Czytaj książkę: «Поцелуй сумрака»

Czcionka:

Ханне Уэст,
гениальному партнеру по критике и верной подруге.

Морозный ветер завывал над пустыми полями, разгонял перед собой снег, словно испуганную дичь, и мчал по обширным территориям ферм и маленьким городкам со сбившимися в кучку домами. Буря пронеслась мимо причудливого пастората, что ютился рядом с деревенской церковью. Ей не было дела до девушки, которая стояла на коленях подле иссушенных зимой кустов роз.

Девушка, в свою очередь, тоже не обращала на бурю никакого внимания. Она рыла мерзлую почву до тех пор, пока не выкопала неглубокую яму. Затем осторожно опустила в холодную землю шляпную коробку и смотрела на нее, пока снег припорашивал ей ресницы.

Вытащив тонкую цепочку из-под сорочки, она дрожащими пальцами расстегнула застежку, и в грязную ладонь скользнуло золотое кольцо.

Она скрывала его месяцами. Теперь оно будет скрыто навеки.

Девушка сняла крышку с коробки. Ее содержимое было спрятано под клочком ткани, оторванной от старого стеганого одеяла. Она не заглядывала под тщательно подоткнутые края. Она уже поцеловала идеальные крошечные губки, запомнила очертание закрытых глазок младенца и пушистые волосы оттенка розового золота. Кольцо скатилось с ладони на ткань. Девушка закрыла коробку и наблюдала, как снег медленно укрывал маленькую могилу.

Затем поднялась на ватных ногах. И, не оглядываясь, ушла в бурю.

1

Июнь, 1907 год

В пассажирском вагоне было тесно, как в новеньком сапоге, и жарко, как в шестом круге Ада.

В качестве прощального подарка приют вручил нам по комплекту одежды, но поскольку я старше, мне также досталась красивая шляпка: широкополая, украшенная искусственными цветами – все в соответствии с последними тенденциями в моде. Я сняла ее и обмахнула вспотевшее лицо. Вряд ли там, куда мы направлялись, нужно выглядеть стильно.

Сквозь открытые окна в поезд ворвался влажный ветер. Я не осознавала, что вполуха прислушивалась к царапанью перьевой ручки по бумаге, пока звук внезапно не оборвался. Лайла оторвалась от своего занятия и взглянула на меня с капелькой чернил на кончике вздернутого носа.

– Мне только что пришла в голову замечательная идея для истории! Нужна еще бумага. – Она показала ручкой на небольшой сундук у моих сапог.

– Что, опять? – Вздохнув, я убрала ноги, чтобы она в десятый раз откинула крышку. Лайла принялась искать чистую бумагу, и страницы с шелестом соскользнули с ее колен.

– Нужно немедленно все записать, пока я не забыла! – объяснила моя младшая сестра со всей серьезностью, свойственной одиннадцатилетним девочкам.

– Только осторожно, не переверни книги отца. И сотри чернила с носа.

Вытерев лицо рукавом, Лайла отодвинула в сторону потрепанные экземпляры «Лечение в общей практике» Бекмана и «О профилактике туберкулеза» и достала сложенный лист цвета слоновой кости.

– Можно взять это?

Между ее пальцев было зажато мое письмо о принятии в Университет Святого Лаврентия. Я с трудом сглотнула и забрала его.

– Поищи что-нибудь другое, ладно?

Она продолжила копаться в сундуке, а я взглянула на величавый фирменный бланк, вспоминая свое ликование при первом прочтении. Казалось, будто сам ангельский хор пропел первую строку: «Мы с удовольствием принимаем ваше заявление о поступлении…», за коей следовало описание стипендии, полученной за академические заслуги.

Я столько ночей училась до седьмого пота, горящих глаз и погасшей свечи; столько мечтала о том, как мы вернем себе место в обществе, – и все напрасно.

Разгладив страницы, я осторожно вложила письмо в выцветший сборник сказок, который родители читали мне перед сном. Умостившись на кровати между ними, я обводила слова, которые они зачитывали, и делала вид, будто мои крошечные пальцы оживляли мудрых дев и храбрых принцев. Ныне же те деньки казались далекими и ненастоящими, как волшебные сказки, которыми они полнились.

Я повернулась к Лайле – та снова что-то быстро строчила.

– О чем твоя новая история?

Сестра постучала ручкой по чистой бумаге на коленях.

– О девочке, которая отправляется в путешествие по неведомому морю. В конце концов ее прибивает к берегу, где все зачарованно… даже небо. А облака – из сахарной ваты.

Я обвела взглядом переполненный грязный вагон, подпрыгивающий на рельсах.

– Почему ты никогда не пишешь о том, что может произойти в реальности?

Лайла подняла на меня полные жизни карие глаза.

– Как же, наверное, скучно в твоей голове, Верити. У тебя совсем нет воображения.

– От богатого воображения одни неприятности, – парировала я.

В голову невольно закрались воспоминания о папе, каким он был раньше. До того, как граница между реальным и вымышленным размылась в его разуме, и из каждого закутка выползли кошмары, которые видел только он.

Я перевязала ленту на кончике светло-рыжей косы Лайлы. Когда папино безумие усугубилось, забота о том, чтобы мы не остались голодными и голыми, легла на мои плечи, и у меня совершенно не было времени предаваться фантазиям.

– Не грызи ногти! Одному Богу известно, сколько микробов в этом поезде. Настоящая чашка Петри на колесиках.

Лайла вздохнула.

– Ты самая строгая сестра в мире.

– Скорее всего, – согласилась я, прислоняя голову к окну. – Но кто-то же должен позаботиться о нашем выживании.

За мутным стеклом до самого горизонта простирались опаленные солнцем луга. Вдали от высоких домов небо будто находилось слишком близко, как гигантская крышка, заключившая под собой всю духоту жаркого дня и нас в придачу. Капельки пота стекали по вискам и вызывали жжение, попадая в уголки глаз. Детские крики и непрерывный грохот колес поезда действовали на нервы.

Убрав влажную прядь со щеки, я поискала взглядом мисс Пимслер. Представительница Детского благотворительного общества сидела в начале вагона и – вот те на – вязала шерстяной шарф.

Я встала и пошла бочком по проходу в ее сторону; моя юбка легонько колыхалась, щекоча голени. Поезд покачнулся на повороте, и, ударившись бедром о сиденье, я непроизвольно ахнула.

Мисс Пимслер подняла голову; ее круглое лицо сияло то ли от искренней доброжелательности, то ли от пота. Губы растянулись в самодовольной улыбочке человека, который творит добро и не против, если вы обратите на это внимание.

– Тебе что-нибудь нужно, Верити?

Вообще-то да. Но вряд ли она даст мне два билета обратно в Нью-Йорк.

– Не подскажете, сколько нам еще ехать?

Мисс Пимслер выудила из-под блузки подвеску с эмалевыми часами.

– Мы прибудем в Уилер всего через пару минут. – Она с щелчком захлопнула часы. – Ты знала, что много лет назад твои родители жили в этой части Арканзаса? Поэтому я и посадила вас с Лайлой на этот поезд.

Я удивленно наклонила голову.

– Правда?

Мисс Пимслер кивнула.

– Насколько я знаю, твоя мать провела тут юность – по крайней мере, какую-то ее часть. Твой отец тоже ненадолго сюда приезжал.

Меня охватило любопытство, за коим последовала старая добрая боль.

– Наша мама умерла девять лет назад, а папа… – я не закончила предложение. Нет смысла говорить, что он был не в том состоянии, чтобы делиться историей нашей семьи – даже до недавнего попадания в психиатрическую лечебницу.

Мисс Пимслер тихо цокнула языком.

– Верити, ты умная, находчивая девочка. Уверена, тебя ждет прекрасная жизнь с новой семьей, кем бы они ни были. Бог не даст тебя в обиду.

Я чуть не нахмурилась.

– Почти то же сказала тетя Сьюзен в своем письме.

Мы никогда не встречали нашу единственную живую родственницу, но в своем гадостном ответе на просьбу взять нас с Лайлой в семью она сказала, что это «абсолютно невозможно». Суд счел недопустимым, чтобы семнадцатилетняя девушка и ее сестра были предоставлены самим себе, так что отказ тети Сьюзен стал последним гвоздем в крышку гроба, благодаря чему мы и оказались в приюте Детского благотворительного общества три месяца назад.

– Судя по всему, твоя тетя – мудрая женщина, – мисс Пимслер погладила меня по руке. – Мы должны верить, что все происходит в нашей жизни так, как и было задумано.

Я закусила губу, чтобы сдержать едкий ответ, и пошла обратно по проходу. Пусть мисс Пимслер и тетя Сьюзен верят в судьбу, предназначение или загадывание желаний на падающей звезде. Я же предпочитаю полагаться на себя.

Мечтам о колледже никогда не сбыться, но через семь месяцев мне исполнится восемнадцать. Тогда я найду способ вернуться в Нью-Йорк. Я прекрасно знала, что при желании работа всегда найдется. Последний год обучения в школе я зарабатывала нам на пропитание стиркой и шитьем. Я могла бы снова заняться этим, наняться продавщицей в одну из лавочек в центре города или же присоединиться к машинописному бюро. Продолжая обдумывать варианты, я вернулась на грязное сиденье. Лайла спрятала бумагу в сундук и с надеждой смотрела на проносящиеся мимо луга.

– Здорово, что у нас появится новая мама.

– Не говори так! – Мое сердце сжалось от ее беспечно брошенной фразы. Я вспомнила, как мы катались на замерзшем пруду в Центральном парке, представила маму с румяными от мороза щеками и смехом на устах. – Маму никто не заменит.

Лайла понизила голос и сказала с такой неприкрытой тоской, что у меня перехватило дыхание:

– Может быть, для тебя…

Раздражение испарилось, остались лишь крупицы грусти. Моя сестра не знала маму, которую я так обожала. Ее единственное воспоминание было о бледном лице матери, лежавшей в обитом атласом гробу вместе с нашим маленьким братом, который пережил ее всего на пару часов.

Под визг тормозов поезд дернулся и замедлился. Через окно в вагон залетали хлопья пепла и зола.

– Дети! – обратилась мисс Пимслер. – Скоро мы прибудем в Уилер. – Другие юные пассажиры, несколько десятков, повернулись к приземистой женщине. Она стояла во главе вагона и промокала лоб платком. – Соберите вещи. Давайте дружно постараемся произвести хорошее первое впечатление.

Я опустила взгляд на сундук и два старых саквояжа, в которых хранилось все наше имущество. Мы потеряли дом, когда папина медицинская практика перестала приносить доход, а все остальное пришлось продать, чтобы оплатить аренду череды жалких комнат.

Остальные сироты – до сих пор не верится, что мы одни из них – собрали скудные пожитки, привели в порядок спутавшиеся в дороге волосы и разгладили мятую одежду.

Я закинула на плечо саквояж, передала второй Лайле и взяла сундук под мышку. Мы вышли на платформу, и из рассеивающегося облака пара возник носильщик.

– Мне забрать ваши вещи, мисс? – спросил он, растягивая каждую гласную, словно ленивый кот.

– Благодарю, но я справлюсь.

Я направилась сквозь пелену угольного дыма к мисс Пимслер, в голове роилось бесчисленное количество причин для беспокойства. Теперь моя жизнь в чужих руках.

Что совершенно неприемлемо.

Встав в нестройный ряд, мы спустились по короткой пыльной тропинке в город. Мои щеки залились краской при мысли о том, как я выгляжу со стороны – почти взрослая девушка, которая должна самостоятельно управлять своей жизнью, а вместо этого вынуждена умолять незнакомцев дать ей крышу над головой.

Отбросив мрачные размышления, я принялась изучать город Уилер, жарящийся в лучах палящего солнца. Центральную площадь обрамляло несколько ветхих домов. В середине, над широкой лужайкой, возвышалось представительное здание суда из красного кирпича, а рядом, в его тени, находилась небольшая тюрьма с жестяной крышей. В противоположной части пыльной улицы стояла белая, обшитая досками церковь, чей шпиль пронзал ясное небо.

На краю поросшей травой площади маячила деревянная платформа.

– Чудесно! – воскликнула мисс Пимслер, приказав нам оставить багаж рядом с церковью. – Семьям гораздо проще выбрать новых детей, когда их можно как следует рассмотреть.

Мы поднялись по шатким ступенькам на платформу, словно лошади на скотном дворе, и моя кровь вскипела от унижения, которое сменилось раскаленной злостью. Перед нами уже собралась толпа. На площадь опустилась гнетущая тишина, и те, кто вел беседу, понизили голос до шепота. Каждого из нас пристально изучали и молча оценивали наши достоинства и недостатки. Решительный шаг Лайлы замедлился, и она взяла меня за локоть.

Как только мы выстроились на платформе, горожане беспорядочной толпой поднялись по ступенькам. К нам приблизилась хорошо одетая пара. Мое сердце лихорадочно забилось в груди, а потом замерло, когда они миновали нас и остановились перед маленькой рыжеволосой девочкой, которой было не больше четырех-пяти лет. В приюте я слышала, как мисс Пимслер говорила, что взрослым детям труднее найти дом. Так или иначе, никто из нас не мог повлиять на то, где мы окажемся. Если здесь нас никто не захочет, то мы снова сядем на поезд и поедем в другой штат.

Между лопатками скатывались капельки пота – как от нервов, так и от жары. Я посмотрела на темную рощу деревьев в другой части площади, их силуэты четко вырисовывались на фоне ослепительно-яркого неба. Грудь сдавило от свирепой тоски по Нью-Йорку – любой его части, даже по приюту. Но обратного пути не было. По крайней мере пока.

Я медленно выдохнула, чтобы избавиться от напряжения в плечах. По словам мисс Пимслер, моя мама жила в этой местности, и каким-то образом эта мысль действовала успокаивающе. Мы с Лайлой тоже найдем себе здесь пристанище, до тех пор пока не сможем вернуться на север.

– У нас все сложится наилучшим образом, – сказала я сестре. Она кивнула, и морщинка между ее бровей разгладилась. – Мы вместе, а значит, все будет хорошо.

Мое внимание привлек проницательный взгляд пожилого мужчины, который смотрел на меня с прищуром. Возможно, дело в лысой голове или же в слегка выпяченной нижней челюсти, из-за чего он напоминал бульдога… как бы там ни было, этот человек внушал ощущение, что с ним шутки плохи. Я проглотила неприятный комок в горле.

Мужчина сложил ладони со старческими пятнами поверх латунного набалдашника трости и посмотрел на Лайлу. Она взяла меня за руку.

Наблюдая за нами, он поднялся по ступенькам, гулко постукивая тростью по дереву. Взгляд его пронзительных серых глаз метался от меня к сестре, и у меня возникло тревожное ощущение, что он чего-то ждет.

– Я – мистер Рубен Либранд. Как тебя зовут? – бросил он, словно гранату, вопрос.

– Лайла Прюитт. – Сестра выпрямила узкие плечи, демонстрируя уверенность, но ее ладонь, зажатая в моей, дрожала.

Я сразу же прониклась недоверием к мистеру Либранду и инстинктивно захотела попятиться. Если мы ему приглянемся, нас тотчас упакуют и отправят к нему домой, как мебель с аукционной распродажи. У нас не было права голоса в нашем собственном будущем. Позор от всего этого разжег пламя в моей груди.

Мистер Либранд стукнул кончиком трости по платформе и, оглянувшись, крикнул в толпу:

– Она здесь!

В ответ на его хриплый голос одна женщина подняла голову. Я прошлась взглядом по ее украшенной цветками магнолии шляпке, платью оттенка слоновой кости и остановилась на утонченном лице с глазами цвета зимнего неба. Несмотря на полуденный зной, на ее светлой коже не было испарины. Она приблизилась; аромат глицинии окутывал ее стройную фигуру. Белые волосы, выбившиеся из-под шляпы – а также длинные ресницы и изящно выгнутые брови, – красиво отливали серебром.

– Лайла? – обратилась она мелодичным голосом.

Сестра кивнула с завороженным видом. Женщина просияла и, улыбнувшись с облегчением, вручила пачку бумаг угрюмому мистеру Либранду.

– Дядя Рубен, вы не могли бы позвать мисс Пимслер и сказать, что мы нашли Лайлу? Затем заведите машину, если вы не против. – Она вернула свое внимание к Лайле. – Мы с дядей хотим вернуться домой до темноты.

Когда мистер Либранд проходил мимо, одна женщина отвела взгляд, и могу поклясться, что фермер в потрепанной шляпе плюнул в его сторону жевательным табаком. И все же наши перспективы не казались такими уж безрадостными, ведь он жил с этой благородной, доброй дамой.

Общаясь исключительно с Лайлой, женщина произнесла с тягучим южным акцентом:

– Я – мисс Мэйв Донован. Услышав, что в Уилер приедет ваш поезд, я отправила письмо мисс Пимслер с просьбой найти девочку твоего возраста. Она ответила, что сюда прибудет умная юная леди со светло-рыжими волосами по имени Лайла. По твоему описанию я сразу поняла, что ты идеально подойдешь. – За всю тираду мисс Мэйв ни разу не сводила почти бесцветных глаз с моей сестры. – Мы уже все уладили. Я приехала, чтобы забрать тебя домой.

Меня охватило легкое головокружение. На жуткую секунду я испугалась, что мисс Мэйв намерена забрать только Лайлу. Но нет, мисс Пимслер знала о нашей ситуации и ни за что бы не позволила подобному произойти. Я просто устала, перенервничала и искала проблемы там, где их не было.

Задрав подбородок, я сказала с напускной безмятежностью:

– Приятно познакомиться, мисс Мэйв. Я Верити, сестра Лайлы.

Женщина впервые посмотрела на меня. Услышав, как она резко втянула воздух, я поправила шляпку и вытерла влажный лоб тыльной стороной ладони. Должно быть, я представляла собой то еще зрелище. От смущения мои щеки зарделись.

– Надеюсь, вы простите нам неряшливый вид. Как только мы устроимся, то сразу же приведем себя в порядок. – Я поправила саквояж на плече. – До вашего дома далеко?

Мисс Мэйв поджала губы, напоминавшие бутон розы, и жестом подозвала кого-то. Проследив за ее взглядом, я увидела мисс Пимслер, которая взбежала на платформу с жутковатой жизнерадостной улыбкой.

– Простите, что заставила вас ждать. Я помогала другой семье. Столько дел, столько дел… Верити, отойдешь со мной на минутку, пожалуйста? Нужно поговорить.

Под кожей зазмеилось дурное предчувствие. Мы отошли на пару шагов, но я не спускала глаз с Лайлы – та застенчиво беседовала с мисс Мэйв.

Мисс Пимслер опустила руку мне на плечо.

– Я хотела подготовить вас, но совет директоров просит нас обождать, пока семья не будет готова взять ребенка под опеку, прежде чем все объяснять, – она сделала глубокий вдох. – Пожалуйста, пойми, такова политика Детского благотворительного общества, и мы придерживаемся своих правил. Как и все новые родители, мисс Мэйв может взять только одного ребенка.

Я чувствовала себя так, будто скольжу к пропасти, хватаясь за любую опору, чтобы предотвратить падение. Мисс Пимслер решительно посмотрела мне в глаза. При ее следующих словах я улетела за край.

– Она заберет Лайлу. И ты с ними не поедешь.

2

Слова врезались в меня ударной волной, и я покачнулась на пятках. Они не могут забрать у меня Лайлу! Это невозможно! В голове царила полная неразбериха из возражений и споров, но я выдавила лишь один вопрос:

– Почему?

– Это ради их же блага, – ответила мисс Пимслер, чеканя каждый слог. – Новоиспеченным родителям будет легче с одним ребенком – как в финансовом, так и в эмоциональном плане. А детям лучше начать все с чистого листа, без напоминаний о прошлом. Понимаешь? – Женщина кивнула, и перья на ее дурацкой шляпке встрепенулись. – Вот будь у вас родственники, которые согласились бы взять вас обеих, все обстояло бы несколько иначе, а так…

– Верните нас в Нью-Йорк! – потребовала я. В ушах гулко пульсировала кровь. – Я позабочусь о нас. Как всегда. – В нашу сторону уже косились любопытные жители. – У вас нет права нас разлучать!

– Мистер Либранд и мисс Донован согласны с нашими принципами, как и все родители, подавшие заявление. Обычно мы не располагаем родственников в одном поезде, но в вашем случае… что ж, после всего, через что вам пришлось пройти, мы сделали исключение. Будь благодарна за эту возможность, Верити. Некоторым людям трудно принять незнакомцев в свою жизнь, независимо от того, дети они или нет. Найти дом, пусть и не один и тот же, это поистине счастье.

Я повернулась к мисс Мэйв, которая смотрела на меня с грустью в глазах.

– Прошу вас, мисс Мэйв! Я могу отработать наше содержание. Я на все согласна! Могу спать в конюшне, если в доме нет места. Поговорите с дядей, – я лихорадочно оглянулась в поисках мистера Либранда. – Или позвольте мне поговорить с ним.

Мисс Мэйв попятилась; моя истеричность явно ее смутила. Она с несчастным видом выкручивала руки.

– Верити, мне так жаль. Я пыталась…

– Тогда пытайтесь лучше! – крикнула я, хватая женщину за рукав. Лицо Лайлы побледнело, и на нем проступили веснушки. Ахнув, мисс Мэйв попыталась отстраниться, но я ей не позволила.

На мое плечо легла тяжелая рука. Я резко ткнула локтем за спину, даже не посмотрев, кто там. Удар пришелся по чему-то твердому и острому. Развернувшись, я оказалась лицом к лицу с мужчиной с темными глазами.

– Достаточно. – Он поправил значок на бочкообразной груди и расставил шире ноги, звякнув шпорами. – Я – шериф Лофтис, глава комитета по вопросам усыновления. Юная леди, если не будешь вести себя прилично, я в два счета посажу тебя обратно на поезд и отправлю восвояси.

От его угрозы внутри все похолодело. Лайла покачала головой.

– Вери, я не хочу, чтобы ты покидала меня, – ее дыхание сбилось на последнем слове.

Мисс Мэйв присела, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

– Ш-ш-ш… не переживай. На твоем месте я бы тоже расстроилась. Но, обещаю, тебе понравится у нас дома. А Верити сможет приходить в гости.

Она принялась утешать мою сестру, а шериф Лофтис наклонился, и меня обдало дыханием с запахом нюхательного табака.

– Со стороны мисс Мэйв очень любезно предлагать тебе встречи с сестрой, но этому не бывать, если ты начнешь приносить проблемы. Этот город не место для тех, кто не может следовать законам и вести себя подобающе.

Глаза Лайлы заблестели от непролитых слез. Подавив панику, я окинула взглядом уменьшающуюся толпу местных жителей, которые могли бы взять меня к себе. Если я не совладаю с эмоциями, мне запретят видеться с сестрой. Или того хуже – меня отправят в другой штат.

Я делано улыбнулась.

– Я уверена, что мисс Мэйв хорошо о тебе позаботится. – Та посмотрела на меня с признательностью. Разлука с Лайлой потрясла меня до глубины души, но, по правде, у меня не было причин полагать, что с ней будут плохо обходиться. – И мы скоро увидимся.

Подбородок Лайлы задрожал. В конце концов она кивнула; поражение на ее лице полностью соответствовало моим чувствам. Мисс Мэйв погладила ее по спине и начала плавно уводить от меня.

– Верити, дай нам знать, когда найдешь себе дом, и мы при первой же возможности организуем вам встречу.

Шум двигателя возвестил о возвращении мистера Либранда. В своей панике я едва обратила внимание на его темно-зеленый «Форд» модели «Ф», который остановился неподалеку. Мисс Пимслер что-то говорила:

– …И, насколько мне известно, мисс Мэйв Донован здесь очень любят и уважают. Между прочим, она преподает в местной школе. Лайле повезло…

Все звучало неразборчиво, будто издалека. Я смотрела на Лайлу, примостившуюся на блестящем кожаном сиденье между элегантным мистером Либрандом и мисс Мэйв с ее первозданной красотой. Все это напоминало счастливую концовку грустной истории: счастливого ребенка спасли богатые благодетели.

Лайла оглянулась и нерешительно помахала на прощание. Я, так и не оправившись от шока, подняла руку в ответ, и они исчезли в облаке пыли. И вот я осталась совершенно одна.

Проследив за их отъездом, шериф Лофтис развернулся и ушел, позвякивая шпорами. Внимание мисс Пимслер тут же захватила семья с вопросами об их новом мальчике. Я воспользовалась случаем и улизнула. Ее слова подали мне идею.

Мой сундук одиноко стоял на пыльной земле у входа в церковь. Я подняла крышку и замерла при виде страниц, испещренных витиеватым почерком Лайлы.

Бумаги не осталось, так что пришлось вырвать чистый лист в конце учебника по биологии. Кощунственное обращение с книгами отца, но что поделать. Я взяла ручку Лайлы и набросала письмо тете Сьюзен.

Сложив еще один лист в импровизированный конверт, я наскребла мелочь и поспешила к почтовому отделению, которое заприметила ранее в другом конце площади. Позаимствовала сургуч у почтмейстера и, мысленно произнеся молитву, отправила письмо.

– Пожалуйста, пусть это сработает…

Выйдя наружу, я замерла на тротуаре под навесом, чтобы пропустить коляску шерифа Лофтиса. Рядом с ним ехала темноволосая девушка моего возраста. Шериф меня проигнорировал, а вот его спутница незаметно помахала. Я кивнула ей и перешла дорогу к церкви, возле которой суетилась мисс Пимслер.

Она посмотрела на меня с легким раздражением.

– Верити, где ты пропадала? Свободных семей осталось не так уж много, а найти людей, которые возьмут взрослого ребенка, и без того тяжело! – Она поджала губы. – Особенно тогда, когда он даже не пытается им понравиться.

– В таком случае прошу меня извинить, – я присела в реверансе. – Мне нужно пообщаться со славными жителями Уилера и найти того, кому по душе противные девицы.

Я вернулась на главную площадь и поискала людей с пачкой документов, рядом с которыми еще не стояли пассажиры с моего поезда.

Судя по всему, осталась только одна свободная пара: тощая женщина с глубокими морщинами на лбу и огромный мужчина с густыми седыми усами. Женщина сняла соломинку с бретели его полукомбинезона и заговорила взволнованным голосом. Я подошла ближе и уловила обрывок фразы.

– …Думали, что будут постарше. В объявлении говорилось о мальчиках и девочках всех возрастов. Если бы мы увидели тот список с именами и возрастом раньше, то не тратили бы время на поездку.

Я остановилась в паре шагов от них и прочистила горло. Женщина обернулась и скрестила руки.

– Тебе чем-нибудь помочь?

Значит, она прямолинейная дама. Что ж, с этим можно смириться.

– Похоже, я последыш из помета – никто не захотел забрать меня домой. – Женщина угрюмо поджала губы. – Я – Верити Прюитт, и мне нужно где-то остановиться.

– Хэтти Везерингтон. А это мой муж – Большой Том.

Они молча переглянулись. Наконец, великан произнес плавным и глубоким голосом:

– Мы всегда можем нанять кого-то в помощь из соседнего округа.

Все коляски укатились, оставив меня наедине с последней надеждой – парой, которая, судя по всему, не хотела меня брать.

– Нет, прошу вас! – Я подошла ближе и, подняв голову, посмотрела рослому фермеру в глаза. Его кустистые седые брови поползли вверх от удивления. – С чем бы вам ни требовалась помощь, я справлюсь, только дайте мне шанс.

Да я превращу солому в золото, если это поможет уцепиться за возможность остаться с Лайлой.

Хэтти покосилась на Большого Тома.

– Что думаешь?

Тот медленно пожал плечом.

– Полагаю, это никому не навредит, – протянул он с деревенским акцентом.

– Ты производишь впечатление целеустремленной девушки. – Хэтти затянула потуже седеющие волосы на затылке и протянула мне жилистую руку. Я постаралась не скривиться от ее хватки. Она была невысокой и худой, но при этом довольно сильной.

– Учти, мы возьмем тебя в качестве рабочих рук и на испытательный срок. Через месяц, если нас все устроит, ты начнешь получать плату за свой труд. Не так много, как наемный работник, но это лучше, чем ничего.

И я надеялась, что этого хватит, чтобы вернуться домой, когда придет время.

– Спасибо. Вы об этом не пожалеете.

Хэтти кивнула, хоть и с сомнением на лице.

– Скажи той женщине, что мы берем ее, – обратилась она к мужу. Усы Большого Тома поползли вверх, скрывая улыбку, и он пошел выполнять приказ жены.

Через минуту он вернулся с мисс Пимслер, семенившей за ним, как буксир за пароходом.

– Я искренне верю, что жизнь на ферме придется тебе по вкусу куда больше, чем ты думаешь, Верити, – сказала она, потирая усталые глаза. – Упорный труд и свежий воздух очень бодрят!

Внезапно женщина поникла, словно утомилась от своего бесконечного оптимизма. Большой Том протянул ей договор. Нам говорили, что взрослых детей могут взять в качестве работников, а не новых членов семьи, поскольку мы близки к совершеннолетию и, в теории, к независимости. Если бы Детское благотворительное общество подождало еще пару месяцев, Лайла могла бы остаться со мной, и во всей этой сумятице не было бы необходимости. Наклонившись, я положила бумаги на сундук, хранивший остатки моей былой жизни, и решительно поставила размашистую подпись, прежде чем вернуть документы мисс Пимслер.

Невзирая на мою неприязнь к этой женщине, в глубине души я понимала, что она поступала так, как считала лучше для нас. Просто так уж случилось, что она ошибалась.

– Прощайте, мисс Пимслер. Счастливого вам пути обратно в Нью-Йорк.

– Мы еще увидимся осенью, когда я вернусь, чтобы проверить ваше благосостояние, – ответила она и неожиданно посерьезнела. – Верити, дай этому началу заслуженный шанс. Постарайся прижиться на новой почве и расцвести.

Следуя за Везерингтонами, я думала о том, до чего глупо было бы пустить тут корни, учитывая, что я скоро уеду.

Я потащила сундук к бричке Большого Тома, оставляя неглубокие борозды на пыльной земле. Погрузив его, запрыгнула сама и прислонилась к боковому поручню из потрескавшейся древесины. Усталость накатывала волнами. Я зевнула и даже не потрудилась прикрыть рот. Если Большой Том и Хэтти хотели посмотреть на мои коренные зубы, чтобы понять, хороша ли их новая рабочая лошадка, то им выпала прекрасная возможность.

Большой Том сел, и тележка покатилась вперед. Хэтти передала мне свернутый платок и баночку с водой.

– Ты наверняка проголодалась.

Она прихватила кусочек засоленного мяса и толстый ломоть свежего хлеба для мальчика, с которым планировала вернуться домой. Мне стало грустно, что я не могла разделить этот обед с Лайлой. Интересно, она уже поела? Я медленно жевала и изо всех сил пыталась не сомкнуть глаз, наблюдая, как крошечный городок Уилер становился все меньше и меньше, пока его не поглотило безграничное небо.

Грязная дорога, испещренная колеями от колес, вела к лесу, который я приметила раньше. Но стоило нам приблизиться к линии деревьев, как дорога резко оборвалась и пошла параллельно лесу в обоих направлениях. Я смутно задалась вопросом, почему тропа огибала его, вместо того чтобы идти насквозь. Возможно, жизнь тут была такой неспешной, что это едва ли имело значение.

Путь от города в неторопливом темпе лошади занял полчаса. Мы прибыли к ферме Везерингтонов, как раз когда сгустились сумерки. Низко над травой порхали светлячки, мигая зеленовато-желтым сиянием.

Большой Том остановил бричку перед выцветшим белым двухэтажным домом. В дороге у меня затекли ноги, и я неуклюже последовала за Хэтти по выжженной лужайке.

– Твоя комната на чердаке, – сказала она, открывая сетчатую дверь, и та недовольно заскрежетала на петлях.

Я пробормотала слова благодарности и поднялась за ней по скрипучим ступенькам в комнату с наклонным потолком. Хэтти вручила мне горящую свечу и пожелала доброй ночи.

– Хорошенько отоспись, девочка, – сказала она не терпящим возражений голосом, но при этом с ласковыми нотками. – А то ты с ног валишься.