Czytaj książkę: «90-е: Шоу должно продолжаться – 2»

Глава 1

– Он похож на творожок со сметаной, – прошептала мне на ухо Ева с самым серьезным выражением лица.

Чтобы не заржать, мне тоже потребовались немалые усилия. На сцене готовилась к выступлению группа «Секс-агрессор», и это название в сочетании с внешностью солиста вызывало дичайший приступ испанского стыда.

– Мы играем настоящий панк-рок! – высоким мальчишеским голосом заявил в микрофон толстенький юноша, похожий на младенца-переростка, из пшеничных волосенок которого попытались поставить ирокез, но что-то явно пошло не так.

– Может это просто самоирония, – прошептал я в ответ Еве.

Ржать было нельзя. Зал маленький и полностью освещенный. И из зрителей кроме нас троих присутствовала только смущенная семейная пара. Явно сопровождающие кого-то из музыкантов.

– Очень вряд ли, – отозвалась Ева и прикрыла рот ладошкой.

Тут «Секс-агрессор» заиграл, и пытка стала совершенно невыносимой. Ева упала лицом в коленки, плечи ее задрожали.

– Мне нужно припудрить носик, – она поднялась и торопливо выскочила из зала.

А я взял себя в руки и уставился на сцену.

Так. Ржать и обстебывать – это очень просто. Практически в ком угодно можно найти что-то нелепое, прицепиться к этому и не заметить чего-то важного.

Я крутил эти мысли в голове, глядя как толстенький парниша с недоирокезом показывает жюри козу и пискляво голосит не в такт музыке.

– Я настоящий жеребец

Когда узнаешь мой конец

Меня ты будешь умолять

Продолжать! Продолжать! Продолжать!

Я снова подавил ржачные позывы. Дыхалка творожного солиста начала сдавать, щеки запунцевели, лоб покрылся крупными каплями пота. Нда, а это всего-то припев после первого куплета.

Выдох. Сосредоточиться.

Допустим, не самоирония, и этот «Секс-агрессор» серьезно видит себя брутальным и циничным.

Сколько ему лет, интересно? На вид где-то шестнадцать, не больше. Значит он еще школьник. А школьные годы свои я в это время помнил неплохо. Такие вот «творожки» обычно были объектом довольно безжалостных насмешек. И нужно иметь прямо-таки недюжиную смелость, чтобы выйти с такой внешностью и таким голосом на сцену.

Или все-таки самоирония?

Кстати, если это сарказм и ирония, то он был бы реально крут, если бы вместо бесформенной футболки и висящих на заднице пузырем джинсов, надел младенческие ползунки и слюнявчик…

– Достаточно! Достаточно! – возглавляющий «почтенное жюри» дядька с седеющей кудрявой шевелюрой пару раз хлопнул в ладоши и замахал руками.

– Но я даже песню не допел! – срывающимся голосом взвизгнул «Секс-агрессор». Его футболка покрылась мокрыми пятнами, объемное пузо вздымалось, как кузнечный мех.

– Мы опытные музыканты, молодой человек, и способны оценить ваше творчество даже по одному куплету, – глава худсовета усмехнулся. – «Секс-агрессор» закончил, готовится «Логарифмическая линейка».

– И у вас даже вопросов нет? – задыхаясь, спросил «творожок».

– Никаких вопросов, освободите сцену, вы мешаете другим музыкантам, – сварливо сказал другой «старец» из худсовета.

Тот первый, который с кудрями и самым большим авторитетом в рок-клубе – это явно Клим Агафонов. Глыба, можно сказать, новокиневского рока. Он еще в начале восьмидесятых уехал в Москву и даже где-то там играл. То ли в «Землянах», то ли в «Рондо». Засветил свой благообразный фейс на обложке пластинки, а в прошлом году вернулся в родные пенаты и активно включился в местную музыкальную жизнь. Судя по характеристике, выданной Светой, по характеру он типичный такой сноб. И каждый раз на прослушиваниях ведет себя как аристократ среди плебеев.

А вот тот второй, тощий настолько, что похож на обтянутый кожей скелет, на который зачем-то напялили кучерявый блондинистый парик, – это Кирилл Кречетов, лидер группы «Триумвират». Ничего про нее никогда не слышал. Но зато он учился в консерватории.

Им обоим уже под полтос.

Сидевший сбоку Ян бросил взгляд в мою сторону, прошептал что-то своему соседу и вышел из зала.

Музыканты следующей группы, толкаясь на сцене с школьниками из «Секс-агрессора», готовились к выступлению. Про этих я, кстати, даже слышал уже когда из армии вернулся. Группа образовалась из команды КВН новокиневского педа. Математики сначала рвали все сцены в городе и области, но когда попытались пролезть в высшую лигу, их там щелкнули по носу, и они ушли в обычный такой шоубизнес. И группа спокойненько дожила до две тысячи десятого года, выступая на городских мероприятиях и сельских клубах.

– Так нас приняли или нет? – спросил так и не покинувший сцену «творожок».

– Наше решение мы вывесим завтра на доске объявлений клуба, – отмахнулся Клим Агафонов.

– Но вы даже не дали нам закончить выступление! – продолжил протестовать «творожок». – Это нечестно! Мы готовились! Если хотите, мы другую песню споем!

Из-за кулис выбрался лысеющий дядечка и со смущенной улыбкой уволок упирающегося «секс-агрессора» со сцены. Было слышно, как тот всхлипывает.

К началу выступления «Логарифмической линейки» Ева вернулась. На лице – загадочная улыбка, никаких следов беспокойства. А вот вошедший следом Ян, напротив, выглядел хмурым и расстроенным.

– Этих опять не примут, – сказала Ева, кивнув на сцену.

– Почему? – я приподнял бровь в недоумении. Математики играли хорошо, голос у солиста – дай бог каждому, музыка приятная, этакий эстетский джаз-рок, вроде «Браво».

– Традиция, – Ева пожала плечами. – Они раз в три месяца подают заявку и приходят на прослушивание, и их каждый раз прокатывают. Это как с Иешуа. Логично было бы, чтобы синедрион помиловал его, но когда Понтий Пилат задал этот вопрос, Каифа ему ответил «Мы просим за Вар-Раввана». Так и здесь.

– Или корифеи рок-клуба боятся за свой авторитет, – хмыкнул я.

– Одно другого не исключает, – пожала плечами Ева. – Лично мне кажется, что ребята и без рок-клуба отлично обойдутся.

– Это точно, – утвердительно кивнул я. Ну еще бы, я-то точно знал, что обойдутся. И даже неплохо будут жить. Как местечковые звезды, но все же звезды.

Прослушивание продолжилось. Худсовет-жюри задавал каверзные вопросы, музыканты как-то на них отвечали. Играли по-разному, но в целом группы были какие-то… никакие. С никакими же песенками, в которых в основном муссировалась тема свободы на разные лады. Большей частью возраст рок-музыкантов был ниже совершеннолетия. И это заметно нервировало худсовет. Они сыпали едкими шуточками про прогулы, сделанные уроки и «тебя мама не заругает, узнав, что за песни ты тут поешь?»

В общем, к моменту, когда на сцену вышли мои «Ангелы С.», я уже надрессировал свой дзен настолько, что даже позывов похихикать над кем-то не возникало. А в игру «найди за что похвалить» я еще и Еву с Иваном втянул. И они вполне радостно мне подыграли. Так что пока худсовет упражнялся в искусстве язвительной критики, мы втроем выдумывали музыкантам особые таланты и сверхспособности, хотя иной раз это было и непросто.

– «Ангелы С»? – с выражением скучающего превосходства спросил Ян, сразу же, как только ребята поднялись на сцену. – В каком еще смысле «С»? Может быть, вы когда заявку подавали, где-то потеряли второе «С», а?

– Да, действительно, – поддержал Яна сидящий по центру Клим. – Поведайте нам смысл названия вашей группы, будьте уж так любезны.

Астарот на секунду встретился со мной взглядом и медленно подошел к микрофону. Мне в этот момент даже стало немного нервно. Видимо, я громко подумал, так что Ева взяла меня за руку и сжала пальцы.

– Когда мы только создали группу, название было другим, – сказал Астарот. Голос его чутка подрагивал, но внезапно даже без истерических ноток. Все-таки на сцене он меняется. Совсем по-другому себя ведет, чем в реальной жизни. – Но в процессе творческого пути мы поняли, что нас стало тесно в первом названии. И почти решили быть «Ангелами Свободы». Но и этого оказалось недостаточно. Потому что, например, в пять утра нам больше хочется быть «Ангелами сна», а в те дни, когда повезет, «Ангелами сервелата». Чтобы больше не спорить, мы остались «Ангелами С.», чтобы каждый мог понимать наше название в меру своей испорченности.

Эту занимательную речь Астарот произнес с таким одухотворенным пафосом, что половина худсовета разразилась аплодисментами.

«Нет, все-таки не зря я с ним вожусь», – подумал я, мысленно ему похлопав. Характер у него так себе, в обычной жизни иметь дело с его тараканами – это то еще удовольствие. Но на сцене он молодец. Откуда что берется, вообще? Куда он прячет эту истеричку, которую мы постоянно видим на репетициях и тусовках?

Больше вопросов не было, так что мои «сатанисты» принялись готовиться дальше – возиться с проводами, переставлять микрофоны и деловито переговариваться.

В жюри тоже возникла какая-то нездоровая суета. Они шушукались, Ян перегнулся через своего соседа и что-то жестами доказывал Климу и Кириллу.

И даже когда зазвучала музыка, Ян продолжал дергать главных корифеев. Точнее, Клима, к которому сидел ближе.

И в конце концов достал его настолько, что тот довольно грубо отмахнулся.

Ян дернулся, встал и демонстративно вышел из зала.

Грохнув дверью.

Песня закончилась, Астарот поправил шляпу, к которой не успел пока привыкнуть и опустил микрофон.

Несколько секунд было тихо. А потом несколько человек из худсовета неожиданно захлопали. Заговорили разом, потом засмеялись. Принялись вполне дружелюбно и без всяких подколов расспрашивать про творческие планы и историческую подоплеку песни.

Фух.

Я разжал кулак, который, оказывается, держал плотно сжатым, и откинулся на спинку кресла.

Волнительно, черт возьми! Прямо, адреналин брызжет! И азарт такой, как будто делаешь ставку на рулетке.

Хотя что за чушь? Я же сроду не играл в рулетку, и в казино-то заходил только пару раз, очень уж хорошенькая стриптизерша там не шесте крутилась, было как-то обидно за девочку, что прилипшие к своему зеленому сукну играющие совершенно не обращают на нее внимания.

– Пойду поздравлю ребят, хорошо сыграли, – прошептал я Еве и просочился за кулисы.

Я вернулся с работы где-то в начале третьего, как обычно. Выгрузил в холодос продукты из сумки. Бонус работы на рынке в том, что там всегда есть возможность заполучить всякое съестное подешевле, если знать всякие входы-выходы. Джамиля их знала, а я проявил любознательность и довольно быстро примазался. Молочку мы брали в кооперативной стекляшке, спрятавшейся за основным зданием вокзала. А мяса можно было отхватить неожиданно в кафе «Лагман» ближе к трамвайному кольцу. Сам лагман, кстати, оказался тоже на удивление хорош, даже, я бы сказал, ортодоксален. Я не эксперт, но лапшу повар, пожилой узбек, действительно тянул из куска теста, наматывая ее как пряжу между руками.

Но обедать там каждый день для меня было пока что дороговато. Но в число «своих» стараниями Джамили я попал, так что заскакивал иногда за мясом.

Никаких планов, кроме вечерней тренировки, у меня на сегодня не было, так что я решил, что приготовлю, пожалуй, ужин, раз такое дело. Без каких-т особых изысков, нажарю свинины с луком и картохи на гарнир.

Мурлыкая под нос нашу песню про монаха, я кромсал свининку на крупные куски. Отец сегодня с друзьями играет в футбол и вернется только вечером, мама вроде говорила, что у нее выходной, но наверняка не выдержала и убежала на работу. Порешать пару вопросиков. Так что кухня была в моем полном распоряжении. Ну и нужно было занять чем-то руки, пока жду звонка Бельфегора. Он собирался заскочить в ДК профсоюзов и узнать результаты прослушивания. Я хотел сам сходить, но у него как раз сегодня какие-то пары в универе, а добежать до рок-клуба – это совсем небольшой крюк.

Можно было, конечно, позвонить Свете, и она бы поведала мне инсайдерскую информацию о вчерашнем голосовании, но это было неспортивно.

Так что я порезал мясо, выдавил в миску с кусочками половину лимона и принялся за лук.

В этот момент в замке щелкнул ключ.

– О, как! – мама замерла на пороге кухни. – А что это ты вдруг кашеварить взялся?

– Не знаю, просто захотелось, – пожал плечами я. – Дядя Мансур мясом поделился, вот я и решил, что надо бы его сразу приготовить.

– Сейчас я руки помою и тебе помогу, – засуетилась мама.

– Да ну, вот еще, – отмахнулся я. – Справлюсь, раз уж начал. Ты пока книжку почитай или просто поваляйся.

– Делать мне больше нечего, просто валяться! – мама рассмеялась. – Ты только бабуле не говори, что еду сам готовил, она же с меня потом с живой не слезет, что любимого внучека припахала.

– Ни в коем случае, буду молчать, как партизан, – заверил я, принимаясь за лук. – Кстати, мам, а у нас нет какого-нибудь хорошего репетитора по игре на гитаре?

Мысль о том, что неплохо бы все-таки хоть как-то освоить музыкальный инструмент пришла мне в голову еще вчера, когда я сидел в почти пустом зрительном зале. А то эластичный бинт, конечно, удобная отмазка, но когда-то ведь она закончится. И не то, чтобы мне очень уж хотелось выходить на сцену, но какие-то такие мысли зашевелились.

– Ты же играешь на гитаре, зачем тебе? – удивилась мама.

– Квалификацию хочу повысить, – ответил я. – Смотрел вчера, как один парень изображал какое-то фламенко, и взяла меня, понимаешь, зависть…

– Ну… Надо подумать, – мама села на табуретку за стол и подперла подбородок кулаком. – Раиса работает в музыкалке, у нее наверняка есть такие знакомые. Сейчас ей позвоню, погоди.

Мама вскочила и вышла в коридор. Железная леди моя маман, вот что. Где она берет столько сил, чтобы и работать с задором и фантазией, и знакомых с приятелями у нее на все случаи жизни, и готовка с уборкой, и при этом еще жизнерадостность такая, что просто слов нет. Лариска на нее иногда шипит, конечно, но это, кажется, возрастное. Наверное, будь я настоящим Вовой-Велиалом, я бы тоже был чем-то недоволен.

Я прислушивался, как мама общается с неведомой мне Раисой, обсуждает по ходу дела успехи какого-то Артема и порицает бестолковую Ксюшу и думал, что с семьей мне все-таки невероятно повезло.

Когда мама вернулась, мясо уже шкворчало на сковороде. От запаха у меня текли слюнки, хотелось начать куски тотчас же, как только свинина едва схватилась.

Приходилось насильно перед своим мысленным взором держать странички из учебника биологии. С картинками про свиных цепней и прочих неаппетитных паразитов. Дядя Мансур человек добрейший и великодушнейший, но могу я ручаться, что эта свинина прошла какой-нибудь санитарный контроль?

И был ли этот самый контроль вообще в эти странные годы, когда страна разваливалась на кусочки, и до момента ее краха осталось от силы полтора месяца?

– Значит так, Вова, – мама вернулась в кухню и снова села на табуретку. Я как раз занялся чисткой картошки. – Раиса сказала, что у нее есть два преподавателя, которые подрабатывают репетиторами. Только у Веры Ивановны очень плотный график, а Гриша… он немного со странностями.

– Да ладно, я у нас тоже не отличник-комсомолец, – хохотнул я.

– Нет, ну я так не могу! – она вскочила. – Давай я хоть картошку почищу! Прямо как эксплуататор какой-то себя чувствую!

– Вот и правильно, вот и привыкай так себя чувствовать, – усмехнулся я.

– В общем, телефоны Гриши и Веры Ивановны я там записала возле телефона, – затараторила мама. – Позвони, как договоришься, скажи, сколько они запрашивают, я оплачу.

– Да вот еще! – фыркнул я. – Я же теперь тоже работаю, забыла? Лейла со следующей недели больше выходить не будет, так что теперь я настоящий самостоятельный торговец.

Мама набрала в грудь воздуха, чтобы возразить. Но передумала. Улыбнулась, встала и потрепала меня по голове.

И тут меня снова кольнули в мозг всякие смазанные и неоднозначные знания насчет тех лет, в которых я оказался.

Это самый конец девяносто первого, в декабре СССР волшебным образом превратится в СНГ, а вот в начале девяносто второго…

– Слушай, мам, – я повернулся к ней, держа в рука мокрую картофелину. – Скажи, а у тебя много сбережений?

Глава 2

– Если это снова про ту дорогущую аппаратуру, то мы с тобой уже говорили на эту тему, и ответ ты знаешь, – голос мамы слегка похолодел.

– Да нет, не про то, – я вернулся к чистке картошки. – Можешь не отвечать, сколько конкретно. Я просто разговор один слышал… Сегодня на рынке…

Как бы так изящно передать маме послание из будущего, особенно когда у самого у меня на этот счет об этом только туманные знания? Что-то насчет накоплений пенсионеров, которые откладывались внукам на квартиры-машины-свадьбы, и вдруг одним махом на них стало можно купить пачку чипсов. И то если очень повезет. И о том, как стремительно на купюрах появились нули, а в лексиконе снова ожило нэповское словечко «лимон».

Пауза затянулась. Мама терпеливо смотрела на меня и ждала, что я скажу.

– Два мужика шли, представительные такие, прямо члены политбюро на выпасе, – начал наконец я. – Они обсуждали, что Советский Союз доживает последние недели, и нужно успеть с пользой вложить деньги, пока они что-то стоят.

– С каких это пор ты стал интересоваться политикой? – спросила мама. Вроде бы иронично, но взгляд стал цепким, внимательным. Будто в голове включился калькулятор.

– Не знаю уж, почему я так зацепился, – я бросил в кастрюлю последнюю очищенную картофелину и повернулся к маме. – Но я оставил прилавок на Лейлу и даже следом пошел. Не скажу, чтобы очень много понял, но, думаю, я подумал, что тебе может быть полезно такое знать. В общем, выкупил я несколько моментов. Переход к рынку обещает быть быстрым и очень болезненным. Деньги обесценятся буквально за какие-то недели, если не дни. И произойдет это где-то очень-очень скоро. Так что… Мам, я вроде слышал, что ты собиралась обновить оборудование и ткань закупить. Может, имеет смысл сделать это… прямо сейчас?

– Я собиралась ближе к весне закупить несколько новых промышленных оверлоков… – мама побарабанила пальцами по столу.

– Не хочешь перестраховаться и купить их прямо сейчас? – спросил я.

– Из-за одного разговора на базаре? – усмехнулась мама.

– Что-то мне подсказывает, что глобальные геополитические изменения не происходят внезапно, – сказал я. – Подумай, может в твоих кругах тоже есть звоночки? Только их по инерции как-то стараешься не замечать… Ладно-ладно, мам, я умолкаю! Много я понимаю в твоих делах. Просто разговор услышал, решил поделиться.

– Хорошо, что решил, – на мгновение лицо мамы стало растерянным, но она очень быстро снова взяла себя в руки. – Мне надо позвонить кое-куда…

– Только не очень долго, скоро будет готов обед! – громко сказал я ей вслед.

Услышал, как зашуршал по полу телефонный провод – мама понесла аппарат в их с отцом спальню.

Ну вот и ладушки. Как мог так и предупредил. Если у нее все срастется с оверлоками, то отлично. Деньги очень легко превращаются в резаную бумагу. А оборудование есть оборудование.

Я снова погрузился в готовку – поставил кастрюлю с картохой вариться, покромсал лук тонкими полукольцами, провел ревизию специй в шкафчике. Пожалуй, соли и черного перца будет достаточно. Мясо свежее, такое лишними приправами только портить…

Я разобрал штангу, водрузил на место блины и сделал пометку в своем блокноте. Пролистал странички, хмыкнул. Глянул в зеркало.

А хорошо быть молодым! Какой-то месяц занимаюсь, а прогресс вполне очевиден. Спина распрямилась, мускулатура обозначилась, вес чутка прибавил. Пожалуй, можно уже считать подготовительный период законченным и переходить к тренировкам на массу. Тем более, что источники полезных белков я разведал, да и деньжат на свой прокорм мало-мало заработал, так что не будет совестно, что я весь семейный холодильник сожру.

Особой уборки в качалке сегодня не было, так, салфеток несколько подобрать и скамьи протереть. Так что справился я быстро. В дверь постучали как раз в тот момент, когда я стоял с мешком мусора рядом с выключателем и собирался уходить.

– Да открывай, пацан, свои тут! – раздался снаружи хриплый голос Бобы.

– Привет! – сказал я, распахивая дверь. – Вроде поздно уже, я уходить собираюсь.

– Погодь чутка! – Боба цыкнул золотым зубом, оттур меня плечом обратно внутрь. Посторонился, запуская еще троих – двух высоких девиц в экстремально-коротких юбках и при парадном шлюшьем марафете и парня с хитрой лисьей рожей и здоровенным кофром и видекамерой в чехле.

– Вадим, может я вам ключ оставлю и пойду? – я ухмыльнулся, оглядев «честную компанию».

– Да погодь ты, торопыга какой! – девицы, с хихиканьем и перешептываниями прогуливались по длинному помещению качалки, а Боба уволок меня в темный угол рядом с дверью. – Дело есть к тебе… В общем, мы тут хотим кое-что устроить… Такое. Чисто для себя, так сказать.

– Порнушку снимать собираетесь? – подмигнул я.

– Да тихо ты! – цыкнул Боба. – В общем, Француз это дело может не одобрить, но я ведь ничего такого, да? Просто дл прикола, как бы. Так что давай ты сейчас уйдешь, а ему ничего не скажешь? Ну, чисто навел марафет и ушел, как обычно, лады?

– А вы точно потом бардак тут не оставите? – я сделал строгое лицо. – А то Француз с меня шкуру спустит и выкинет на мороз. Придется как лоху дома тренироваться.

– Да ты чо, братан! – Боба ударил себя кулаком в грудь. – Все будет чики-пуки, отвечаю! Если телки намусорят, я их же самих тут заставлю все отдраить, гадом буду!

– А они точно умеют? – уже со смехом усомнился я.

– Братан, мамой клянусь, я тебя не подставлю! – Боба опять стукнул себя кулаком в грудь. Потом полез в карман, вынул оттуда комок купюр и запихал их в карман моей куртки. – Ты же нам из качалки чисто Версаль сделал! Теперь сюда даже маму не стыдно привести, даже окна чистые, в про унитазы я в натуре думал, что они коричневые с самого начала были! Не, братан, зуб на сало, все будет конкретно так в порядке. Только не говори Французу, ладно?

– А почему, кстати? – спросил я, уже согласно кивнув. – Он не одобряет? Порнушка так-то выгодное дело, можно неплохих денег заработать.

– Не знаю я, – смутился Боба. – Я же чисто для себя, вроде как. Чтобы на пенсии было что в видике позырить.

– Ладно, я пошел, – я подмигнул нашему стеснительному «золотому зубу» и повернулся к двери. Оглянулся. – Но так-то ты подумай, вдруг у тебя дар режиссера фильмов для взрослых. Будешь в золоте купаться, чисто как Скрудж Макдак.

– Точно не скажешь Французу? – Боба подался вперед и ухватил меня за куртку.

– Зуб на сало, Боба, – кивнул я. – Навел порядок, ушел и никого не видел. Не скучайте тут. И с той скамьей, которая у дальней стенки осторожнее, она что-то качается.

Бельфегор караулил меня у подъезда. Топтался нетерпеливо, поглядывал на часы. Как только заметил, что я иду, бросился ко мне навстречу вприпрыжку.

– Ты чего так долго? – радостно заголосил он издалалека. – Нас уже ребята ждут, мы же договаривались! Сегодня у Астарота мама в ночь как раз!

– О, черт, забыл ведь! – я хлопнул себя по лбу. – Слушай, давай зайдем ко мне, я хоть душ приму, а то я же только с тренировки.

– Да блиииин! – Бельфегор от нетерпения заплясал на месте.

– Ой, да ладно тебе! – я хлопнул приятеля по плечу. – У нас вся ночь впереди на празднование, пятнадцать минут погоды не сделают.

– Ну ладно… – согласился Бельфегор, и мы двинули в подъезд. – Блин, ты не представляешь, как я сегодня обрадовался! Думал заору прямо там возле доски, даже неудобно стало!

– Кстати, забыл тогда спросить, – сказал я, доставая ключи. – А кроме нас кто еще попал в число кандидатов?

– Еще трое! – бодро отозвался Бельфегор. – «Ключ на старт», «Бородавчник» и «Кекс-кекс-кекс». Последние типа под вопросом.

– А «Логарифмическая линейка»? – уточнил я.

– Неа, – помотал головой Бельфегор. – Вот ведь странно, а? Они ведь так хорошо пели, мне даже как-то после них выходить было стремно. А их не взяли… Почему-то…

– Ну теперь мы уже почти в рок-клубе, может и решим эту загадку когда-нибудь, – я пожал плечами. На самом деле, когда Ян грохнул дверью и ушел, у меня возникли некоторые сомнения. Ева не уточняла, как прошел их «серьезный разговор», но несложно было догадаться, что с его стороны имеются некоторые… вопросики.

Но такова жизнь, что уж тут.

Будут проблемы – будем решать. А пока можно на это благополучно забить, тем более, что морду мне бить Ян не кинулся. И если и пытался устроить «Ангелам С.» неприятности, то пока у него ничего не вышло.

Мы поднялись в квартиру к Астароту, активно размахивая руками и обсуждая «только что» пришедшую мне в голову идею насчет видеоклипа. На самом деле, тематический видос был у меня в списке уже давно. Я как-то устроил себе мозговой штурм насчет того, что я знаю о том, как повысить популярность в массах, и видос всплыл, разумеется, в числе первых. Но чтобы не отвлекать своих говнарей от репетиций, я не стал пока им говорить, хотя возможности наши, конечно же, прикинул. И по всему выходило неплохо. У нас в активе есть «толкиенисты», которых можно подтянуть в качестве актеров. Есть ресурс, типа «мама Бельфегора», которая может нам устроить ночной театр. Надо будет только про свет договориться. Костюмы, опять же. Плащи нам пока Илюха-Бес не доделал, но даже то, что уже готово, выглядит весьма антуражно. Дело было, сосбтственно, только за оператором, который все это снимет и превратит отснятые эпизоды в цельный фильм с наложенной музыкой. И песня, кстати, тоже уже записана…

Но теперь, когда прослушивание мы уже проскочили, что и собирались сегодня отпраздновать, можно было озвучить своим «Ангелам С.» идею снять видеоклип. Кроме того, мне еще Боба сегодня об этой идее напомнил.

И он как раз с оператором пришел…

– О, Кирюха, а ты что здесь? – Бельфегор удивленно захлопал глазами, увидев топчущегося перед дверью Астарота Кирилла.

– Я только пришел… – смутился наш ботан. Потом опустил глаза и засопел. – Я… Ну, в общем, я стеснялся. Абаддон сказал, что я вроде как временный вариант. Ну и Астарот меня напрямую не приглашал… Вот я и не знаю, может мне не надо заходить?

– Ничего себе! – хохотнул я. – Хрен там ты теперь временный! Мы с твоей песней в рок-клуб пробились, так что так просто тебя теперь никто не отпустит. Тебе еще и патлы придется отращивать, чтобы как настоящий говнарь выглядеть.

К словечку «говнарь» мои уже привыкли и даже не обижались. Как я ни пытался фильтровать речь, периодически оно все равно проскакивало.

– Я бы и хотел, но не могу… – трагично вздохнул Кирилл.

– Да не страшно, я могу парик у мамы попросить, у них в театре есть всякие, – Бельфегор надавил на кнопочку звонка.

Дверь открылась практически сразу, на лице распахнувшего ее Бегемота – лыбы до ушей.

– Зваливайтесь! – он махнул рукой.

– Я… Я принес бутылку вермута, нормально? – пролепетал смущенный Кирилл. Эх, такое впечатление, что к сцене рвутся в основном ребята с вот такенными комплексами. Ну ничего, воспитаем. Главное, сейчас этот ценный кадр не упустить. Нам еще на его песенках себе популярность зарабатывать.

Даже Астарот в кои-то веки был не с кислым выражением лица. Даже наоборот, вид имел весьма раздувающийся от гордости. Впрочем, он реально молодец, так что сбивать спесь пока незачем. Наоборот даже. Пусть гордится, все-таки наша первая настоящая победа, и он даже действительно приложил к ней руку.

– Короче, там было написано, что кандидаты должны в течение недели подтвердить свое заявление, получить устав, – затараторил Бельфегор. – Я постучался, но там было закрыто, так что я не знаю, когда…

– Я решу, не заморачивайся, – махнул рукой я.

– Ага, понял, – кивнул Бельфегор, стягивая куртку. И тут же снова замахал руками. – Слушайте, мы же тут с Велиалом идею обсуждали! А давайте клип снимем, а? Чтобы идет такой монах мрачный по берегу реки, а там две девушки в средневековых платьях с бельем! Такие, типа соблазняют. А потом их будто бы на костре сжигают… Можно Беса попросить с девчонками поучаствовать, из беса обалденный монах получится…

– Только Бри и Маринка вряд ли захотят, чтобы их сжигали, – заржал Бегемот.

– Ну мы же не по-настоящему! – Бельфегор смешно выпучил глаза. – Сделаем чучела, как на масленицу. А в припеве мы такие… на сцене в луче прожектора. Я с мамой поговорю…

– Маришка не очень будет в кадре смотреться, – деловито подключился к обсуждению Астарот. – Лучше Бри и Эланор.

– Да ну, они еще подерутся… – с опаской пошевелил бровями Бегемот.

– Могут и потерпеть для искусства! – гордо подбоченился Бельфегор. – Зато красиво же получится, они как сестры смотрятся! А может еще Ева, а?

Рыжий просительно посмотрел на меня.

– Я спрошу, – подмигнул я.

– Можно еще будет у Беса попросить пару сабель, и чтобы кто-то на мечах сражался, – глаза Бегемота блестели.

– Ну что, за нашу победу? – я кивнул в сторону стоящей на столе бутылки портвейна и разномастных кружек. Астарот оказался сегодня настолько гостеприимным хозяином, что даже какая-то закуска была выставлена. В миске был порезан квадратиками серый хлеб вперемешку с ломтиками плавленного сыра. А во второй миске – пряники.

Блин, я что-то торопился, и даже не подумал чего-то захватить. И не купишь ничего, магазины или закрыты, или пустые.

Хотя ладно. Но надо записать себе в ежедневник «накрыть поляну» после концерта рок-клуба.

Вопрос о смене названия больше не поднимался. Насчет песен Астарот свою шарманку тоже больше не заводил. Ребята увлеклись обсуждением клипа, в каждом проснулся режиссер, все, перебивая друг друга, кидались идеями.

Пили.

Потом спели еще раз песню про монаха в акустике.

Снова выпили.

Первый раз я даже поддержал и закинул в себя портвейн, но потом перешел на стандартную тактику «делаю вид, что пью и всячески поддерживаю активность.

Главное было следить за тем, чтобы благостная победная вечеринка не свернула в какую-нибудь ненужную сторону.

Внимательнее всего я следил за Кириллом. В основном за тем, чтобы его кто-нибудь не обидел случайно.

Он вел себя тихо, пытался пить со всеми наравне. В какой-то момент слегка сбледнул и сбежал в туалет, пока никто не заметил. Вышел оттуда и смущенно просочился на кухню.

– Ты как? – спросил я, усаживаясь напротив на табуретке. – Все нормально?

– Ну… да, – Кирилл кивнул, спрятав глаза. Что такое? Смущается, что его стошнило от этого шмурдяка? Хех… Похоже на то.

– Твои родители не против, что ты в группе теперь играешь? – спросил я.

– Мама не знает, ей незачем, – вздохнул Кирилл. – Тетка… ну, она говорит, что мы маемся ерундой. Но вроде не запрещает. Только говорит, что гитару мою выбросит, если я сессию завалю.

Непринужденно болтая, я выяснил, что у Кирилла есть младшие близняшки-сестренки детсадовского возраста, мама с какими-то проблемами, а отца на горизонте вообще не наблюдается. Что учится он действительно на юрфаке, как мне с самого начала и показалось, только вот его ботанский и прилизанный внешний вид – это вовсе не заслуга родителей, которые, судя по домашнему адресу, типичные такие рабоче-крестьяне. Это он сам все. О семье Кирюха говорил неохотно и односложно, так что пытать я особо его не стал. Просто сделал некоторые выводы.