Czytaj książkę: «Хафиз и султан»

Исторический роман

Часть первая
Дочь вазира

Рамадан ¹ 1226 г. Азербайджан

Табриз. Здание городского суда.

То, что появление этих людей не сулит ничего хорошего, Али понял, лишь только взглянув на лица вошедших. Так бывает, входит человек, и ты сразу понимаешь, что от него жди неприятностей. Надменного, видимо облеченного властью человека, сопровождали трое вооруженных чаушей ². Эти люди были из дворца правительницы. Али догадался об этом сразу по их бесцеремонному чванливому поведению. Когда они вошли, в зале судебных заседаний кроме него находился судья Кавам Джидари. Он выносил решение. Это было довольно странно, даже абсурдно, но, несмотря на то, что город, окружённый войсками хорезмшаха султана Джалал ад-Дина, находился в осадном положении. Люди, как ни в чем, ни бывало, продолжали судиться по бытовым делам. То есть все их имущество, по которому они вели тяжбы не сегодня-завтра, могло стать военной добычей хорезмийцев. Посетители прервали их спор по поводу предстоящего дела – судебного иска к человеку, который сжигал траву на своем огороде. При этом огонь перекинулся на соседний участок и спалил чужое жнивье. Судья, изучив обстоятельства дела, вынес решение о том, что владелец упомянутой земли не несет ответственность, так как волен, делать на своей земле все, что угодно. Секретарь Али записал решение, но с присущей ему дотошностью и даже неподобающей его положению дерзостью, возразил. Он привел в качестве доказательства слова правоведа Абу-Йусуфа, апологета ханифитского мазхаба, ³ который считал, что если кто-нибудь зажжет траву на своем участке, а огонь перекинется и сожжет чужое достояние, то владелец упомянутой земли не несет ответственности, так как имеет право зажигать огонь на своей земле. Вместе с тем в этом же положении он отмечал, что мусульманину не разрешается умышленно причинять ущерб соседу и сжигать его посевы в связи с какими-либо работами, проводимыми на собственной земле.

– Умысел надо доказать, – отмахнулся судья, склонный к шафиитскому мазхабу, основатель, которого Мухаммад аш-Шафи, ни о чем подобном не упоминал.

– Истец утверждает, – не унимался Али, – что в тот день дул сильный ветер, и было очевидно, что огонь может перекинуться на другой участок. В данной ситуации действия собственника можно расценить, как поступок, приведший к утрате или гибели чужого имущества.

Это очевидное противоречие поставило судью в тупик, и он рассердился на Али, повысил голос, велев ему заниматься своими прямыми обязанностями, следить за ошибками в текстах документов, и не лезть, куда не просят. Али обиделся и замолчал. Кади не сразу поднял голову, несмотря на шум, произведенный вошедшими – топот, звон шпор, бряцанье саблями и шуршание дорогой одеждой. А когда поднял, смерил посетителей тяжёлым взглядом. Он был раздражен.

– Кто такие? – сурово спросил он. – Почему вошли сюда с оружием?

Спеси у придворных несколько поубавилось. Если в Табризе кто-то и не боялся власть предержащих, так это семья Туграи, к которой принадлежал и судья – племянник Шамс ад-Дина Туграи, всеми уважаемого вазира города.

Другой его племянник Низам ад-Дин, был раисом ⁴ Табриза и руководил сейчас обороной осаждённого города.

– Досточтимый судья, – заявил хаджиб, ⁵– меня прислала госпожа Малика-Хатун по очень важному делу.

Упоминание имени жены атабека ⁶ Узбека несколько смягчило судью, и он, продолжая хмуриться, жестом велел продолжать.

– Дело деликатное, – сказал хаджиб, – необходимо обсудить его наедине.

– Поэтому ты привёл сюда вооружённых людей? – спросил судья.

– Нет, они просто охраняют меня, – ответил хаджиб, не поняв иронии.

– Пусть они охраняют тебя снаружи, здесь тебя никто не тронет, сюда люди приходят за защитой.

Хаджиб дал отмашку и чауши с недовольными лицами вышли во двор.

– А этот? – спросил хаджиб, указывая на Али?

– Это мой катиб ⁷.

– То, что я скажу, записывать не следует.

– Али, оставь нас наедине, – приказал судья.

Али отложил калам ⁸ и вышел, но не во двор, а в соседнее помещение, куда кади обычно удалялся для вынесения приговора. В этой комнате было слышно всё, что происходило в комнате заседаний. Молчание длилось так долго, что он, забеспокоившись, хотел уже выглянуть, но там, наконец, заговорили. Он различил голоса.

Хаджиб. Да будет тебе известно, о досточтимый судья, что Малика-Хатун обратилась к султану Джалал ад-Дину с предложением о перемирии. Султан отклонил его, но позволил принцессе покинуть Табриз вместе со своим двором. Однако милосердие госпожи безгранично, она небезучастна к судьбе жителей, в отличие от своего мужа, который, бросив нас на растерзание хорезмийцам, убежал и укрылся в Гяндже. Она не хочет покидать город. В то же время падение Табриза это вопрос времени. Сегодня к стенам подкатили осадные орудия катапульты, таран и штурмовые лестницы.

Судья. Нельзя ли перейти сразу к делу?

Хаджиб. Так я и говорю о деле.

Судья. Нет, ты говоришь о предпосылках дела. Переходи к сути. У меня мало времени. Ты видел во дворе людей?

Хаджиб. Видел.

Судья. Они все ждут меня.

Хаджиб. Малика-Хатун решила принести себя в жертву, чтобы спасти город.

Судья. Вот как, похвально, но каким же образом?

Хаджиб. Она предложила себя в жёны хорезмшаху с условием, что он оставит за ней в качестве икта ⁹ города, Табриз, Хой, Салмас и Урмию со всеми округами.

Наступила долгая пауза, Али боялся шевельнуться, чтобы не пропустить ни одного слова.

Судья. Но принцесса, если мне не изменяет память, замужем.

Хаджиб. То же самое сказал хорезмшах, когда она послала к нему сватов.

Судья. Так как же она могла послать сватов, будучи замужем?

Хаджиб. Она сказала ему, что разведена. Султан готов на ней жениться, если Малика-Хатун докажет истинность развода с атабеком. Ее просьба заключается в том, чтобы ты оформил её развод.

Судья. У меня нет сведений о том, что атабек дал развод своей жене.

Хаджиб. Она готова представить свидетелей.

Судья. Ты хотел сказать лжесвидетелей.

Хаджиб. Ты слышал, что я сказал.

Судья. Каковы были причины развода?

Хаджиб. Супружеская измена принцессы.

Судья. Ты утверждаешь, что Малика-Хатун изменила атабеку и жива до сих пор.

Хаджиб. Хочу напомнить, досточтимый судья, что речь идёт не о рабыне, не о простолюдинке, а о дочери сельджукского султана Тогрула III.

Судья. С тех пор как пророк утвердил условия, при которых муж может дать жене, уличенной в прелюбодеянии развод, ещё ни один мужчина не смог выполнить эти условия. А именно представить не менее четырех свидетелей факта прелюбодеяния. А ты утверждаешь, что принцесса готова представить таких свидетелей.

Хаджиб. Нет, нет, уважаемый кади, ты меня не понял. Принцесса готова представить свидетелей развода, а не прелюбодеяния… Так как судья, ты оформишь развод?

Али, затаив дыхание, ждал ответа. Дело было сомнительное. Судья должен был понимать, что, если он примет во внимание доводы хаджиба и выдаст свидетельство, то это бросит тень на его имя, поскольку ни один житель Табриза не поверит в то, что атабек развелся со своей женой, и об этом никто не знал.

После длительной паузы.

Судья. Я выдам свидетельство только в том случае, если атабек лично подтвердит мне, что он сказал трижды талак ¹⁰ своей жене.

Хаджиб. (раздражаясь, повышая голос). Но ты же знаешь, что это невозможно сделать. Табриз осаждён, а Узбек сидит в Гяндже.

Судья. Я всё сказал, возвращайся к госпоже и передай ей мои слова.

Хаджиб. Если ты откажешься оформить развод, мне придется арестовать тебя.

Судья. Ты не посмеешь.

Али услышал, как хаджиб подошёл к дверям и кликнул своих людей. Пока арестовывали и увозили судью, он стоял едва живой от страха и всё ждал, что вот- вот ворвётся чауш и поволочёт его вслед за судьёй. Но шум прекратился, шаги стихли и он, не утерпев, выглянул из укрытия. Комната была пуста. Али подбежал к окну и увидел, как кади усадили на коня, и надели на голову чёрный мешок. Тайласан ¹¹ сорванный с него, упал в лужу, оставшуюся после вчерашнего дождя. Как только всадники выехали со двора, Али выбежал из помещения и укрылся в соседней пристройке. Через короткое время один из чаушей вернулся, торопясь, спешился и бросился в судейскую. Али не стал дожидаться, когда он оттуда выйдет, выскочил из ненадежного укрытия и выбежал со двора.

Дар ас-Салтана

Табриз. Дворец атабека Узбека, правителя Азербайджана.

Ко времени появления сельджуков, империи халифов уже не существовало. Испания и Африка, вместе с Египтом, были давно потеряны для них. Северная Сирия и Месопотамия, были в руках арабских военачальников. Персия была разделена между многочисленными представителями рода Буидов, выходцев из горного Дейлема, отобравших власть у багдадских халифов. Туркменский князь Сельджук ибн Якук, пришел в Дженд из киргизских степей. Вместе со своим народом принял ислам. Он принимал участие во всех войнах между Саманидами, Илек-ханами и Махмудом Газневи. Его сыновья Чагры-бек и Тогрул-бек, усилились настолько, что во главе своих диких туркменских племен совершили нашествие на Хорасан. Затем присоединили Джурджан, Нишапур, Табаристан и Хорезм. В 1037 году Чагры-бек в Мерве был провозглашен шахиншахом, царем царей. Тогрул-бек вступил в Багдад и был провозглашен султаном. За короткое время под их властью объединилась вся западная Азия от Афганистана до границ Греческой империи в Малой Азии и Фатимидского халифата в Египте.

Упадок начался, когда великий сельджукский султан Малик-шах, к слову сказать, покровитель великого поэта и математика Омара Хайама, умер отравленный исмаилитами в возрасте тридцати восьми лет. За тридцать шесть дней до этого был убит его знаменитый вазира Низам ал-Мулка, заколотый также исмаилитами. После этого государство тюрков-сельджуков распалось. Сельджукские владетели Сирии, Кермана и Анатолии, обрели независимость, а в центральной части империи – Ираке, Хорасане и Закавказье, началась борьба за верховный престол. Против старшего сына Малик-шаха – Боркийярука выступил его младший брат Мухаммад-Тапар, которого поддержал единокровный брат Санджар и некоторые влиятельные эмиры. В сражении у Хамадана в ноябре 1101 г. Боркийярук разгромил братьев. После этого при посредничестве халифа Мустазхира, было заключено соглашение о разделе империи. Мухаммаду-Тапару отошли Азербайджан, аль-Джазира и Дийар-Бакр, а Санджару Хорасан.

Через три года Боркийарук умер и султаном всей империи был провозглашен Мухаммад-Тапар. После его смерти в 1118 году борьба за престол возобновилась. Против наследника Мухаммада-Тапара, 14-летнего султана Махмуда, которого признал халиф, и в Багдаде стали читать хутбу ¹² с его именем, тем не менее, восстали его братья, коих было четыре. Ма'суд, Тогрул, Сельджук-шах и Сулейман-шах. Махмуду в течение всего правления приходилось противостоять претензиям своих братьев. Но главную опасность для него представлял дядя – последний великий султан Санджар, владевший землями восточнее Ирака. На требование Махмуда очистить Мазандаран от войск и платить ежегодную подать в размере 200 тысяч динаров, он ответил отказом и заявил послам: «Сын моего брата ребенок, им руководят вазир и хаджибы». В августе 1119 года близ города Саве между ними произошло сражение. У Санджара было 20 тысяч хорасанских войнов и 40 боевых слонов, а в войске Махмуда было 10 тысяч солдат. Махмуд был разбит и бежал. Через три месяца в результате переговоров Махмуд признал верховенство дяди. В свою очередь Санджар назначил его своим наследником и отдал ему в икта весь Ирак, положив, таким образом, начало иракскому султанату. Земли, лежащие между Ираком и Ираком персидским: Джибал, Казвин, Занджан, Дейлем, Фарс, Исфахан и Хузистан он разделил между братьями Махмуда. Создав, таким образом, в целях безопасности, пограничный барьер между собой и Махмудом. Кроме того, чтобы ограничить свободу его действий назначил на должности вазира, главнокомандующего и канцлера, своих людей. Междуусобная борьба между сельджукскими принцами продолжалась много лет. Багдадские халифы всячески подогревали их честолюбие и натравливали их друг на друга, надеясь на то, что Сельджукиды в борьбе ослабнут и халиф вновь займет подобающее ему положение не только духовного, но и светского главы мусульман.

Малика-Хатун была правнучкой принца Тогрула, которого великий султан Санджар, после смерти Махмуда, объявил главой иракского султаната и своим наследником. Когда Тогрул умер, его место занял Масуд. Он выдал вдову Тогрула Му'мине-Хатун замуж за своего мамлюка Ил-Дениза, который был атабеком ее деда Арслан-шаха, и теперь стал одновременно его отчимом. Султан Масуд наделил атабека в качестве икта Арраном, и тот выехал в свою резиденцию. С тех пор подлинным владыкой Азербайджана был атабек Ил-Дениз. Султанское достоинство Арслан-шаха заключалось лишь в том, что его имя чеканилось на монетах и упоминалось в хутбе. Ил-Дениз отдавал приказы, раздавал земли, распоряжался казнохранилищами, султан же даже не мог выразить ему свое несогласие. Когда султан начинал возмущаться, его мать, которая была женой атабека, говорила ему: «Не обращай внимания! Этот человек рисковал жизнью, чтобы доставить тебе престол султаната. Посмотри сколько принцев из Сельджукидов, старше тебя, находятся в тюрьмах. А Ил-Дениз и оба его сына служат тебе и сражаются с твоими врагами. Это все делается ради упрочения твоей власти». Слыша такое от своей матери, Арслан-шах умолкал. Когда умер Ил-Дениз, его сын Джахан-Пахлаван, немедленно отправился в Нахичеван, и захватил казну государства. Арслан-шах вместе с эмирами недовольными правлением Ил-Дениза собрав армию, направился в Азербайджан, но по дороге почувствовав недомогание, вернулся в Хамадан и умер. Джахан-Пахлаван посадил на трон его семилетнего сына Тогрула III, отца Малики-Хатун. После смерти Джахан-Пахлавана, он в течение восьми лет с переменным успехом пытался вернуть себе власть, но счастье уже отвернулось от дома Сельджукидов. Она была ребенком, когда он с шестьюдесяью гулямами, не дожидаясь подхода основных сил, ввязался в бой с превосходившим по численности авангардом хорезмийских войск, которыми руководил сын атабека Джахан-Пахлавана, Кутлуг-Инандж Махмуд. В бою Тогрул был ранен стрелой в глаз. Он воскликнул, обращаясь к подъехавшему Кутлуг-Ининджу: «О Махмуд, помоги мне, и увези меня отсюда. От этого нам обоим будет польза». Но Кутлуг-Инандж отрезал голову султану и отвёз её хорезмшаху Текишу. Но вызвал его неудовольствие, тот желал поражения, но не смерти последнего сельджукского султана. «Для меня было бы лучше, если бы ты привез его живым», – сказал он, и отправил голову султана в Багдад, где она в течение нескольких дней висела на Нубийских воротах, а тело султана было вздернуто на виселице, на базарной площади Рея. Кутлуг-Инанджу отомстила старшая сестра Малики, – Фулана. Её муж Йунис-хан, приходившийся братом хорезмшаху, заманил Кутлуг-Инанджа в ловушку и убил.

Атабек Музаффар Узбек был братом Кутлуг-Инанджа, и на нем также лежала часть вины за смерть ее отца, и теперь Малика-Хатун, пытаясь оправдать себя, все чаще вспоминала об этом. К тому же Узбек был трусом и пьяницей. Узнав о приближении хорезмшаха, он тут же оставил город, даже не подумав о том, что станется с его законной женой. Так стоило ли хранить верность такому человеку? Малика-Хатун размышляла об этом в своих покоях, когда вошла невольница и, поклонившись, доложила о том, что чиновник, посланный к судье, вернулся и ожидает в большой зале. Прежде чем выйти принцесса взглянула в зеркало. В тридцать семь лет она была также красива, как и в юности. Этот несомненный факт несколько улучшил ее настроение. При её появлении все склонили головы. Малика-Хатун прошла и села в кресло, стоявшее на возвышении и кивнула хаджибе. Должность, ее личного камергера, как и все другие, за исключением наружной охраны исполняли женщины.

– Говори, – разрешила хаджиба.

Придворный всё это время, стоявший в поклоне с усилием, выпрямил спину и стал произносить слова приветствия. Малика-Хатун жестом остановила этот поток красноречия.

– Переходи к делу, – произнесла она.

Хаджиб как-то странно смотрел на неё, и принцесса сообразила, что забыла закрыть лицо накидкой. «Ничего, – подумала она, – вспомнив своё недавнее отражение в зеркале, – пусть пялится и рассказывает другим, мне скрывать нечего.

«Какие все нетерпеливые, – отметил хаджиб, – судья всё требовал перейти к делу, и она туда же, словно сговорились».

Пока он складывал в голове словесную формулу, Малика-Хатун сдвинула брови, и хаджиб без обиняков сказал:

– Он отказался.

– Причина?

– Он требует свидетельства самого атабека.

– Ты всё объяснил ему, наши мотивы?

– Да.

– Про свидетелей сказал.

– Да.

– Дайте мне воды, – приказала принцесса.

– Воды или щербет? – спросила рабыня.

– Воды.

Когда ей принесли золотой кубок, запотевший от холода, принцесса сделала глоток и заговорила:

– Какие времена настали. Дочь султана Тогрула, вынуждена уговаривать какого-то жалкого судью дать ей свидетельство о разводе.

Малика-Хатун отдала служанке кубок. Её вспыльчивый отец обычно швырял кубок в вестника дурных новостей.

– Я его арестовал и привёз сюда, – сказал хаджиб, – на тот случай, если госпожа захочет сама поговорить с ним.

– Ты предусмотрителен, – сказала Малика-Хатун, – но сделал это напрасно. Авторитет семьи Туграи в Табризе слишком высок. Они сейчас руководят обороной города, и на свои деньги, насколько мне известно, кормят защитников. Мы же, теряем лицо, – правитель страны сбежал, его жена хочет выйти замуж за врага, власть слабеет. Неужели ты хочешь, чтобы чернь сейчас осадила наш дворец?

– Я не подумал об этом, – сознался хаджиб.

Немедленно отпустите его, – приказала Малика-Хатун.

– Повинуюсь, – хаджиб поклонился.

– Отвезите его домой со всем возможным уважением подобающим его сану.

– Слушаюсь госпожа.

Малика-Хатун встала и стремительно подошла к высокому стрельчатому окну. Отсюда открывался вид на городские стены, облепленные городским ополчением.

– Что там происходит сейчас? – спросила принцесса.

– Хорезмийцы подкатили катапульты, – ответила хаджиба, её звали Солмаз.

– Это я уже слышала.

– Сейчас они рубят деревья вокруг Табриза.

– Для чего?

– Очевидно для того, чтобы освободить траекторию полёта снарядов.

Малика-Хатун удивилась.

– Солмаз, откуда ты такие слова знаешь, траектория, снаряды?

– Мой отец был эмир-хаджибом, военным. Он служил вашему отцу.

– Однако, как нам теперь поступить? Один совестливый кади не должен расстроить наше дело. Мы не можем заставить его пойти на подлог.

– Но ты можешь поменять судью, госпожа, в отсутствие атабека правительницей страны являешься ты. Назначаешь и смещаешь всю городскую администрацию.

– Действительно, как просто, а мне это не пришло в голову. Подготовьте маншур ¹³ о смещении Кавам Джидари. А кого мы назначим на его место?

– Того, кто согласится оформить развод.

– Есть ли человек, достойный этой должности, – спросила принцесса.

– В Варзукане есть некий судья Казвини. Это человек искусный в богословии, и довольно честолюбивый Он не раз изъявлял желание стать кади Табриза, но это должность наследственная. Она принадлежит семье Туграи. Несколько поколений сменилось на этом посту.

Ну что же, – помолчав, произнесла Малика-Хатун. – Самое время прервать эту связь поколений. Пошлите за ним.

Окрестности Табриза. Ставка хорезмшаха, султана Джалал ад-Дина Манкбурны.

Хорезмшах не собирался осаждать Табриз. Когда он вернулся из индийского похода, и его войска приблизились к границам Азербайджана, ему передали письмо от жителей Мараги, они просили его прибыть поскорее к ним и освободить их от позорной власти атабека Узбека и засилия женщин. Марагинцы имели в виду принцессу Малику-Хатун, управлявшую Азербайджаном, когда ее муж в очередной раз, в страхе перед опасностью бежал из страны. В самом деле, Марагу султан занял без боя. Оттуда он направил сахибу ¹⁴ дивана ¹⁵Табриза письмо с просьбой разрешить его воинам заходить в город и закупать провизию. Вазир дал согласие, но хорезмийцы вскоре по своему обыкновению стали заниматься мародёрством. Получив жалобу, султан направил в Табриз шихну ¹⁶ с отрядом для наведения порядка. Однако отряд, водворившись в городе, через некоторое время тоже стал заниматься поборами. Жители возмутились, начались волнения, в результате которых было убито несколько мародеров. В ответ султан двинул свои войска и осадил Табриз. Мелочность его жителей возмутила султана. Хорезмийцы были единственной силой в странах ислама, которая пыталась противостоять нашествию татар. Да и с Узбеком у него были свои счёты. Четыре года назад, когда он находился в Индии, татары во время первого своего рейда подошли к Табризу. Узбек направил к ним посла с просьбой о мире, и не думая воевать с ними, так как ночью и днём был занят беспробудным пьянством. Татары потребовали выдачи гарнизона хорезмийцев, оставленных хорезмшахом Мухаммадом, отцом Джалал ад-Дина. Узбек приказал часть гарнизона перебить, а остальных выдать монголам. Кроме того, отправил им в качестве откупа деньги, одежду и скот. Когда Джалал ад-Дин появился в Азербайджане, к нему прибыли послы от Узбека. Атабек изъявлял покорность, обещал провозглашать имя султана в хутбе и чеканить его имя на монетах. Кроме того, он предлагал немедленно внести в султанскую казну большую сумму денег. Султан послов принял, но остался глух к их мольбам. И тогда правитель Азербайджана бежал. Султан же вскоре получил неожиданное предложение от его жены принцессы Малики-Хатун.

Шатёр султана был установлен на холме, полог был открыт и Джалал ад-Дин сидевший в обществе китаб ал-мунши ¹⁷ Шихаб ад-Дина Насави, мог видеть башни и бойницы мощных стен Табриза. Шёл седьмой день осады и султан начал терять терпение. В шатёр заглянул амир-джандар¹⁸.

– Прибыл посол правительницы города, – доложил он.

– Приведи его, – сказал султан.

– Это женщина, – уточнил начальник.

– Тем более, – улыбнулся Джалал ад-Дин.

Послом оказалась женщина пожилого возраста. Оно и понятно, кто же пустит молодуху в стан неприятеля. Лицо она скрыла под чадрой, но всё остальное – голос, осанка, движения говорили в пользу этого предположения. Султан хотел, было потребовать, чтобы она открыла лицо, но затем отказался от этой мысли. Женщина поклонилась, коснувшись рукой ковра.

– Моя госпожа приветствует тебя, о султан, – заговорила она. – Она передает тебе свидетельство о разводе, и просит назначить день свадьбы.

Посланница достала из рукава свиток бумаги, скрепленный печатью.

Канцлер по знаку султана подошёл и взял свидетельство. Сорвал печать и стал читать:

Свидетельство.

Брак, заключённый между атабеком Музаффар ад-Дином Узбеком и принцессой Маликой-Хатун, расторгнут по желанию мужа. Показания свидетелей развода удостоверяет кади Изз ад-Дин Казвини. Факих ¹⁹. 12 рамадана 1226 г.

– Как выглядит твоя госпожа, – спросил Джалал ад-Дин. – Она ведь уже не молода?

– Молодость понятие относительное повелитель, – ответила женщина, – иной рождается стариком, а другой до старости сохраняет юность души.

– Это ты хорошо сказала, но я имею в виду не душу, а внешность.

– Она так же красива, как и в юности.

– Смотри, если ты обманешь меня, я отдам тебя замуж за самого некрасивого старика, какой только найдётся в Табризе, – предупредил султан, однако уста его тронула улыбка.

– Вообще-то, я замужем, – кокетливо ответила посланница.

– Ничего, я расторгну твой брак, я смотрю, у вас в Табризе это легко делается.

– В таком случае, я попрошу подобрать мне старика побойчее.

– Не беспокойся, – успокоил ее султан. – За этим дело не станет. Как твоё имя, посланница?

– Фатима.

– Скажи мне, Фатима, что послужило причиной развода?

– Это вопрос деликатный, я не могу отвечать на него в таком большом собрании.

– Нас всего трое, ты считаешь это много?

– То, что знают трое, знает улица.

– Ну что же. Собрание придётся уменьшить, любопытство не даст мне покоя. Оставьте нас с ней наедине.

– Наедине, – переспросил начальник стражи.

– Наедине, не беспокойся за меня, она пришла сватать меня, не убивать.

– Я должен её обыскать, прежде чем оставлю её с тобой наедине, – заявил начальник стражи.

– Ты не будешь возражать, если тебя обыщут? – спросил султан. – Это его работа, я не могу с ним спорить.

– Хорошо, только пусть это сделает женщина, иначе мой муж действительно даст мне развод.

– Но поблизости нет ни одной женщины, – заметил начальник охраны.

– Не надо ее обыскивать, оставьте нас, – приказал султан.

Когда все вышли, он спросил:

– Ну, какова причина, я должен знать с кем связываю свою судьбу?

Сватья спросила в свою очередь:

– Султан придаёт такое значение этому браку? Мне известно, что султан брал жену в каждой завоёванной им стране.

– Не отвечай вопросом на вопрос.

– Атабек дал ей развод по причине её измены.

– Продолжай, – приказал Джалал ад-Дин, – у этой истории должен быть другой конец, я не думаю, что ты пришла ко мне сватать женщину, изменившую своему мужу.

– Султан мудр. В действительности измены как бы и не было.

– Как бы или всё же не было?

– Всё зависит от того, что считать изменой. К примеру, если раб будет делать массаж своей госпоже, является ли это изменой?

– Это зависит от того, какие места он ей будет массировать.

– Ноги, – воскликнула Фатима, – ничего такого, я точно знаю, я была в другой комнате! Мальчишка натирал ей ступни лечебной мазью от простуды, принцесса плохо себя чувствовала. Вошёл атабек, уж не знаю, что ему спьяну почудилось.

– Спьяну? – переспросил султан.

– Да, он любит выпить, с того момента, как он достиг совершеннолетия, его никто трезвым и не видел. Именно этот факт он и счёл изменой и дал развод Малике-Хатун. На следующий день…

– Достаточно, – остановил ее султан, – довольно подробностей, а то в моей груди начинает зарождаться ревность, ведь речь идёт о моей невесте. Скажи мне только одну вещь, каковы мотивы её поступка, почему она хочет выйти за меня замуж? Я же позволил ей беспрепятственно покинуть Табриз вместе с челядью, отдал ей город Хой и обещал защиту. Зачем ей это нужно?

– Любовь не рациональное чувство – ответила посланница.

– Как хорошо ты сказала, но удивительно. Как же это могло произойти, мы с ней никогда не видели друг друга?

– Она увидела тебя с крепостной стены в тот день, когда ты осадил город. Это любовь с первого взгляда.

– Ну что же, – улыбнулся султан, – с этого и надо было начинать. Как сказал поэт – перед разумом я склоняю голову, а перед чувством колени. Однако формальности соблюдены. Мы можем назначить день.

Вернувшись в Табриз и доложив о результатах своей миссии, Фатима сказала. – Государыня, меня хотели обыскать. Мужчины.

– Обыскали?

– Нет.

– Не расстраивайся, следующий раз обыщут. Лучше скажи, как он выглядит?

– Ему лет двадцать пять- двадцать семь. Он смуглый, невысокого роста, на носу родинка.

– Родинка, надеюсь, она не очень портит его.

– Вовсе нет, я бы даже назвала его красивым. Он тюрк по речи, и по выражениям, но иногда переходил на персидский язык. Слишком серьезен, я шутила, он не смеялся, лишь улыбался иногда, немногословен. И, кажется, он вас уже ревнует.

– Вот как, мне только этого не хватало! К тому же он невысокий, – вздохнула Малика-Хатун. – А мне всегда нравились высокие мужчины. Я потому и вышла за Узбека. Он был высоким, статным, но оказался полным ничтожеством. Даже не знаю, как быть, может отказаться пока не поздно?

– Уже поздно, он принял предложение, если ты сейчас откажешься, это уже будет оскорблением.

– Значит, я выхожу замуж против своей воли, это несколько меняет дело, и моя совесть чиста. Фатима ты свидетель – я не хочу выходить за него замуж.

Табриз.

После того, как Али удалось сбежать от людей принцессы, возвращаться в дом судьи было небезопасно. Но долг требовал известить о происшедшем семью судьи. Али поступил иначе побежал к зданию администрации градоначальника Низам ад-Дина, он приходился двоюродным братом судье, но раиса в присутствии не оказалось. Али передал сообщение одному из катибов и вернулся на площадь, прилегающую к дому кади. Здесь было множество торговых лавок и достаточно многолюдно. Он устроил наблюдательный пункт у лавки медника, спрятавшись между блестящих боков кувшинов. И принялся размышлять о своей жизни о будущем, которое виделось ему в довольно мрачном свете. Али родился в Байлакане. Мать его умерла, когда он был еще младенцем. Отец его молла Мухаммад, овдовев, еще раз женился, но довольно поздно и новая жена долго не могла зачать ребенка. И только после того, как он посетил гробницу имама Хусейна в Кербеле, и вознес молитву, она понесла. Молитву молла так хорошо донес до высочайшего уха, что новая жена родила еще троих, хотя отец и просил ее остановиться. В Табризе Али жил уже 6 лет, с тех пор, как отец отправил его в двенадцатилетнем возрасте учиться в медресе. Батюшка рассчитывал на то, чтобы он, обучившись грамоте и Корану, вернулся, наследовал его должность и помогал растить престарелому отцу малолетних братьев. Но Аллах избавил отца от забот, переселив его в мир иной, а вместе с ним и всю его семью. Они погибли во время первого нашествия монголов в Азербайджан. Немногие спасшиеся очевидцы говорили, что горожане дважды отражали натиск. И лишь в третий раз монголы смогли прорваться в город и истребить мусульман. О проклятых татарах рассказывали ужасные вещи. После того как они захватывали город, монголы убивали всех, включая женщин и детей, не щадя никого. И чем больше сопротивлялся город, тем больше свирепствовали татары. Говорили, что они насилуют беременных женщин, а затем распарывают им животы.

Медресе Али закончил с отличием. Когда вазир Шамс ад-Дин, на чьи деньги была выстроена медресе, спросил у муддариса ²⁰, кого он может выделить среди учеников, тот, не задумываясь, указал на Али. Оказалось, что вазир подыскивал секретаря по просьбе своего племянника, судьи Кавама Джидари. Поскольку Али возвращаться было некуда, он с радостью согласился. У судьи он проработал больше года, вплоть до сегодняшнего ареста.

Из лавки выглянул медник, узнав Али, удивленно кивнул ему.

– Ты, почему здесь сидишь? – спросил он.

Али объяснил. Медник озабоченно покачал головой и тут же скрылся в глубине лавки, подальше от греха, но через некоторое время показался вновь.

– Ты все-таки не сиди здесь, – сказал он, – придут за тобой, и мне убыток будет.

Али поднялся, намереваясь поменять пост наблюдения и перейти в лавку кожевника. Но в этот момент увидел судью. Кавам Джидари шел через площадь, направляясь к зданию суда. Али бросился к нему и на радостях схватил его за руку.