризо.
– Нет, мешок с трупом. И сделал предупреждение – о том, что в следующий раз придет за Джей.
Ризо и Эстебане переглянулись.
– Когда мы обследовали дом Адамсов, то не нашли машину, которой был сбит убийца, – продолжил Протти. – Джей дала мне ее описание. Сначала я решил, что ее муж отогнал автомобиль в мастерскую – выправить радиатор, – но ни в одной мастерской его не оказалось… Мы нашли машину два часа назад на Виа Роза – в том самом месте, где сбили светловолосого. Машина была пустая, а на водительском сидении лежала записка.
Марио оторвался от протоколов и взглянул на комиссара. Гольди поднял со стола клочок бумаги и прочитал:
– «Джей, теперь твоя очередь. Я приду за тобой.»
– То же самое было на пленке, – добавил Марио.
– Вот дьявол! – протянул Эстебане. – Он угнал машину Адамса?
– Точно – кивнул Протти. – Угнал от самого дома Адамсов, приехал на Виа Роза и оставил записку. Он знал, что машину найдут. – Марио пожал плечами. – По крайней мере, теперь у нас есть полный портрет, образец голоса и почерк этого типа.
Он взглянул на комиссара. Гольди смотрел в угол комнаты, уйдя в свои мысли.
Марио отложил протоколы допроса Джей Адамс на стол и сказал:
– В доме Адамсов мы не нашли следов убийцы. Складывается такое впечатление, словно он задушил Адамса, убрал за собой и ушел. Единственная необычная вещь в доме – пуля в стене гостиной. В кабинете Адамса мы нашли четыре неиспользованных патрона с точно такими же пулями. Но вся загвоздка в том, что ни у Тревора, ни у Джей Адамсов не было оружия. В доме мы также не нашли пистолет, из которого стреляли. Криминалист вытащил пулю из стены, сейчас она в лаборатории. Может быть, когда сделают ее анализ, что-нибудь прояснится. Пока же не установлено, кто стрелял и зачем… По этому делу у меня всё, – закончил Марио и добавил: – Джей Адамс побоялась ночевать дома, поэтому я привез ее сюда, и она переночевала в комиссариате.
– Правильно, – проворчал Эстебане. – Этот псих мог добраться до нее в доме!
– Точно, – кивнул Протти.
Взяв следующий лист, зачитал:
– Третий вызов… В 1.36 в комиссариат позвонил некто Джон Скотт – рабочий циркониевого завода. Они с братом и племянником возвращались из Милана – ездили за покупками. В километре от Террено, за обочиной трассы, заметили брошенный джип. Они остановились и обнаружили в машине человека с огнестрельным ранением. Брат Скотта имеет медицинское образование. Он сразу же понял, что тому парню нужна срочная помощь – тот потерял почти половину крови. Они отвезли его в больницу и оттуда позвонили нам. Одна патрульная машина сразу же отправилась на шоссе, другая – в госпиталь. Патрульным, приехавшим в больницу, пришлось ждать около часа – пока врачи заштопывали того типа. Пуля прошла навылет, но в теле остались два рваных отверстия. Когда их пустили к раненому, они его сразу же опознали. Это был Доминик Пальоли…
Тони Ризо с шумом выдохнул воздух, Эстебане же бросил:
– Пресвятая Дева Мария! Ну, и ночка!
Гольди, слушавший Марио краем уха, вспомнил, какая реакция была у него самого, когда он узнал о событиях этой ночи. Впрочем, сейчас он мог думать обо всем происшедшем относительно трезво, так как с того времени прошло два часа.
– …Сейчас Пальоли в реанимации. Его подключили к системе жизнеобеспечения, поэтому раньше, чем через сутки, мы не узнаем, кто в него стрелял. – Марио поднял следующий лист. – Но с этим происшествием еще не всё… Когда патрульные добрались до джипа, они обнаружили в нем оружие – две снайперские винтовки «рэмингтон». Обе винтовки недавно отстреляны – в обоих полные магазины, за исключением одного патрона.
Санти наклонился на стуле, словно хотел что-то сказать, но Марио предупреждающе поднял руку.
– Я не закончил… После того, как в джипе нашли винтовки, туда отправили еще пару патрульных и криминалиста. Я тоже съездил туда… Этот джип свалился в кювет перпендикулярно шоссе. Там есть небольшой съезд на проселочную дорогу – она ведет к заброшенным складам в полутора километрах от города. Картина складывалась такая, словно джип выехал с этой дороги, переехал шоссе и скатился под откос. Мы решили поискать следы и отправились по дороге. На самой дороге ничего не нашли, но вот на одном из складов…
На мгновение Марио замолчал.
– Что вы нашли? – спросил Ризо, вглядываясь в лицо Протти.
Тот прокашлялся и ответил:
– Трех человек: Просперо Черри, Сандро Чиголо и Нино Альбани. Все трое мертвы – застрелены из пистолета.
– Люди Пальоли? – спросил Ризо, но вышло это скорее как утверждение.
– Да.
– Похоже на начало нового передела города? – Ризо перевел вопросительный взгляд на комиссара.
Тот молча пожал плечами, а Марио пояснил:
– Все трое были застрелены из одного пистолета. В Пальоли также стреляли из этого оружия. А сам пистолет был зажат в руке Чиголо.
– Застрелил двух приятелей и застрелился сам? – недоверчиво осведомился Ризо.
– Картина складывается такая.
– Черт! Но тогда это действительно похоже на…
– Позже! – неожиданно Гольди оборвал инспектора. – Все версии потом, Тони!.. Сначала дослушайте до конца. Марио, продолжай!
Ризо недовольно нахмурился, а Протти продолжил:
– Во дворе возле склада остались свежие отпечатки колес двух машин. Одни принадлежат джипу, в котором нашли Пальоли; другие – неизвестной легковушке. Сейчас парни из дорожной полиции ее ищут… В самом складе полно следов, только картина с них получается непонятная. Можно подумать, что эти четверо имели там с кем-то серьезный разговор. Мы нашли стул с ошейником, скотч, ножи и утюг – полный набор для допроса с пристрастием. Не нашли только, кого допрашивали!
– Может, на этом стуле сидел один из убитых? – предположил Эстебане.
– Нет, они действовали в одной команде, – возразил Марио. – И вот что еще странно: складывается впечатление, словно их застрелили неожиданно для них же самих – всех, кроме Чиголо. Пальоли стреляли в спину, Альбани размозжили затылок. У одного только Черри раны в груди, но и он, видно, не ожидал, что в него выстрелят, – пистолет у него остался за поясом, а этот парень не из тех, кто раздумывает, когда на него наведен пистолет!
И Ризо, и Эстебане знали, кто такой Просперо Черри, и что он не стал бы медлить, увидев направленное на себя оружие. Похоже, его действительно застали врасплох.
– Чиголо действительно покончил с собой? – поморщился Ризо.
– На спусковом крючке отпечатки его пальцев, – пожал плечами Марио, – а выстрел произведен в упор – дуло к сердцу, ни одного шанса выжить.
– Значит, там был пятый, – констатировал Тони Ризо. – Человек Пандоры?
– Насколько нам известно, у Пандоры нет таких специалистов.
– Может быть, вызвал кого-то из Турина?
Марио пожал плечами, после чего оба посмотрели на Гольди. Комиссар, сгорбившись за столом, писал что-то на листе бумаги. Почувствовав на себе взгляды инспекторов, он бросил:
– Дальше!
Марио Протти перевернул лист с протоколом и прочитал:
– В 2.33 труповозка выезжала в Виколо Гарибальди во второй раз. Тот неизвестный, звонивший в комиссариат в начале первого, сказал, что слышал выстрелы не только в переулке, но и в одном из домов, – он назвал адрес… Когда мы приехали туда, то на дом внимания сначала не обратили – там такой костер полыхал… В общем, пока возились с машиной и Кирски, нам было не дома. В час я поехал на вызов к Адамсам и сказал криминалисту осмотреть дом. Вот выдержки из протокола осмотра подъезда…