Czytaj książkę: «Вы нас даже не представляете. Поколение Z: попытка автопортрета»

Составитель Серафима Свердлова

Редактор Екатерина Мищук

ISBN 978-5-4490-8388-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Автопортрет на фоне времени

Название этой книге дал красно-белый, трепещущий в порывах ветра баннер, с которым вышли на Болотную площадь молодые участники знаменитого митинга. ВЫ НАС ДАЖЕ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ. Фраза моментально стала мемом, а затем и растиражированным в десятках полотнищ атрибутом протестного карнавала зимы 2011—2012. Кого это «нас» – в разъяснении не нуждалось: градус тех морозных митингов определяла молодежь. Кто это «вы» – в общем, тоже было понятно. А слова «не представляете» были исполнены двоякого смысла: «вы» не только не представляете, чем живет, чего хочет и чем недовольно поколение Z, но и не представляете «нас» в «ваших» якобы представительных органах власти.

Именно в ту пору, тогда кому-то показавшуюся предоттепельной, и родилась идея открыть в «Российской газете» регулярную полосу и отдать ее полностью в распоряжение молодых. Идея принадлежала автору этих строк, который был (и остается) одновременно политическим обозревателем «РГ» и преподавателем факультета коммуникаций, медиа и дизайна НИУ ВШЭ. И в редакции (с благожелательной заинтересованностью), и на факультете (с горячим энтузиазмом) идею поддержали. «Вы нас даже не представляете»? Что ж, студенты одного из престижнейших вузов страны будут рассказывать о настроениях, вкусах, пристрастиях, характеризующих молодежь российских мегаполисов. Чем питается пробудившаяся гражданская активность тех, кого еще недавно считали «пофигистами»? Кто такие хипстеры? Как возникают в городской среде невиданные прежде пространства для общения? Какие предметы, понятия и слова входят в моду? Какую эволюцию переживают социальные сети как средство самоорганизации молодежных сообществ? Для «РГ» это был новый тематический материк. Осваивать его редакция поручила восемнадцатилетним. Полосу назвали «Новый взгляд».

В это мало кто верит, но это правда: ни в выборе тем, ни в стиле изложения авторы «Нового взгляда» не знали ограничений. Единственным условием для них было – не углубляться в «информационную повестку» (в газете хватает штатных сотрудников), а рассказывать о себе. О своих мыслях и переживаниях. О друзьях. Об отношениях с родителями. О современных трендах. О первой любви и о первых заработанных деньгах. О путешествиях. О причудах и увлечениях. О модных гаджетах. О больших и маленьких радостях. И писать – вопреки всем газетным канонам – пристрастно, взволнованно, с преобладанием личных местоимений.

Первый выпуск «Нового взгляда» с наделавшей шуму статьей «Хипстер, кто ты?» вышел 6 июня 2012 года. С того дня примерно раз в два месяца «РГ» делилась своей площадью с «НВ», который стал по сути газетой в газете.

Время летело, одна команда «Нового взгляда» с получением бакалаврских дипломов «сдавала дела» другой, потом и в той менялись люди. Время именно что летело, и летело стремглав. «Новый взгляд» начинался под знаком Болотной, а продолжался – спустя два года – под знаком «Крымнаш». Его продолжателям тоже было по восемнадцать, но они были уже чуть-чуть другие. «Чуть-чуть» другой, как и все отечественные СМИ, стала с 2014-го и «Российская газета». Встречная устремленность «НВ» и «РГ» постепенно пошла на убыль. Редактору «Нового взгляда» все труднее становилось собирать материалы для очередного выпуска, а главному редактору «Российской газеты» – находить место для молодежной полосы. Взаимный настрой на сотрудничество мало-помалу сменился взаимной апатией, и осенью 2017 года проект был закрыт без особого сожаления с обеих сторон.

Бесцензурное шестилетнее существование студенческой страницы на полях правительственного официоза достойно быть увековеченным – так решили теперешние второкурсники медиакома. И предложили издать «Новый взгляд» отдельной книгой.

Шесть лет в нынешнем отечественном летоисчислении – срок огромный. Тем, кто готовил к печати первый выпуск «Нового взгляда», сегодня двадцать четыре года. Тем, кто из разрозненных заметок выстраивал цельное повествование, – восемнадцать. И это во многом уже разные поколения – так пугающе быстро (и быстро, и пугающе) меняется российская реальность. Но укладывая тексты «НВ» под книжный переплет, издатели ничего в этих текстах не трогали, хотя читали их, вероятно, с тем же чувством, с каким младшая сестра разглядывает фотографии старшей, когда той было столько же лет. Единственная вольность, какую позволили себе издатели, – поместить автопортрет поколения Z (ну, или попытку автопортрета) в контекст времени. Так появились сквозные вкрапления «Между тем» и «Словарный запас», дающие хронике настроений и чувств героев книги информационно-историческую «подсветку».

Те, кто, не стараясь понравиться, вел в «Новом взгляде» что-то вроде личного дневника, заслуживают благодарности хотя бы за искренность, сколь бы относительной она ни была. Но их рассказом о себе актуальность лозунга, давшего этой книге название, вовсе не упраздняется. Никакой автопортрет, покуда жив его создатель, не может считаться законченным.

Валерий Выжутович

Мы писали о том, что нас действительно волновало

Июньское утро 2012 года. Мы с ребятами жмемся перед входом в редакцию «Российской газеты». Угрюмый охранник неторопливо листает наши паспорта, набирая что-то одним пальцем на компьютере. Прокофьев и Горяшко разглядывают свежий номер газеты на стенде под стеклом. Я прокручиваю в голове вопросы, которые хочу задать и которые могут задать нам. По ту сторону турникета появляется Валерий Викторович Выжутович. Охранник заметно ускоряется, и вот мы уже проходим в просторный кабинет главного редактора «Российской газеты» Владислава Александровича Фронина. Встреча длится недолго. Мы обсуждаем аудиторию «Российской газеты», рассказываем, чем интересуется современная молодежь, предлагаем какие-то темы. На прощание нам вручают по книге о главном редакторе «РГ», и мы уходим с полной свободой действий.

Сначала мы отнеслись к идее «Нового взгляда» с недоверием. Газета правительства Российской Федерации, как-никак. Мы боялись, что из нас попытаются сделать образцово-показательную молодежь, что придется описывать, как мы переводим старушек через дорогу и с радостью голосуем за Путина. Но за два года, что я редактировала «Новый взгляд», не было ни одного материала, ни одной темы, которые были бы отвергнуты по соображениям цензуры. В текстах «Нового взгляда» мы просто были собой, со своими маленькими радостями, вроде покупки долгожданной вещицы, и со своими слабостями, вроде мистической тяги к айфонам. Быть собой – по сути, и было главным требованием «Нового взгляда».

Как показал первый выпуск, подвоха от молодежной полосы «Российской газеты» ждали не только мы. Главный текст, посвященный хипстерам, только тогда народившимся в недрах протестного движения, произвел прямо-таки фурор в российской медиасфере. Авторы материала Сергей Горяшко и Саша Прокофьев описали образ российского хипстера достаточно скептически, чем навлекли на себя гнев всего либерального Твиттера. Ребята не пытались подстроиться под редакционную политику «Российской газеты», мы даже не обсуждали, в каком ключе будет текст. Но все почему-то решили, что материал пропагандистский и заказной. После злобного комментария Олега Кашина Горяшко, который потом несколько лет проработает с Кашиным в «Коммерсанте», всерьез убивался, что путь в журналистику ему теперь заказан. Да и мне, когда я проходила собеседования в Европе и рассказывала про свой опыт работы в «Российской газете», всякий раз задавали вопрос о цензуре в России. Я честно отвечала, что по крайней мере в «РГ» мои материалы никогда цензуре не подвергались. Не думаю, что кто-то поверил.

За многие тексты, написанные мной во время учебы в университете, мне сейчас немного неловко. Витиеватые фразы, многозначительные отсылки, игры во взрослого журналиста, разбирающегося во всем на свете. В материалах «Нового взгляда» этого нет. Я бы и сегодня, не раздумывая, подписалась под каждым из них. «Новый взгляд» стал для нас скорее личным дневником, чем игрой во взрослую журналистику. Мы писали о том, что нас действительно волновало. Пытались объяснить себе и другим какие-то свои мысли и поступки. Подобный пост мог запросто появиться у кого-то из нас в Фейсбуке. Хотя в каких-то материалах градус откровенности зашкаливал даже для личной странички в социальной сети. Меня, например, поразил текст Тани Чирсковой о том, как чувствует себя студент-платник. Не знаю, поднимала ли когда-нибудь Таня эту тему со своими родителями или друзьями-бюджетниками.

Но этот тон «Нового взгляда» пришел к нам не сразу. Нашей задачей было объяснить достаточно возрастной аудитории «Российской газеты», чем живет современная молодежь, познакомить бабушек и дедушек с миром их внуков. Поэтому первые материалы, скорее, напоминают «Википедию» по современным трендам. Вспоминаю, как Саша Козлова, рассказывая про троллинг, в скобках заботливо поясняет, что состояние полного разочарования называется баттхерт, а тролль – это автор провокационного сообщения, который получает лулзы (удовольствие). В более поздних текстах этого уже нет. Мы пишем уже не о том, что на устах у большинства, а о своем личном опыте, о своих собственных чувствах и переживаниях. «Я побывала на Олимпийских играх в Сочи», «я сдала на права», «я получила первую зарплату» – вот что выходит на первый план.

Не знаю, удалось ли в итоге «Российской газете» расширить свою аудиторию, но мы, авторы «Нового взгляда», от такой коллаборации выиграли однозначно. У нас, студентов второго курса, появилась возможность публиковаться в главной газете страны. Опыт работы в «Новом взгляде» до сих пор гордо красуется в моем резюме. Эта газетная полоса позволила нам учиться журналистике вживую, под руководством талантливого наставника, который общался с нами на равных, подсказывал, как можно решить ту или иную тему, а когда надо, вносил деликатную правку. От этого заметно выигрывали наши тексты и никогда не страдало самолюбие. В 2013 году мой материал о современной поэзии «Вот такие пирожки», опубликованный в «Новом взгляде», победил на всероссийском конкурсе молодых журналистов «Хрустальная стрела» в номинации «Лучшее журналистское произведение». Но, мне кажется, самое главное, что дал нам «Новый взгляд», – это вера в то, что ты можешь быть собой, и это может быть кому-то интересно.

Елена Базина,

редактор «Нового взгляда»

в 2012- 2014 гг.

Дети мегаполиса

Хипстер, кто ты?
Молодые люди, причисляющие себя к креативному классу, сами не знают ответа на этот вопрос

Савве – 18, он учится на первом курсе факультета мировой политики Высшей школы экономики. Саше – 17, она студентка первого курса журфака МГУ. Оба ходили на митинги «За честные выборы», оба стильно одеваются, оба чувствуют свою принадлежность к той социальной группе, кого сейчас стали называть креативным классом. Обыватели же называют таких молодых людей «хипстерами».

Ни Савва, ни Саша четкого ответа на вопрос, кто такой хипстер, дать не могут. Да и самих себя причислять к хипстерам не торопятся. Саша говорит, что хипстер – это молодой человек, любящий все, что не является так называемым мейнстримом. Получается, что хипстеры, – это просто молодые люди, непохожие на других. Савва также не смог дать четкого определения этому понятию, он думает, что хипстер – это такой человек, для которого красота и эстетика находятся в абсолюте.

Но хипстеры – это совсем необязательно тинейджеры и студенты. Среди них попадаются и тридцатилетние. Это и не субкультура, хотя присутствуют характерные для нее черты.

Тогда кто же они, хипстеры, и откуда взялись?

В середине нулевых популярная культура почти полностью была подменена гламуром, хип-хопом, рэпом и R’n’B. В противовес им в молодежной среде стали возникать субкультуры. Пик этого явления в России настал в 2007 году, на Западе – на два года раньше. Именно в то время зародились два типа персонажей, которые в будущем, объединившись, породят хипстера. Первые – весьма положительные ребята, возникшие на контрасте с гламуром. Эти молодые люди не переставали слушать качественный рок, даже когда их в школе били «рэперы». Они хотели выглядеть стильно, но их не привлекал фальшивый блеск, популярный в те годы. Поэтому и стали одеваться «под классику», как британские интеллигенты 60-70-х. Пустота окружающей действительности побудила их приобщиться к арт-хаусному кино, философским книгам и театру.

МЕЖДУ ТЕМ

Марш миллионов и Болотное дело. Тысячи людей прошли от Калужской площади до Болотной в знак несогласия с инаугурацией новоизбранного президента Владимира Путина. Главным организатором выступил лидер «Левого фронта» Сергей Удальцов. Из-за того, что властями была нарушена согласованная схема проведения митинга, акция вылилась сначала в сидячую забастовку, затем в попытки прорвать полицейское оцепление и массовые бои. Были задержаны более 400 митингующих, возбуждены уголовные дела в отношении более чем 30 демонстрантов.

Тогда же зарождалась субкультура индикидов. Как это часто бывает, ее представители объединились вокруг музыкального направления – в данном случае индирока. Особенность индикидов – страсть к фотографированию. Инди стали снимать на старые ломо. Снимки на цветной пленке с этого фотоаппарата получались весьма специфического качества, но молодым людям нравилось. К тому же эта псевдовинтажность хорошо скрывала неумение работать с экспозицией, балансом белого и прочими важными в серьезной фотографии вещами.

На витке возвращения моды 70-х эти два персонажа соединились. Мода очень часто перерабатывает то, что приходит «снизу». Внезапно из всех субкультур именно инди начал сменять гламур. Когда этот стиль вошел в моду, появился хипстер. В отличие от инди и неприкаянных молодых интеллигентов он покупает одежду в дорогих магазинах, а не достает ее с бабушкиных антресолей. Ломо-фотоаппарат ему заменяет программа Инстаграм на айфоне. Очки в роговой оправе у него без диоптрий – он видит хорошо в отличие от «ботаника», который, сам того не подозревая, дал толчок моде.

Саша и Савва сходятся в том, что главная особенность хипстеров в том, чтобы быть непохожими на других. Говоря о стиле, Савва отметил, что он основан на том, чтобы максимально отделять себя от большинства. Саша вовсе сказала, что хипстерского стиля ни в музыке, ни в моде, как такового, не существует.

Хипстеры российского розлива были бы практически неотличимы от своих зарубежных собратьев, если бы не одно «но». В нашей стране хипстер совершенно неожиданно приобщился к политике. Причем если до декабря 2011 года максимум, что он мог сделать для выражения собственных политических взглядов, – это написать пост в блоге, то после выборов в Госдуму он начал выходить на митинги. Сами ребята объясняют свое поведение следующим образом. Саша говорит, что не желает лезть в политику. Она хотела бы жить в своей стране и заниматься любимым делом, но государство ей в этом скорее препятствует, нежели помогает. У Саввы же более активная жизненная позиция: он был наблюдателем на президентских выборах, а потом работал на выборах мэра в Ярославле. Кроме того, через четыре года он собирается баллотироваться в депутаты муниципального собрания: «Я вижу, что в моих Хамовниках живут люди, которые хотят и могут менять положение дел на местном уровне, но им нужны посредники-депутаты – те, кто будут вести диалог с властью».

Хипстеры жизни своей не мыслят без Фейсбука, Твиттера и Живого Журнала. А в этом сегменте Рунета кипели и продолжают кипеть споры о честности выборов, о партии «Единая Россия» и о Владимире Путине. Серьезную роль здесь сыграл и телеканал «Дождь», по культурной своей составляющей полностью отвечающий запросам хипстеров. Альтернативный формат. Информационная открытость. Ориентация на аудиторию креативного меньшинства. Авангардный дизайн. Живые ведущие. Все это притягивает хипстеров. Молодые люди «вдруг» поняли, что им не хватает свободы. Но как видит свободу хипстер, глядя в свой айфон стоимостью в почти две среднемесячные зарплаты по стране (причем дорогая игрушка куплена ему родителями)? А видит он не столько свободу, сколько Запад. Хипстер любит Запад. Особенно Англию и Лондон. Ведь он ребенок достаточно состоятельных родителей и часто бывает за границей. Он считает, что там красивее и лучше, чем в России. Хотя он не был на родине нигде, кроме Москвы и Петербурга.

Многие оппозиционеры для хипстеров стали кумирами. И прежде всего потому, что герои Болотной критикуют власть иронически, остроумно. Профессионально написанные тексты о политике никогда не заинтересуют хипстеров. Они не любят, когда все слишком серьезно.

Пока акции оппозиции были вне закона (как, например, митинги «Стратегии-31» на Триумфальной), хипстер туда не рвался. Он прекрасно понимал, что это грозит столкновением со стражами порядка. Только когда власть начала санкционировать митинги, хипстеры стали на них ходить. Это принципиальный момент: выходить на акции протеста стало весело и безопасно. Главное, на этих митингах хипстер не чувствовал себя одиноким. Туда пришли те, кто его понимают, с кем можно обсудить фильмы Франсуа Озона, последнюю выставку на «Винзаводе», концерт в «Солянке» или преимущества пленочной фотографии перед цифровой. А после митинга можно пойти вместе выпить кофе. Словом, ходить на митинги в этой среде стало так же модно, как ходить на выставки в «Красный Октябрь». Для хипстеров белая ленточка стала почти таким же важным атрибутом, как очки в роговой оправе или ломо-фотоаппарат. Писать в ЖЖ что-то критически-ироничное о выборах в Госдуму стало так же круто, как излагать свое мнение о новой коллекции одежды в H&M.

СЛОВАРНЫЙ ЗАПАС

***** (Ничего себе) ты лох! Двое гопников взирают на человека с явно негативным или предвзятым отношением к нему самому или к его действиям. Фраза применима в личном разговоре, когда необходимо сообщить собеседнику, что он, говоря простым языком, лох.

В этом и заключается самое главное: молодые люди в узких джинсах с айфонами протестуют не потому, что им действительно плохо живется, а потому, что это стало трендом. Соответственно, рано или поздно это наскучит. Ведь мода приходит и уходит. Поэтому считать хипстеров политической силой рановато. Многие из них откровенно плохо разбираются в политике, и аргументы против власти зачастую черпают из Интернета, особенно не разбираясь в том, насколько высказанные в Сети суждения имеют отношения к реальности.

Уже сейчас митинги сильно потеряли в численности, но молодые люди находят этому весьма оптимистичные объяснения. Например, Савва полагает, что после 4 марта эта форма протеста изжила себя в формате «За честные выборы». Необходимо искать новые «за». Такие лидеры, как Немцов и Навальный, должны понять, считает Савва, что молодые продвинутые горожане не воспринимают их как локомотив перемен. Нужны новые люди, и это должны быть люди не из вчерашнего, а из сегодняшнего дня.

Саша более пораженчески оценивает спад митинговой активности. Она говорит: «Людям просто стало казаться, что митингами невозможно ничего добиться».

Многие молодые люди работали наблюдателями на президентских выборах 4 марта. Кто-то изучил избирательное законодательство, но большинство просто начитались статей в блогах. Правовая безграмотность молодых наблюдателей сильно раздражала работников участковых избирательных комиссий, особенно тех, кто и в мыслях не держал заниматься фальсификациями. Молодые люди были обескуражены тем, что их голоса никто и не думал красть. Правда, оппозиция, понимая, что с таким количеством наблюдателей и с видеокамерами процедура голосования будет максимально прозрачной, заявила еще задолго до 4 марта, что выборы нелегитимны, поскольку кандидаты изначально в неравных условиях. Хипстеры с радостью подхватили такой аргумент, поскольку признавать свои заблуждения никто не любит.

Но с другой стороны: молодежь начала интересоваться политикой, а Вера Кичанова и Максим Кац смогли стать депутатами муниципального собрания. Хорошо, если этот интерес к политике – не новое модное течение, а реальная перемена в сознании молодых людей.

Сергей Горяшко, Александр Прокофьев

Июнь 2012

Сопротивление – полезно
Девятнадцатилетний активист-колясочник создает в Ростове комфортную среду для инвалидов

Он называет себя «самым позитивным колясочником». После его многочисленных обращений, писем и звонков в городе появляется все больше пандусов, исчезают ямы, решаются проблемы с транспортом. Его зовут Федор Тахтамышев. Ему 19 лет. Он студент Южного федерального университета (ЮФУ).

Федор уже в 10 классе решил, что хочет заниматься обустройством своего города. Он видел, как трудно живется в нем людям с ограниченными возможностями. «Большинство из них не знают законов, не знают своих прав, не ищут защиты в государственных органах, а сама местная власть вовсе не спешит прийти им на помощь, – говорит Федор. – Тогда я решил, что надо сопротивляться такому порядку. И теперь вижу: сопротивление – полезно».

Все началось с пустяковой проблемы в январе 2017 года. На одной из улиц, на подходе к светофору, была ничем не закрытая водосточная труба. Каждый раз пешеходам приходилось выбегать на дорогу. Федор несколько раз писал в администрацию района, которая перенаправляла его в разные департаменты. Дело в том, что железную сетку на трубу поставили за один день, а для того, чтобы начались работы, ушло два месяца. Теперь по этой сетке благополучно ходят и мамы с колясками, и бабушки, а раньше там была глубокая и широкая яма, которая мешала всем. «Теперь просто бальзам на душу, когда мимо проезжаешь», – радуется он.

МЕЖДУ ТЕМ

«Матильда» и Николай II. Скандал вокруг фильма Алексея Учителя. Депутат Госдумы Наталья Поклонская обвинила режиссера в клевете на Николая II. Она 43 раза пожаловалась на фильм в прокуратуру и назвала просмотр картины «грехом». В интернете пользователи заявляли, что Поклонская влюблена в Николая II, а некоторые православные активисты грозились поджечь кинотеатры, в которых будет показан фильм.

После этого Федор познакомился с человеком из городской администрации. Ему стало легче устранять проблемы, связанные с дорогами и транспортом: «Недавно построили трамвайную остановку возле моего дома. Раньше к трамваю было невозможно подойти из-за грязи и ям. Мы установили около десяти пандусов на площади возле нашего лицея. А сейчас положили пятнадцать метров асфальта, сделали петлю: одна линия дороги идет в автопарк, а другая в сторону моего университета». Теперь Федор может сесть в трамвай и доехать до своего университета.

Он твердо убежден: «Если есть желание выйти из дома, ты всегда найдешь способ что-то сделать. Главное – переступить внутренний барьер, преодолеть стереотипное убеждение, что если у нас плохо устроена жизнь, то это навсегда».

Настойчивый колясочник уже успел несколько раз побывать на местном радио и сняться в передаче «Нефутбольная страна» от «Матч ТВ». Команда телеканала искала героев для сюжетов, посвященных городам-организаторам чемпионата мира. «Журналисты узнали, что в городе есть колясочники, которые активно болеют за футбольную команду „Ростов“. Еще в нашем футбольном клубе двенадцать лет проработал человек с ограниченными возможностями, два года назад он умер, это тоже привлекло внимание. Кстати, этот сюжет вызвал бурю обсуждений, после него установили три пандуса, и мы с начальником отдела дорог совершили рейд по проблемным местам», – рассказывает Федор.

Он говорит, что с 2011 года в России действует государственная программа «Доступная среда», но в Ростове она недостаточно реализуется. Например, в магазине не сделали пандус, ты обращаешься в прокуратуру. Выносится предписание, но чаще всего это просто штраф, который для юридического лица небольшой. В итоге магазину проще заплатить, чем переделывать структуру здания. Федор предлагает решение: «Надо усиливать штрафы и наказание. В Новороссийске к каждому магазину пристроен пандус. Но этого добился один человек, местный действующий юрист. Он попал в автокатастрофу и стал инвалидом-колясочником. После этого стал писать письма в прокуратуру и добиваться установки пандусов».

СЛОВАРНЫЙ ЗАПАС

Спиннер. Игрушка в виде трех вращающихся лопастей. Одни ее обожали, другие ругали на чем свет стоит, но продавалась она все равно везде и с успехом.

Чтобы не действовать в одиночку, нужна инициативная группа. В Ростове существует много некоммерческих организаций, которые занимаются инвалидами, но чаще всего они устраивают мероприятия, направленные на их социализацию: поход в театр или кино. «Это не борьба за свободное передвижение колясочников. Выходит, что каждый сам по себе, и организации не разбираются с пандусами. Они не активны. Мне говорят: „Создай свою“. Но для этого нужно время, а у меня его мало, поэтому я действую как физическое лицо», – объясняет активист. Он не видит в городских органах власти людей, готовых активно выступать за социальную поддержку незащищенных слоев населения. А сами колясочники чаще всего не знают, что у них есть, например, право поменять свою жилищную площадь.

Федя вспоминает об идеальном для колясочников городе – Хельсинки. Там он свободно передвигался на автобусе и мог спокойно проехать по всем улицам. Ему не нужно было ждать, пока кто-то поднимет его и перенесет через бордюр. «И так должно быть в каждом городе. В первую очередь очень важна транспортная доступность. Также необходимы пандусы ко всем муниципальным учреждениям: полиции, школам, больницам, – перечисляет он. – Нужно обеспечить и выход инвалида из дома, иначе все бессмысленно».

Единственное, что смутило в Хельсинки Федора, это местные жители: «Они как-то неестественно улыбаются, у нас в Ростове большинство людей искренние». К Феде ростовчане всегда относятся доброжелательно и приветливо. Но иногда ребенок на улице начинает показывать пальцем. «И тогда мать бьет его по рукам и кричит: „Отвернись!“ Зачем же так? Лучше объясни ему, почему я в коляске. Не скажу, что страшно, когда ребенок показывает пальцем. Намного хуже, когда так делает взрослый человек», – говорит он.

Когда Федор с сестрой на колясках гуляют вместе с родителями по городу, люди останавливаются и смотрят: «Мама говорит: „Как будто в зоопарке“. Я уже к этому привык и не обращаю внимания». Федя связывает такую реакцию с советским прошлым, когда считалось, что инвалид не человек, а вот его ровесники уже относятся к этому иначе. «У меня в группе в университете двадцать пять человек, и никто ни разу косо не посмотрел. Мне всегда помогают подняться на четвертый этаж. Кстати, очень запомнился момент, когда перед сдачей ЕГЭ меня тщательно досматривали. Тогда я почувствовал себя наравне со всеми. Редко такое бывает».

Екатерина Мищук

Декабрь 2017