Czytaj książkę: «Чужой муж, чужая жена»
Примечание от автора.
Эта книга – продолжение истории Ксюши, Антона и Егора из книги «Бывший напрокат». Действие в «Чужой муж, чужая жена» происходит через пять лет, после концовки «Бывший напрокат». Рекомендую ознакомиться для начала с «Бывшим», для понимания предыстории. Но можно читать и отдельно.
https://www.litres.ru/sasha-nayt/byvshiy-naprokat/
Глава 1.
Наши дни.
Тридцатое декабря, суббота, зима.
Родительский дом встречает нас яркими праздничными огоньками. Украшенное мишурой крыльцо мерцает в свете фонариков. Морозный Питерский воздух пробирается даже под тёплую модную синюю шубу из искусственного меха, проникает через тонкие чулки, и кожа покрывается мурашками. Идти по скользкой дорожке на высоких каблуках неудобно, поэтому я хватаю под локоть Егора, на котором и так виснет Евушка.
– Не могли приехать завтра? – недовольно вопрошает муж. – Ева устала и уже засыпает.
– Я не видела сестру почти год! Хватит ворчать и пошли в дом, – закатываю глаза я.
– Пять лет прошло с нашей свадьбы, а твоя сестра до сих пор меня ненавидит. Я даже причины не знаю.
– Ника не ненавидит тебя. Она просто… – сказать ему реальную причину я до сих пор не могу. – В принципе не любит людей.
– Твой брат меня тоже ненавидит, – подмечает Егор.
– Это не так! – слишком эмоционально пытаюсь соврать я.
– Ну-ну. Звони в дверь давай.
Ника – это моя двоюродная сестра и самая лучшая на свете подруга. Она, я и Антон были не разлей вода всю нашу жизнь, пока… Нет. Не хочу об этом думать. Антон – сын мужа моей тёти от первого брака. Тётя Лена воспитала его как родного, хоть и не оформляла усыновление. Для всех мы двоюродные брат и сестра. Но по крови мы с ним абсолютно чужие. Но это не мешало нам дружить.
Стучу в украшенную ярким венком дверь. Надеюсь, что откроет мама или папа. Потому что помимо них и сестры, может открыть он. И я просто надеюсь, что Антон с женой в эти новогодние праздники откажутся посетить посиделки с родственниками, как и в предыдущие годы, когда их посещали мы с Егором и дочкой.
Дверь распахивается, на пороге отец. Где-то глубоко внутри колет крошечной иголкой чувство разочарования. Но сразу же накатывает облегчение. Не думала, что пять лет слишком мало, чтобы окончательно перечеркнуть прошлое.
– Оксаночка! – радостно приветствует меня папа, обнимая и целуя в обе щеки. – Привет, зять. Внученька моя! – отец поднимает сонную Еву на руки и заносит в дом.
– Виталий Ярославович, с наступающим! – деликатно поздравляет Егор.
У них с папой, с самого начала были хорошие отношения, но потом что-то в отце охладело к моему мужу. Но папа ведь не знал. Не мог знать. Я рассказывала только сестре…
Три с половиной года назад.
До свадьбы Ники и Яна на Бали оставалось два дня. Ева была совсем крошкой, и я переживала, что придётся оставить её на попечение мужа. Но бросить сестру одну в такой день я не могла. Ника всегда была рядом со мной и в трудные, и в счастливые мгновения. А тащить дочку в таком возрасте на курорт, обрекая на четырнадцатичасовой перелёт, я не желала.
В те дни я редко выходила куда-то по магазинам или кафе. Всё время занимала дочка и уход за ней, потому что Егор категорически был против нянь и помощи бабушек. Маленькая капризуля, она, наверное, родилась такой. Или её избаловали наши с мужем семьи, ведь на всех них Евочка была самой первой внучкой.
Егор постоянно был занят работой, поэтому мне впервые пришлось оставить дочку с Мариной, сестрой мужа втайне от него. Чтобы съездить в торговый центр и купить платье для свадьбы. Я шла по летней Питерской улице, в центре. Чувствовала себя отвратительно из-за духоты. После родов у меня начались проблемы с давлением, поэтому жару я тогда на дух не переносила.
Я остановилась в тени, чтобы перевести дух. Достала из сумки бутылку с водой, сделала глоток. Осмотрелась по сторонам и застыла как вкопанная. Глазела на своего мужа и девушку, которую знала. Которую тоже звали Ксюшей. Только Ксенией, а не Оксаной. Глядела, как мой муж нежно сжимал руку своей секретутки возле дорогого ресторана. Как они страстно поцеловались, перед тем, как сесть в его машину.
Вряд ли мне было бы больнее, застукай я их прямо в постели. Муж смотрел на неё так же, как на меня до родов: как будто эта новая Ксюша самая большая в мире драгоценность.
Нет, я не проследила за ними, не ворвалась в его офис со скандалом, хоть и хотелось. Не размазала его по стенке на той самой улице, как Егор того заслуживал. Я дождалась вечера и встретила его дома.
– Ничего не хочешь мне рассказать, любимый? – ядовито выплюнула я.
– О чём ты, Ксеня?
Я посмотрела на мужчину, которого я выбрала себе в мужья, выбрала ради ребёнка. Которого любила по-своему. Который добивался меня ещё в институте, невзирая на то, что я была несвободна. Может, я сама во всём виновата? Немного забросила себя после родов, несколько килограммов набрала, перестала носить красивые платья и каблуки, за что Егор меня постоянно попрекал. А ещё не хотела слышать в ближайшие годы о втором ребёнке. Муж постоянно намекал, а в последнее время говорил открытым текстом, что ему нужен сын. Наследник, что б его.
– Даю тебе шанс признаться честно. Вранья не потерплю.
– Я всё ещё не понимаю, о чём ты говоришь! – муж выглядел недовольно.
– О тебе и твоей потаскушке секретарше! – не выдержала, выкрикнув. – Как давно ты спишь с ней?! Как давно изменяешь мне?!
– Любимая, с чего ты взяла, что я сплю с ней? Опять твои гормоны? – мужчина попытался перевести всё в шутку.
– Не притворяйся идиотом, Багрянцев, я вас видела!
– Я… я… Это не то, что ты подумала! Ксень, я всё объясню! Мне безумно жаль… Я не…
– Не хотел? Это ты хочешь сказать? Ты не хотел отыметь свою секретаршу? Бог ты мой, Егор, ты слышишь, как это убого звучит?
– Это было один раз! Я её не люблю! Мне нужна только ты и наша дочка! – оправдывался он. – Это всего лишь секс, он ничего не значит! Она сама соблазнила меня!
– Ах, ну конечно! Ты случайно споткнулся посреди Петербурга и упал губами на её лицо?! – уже не могла сдержаться я и кричала что есть мочи.
– Успокойся, не место для сцен! Сама виновата, забросила меня, выглядишь лет на десять старше со своим лишним весом и этими пучками, – ответил муж холодно. – Прекрати истерику. Наша дочь спит!
– Что-то о Еве ты не думал, когда кувыркался с секретаршей!
– Она ничего не значит! Хочешь, я уволю её? Завтра же уволю её!
Муж попытался дотронуться до меня.
– Нет, не смей меня трогать, кобель похотливый! А знаешь, что? Уволь, – в тон ему, холодно подметила я. – Чтобы, когда я приехала со свадьбы, этой секретарши в твоём офисе не было.
– Ты же простишь меня? Ради семьи, ради нашей дочки? Я клянусь, что больше никогда не изменю тебе! Клянусь, любимая!
Я молчала, не в силах что-то ответить. Держалась только ради дочери, иначе сразу бы затребовала развод. Собравшись с мыслями, сказала:
– Не знаю. Ты предал меня, предал нас! Где гарантия, что если я смогу тебя простить, это не повторится?
– Я клянусь тебе, Ксеня! Ты не пожалеешь!
Кивнула равнодушно. А про себя подумала только об одном: «Я отомщу тебе, Егор. Богом клянусь, отомщу. Чтобы тебе было так же больно».
Глава 2.
Наши дни.
Выныриваю из воспоминаний. Снимаю сапожки, вешаю шубу на вешалку. Поправляю немного отросшее аккуратное каре чуть ниже плеч. Захожу в гостиную, обвожу взглядом родственников, улыбаюсь каждому: маме, тёте, дяде, бабушке. Ни сестры с семьёй, ни Антона с женой здесь нет.
Становится легче. И одновременно больнее.
Потому что мне не хочется видеть его с женой. И потому, что мне нужно увидеть их счастье вживую. Чтобы убедиться, что пять лет назад я сделала правильный выбор. Ведь прошло столько времени, а я всё ещё захожу на его профиль ВКонтакте, чтобы посмотреть, изменилось ли что-то в его жизни. Но Антон мало что выкладывает. Зато никто не придерётся, всё же официально он мой двоюродный брат. А я скучаю. Пора признать это. Скучаю, как ненормальная. Убеждаю себя, что пора забыть прошлое, что станет легче. Но не становится.
Слова о любви к Егору привычно слетают с губ и по сей день. Так же как в день нашей свадьбы, когда я убедила себя, когда сама начала в это верить.
Муж с отцом и дядей уходят к мангалу, мы же женским составом остаёмся в гостиной.
– Мамочка! А блатик пиедет? – взбудоражено спрашивает Евочка, соскакивая с бабушкиных коленей.
Дочка всё ещё плохо выговаривает букву «р», мы давно ходим по логопедам, но пока толку мало. Месяц назад дочка начала ходить к новому логопеду по рекомендации преподавательницы из детского садика, и я надеюсь, что будут улучшения.
– Приедет, конечно, солнышко! – усаживаю Еву к себе на руки, обнимая. – И тётя Ника с дядей Яном.
– Мой блатик самый класивый блатик на свете! – восторженно рассказывает дочка. Она очень привязана к моему двухлетнему племяннику. Когда-то и так говорила про своего брата. – Если его будут обижать девочки, я их побью!
– Почему Лёвушку должны обижать девочки, милая? – спрашивает мама.
– Потому что все девочки злые злыдни!
– Не обращай внимания, мамуль, – успокаиваю я маму, а то выдумает себе невесть чего. – Просто Ева у нас дружит только с мальчишками.
– Не плавда! Я длужу с Ладой! Но Лада не девочка, Лада большая и доблая!
– А Лада, это? – обеспокоенно смотрю на дочку, потому что это имя мне незнакомо.
– Лада дочка Натальи Васильевны! Она холосая!
Выдыхаю. Наталья Васильевна наш новый логопед. Мы виделись один раз, и я не знала, что у неё есть дочь. Обычно на занятия Еву возит няня. Да, мы всё-таки наняли няню и педагога в одном лице год назад, чтобы подготавливала Еву к школе. Приходит она к нам только по выходным и один день в будни. По остальным будням дочка до полдника в саду, потом со мной. Зато в выходные теперь посвободнее.
Уж не знаю, почему я так разнервничалась после упоминания незнакомого имени. То ли из-за недавних воспоминаний об измене Егора. То ли из-за ожидания возможной встречи с Антоном меня так мандражит. Ведь последняя наша встреча три с половиной года назад закончилась плохо…
Три с половиной года назад.
Церемония у Ники и Яна была очень красивой. Эти двое искренне любили друг друга, и я была рада, что они наконец-то перестали маяться ерундой, признали свои чувства и поженились. А ведь у них всё могло закончится ещё на моей свадьбе…
С посиделок, с семьями в ресторане Балийского отеля, молодожёны ушли первые. Минут через десять после них, ушёл Антон до того мне и слова, кроме «привет» не сказавший. Потом я.
Сидела у бара и задумчиво покручивала в руке уже пятый бокал с каким-то цветастым коктейлем, звеня кубиками льда. Вечер в одиночестве вгонял в депрессию, и даже алкоголь не помогал спастись от мыслей об измене мужа. А ещё больнее было от того, что Жуковский даже поговорить не захотел после стольких лет разлуки. И наши взгляды, которые всегда пересекались, теперь постоянно ускользали в сторону.
«Сама виновата. Вспомни, как отвратительно ты с ним поступила, когда он был готов бросить ради тебя всё!» – напомнил мне голос разума в голове. И я была с ним согласна.
Какой-то возрастной мужик так и разглядывал меня с другого конца барной стойки, как будто я была экспонатом в музее, вызывая раздражение.
Нет уж! Хватит с меня! Больно много чести сидеть на курорте и думать о муже с его потаскушкой! Я хотела отомстить, и я отомщу!
Резко вскочила со стула и направилась к одному из корпусов отеля. Ещё утром я подсмотрела, в каком номере разместился Антон. Алкоголь помогал не думать о том, что своим приходом я причиню ему ещё больше боли, чем тогда, когда сказала, что выбираю Егора. Когда соврала, что его люблю, а не Жуковского.
Если Антон только пожелает… А я должна попробовать. Слишком сильно скучала. Слишком сильно любила до сих пор. Может быть, нам стоило прекратить сразу. Много-много лет назад. Но если бы мы прекратили, то не узнали бы вкус греха. Если бы не начали, то не узнали бы, что такая неправильная и аморальная любовь существует. Много лет назад в наших днях таилось сплошное враньё, а в ночах сладостные стоны.
Но враньё или грех – тогда было неважно. Только любовь имела значение. Только она оправдывала всё, что мы сделали. А потом я предала его, потому что испугалась гнева родителей. Неприятия, осуждения. Сделала ему больно разрушив отношения. И предала снова, окончательно уничтожив всё, что было между нами.
А теперь стояла на пороге его номера и боялась. И всё-таки постучалась в дверь робко. Уже не помнила, когда так сильно дрожали пальцы на руках. Он открыл почти сразу, молча меня впустил, не задавая вопросов.
– Что тебе здесь нужно, Ксюша? – спросил как-то резко.
– Я… Сама не знаю. Но мне захотелось увидеть тебя.
– Я тоже собирался тебя найти.
– Правда?
Наверное, на моём лице загорелась надежда. Неужели и его чувства не прошли? Неужели он смог понять, почему я тогда так поступила? Неужели я всё ещё нужна ему?
Но счастье растаяло слишком быстро.
– На твоей свадьбе я был. Теперь моя очередь пригласить вас с мужем.
Я смотрела на его лицо, надеясь увидеть там улыбку или ухмылку, ведь Антон всегда отшучивался, когда ему было плохо. Но мужчина был крайне серьёзен. Взял с тумбочки фиолетовый конверт с вульгарным бантом и протянул его мне.
– Ч-что это? – неверяще спросила я, не спеша открывать конверт.
– Приглашение на мою свадьбу, – спокойно ответил Жуковский.
Я всё ещё не могла поверить в это. Не могла или не хотела. Тупица, неужели думала, что он всю жизнь меня ждать будет? Сердце в груди забилось так глухо, болезненно.
– Я через полгода женюсь, – уже тише добавил он.
Эти слова отдались эхом в голове. И тогда внутри меня что-то окончательно сломалось. Дышать сложно стало, нереально. Меня повело, перед глазами было туманно, а на душе горько.
– Хочешь, чтобы я пришла? – стараясь скрыть дрожь в голосе, спросила я.
– Конечно. Ты о прошлом забыла, я тоже забыл. Но ты всё ещё мне дорога, как сестра, разумеется, – без раздумий откликнулся он.
– Хорошо. Я постараюсь… Если Егор захочет… Я… – тараторила, запинаясь. – Мне пора.
И выбежала из его номера так быстро, что очнулась только тогда, когда лифт открылся на первом этаже.
Один-один. Счёт теперь равный. Мы рассчитались уже за свою любовь болью, причинённой друг другу. Больше у нас нет прав на ошибки. Я вернусь к мужу, а он будет счастлив со своей женой. Так и должно быть. Так правильно.
Наши дни.
Громкий и внезапный звонок в дверь бьёт по ушам. От неожиданности я дёргаюсь, цепляясь за ножку стула чулком. Вот же чёрт его дери! Уродливая полоска расползается на полупрозрачном капроне. Моё настроение становится ещё хуже.
– Блатик пиехал! – вскрикивает Евочка и спрыгивает с моих колен, чтобы побежать за мамой, которая уже пошла открывать дверь.
– Стой, Ева! Упадёшь же! – бегу за дочкой.
Разбитые коленки, локти и подбородок наше всё. Летом Евушка королева нашего двора по количеству решёток из зелёнки или йода. Как не следи за ней, она всегда умудряется погнаться за мальчишками и упасть. Этим летом дочь напугала меня до полусмерти, когда залезла с соседским мальчиком на дерево. Хорошо успела её поймать. Прямо как мы с Никой в детстве, такие же непоседы были.
Ловлю Еву в коридоре за руку. Выпрямляюсь и чуть ли не врезаюсь в высокую фигуру. Втягиваю носом воздух, ощущая слишком знакомый запах. Тот, что забыть за столько лет не смогла, как бы не пыталась. Родной аромат, к которому примешивается запах табака. Поднимаю голову, и натыкаюсь на голубые глаза.
Он. Замираю в оцепенении. Дышать не могу. Сердце сжимается в панике. А жар его тела даже несмотря на то, что между нами несколько сантиметров, плавит мою кожу через ткань сатинового красного платья. Мне хватает одного взгляда, чтобы понять, что ничего не прошло. Процесс полного саморазрушения запускается по новой.
Антон. Какой же он стал. Ведь ему уже тридцать один. Статный, высокий, щетинистый подбородок и стильная стрижка на светлых волосах. Дорогой тёмно-синий пиджак, светлые джинсы, и светлая рубашка, расстёгнутая на пару пуговиц. Плечи нереально широченные. Заметно, что подкачался, раньше был совсем худенький. Черты заострились, стали мужественнее.
Бог ты мой! Как же он притягателен. Невероятно. С годами только красивее. Взросление ему к лицу, больше чем Егору. Редкие фото в его профиле не передавали и частицы реальности. Они не передавали его фантастическую харизму и неотразимость. Откуда в Жуковском вся эта хищная властность, которая готова снести меня с ног? Ещё три с половиной года назад он таким не был.
– Здравствуй, Ксюша.
Самоуверенная незнакомая мне улыбка, дерзкий взгляд голубых глаз, а я готова умереть прямо на месте. Потому что рассудок больше не в порядке. И сердце не в порядке. И он видит, знает, что это из-за него. Это полнейший крах. Как же я влипла!
Глава 3.
– Здравствуй… – радуюсь, что не дрожит голос.
Зато дрожат руки, опять. И ноги не слушаются, не желая удерживать меня в вертикальном положении. А он осматривает меня не стесняясь. И отодвигаться даже не думает.
– Ты изменился, – говорю зачем-то я.
– Все меняются. Ты тоже другая. Платьице такое скромное. Волосы отрезала, но тебе идёт, – хрипотца в его голосе отдаётся мурашками по коже, а во взгляде скользит что-то такое, нагловатое, животное.
Он замечает. Конечно, замечает, ведь раньше так любил мои длинные волосы. Я долго пыталась сохранить их после беременности, но не вышло. Пришлось остричь.
– Мамочка, это кто? – подаёт голос дочка.
– Зайка, это – дядя Антон.
– Просто Антон.
Он улыбается моей дочери так лучезарно, радостно. Ева сразу тает и начинает что-то лепетать, рассказывая ему. А мой взгляд упирается в женщину, которая входит в родительский дом за ним. Рыже-русая, кареглазая, худенькая, пухлогубая. Красивая и от этого ещё обиднее. Его жена. Та, кто делит с ним дни и ночи. Она, не я.
Здороваюсь с ней, делая вид, что рада знакомству. Юлиана, но просит называть её Юлей. Как будто я её имени не знаю. Раздражаюсь сразу, хотя Юля ни в чём не виновата. И оставив Еву под присмотром мамы, убегаю на второй этаж в ванную комнату, под предлогом, что мне нужно замазать лаком порванные чулки.
А за закрытой дверью пытаюсь успокоить дыхание, страшась взглянуть в зеркало. Потому что боюсь увидеть там свой взгляд. Такой, который только рядом с ним появляется. Окунаю руки под холодную воду, и стою так минут пять, охлаждая разум. Никто не должен заметить моё состояние.
Разбираюсь с чулками, расчёсываю волосы, поправляю и без того безупречно наложенную тёмно-бежевую помаду.
И вот, я спускаюсь вниз. Стол почти накрыт, маме и тёте помогает жена Антона, из-за чего я ещё сильнее злобствую. Это мой дом, ёлки-палки! А она хозяйничает тут, как у себя!
Жуковскому, видимо, кажется забавным сесть рядом со мной на маленький двухместный диван, усадив мою дочь себе на колени. Коснуться своей ногой моей, своим плечом моего. Как назло, тётя Лена тут же умиляется, причитая, как Антону идёт ребёнок и начинает нас фотографировать.
Наконец-то возвращается отец, дядя и мой муж с шашлыком. Я тут же убегаю на кухню за очередными тарелками. И когда возвращаюсь в гостиную, слышу долгожданный звонок в дверь. Наконец-то Ника!
Сестра появляется в доме с Яном и их сынишкой. Она выглядит великолепно: волосы отрастила до поясницы, как всегда и мечтала, загорела после их отпуска с мужем, а на лице счастье. Нике беременность и замужество пошли на пользу. Мы обнимаемся, я целую племяшку в лобик. Лев и правда красивый малыш. Сероглазый в родителей, темноволосый в Яна, и на удивление кучерявый.
Садимся за стол. Мама и тётя постарались на славу, хоть праздник только завтра. Тут и морковный салат в виде большого оранжевого дракона, который тут же вызывает восторг у деток, печёные овощи, картофель и грибы на мангале. И естественно шашлык, который приготовили мужчины. Знаменитые на всю семью соленья тёти Лены, паштет из печени индейки, блинчики с начинкой из жюльена, канапе с сыром и фруктами, домашняя буженина, кальмаровый салат, овощной салат и крабовый салат. Евочка его любит. А ещё заливное из судака и домашняя копчёная старшим Жуковским рыбка. Мама по секрету шепнула, что нас ещё ждёт домашний наполеон приготовления папы. А для малышей имбирное печенье. Отец всегда был силён в десертах.
Напитков тоже много, на любой вкус. И полезные морсы для Евы и Лёвы. И два вида лимонадов для непьющих. Коньяк, вино, водка, кремовый ликёр. И клюквенная настойка, приготовленная дядей Женей. Евочка тут же капризно требует газировку, которую ей всегда покупает отец. Она жить не может без «Тархуна», и из-за этого у нас постоянные споры с Егором.
Вдруг, Жуковский наклоняется к моей дочке, что-то шепчет ей на ушко, и Ева тут же соглашается пить морс. Мне дико странно, что моя дочь так быстро потеплела к незнакомому для неё мужчине. Муж тоже замечает это и удивляется.
– Ах, как прекрасно Тоша ладит с детками. Когда уже вы подарите нам внуков, Юленька? – причитает тётя Лена.
– Я очень хочу, но Антоша пока не готов. Всё работа да работа, – скромно отвечает его жена.
– Ага, большой брат как был скучным трудоголиком, так и остался, – хихикает Ника.
– Молчала бы, Николяшка, – усмехается Антон. – Сама на днях жаловалась, что хочешь уже на работу.
– Да, но ещё год в декрете сидеть, – вздыхает сестра.
– И, Ян, ты позволишь жене работать? – вступает в диалог Егор.
– Конечно. Ника вольна делать то, что хочет.
– Но жена должна сидеть дома и заботиться о муже и детях!
Только не это. Егор, что б его, уже выпил пару стопок водки и снова решил поспорить с мужем сестры. А ведь до полуночи ещё четыре часа! Они друг друга невзлюбили с первой же встречи. Ян и Антон сдружились во время подготовки к моей свадьбе и всегда были на одной стороне. Ника Егора на дух не переносила ещё до моей свадьбы.
Это было второй причиной, кроме моего страха видеться с Жуковским, по которой мы пропускали семейные праздники. Третьей было то, что муж пообещал своим родителям, что год мы встречаем новогодние праздники с ними, год с моими. Так же и со всеми другими семейными празднествами. Прошлый Новый год мы отметили с семьёй Багрянцевых. В позапрошлый я буквально выпросила у мужа поездку в горы в отпуск. В эти два года Антон приезжал с женой к родителям. А три года назад, когда тут были мы с Егором и Евой, он с женой отсутствовал. Ника сказала, что он повёз её на Миконос, в Грецию. Тогда я злилась целую неделю, а ещё неделю проплакала, потому что этот маленький островок в Эгейском море был нашей с ним мечтой… Он не имел права везти другую именно туда!
– Вроде рабское право отменили много лет назад, – язвит Ника в ответ моему мужу.
– Успокойтесь, дети.
Все разом замолкают, потому что с дядей Женей никто и никогда не спорит. Мама тут же заводит новую тему для разговора, но я не слушаю. Киваю автоматом, а настроение ниже плинтуса. Всё не так, как должно быть. И атмосфера уже не та.
Хотя бы дочка счастлива. Сидит с прабабушкой и братиком возле ёлки и во что-то играет.
– Оксаночка всегда бегала жаловаться Никуше и Антону, если мы её ругали. Или если её обижали, – слышу обрывок фразы мамы, и кидаю на неё внимательный взгляд.
– Ты о чём, мам?
– Рассказывала твоему мужу, как мы нашли у тебя сигареты после посвящения в институте.
– Не знал, что ты курила, – недовольно произносит Егор.
– Не курила. Просто попробовала, и то мне не понравилось. А мама сразу навела панику…
– Да, ссора была неприятная. А ты сразу же сбежала в дом к Жуковским, как обычно. А когда тебя тот мальчик обидел на первом курсе? Тут же пошла и Антону нажаловалась. Помнишь?
Я помню. Прекрасно помню. Кошусь на Антона и замечаю его задумчивое выражение лица. Он тоже помнит, не может не помнить.
Девять лет назад.
Я шла по плохо освещённой улице и смотрела под ноги. В наушниках играла одна из песен, которую я в те годы обожала.
До дома Жуковских ещё пару соседских, а я уже ощущала нервозность. Только неделю назад я поругалась с мамой из-за дурацких сигарет, да так, что она чуть ли не забирать меня с института собралась. А теперь этот болван с третьего курса из-за того, что я его отшила, никак меня в покое не оставлял. Не могла же я маме сказать об этом после прошлой ссоры. И это угнетало. А ещё угнетали мысли о том, не прогонит ли меня Антон. Я шла к ним домой, потому что сбежала из своего. Но там не было Ники. Сестра с родителями уехали помочь отцу дяди Жени, и она по телефону сказала, что они ещё не вернулись.
Антон молча впустил меня в дом, и наблюдал за мной, прислонившись к стене. На его лице было такое странное выражение обеспокоенности, наводящее меня на не менее странные мысли. Взглянула в зеркало: и правда, вот же глупая! Выгляжу, как будто трагедия мирового масштаба случилась! Почти чёрные длинные волосы спутались, губы распухли и обветрились из-за слёз, а тушь размазалась под глазами.
– Что случилось? Тебя кто-то обидел?
Он коснулся рукой моей щеки, медленно провёл по ней, стирая пятно от туши. Я засмущалась и опустила голову, потупившись в пол. Эта реакция, показалось, огорчила Жуковского, и он тут же отодвинулся, отойдя на пару шагов назад.
– Нет… То есть да. Я просто… Не знала, куда ещё пойти. Можно я тут с тобой посижу?
– Можно. Опять с мамой поссорилась?
Мы прошли в кухню дома Жуковских. Я села за стол, а Антон встал напротив, прислонившись к столешнице.
– С чего ты взял?
– Ника шепнула по секрету про твои сигареты. Зачем курить начала, м?
– Да не мои они, однокурсница попросила спрятать! Я только одну попробовала, и то мне не понравилось! – тараторила я. – И вообще, мне уже восемнадцать, если захочу курить, буду курить!
– То, что тебе восемнадцать, не значит, что нужно гробить своё здоровье, Ксю. Я бы не хотел, чтобы ты курила.
– Не веди себя, как занудный старший брат, – съязвила я.
И только потом поняла, что сказала. Он ведь и есть мой старший двоюродный брат. Официально, конечно. И это только моя проблема, что уже два года я его воспринимала несколько иначе…
– Нет, дело не в маме, – перевела тему я. – Понимаешь… Есть один парень, который меня достаёт. Я его отшила, и теперь он мстит.
– Мстит? Что он тебе сделал?!
– Распускает разные грязные слухи… Говорит всем, что мы с ним… В туалете, на посвящении…
– Скажи мне его имя. Я убью его!
Столько злости в его голосе, меня аж передёрнуло от этого тона. Я раньше не видела Жуковского таким. Всё пространство вокруг него было пропитано агрессией. Каждая клеточка его тела была пропитана гневом, а тело била дрожь. В его крепко сжатых кулаках читалось острое желание совершить глупость. А глаза, всегда напоминавшие мне чистое голубое небо, походили на штормящее море. Такие же тёмные, опасные.
– Нет! – я вскочила со стула и подошла к Антону, схватив его за руки. – Ты же не такой! Ты хороший, добрый, рассудительный. А я не хочу, чтобы тот дурень просто получил по морде! Я рассказала тебе не для этого! Просто хотела выговориться. Зря я вообще пришла…
– Он посмел обидеть тебя и должен быть наказан! Никто не имеет права распускать про тебя слухи!
– Нет. Я сама должна разобраться с ним, понимаешь?
Переместила свои руки на его щёки, схватив за лицо и вынуждая смотреть на меня.
– Я ведь переживаю за тебя, глупая…
Антон на грани, и я прекрасно это чувствовала. И в следующую секунду сделала то, о чём последнее время могла только мечтать. Впилась своими губами в его манящие губы. Две секунды, и он наконец-то ответил, захватив своими губами мой рот, сминая всё на своём пути. Наш первый поцелуй настолько отчаянный, что я тут же забыла о том, что это неправильно, что нам нельзя. Для меня существовали только губы неродного брата, ласкавшие так нежно, страстно и развязно одновременно. Существовали его руки, бешено сжимающие меня в своих объятиях. И наше жаркое дыхание, ставшее одним на двоих.
Но неожиданно Жуковский отпустил меня, покачав головой. И поспешным шагом удалился на второй этаж. Хлопнула дверь в его спальне. А меня задушила тишина кухни.
Пугающие мысли закрутились в голове. Зачем я сделала это? Зачем испортила нашу дружбу? Он подумает, что я ненормальная! А я и чувствовала себя ненормальной, ведь мне безумно понравилось то, что делал со мной Антон. Что он целовал меня. И было наплевать на все запреты и границы.
Хотелось убежать обратно домой, но вместо этого я пошла за Жуковским. Молча зашла в его спальню. Всмотрелась в напряжённую спину. Тихо подошла к нему и коснулась плеча. Антон обернулся, посмотрев полным боли взглядом.
– Уходи, Ксюша.
– Нет. Я должна объяснить…
– Мы были на эмоциях и сделали глупость. Забудем об этом. Уходи, – отстранённо проговорил он и отвернулся обратно к окну.
– Что, если я не хочу уходить? – прошептала я, проведя ладонью по его спине.
– Тогда я за себя не ручаюсь, – он обернулся опять, а на его лице играла печальная улыбка. – И ты возненавидишь меня за это, поверь.
– Ты тоже?
– «Тоже» – что? Смотрю на тебя, как не должен смотреть? Думаю о тебе, как не должен думать? Хочу того, что делать нам запрещено?
– А что, если я хочу, чтобы ты за себя не ручался? – мой голос совсем тихий, неуверенный. Но его слова вселили надежду, что я не одна на грани безумства. – Что испытываю те же самые чувства? Чёрт побери, Антон, я всё понимаю! Но поделать с собой ничего не могу…
Жуковский погладил меня по щеке, провёл рукой по шее и притянул к себе. Коснулся поцелуем моих губ, нежно и робко, как будто боялся спугнуть. Я положила руки ему на плечи, он обнял меня за талию, прижимая к своему разгорячённому телу.
Как же я давно мечтала об этом. Представляла это, за что каждый раз корила себя. У меня уже был опыт и первый парень. Но он был заменой. Попыткой уничтожить в голове мысли о неродном брате, починить себя, исправить. Но ничего не вышло. Потому что я хотела только Антона. До одури. До головокружения. Всем телом и душой.
– Моя, – прошептал Жуковский, стягивая с меня кофточку.
– Мой, – прошептала я в его приоткрытые губы, не в силах разорвать зрительный контакт.
И сгорая в нашем общем безумии, мы переместились к постели…
Наши дни.
Отрывки воспоминаний нашего первого раза переливаются под опущенными веками. Слишком детально, ярко. Даже спустя столько лет. И вроде бы этим воспоминаниям давно пора стереться, размыться, угаснуть. А эмоциям утихнуть. Но они словно издеваясь регулярно вылезают на поверхность моего многострадального разума. Сколько бы я ни пыталась им сопротивляться.
Картинка нашего безумия, развернувшаяся на адски неудобной односпальной кровати, где в главной роли была я и он.
«Нет-нет-нет! Только не сейчас, прошу!» – мысленно молюсь я.
Резко открываю глаза, осматриваясь как ненормальная, не заметил ли кто из родственников, что я тут с ума решила сойти окончательно по собственной воле. Но нет. Никто не замечает. Никто, кроме него. Вижу это во взгляде, в плотно сжатых губах.
