© Семён Никифоров, 2024
ISBN 978-5-0051-9032-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Бог из головы
Когда это было? Год назад… месяц, неделю… а может и секунду? Странно, но теперь трудно точно сказать. Мысли спутаны, и одно лишь внутреннее ощущение подсказывает мне, что я нахожусь тут целую вечность…
Нет, дело тут не в том, что я ударился головой или во мне алкоголь, просто память в тот миг будто разорвалась на куски… и сейчас я вижу, как рушится вся моя Вселенная, пожираемая безумным богом хаоса.
Небо заволокло красной пеленой, и словно капли крови с него падали звёзды, разбиваясь вдребезги об асфальт. Луна багровела, наливаясь алым закатом галактических светил. Планеты тонули под неудержимой волной космического потопа, захлёбываясь и сталкиваясь с себе подобными. И чёрные дыры были подобны грандиозно гигантским воронкам, трещащим по швам от столь жуткого напора бушевавшей в смертельной пляске стихии. Вода поглощала и уничтожала всё на своём пути, и как жизнь возникла из первичного океана, так ныне была обречена в нём навеки исчезнуть.
Солнце сжалось до размеров чёрного уголька, и как не заметно на чёрном чёрное, оно бесследно затерялось во тьме вакуума. Обессилевшая ночь, лишившись последней звезды, в безмерной скорби подвесилась на проползающей мимо жирной серой туче… или это была не туча, а касающийся брюхом острых вершин небоскрёбов туман?
Или это был не самый обычный пятничный вечер? В который я вышел на прогулку, потому что очень устал, потому что в жизни моей произошло что-то плохое. Поэтому и мысли были мрачны. И в голове моей скреблись монстры и просили выпустить их наружу, и один из них что-то нашёптывал мне, говорил, что он самый могущественный из богов, несущий чистейших хаос. А я пришёл на детскую площадку и сел на качели. Эти качели мне дороги.
И он стал раскачивать меня… всё выше и выше, и что-то напевал негромко, какую-то красивую неземную песню. Дети вокруг беззаботно играли, а я раскачивался на качелях, как будто меня кто-то раскачивает. И мне становилось легче и свободнее, я засыпал, согреваемый приятным теплом снов, в которых всё было по-другому, и понял, какое блаженное спокойствие может ниспослать забвение тишины. Я подумал, что ещё тише и беспечнее было бы без этих играющих детей… а какая благоговейная тишина наступила бы, не будь людей вообще… а если бы не было ничего совершенно, то я бы, наверное, познал бы абсолютное спокойствие!..
В этот момент я не удержался на качелях и слетел с них, как будто меня кто-то толкнул. Было совсем не больно. Я открыл глаза и обернулся… качели продолжали раскачиваться. Я поднялся и огляделся вокруг.
На площадке вдруг стало совсем пусто. Я попытался высмотреть кого-нибудь ещё, но никого не заметил. Я громко позвал, но никто не ответил, и словно мой собственный голос пропал, ибо он так и не достиг моих ушей. Я прислушался ещё, но различил только едва уловимый скрип. Я снова посмотрел на качели. Они не остановились. Они всё продолжали раскачиваться, будто их кто-то толкает, но рядом не было ни души, и даже ветер затерялся где-то.
Я стоял бездвижно, потеряв всякий счёт времени, и заворожённо следил за этими качелями, которые качались сами по себе, как будто их кто-то толкает или на них качается кто-то… в голове моей было сейчас совершенно пусто, и я внезапно осознал, что больше не слышу чудовищного шёпота того самого могущественного бога из самых глубин хаоса, и там никто больше не скребётся, все словно ушли куда-то… тогда что-то неизвестное щёлкнуло во мне, и, взглянув вверх, я изменился навеки. Именно в тот злосчастный миг я навсегда лишился рассудка, и моя память будто остановилась. Казалось, я сошёл с ума. И я не знаю, сколько времени прошло с того момента как я посмотрел в небо, до того мига, когда там что-то взорвалось и везде погас свет, и безграничный мрак начал окутывать кровавое зарево Вселенской иллюминации. И то был конец всего…
В беспамятном безумии я бежал за красной тенью луны. Вокруг меня всё падало и рушилось, и я слышал где-то поблизости чьё-то тяжёлое холодное дыхание, дикий звериный рёв и, уверяю, я точно уже где-то слышал эти звуки, совсем недавно, и особенно этот противный скрежет, как будто кто-то скребёт когтями… меня не покидало давящее ощущение преследования, а когда я, с трудом переборов испуг, всё же оглянулся назад, то увидел, что пустые качели больше не раскачиваются, нет… они болтались бешено туда-сюда в адской пляске, как будто с них кто-то.. спрыгнул?!
Глубочайший страх сковал мои напряжённые до предела лёгкие, а мои глаза краснели от разрывающего душу пронзительного ужаса. Я всё больше чувствовал, как что-то касается моего затылка, и то ли это были когти, то ли та безудержная волна космического божественного безумия, хаоса в чистейшем виде.
Из последних сил я вбежал на красную лестницу в небо, что вела на луну. Среди легионов трупов, она ещё противилась смерти, она звала меня, и я бежал в припадочном экстазе на лунный зов.
Оставалось совсем чуть-чуть, буквально пара ступеней, и я бы точно успел, если бы сама ткань времени не лопнула в тот миг, если бы пространство не вывернуло наизнанку и не разорвало в клочья… да и чёрт бы со всем этим, я бы всё равно успел, ведь не так много отделяло нас друг от друга, если бы, конечно, без солнца луна могла бы светить… но как все звёзды погасли навеки, так померкла навсегда и луна, и в свой последний шаг я провалился в безразмерную чёрную бездну прямиком в бесконечность.
И, поверьте мне, я правда, правда не знаю, как долго я падал, быть может десять лет или десять секунд… или, возможно, целую вечность…
Лазарь
Он постучался ко мне в дверь одним холодным осенним утром. На улице лил мелкий дождь, поэтому его волосы слегка намокли. Он был бледен и худ и выглядел несколько иначе, чем обычно. В первые секунды мне даже показалось, что он стал выше. Когда я открыл дверь, то при виде его почему-то сильно удивился, при этом сам не понимая, чему именно. Он стоял недвижно, как заколдованный, не произнося ни слова. Но по его томным глазам мне стало ясно, зачем он пришёл. Я попросил его подождать немного.
Через пару минут мы уже шли по очень хорошо нам знакомой дороге, ведь прежде не раз прогуливались именно в этом направлении.
Мой хороший друг из прошлого. Я не виделся с ним так долго. Почему он вдруг вспомнил обо мне? Раньше мы неплохо проводили время, я уважал его и воспринимал в некоторых аспектах, как пример для подражания. Я учился у него быть живым. Среди всех моих немногочисленных знакомых он был самым весёлым и жизнерадостным. Да и среди прочих людей я не встречал кого-либо столь особенного. Он обладал острым умом и всегда умел сгладить любой конфликт. И хотя при этом он был порой довольно легкомысленным и несколько безответственным, но именно эта помесь в сочетании с внутренней детской наивностью так и притягивала к себе окружающих. Я всегда считал его достойным человеком.
Но почему тогда мои мысли сейчас словно омрачены. И почему на его лице я не вижу прежней улыбки. За всё время нашего общения он ни разу не улыбнулся, и голос его звучал неестественно монотонно. И всякий раз, когда я смотрел на него, то словно пытался вспомнить что-то очень важное, будто это объяснило бы происходящее.
Когда я шутил, то угадывал на его лице усилие улыбнуться, но ему словно что-то мешало. Будто он не мог сменить это отягчённое выражение лица. Хотя в его глазах ещё едва тлел тот прежний огонёк жизни. В процессе разговора, я подсознательно отметил, что мы в основном предаёмся воспоминаниям, светлым моментам из прошлого, и мало говорим о настоящем. Я следовал за ним, куда бы он не поворачивал, так как чувствовал, что его выбор осмыслен и даже целенаправлен.
Мы проходили мимо тех мест, что в нашей памяти были связаны с наиболее приятными воспоминаниями. В тех местах мы были не раз. И каждый раз происходило что-то новое. Однако именно здесь взгляд моего друга становился более тяжёлым и опечаленным. Я явно видел, как он хочет подойти поближе, хочет задержаться тут подольше, но снова будто что-то останавливало его. И когда мы проходили наши любимые с детства качели, я предложил ему остановиться.
Просто покачаться на качелях, как тогда, и не важно, что мы уже выросли из того возраста. Ведь именно здесь мы познакомились. Когда я свалился с них. А он помог мне подняться. А потом начал смеяться надо мной, называя летуном. И я поначалу нахмурился. Но не удержался и тоже расхохотался, ведь его смех был такой заразительный. И вновь я заметил его неимоверное смятение. Он словно мечтал об этом давно и сейчас желал этого до дрожи, но… он сказал, что нам нужно идти дальше. Не знаю почему, но он словно боялся задержаться здесь. Как будто кто-то запрещал ему или он опасался того, какие чувства возродятся в нём.
Но почему? Что стало с моим вечно неунывающим другом? Почему он словно чуждается всего того, что прежде любил? Я всё больше ощущал, что он словно пришёл из другого места. Но всё же это был именно он. И в его омрачённом взгляде я также видел и те заботливость и силу. Он глазами извинялся передо мной за то, что так странно себя ведёт, казалось, извинялся также за то, что потревожил меня, и будто готовил меня к тому, что скоро случится. И вот мы оказались в том незабвенном месте, которое было дорого моему другу до глубины души.
Дождь шёл теперь вперемешку с мелким снегом. Начинало холодать. Вокруг всё казалось серым. Этот дом сейчас представлялся мне жутко постаревшим и спящим. Он был мокрый и продрогший. Он будто хотел не быть тем, чем был для нас прежде. Пытался казаться чужим. Это был его дом. Близ десятиэтажек. Здесь он всегда жил и именно здесь он хотел прожить всю свою жизнь.
Наша крепкая дружба началась с простого детского ребячества. Когда тебе абсолютно не важны ни имя, ни внешность, ни непохожесть, и ты просто сближаешься с человеком. Ведь дети не обращают внимания на все эти условности. Постепенно наши взаимоотношения стали более осознанны, и мы стали друг другу верными друзьями. Не раз мы выручали друг друга. И если нужно было быть рядом, то… нет-нет, сейчас не об этом… Такое множество тёплых воспоминаний нахлынули на меня, и я хотел было разделить их с другом, но тот лишь молча понимающе положил мне свою холодную руку на плечо и пошёл дальше. И через это прикосновение я ощутил всю внутреннюю боль, что он испытывал сейчас, и боль эта была одновременно близка мне и в то же время совершенно чужда.
Простояв ещё немного в задумчивости, я посмотрел ему вслед.
Он шёл, не оборачиваясь. Словно его влекло что-то. На миг я хотел развернуться. Но вдруг как-то интуитивно осознал, что я нужен своему другу. Что он постучался ко мне в дверь не просто так. Он не хотел быть один сейчас. Поэтому я догнал его. Он благодарно кивнул. И вдруг нам в лицо ударила мощная волна серого дыма, словно тучи спустились к земле. На время я совершенно ослеп и мне показалось, что я потерял опору под ногами, и будто всё вокруг неистово кружится и вертится с ног на голову в безудержном водовороте стихий. А затем меня насквозь пронзил яркий свет.
Когда я открыл глаза, то понял, что нахожусь на городском мосту. Здесь собралось большое количество людей. Толпы людей шли через мост. Машины встали. Птиц не было слышно. Ни дождя, ни снега не было. Не было серых туч. Небо было розово-белым и по нему плыли редкие облака. Стало теплее. Откуда-то с противоположной стороны моста словно из небесных глубин будто слышался чей-то голос. Нечеловеческий голос. Как будто сам Бог говорил.
Этот голос словно звал людей. Они послушно и молча шли на него. У меня было ощущение, что надвигается что-то страшное. Что-то неописуемо масштабно колоссальных размеров скоро произойдёт, и мне стало не по себе. Небесный голос на меня не действовал. Но он действовал на моего друга. Тот просто, казалось, слился с общей массой, и был также заворожён. Я обратился к нему. Спрашивал, что происходит. Начал кричать. Но он только молча посмотрел на меня, и сейчас его взгляд показался мне таким умиротворённым. И я огляделся вокруг повнимательнее. И я внезапно узнал многих людей из тех, что были здесь.
Это были близкие мне люди. Мои родные и друзья. Те, кого уже не было в живых. И тогда в моём сознании возник образ моего друга. Когда он только постучался в мою дверь. А на улице лил мелкий дождь. И была осень. Мне снился плохой сон. Опять тот же. А в углу лежал грязный топор. Я не хотел вспоминать зачем он там. Я открыл ему. И его лицо было таким бледным и худым, неестественным. А его взгляд был тяжёлым и опечаленным. Траурным. Тогда мне на миг показалось, что что-то с ним не так, что вообще что-то не так. Но я не мог тогда вспомнить что именно. А теперь я понял.
Мой друг уже давно умер. И он заходил попрощаться. Вместе с остальными близкими мне людьми он уходил в иное место. Навстречу яркому жёлто-розовому свету, что исходил от небес, чьи редкие облака были похожи на глаза и чей богоподобный громкий голос уводил за собой… слёзы пошли сами собой… я не мог остановить их. Не мог физически. И не имел права. Они уже умерли. Теперь они должны уйти.
Но я не мог так отпустить их. Здесь были мои верные друзья, мои любящие родные. Я любил их всех! И я уже просто не мог отпустить их. Моя жизнь в том мире была пуста и безрадостна без них. По ту сторону у меня осталась только боль. Только страх и одиночество. Та пустая хижина в лесу. Куда я не вернусь больше. Каждый прожитый день там был невыносимым без них. Пропитан пустотой. И зачем мне возвращаться туда?!.
Но я знал, что не могу пойти за ними. Потому что я ещё принадлежал миру живых.
Осознание пришло мгновенно.
Разбежавшись, я бросился с моста вниз. На каменные плиты. Это должно было убить меня.
Падение длилось вечность. Но я не умер. И даже не ощутил боли от приземления. Тогда я поднялся и бросился к реке. Я сунул голову в воду и несколько минут держал её там. Надеясь захлебнуться. Но не смог. Потому что свободно дышал под водой словно на воздухе. Вода не ощущалась как таковая. Вынырнув, в отчаянии и от полнейшего безысходства, я взглянул вслед удаляющейся и исчезающей в ярком свете процессии. И в этой процессии я не сумел найти «их». Но я нашёл своего друга. Кажется, он был счастлив. Улыбка безнадёжности скользнула по моему лицу, и я без сил упал в воду, покорно отдавшись течению. Оно несло меня куда-то вдаль. Где через полузакрытые глаза мне виднелись железная дорога и жёлтое поле, всеми забытые и безмолвные…