Czytaj książkę: «Вина и мотивы преступного поведения»

С. В. Скляров

Czcionka:

ASSOCIATION YURTOICHESKY CENTER

Theory and Practice of Criminal Law and Criminal Procedure

S. V. Sklyarov

GUILT AND MOTIVES OF THE CRIME

Saint Petersburg

R. Aslanov Publishing House

“Yuridichesky Center Press”

2004

Редакционная коллегия серии «Теория и практика уголовного права и уголовного процесса»

Р М. Асланов |(отв. ред.), А. И. Бойцов (отв. ред.), Н. И. Мацнев (отв. ред.), Б. В. Волженкин, Ю. Н. Волков, Ю. В. Голик, И. Э. Звечаровский, В. С. Комиссаров, В. П. Коняхин, А. И. Коробеев, Л. Л. Кругликов, С. Ф. Милюков, М. Г. Миненок, А. Н. Попов, М. Н. Становский, А. П. Стуканов, А. Н. Тарбагаев, А. В. Федоров, А. А. Эксархопуло

Рецензенты:

И. Э. Звечаровский, доктор юридических наук, профессор, первый проректор Российской правовой академии Министерства юстиции Российской Федерации

А. Л. Репецкая, доктор юридических наук, профессор, заведующая кафедрой уголовного права и криминологии Байкальского государственного университета экономики и права

Editorial Board of the Series “Theory and Practice of Criminal Law and Criminal Procedure”

|R. M. Aslanov\ (managing editor), A. I. Boitsov (managing editor), N. I. Matsnev (managing editor), B. V. Volzhenkin, Yu. N. Volkov, Yu. V. Golik, I. E. Zvecharovsky, V S. Komissarov, V. P Konyakhin, A. I. Korobeev, L. L. Kruglikov, S. F. Milyukov, M. G Minenok, A. N. Popov, M. N. Stanovsky, A. P Stukanov, A. N. Tarbagaev, A. V. Fedorov, A. A. Eksarkhopoulo

Reviewers:

Doctor of Law, professor, First Pro-Rector of Russian Law Academy of the Ministry of Justice of the Russian Federation I. E. Zvecharovsky Doctor of Law, professor, Head of the Department of Criminal Law and Criminology of Baikalsky State University of Economics and Law A. L. Repetskaya

The work deals with the conception of guilt that exists in criminal law of Russia, expounds the problems legislative regulation of its forms, offers a principally new approach to the understanding of the motives of criminal behavior, their classification, to the definition of place and role of the motives in the process of the motivation of behavior, shows the influence of the motives of criminal behavior on the definition of the form, scope and degree of guilt of a person who committed crime, expounds the meaning of the form and degree of guilt, the motives of criminal behavior in order to classify crime, to differentiate and to individualize criminal responsibility.

The work is addressed to researchers, practitioners as well as to professors, postgraduates, and students of law schools.

Глава I
Понятие вины и проблемы законодательной регламентации ее форм

§ 1. Понятие вины в уголовном праве России

Современный Уголовный кодекс Российской Федерации, как, впрочем, и ранее действовавшие уголовные кодексы, не содержит понятия вины. Традиционно для российского законодательства вина определялась и определяется посредством раскрытия в законе ее конкретных форм. В то же время, прежде чем описывать формы какого-либо явления, необходимо определить его понятие и сущность.

В теории уголовного права большинство авторов выделяют две основные концепции вины: оценочную и психологическую.¹ Отдельные исследователи в качестве одной из основных концепций вины, помимо названных выше, рассматривают также теорию опасного состояния.² При этом единства мнений в том, что понимать под той или иной концепцией вины, нет.

Теория опасного состояния трактуется В. В. Лунеевым как «основа противоправного превентивного наказания».³ Фактическую базу теории опасного состояния составляет наделение личности преступника общественной опасностью. Однако трудно себе представить утверждение ученых и практиков о том, что если лицо имеет непогашенную и неснятую судимость, то оно, безусловно, виновно в совершенном им деянии. Вместе с тем не следует забывать и тот факт, что различные аспекты характеристики личности преступника могут влиять на степень его вины в совершенном преступлении. Отрицание этого позволило бы поставить знак равенства между преступником, впервые совершившим, например, кражу, и лицом, профессионально промышляющим хищениями.

Представления юристов об оценочной концепции вины можно разделить на две группы. В первом случае оценочная теория вины трактуется как оценка судом всех объективных и субъективных обстоятельств, связанных с преступлением.⁴ Во втором – под виной понимается морально-политическая оценка действий преступника с точки зрения классовых позиций.⁵ Мысли об оценочной концепции вины можно найти в трудах А. Я. Вышинского,⁶ Б. С. Маньковского,⁷ Б. С. Утевского⁸ и других ученых. Следует отметить, что указанные сторонники оценочной концепции вины рассматривали ее как раз с классовых позиций, утверждая, что вина имеет место только тогда, когда поведение лица заслуживает осуждения с точки зрения социалистического закона.⁹

Позже сторонники психологической концепции, критикуя оценочную теорию вины, стали понимать ее более широко – как присущую буржуазному законодательству теорию, в соответствии с которой вина рассматривается не как реально существующее психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному деянию, а как оценка судом всей совокупности объективных и субъективных обстоятельств, связанных с преступлением.¹⁰

Ученые, придерживающиеся психологической концепции вины, которая является господствующей в современном отечественном уголовном праве, также не едины в своих подходах к определению ее понятия.

Так, А. В. Наумов понимает вину как психическое отношение лица к совершенному им общественно опасному деянию и его последствиям в форме умысла или неосторожности.¹¹ Авторы учебника по Общей части уголовного права понимают под виной запрещенное уголовным законом психическое, в форме умысла или неосторожности, отношение лица к совершаемому им общественно опасному деянию и его последствиям.¹² Как психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному деянию, предусмотренному уголовным законом, и его последствиям определяют вину авторы более современного учебника по уголовному праву.¹³В. В. Лунеев определяет вину как психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному деянию, его общественно опасным последствиям и другим юридически значимым обстоятельствам совершения преступления.¹⁴

Более сложное определение вины дает В. А. Якушин: вина есть психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному и уголовно-противоправному деянию, выраженное в определенных законом формах, раскрывающих связь интеллектуальных, волевых и чувственных процессов психики лица с деянием и являющихся в силу этого основанием для субъективного вменения, квалификации содеянного и определения пределов уголовной ответственности.¹⁵

Из приведенных выше определений вины можно выделить три момента, их объединяющих: первый – вина представляет собой психическое отношение лица к определенным объективным явлениям; второй – вина представляет собой психическое отношение лица не только к совершаемому им деянию, но и к его последствиям; третий – лицо сознает общественную опасность совершаемого им деяния и его последствий. Включение в устоявшуюся формулу вины иных признаков либо является недоразумением (например, запрещенное уголовным законом психическое отношение), поскольку ни один закон не может запретить относиться определенным образом к явлениям реальной действительности, включая свои действия и их последствия, либо раскрывает частные нюансы конкретного преступления (например, психическое отношение к обстоятельствам, имеющим юридическое значение), по сути, являющиеся элементами более широкого явления – деяния, или подробно описывает сущность психического отношения лица к деянию и его последствиям, что, скорее, имеет ценность для науки, но не для формального и четкого подхода к изложению законодательных формул.

Прежде всего следует отметить, что сторонники психологического понимания вины определяют последнюю как психическое отношение лица к совершаемому им деянию и его последствиям. Между тем, как правильно подмечает В. В. Лунеев, отечественная уголовно-правовая наука, законодательство и судебная практика фактически не отказались от оценочных элементов виновности.¹⁶ И такое положение представляется абсолютно справедливым.

На протяжении значительной части советского периода развития России в теории уголовного права господствовала точка зрения о том, что определение вины как оценки судом степени осознания лицом характера и содержания совершаемых им действий и их последствий присуща исключительно буржуазному праву. Такая позиция была выработана теоретиками советского уголовного права в ходе длительной дискуссии, имевшей место в 50-е годы прошлого века. Основным аргументом служило то, что, в отличие от буржуазных судов, советский суд не оценивает степень вины, а выясняет ее реальное содержание, таким образом достигая истины по уголовному делу. Подобные подходы были традиционны для того времени, когда советская правовая система, «стоявшая на страже интересов как потерпевших, так и лиц, совершивших преступление», противопоставлялась правовым системам капиталистических стран, использующих в качестве инструмента «угнетения народа» объективное вменение.

Переосмысление в настоящее время советских ценностей и интеграция России в современную систему сосуществования независимых государств с различными политическими и правовыми системами, формами государственного устройства, казалось бы, должны были послужить основой для пересмотра устоявшихся позиций по тем или иным правовым вопросам, включая понятие вины в уголовном и других отраслях права. Однако с принятием нового УК РФ ситуация с определением понятия вины и ее форм не изменилась и фактически, не считая незначительных уточнений, осталась на уровне положений УК РСФСР 1960 г.

Вина – понятие абстрактное. Этот термин существует для отражения субъективных процессов, происходивших в сознании лица в момент совершения им преступных, а также иных любых действий, тем или иным образом нарушающих установленные правила поведения, как урегулированного, так и неурегулированного нормами права. Однако данные субъективные процессы напрямую не наблюдаемы, их нельзя измерить какими-либо приборами. Ни один юрист или психолог, а в большинстве случаев и лицо, привлекаемое к уголовной ответственности, не могут абсолютно точно раскрыть их содержание. Вину как нечто субъективное можно определить исключительно путем анализа и оценки объективных обстоятельств совершенного лицом правонарушения. Поэтому достижение истины при исследовании субъективных свойств совершенного действия является относительным и целиком зависит, с одной стороны, от совокупности объективных фактов, собранных и в установленном порядке зафиксированных в качестве доказательств, и от самого правоприменителя, его опыта, знаний, субъективных особенностей – с другой.

Исходя из изложенного, можно сделать только один вывод: вина, как, впрочем, и множество иных явлений, тем или иным образом отраженных в уголовном законодательстве, – понятие оценочное. И оценка вины зависит от лица, представляющего правосудие и участвующего в оценке собранных по конкретному уголовному делу доказательств.

Таким образом, вину можно определить как оценку правоприменителем субъективных особенностей совершения преступления.

Остается одно – вычленить ту часть субъективного, которая имеет значение для квалификации преступления и индивидуализации уголовной ответственности лица, его совершившего, и которая подлежит оценке правоприменителем для полной реализации принципа справедливости, закрепленного в Конституции РФ и УК РФ.

Второе, что объединяет определения вины, формулируемые сторонниками психологической концепции, – то, что лицо определенным образом относится не только к деянию, но и к его последствиям. При этом, исходя из законодательных формул вины, описывающих ее отдельные проявления, отношение лица к последствиям своего деяния выражается как в предвидении им последствий совершаемого деяния, так и в так называемом «волевом» отношении к этим последствиям. Традиционно теоретики, придерживающиеся психологической концепции вины, раскрывая ее содержание, выделяют два момента: интеллектуальный и волевой. При этом интеллектуальный момент включает в себя сознание виновным характера своих действий и предвидение им последствий своих действий, а волевой – определенные характеристики волеизъявления лица: желание последствий, сознательное допущение, безразличное отношение к ним, расчет на предотвращение последствий, что прямо вытекает из законодательного изложения форм вины.

В то же время определение вины в уголовном праве должно соответствовать психологическому пониманию волевого поведения человека. С этой точки зрения выделение в формах вины так называемых «интеллектуального» и «волевого» моментов является искусственным. Воля и сознание в поведенческом акте неразделимы и вытекают одно из другого. Не может быть такого, чтобы субъект совершал волевые действия неосознанно, так как основной характеристикой последних является осознание лицом преследуемой цели и возможности контроля за ходом разворачивающихся внешних и внутренних процессов. Сознание представляет собой высшую функцию мозга, заключавшуюся в обобщенном и целенаправленном отражении действительности, в предварительном мысленном построении действий и предвидении их результатов, в регулировании и самоконтроле поведения человека. Воля обозначает, прежде всего, возможность свободного выбора при конфликте желаний, способность в самодетерминации и саморегуляции человеком своей деятельности. Таким образом, желание, сознательное допущение либо безразличное отношение к последствиям при умышленной форме вины и легкомысленный расчет на предотвращение последствий своих действий, либо то, что лицо при непредвидении последствий должно было и могло их предвидеть, лишь определенным образом характеризуют произвольность регуляции активности человека, но не содержание его воли. Воля в данном случае проявляется в том, что человек осознанно совершает определенные действия и предвидит возможные последствия своих действий.

С другой стороны, выделение в вине интеллектуального и волевого моментов не прослеживается в законодательном определении ее форм. Если изложение в ст. 25 УК РФ умышленной формы вины позволяет четко выделить интеллектуальный и волевой моменты умысла, то в законодательном определении преступного легкомыслия частично отсутствует интеллектуальный момент, поскольку ничего не говорится о сознании лицом характера своих действий. При описании небрежности законодатель полностью игнорирует волевой момент, так как формула «должен был и мог предвидеть», безусловно, относится к интеллектуальному моменту. Это позволяет сделать вывод, что схема, в которой присутствуют интеллектуальный и волевой моменты вины, не воспринята законодателем и не используется при применении уголовного закона. Противоположные мнения по данной проблеме можно обнаружить и в научных трудах. Одни авторы полагают, что при преступном легкомыслии и преступной небрежности лицо не осознает общественную опасность своих действий (бездействия),¹⁷ другие – считают, что осознание общественной опасности имеет место только при преступном легкомыслии,¹⁸ третьи – высказывают мнение, что лицо сознает общественную опасность совершаемых действий как при преступном легкомыслии, так и при преступной небрежности¹⁹. Это еще раз подтверждает неудачность законодательных формулировок умысла и неосторожности.

Установление формы вины на практике осложняется наличием в уголовном законодательстве материальных и формальных составов преступлений, хотя такое деление, как отмечают некоторые ученые, небесспорно²⁰.

Под преступлением с материальным составом понимается деяние, при описании которого в статье УК указаны не только признаки действия или бездействия, но и его материальные последствия, при наступлении которых данное преступление считается оконченным. К формальным составам преступления относятся деяния, которые признаются оконченными вне зависимости от наступления каких-либо материальных последствий. Однако при совершении преступления с формальным составом вред общественным отношениям также причиняется, в то же время причиненный вред не носит материального характера.

Как выяснить, желало лицо или допускало наступление последствия своего действия (бездействия), либо рассчитывало на их предотвращение при совершении преступления с формальным составом, если для признания его виновным, а преступления – оконченным, наступления этих последствий в формальных составах не требуется и возможные последствия не входят в предмет доказывания? Например, представляется, что совершение государственной измены возможно как с прямым, так и с косвенным умыслом. В одном случае лицо прямо желало причинить ущерб государственной безопасности России, во втором – относилось к этим последствиям безразлично, интересуясь исключительно размером материального вознаграждения. Однако в практике применения уголовного закона ограничиваются констатацией того, что преступник совершал действия умышленно без определения конкретного вида умысла, так как неясно, наступления каких именно последствий своих действий должно желать (допускать, безразлично относиться) лицо. Между тем конкретный вид умышленной вины, безусловно, должен влиять на размер назначаемого наказания.

В теории уголовного права существует целый спектр мнений о содержании субъективной стороны формальных составов преступлений и возможности их совершения с неосторожной формой вины.²¹ В большинстве случаев авторы монографий, учебников по Особенной части уголовного права и комментариев к УК РФ считают, что преступления с формальными составами могут совершаться исключительно с прямым умыслом, и предлагают руководствоваться следующей формулой определения вины: лицо сознавало, что совершает определенные действия, и желало их совершить.²² Такие рекомендации являются неприемлемыми, более того, несоответствующими положениям уголовного закона, так как желание либо допущение в умышленной форме вины законодатель относит исключительно к последствиям, а не к самим действиям. Этот факт подчеркивали и другие ученые.²³ Поэтому высказывание о том, что все преступления с формальными составами совершаются с прямым умыслом, не соответствует действительности.

Кроме того, такой подход к определению вины в преступлениях с формальными составами вызывает недоумение и по другой причине – психически здоровый человек, совершая волевые действия, всегда желает их совершить, а если лицо не желает их совершения, но все-таки совершает, это, скорее, свидетельствует о его психической неполноценности и полной невменяемости.

Также можно поставить под сомнение вывод о невозможности совершения преступлений с формальными составами с неосторожной формой вины. Судебно-следственная практика свидетельствует об обратном. Например, составы преступлений, предусмотренные ч. 1 ст. 217, ч. 5 ст. 228 УК РФ, большинство юристов относят к формальным, в то же время допуская совершение данных преступлений с неосторожной формой вины.²⁴

Попытка разрешения проблемы определения формы вины и ее конкретного вида в формальных составах преступлений была предпринята в УК РФ 1996 г. В понятие умышленной вины, помимо осознания лицом характера своего действия (бездействия) и предвидения последствий этого действия (бездействия), включается также предвидение лицом неизбежности или возможности наступления данных последствий. Представляется, что такая формулировка, по сути, не дала ничего нового по сравнению с прежним уголовным законом. При привлечении лица к уголовной ответственности за совершение преступления с формальным составом по-прежнему необходимо устанавливать, желало ли оно, или только допускало, либо безразлично относилось к последствиям своего действия (бездействия).

Третий момент, общий для всех понятий вины, раскрываемых сторонниками психологической концепции, заключается в том, что лицо определенным образом относится не просто к деянию, которое оно совершает, и его последствиям, а к общественно опасному деянию и его общественно опасным последствиям, т. е. сознает, как указано в соответствующих статьях УК РФ, общественную опасность совершаемого им действия (бездействия) и предвидит общественно опасные последствия своих действий.

Традиционно в теории уголовного права общественно опасным деянием признается действие или бездействие, посягающее на охраняемые уголовным законом общественные отношения, причиняющее им вред или ставящее их в опасность причинения такого вреда.²⁵ Отсюда следует, что если определенный вид общественных отношений не взят под охрану уголовным законом, то какую бы ценность данные общественные отношения ни представляли, в случае их нарушения действия лица не могут быть признаны общественно опасными. Таким образом, признак общественной опасности присущ не всем деяниям, объективно причиняющим вред общественным интересам, а только тем, которые запрещены уголовным законом под угрозой наказания. Поэтому, как отмечают некоторые исследователи, общественная опасность деяния напрямую зависит от воли законодателя, который признает деяние общественно опасным и устанавливает за него уголовную ответственность, отображая объективно существующую действительность.²⁶ Такое утверждение во многом справедливо, учитывая многочисленные примеры декриминализации и криминализации отдельных действий, произошедших в последние годы.

Включение в понятие вины осознания общественной опасности своих действий (бездействия) в большей степени объективно, так как лицо может и не осознавать общественно опасный характер совершаемого деяния, хотя оно относится к числу уголовно наказуемых поступков, и, наоборот, лицо может сознавать, что его действия и последствия этих действий создают опасность для общественных интересов, в то время как они не признаются законодателем преступными. По данным А. Ф. Зелинского, 82 % опрошенных им преступников отрицали осознание общественной опасности своих преступных действий.²⁷ И, для того чтобы привлечь к уголовной ответственности таких лиц, правоохранительным органам придется представить убедительные доказательства обратного, поскольку вина, а значит, и осознание лицом общественной опасности своего деяния при ее умышленной форме являются обязательными условиями признания действий лица преступными.

Также необходимо отметить следующее: если уголовно противоправное деяние признается общественно опасным, то можно сделать вывод о том, что правомерные действия лица общественно безопасны, т. е. общественно полезны или общественно нейтральны. А это значит, что при совершении лицом преступления всегда нарушается общественная безопасность, а при совершении им правомерных действий общественная безопасность не нарушается. В то же время закон связывает нарушение общественной безопасности с определенными видами преступлений, предусмотренными в главе 24 УК РФ. Объект посягательства в данном случае позволяет отграничить данные преступления от иных преступных деяний, посягающих на охраняемые уголовным законом общественные отношения. Рассуждая далее, можно сделать, казалось бы, абсурдный, но на самом деле соответствующий системе построения Особенной части УК РФ вывод: преступления, предусмотренные в иных (помимо главы 24) главах УК РФ, не нарушают общественную безопасность, а значит, не являются общественно опасными.

Попытки отойти от осознания лицом общественной опасности совершаемого им деяния предпринимались в отдельных проектах УК РФ в середине 90-х годов прошлого века. В частности, предлагалось заменить признак «общественная опасность» признаком «противоправность», «вредность», что было бы более верным, исходя из указанных выше соображений. Однако такие предложения, к сожалению, не были восприняты законодателем при обсуждении нового уголовного закона России, что оставило институт вины на прежних и, как представляется, устаревших позициях.

Говоря о сознании лицом общественной опасности своих действий (бездействия) и их последствий, нельзя обойти вниманием и тот факт, что в УК РФ имеются нормы, предусматривающие уголовную ответственность только в тех случаях, когда результатом действия (бездействия) виновного являются определенные законом последствия (например, ст. 167, 171–173, 176, 180, 185, 196, 197, 201, 285, 286 УК РФ и др.). В данных статьях наделение в целом деяния признаком общественной опасности зависит только от наступления или ненаступления последствий, определенных законодателем. Поэтому утверждение, что на момент совершения лицом действия (бездействия) в указанных случаях оно осознавало его общественно опасный характер, абсолютно неверно, так как, если указанные в норме последствия еще не наступили, содеянное не может быть признано преступлением. Например, лицо занимается незаконным предпринимательством, однако это занятие еще не привело его к получению дохода в крупном размере или к причинению крупного ущерба интересам граждан, организаций, государства. Должен ли он сознавать общественную опасность своих действий? С одной стороны, не должен, так как его действия не являются преступными, с другой – должен сознавать, так как если наступят указанные в законе последствия, все его действия будут признаны преступными, а значит, придется доказывать, что лицо сознавало на момент совершения их общественно опасный характер, хотя до наступления последствий они преступными не являлись.

В УК РСФСР 1960 г. возможность привлечения лица к уголовной ответственности была, например, также обусловлена фактом привлечения его ранее за подобное правонарушение к административной ответственности (ст. 162, 162¹, 162⁴, 166, 197, 200¹ УК РСФСР и др.). Возникала интересная с точки зрения института вины ситуация: если человек привлекался ранее к административной ответственности за незаконную охоту и незаконно охотился вновь, то он должен был сознавать общественно опасный характер своих действий, а его товарищ по охоте, совершающий те же самые действия, но ранее не привлекавшийся к административной ответственности, вообще преступления не совершал, и его действия не носили общественно опасный характер. Действия одни, но по отношению к одному субъекту они общественно опасны, а по отношению к другому – нет. Исключили же административную преюдицию из УК РФ отнюдь не потому, что она вступала в противоречие с институтом вины, а в силу неэффективности в ряде случаев этого института, а также в связи с тем, что юридическая природа административного правонарушения от его повторного совершения не меняется – оно остается административным проступком.²⁸

Из всего сказанного можно сделать только один вывод: между законодательным изложением института вины и диспозицией отдельных статей Особенной части УК РФ существовало и существует противоречие, которое требует устранения. Преодолеть противоречие можно двумя способами. Первый – сложный и фактически нереальный – изменить диспозицию указанных статей Особенной части УК РФ, второй – наверное, более простой – признак общественной опасности при определении психического отношения лица к своему действию (бездействию) необходимо заменить на другой, общий для всех правонарушений.

На первый взгляд для этого наиболее подходит признак противоправности, тем более что понятие вины в административном законодательстве включает в себя сознание лицом противоправного характера своего действия или бездействия (ст. 2.2 Кодекса РФ об административных правонарушениях). Заслуживают пристального внимания достаточно убедительные доводы, приводимые в пользу признака противоправности на страницах юридической печати.²⁹ Вместе с тем при возможном использовании признака противоправности в формуле вины могут возникнуть некоторые вопросы. Какая противоправность имеется в виду: уголовная, административная, дисциплинарная, гражданская? Уже отмечалось, что значительное число норм Особенной части УК РФ описывает действия, не нарушающие нормы уголовного права, а признающиеся преступлением только в случае наступления определенных последствий. Если лицо, совершая определенные действия, не сознает их противоправности, но сознает, что они нарушают определенные правила поведения (например, предупреждая возможное хищение, устанавливает в собственном гараже устройство, способное причинить вред злоумышленникам), должно ли оно привлекаться к уголовной ответственности?

Включение признака противоправности в понятие вины также не позволит привести ее формы к единому знаменателю – идентичности их элементов. При неосторожной форме вины лицо зачастую не осознает противоправность своего действия (бездействия), так как оно объективно может и не нарушать закон в силу его отсутствия, поскольку детально регламентировать общественные отношения во всех областях жизни невозможно. В то же время в указанной ситуации лицо сознает, что его действия хотя и не противоправны, но могут нанести вред окружающим, поэтому необходимо соблюдать меры предосторожности, которые оно не соблюдает, в результате чего причиняется вред охраняемым уголовным законом общественным отношениям. Поэтому для привлечения лица к уголовной ответственности достаточно установить, что оно, совершая преступление, сознавало, что его действия нарушают определенные правила поведения, либо то, что виновный пренебрегает мерами предосторожности при совершении действий, могущих нанести вред окружающим.

Подводя итог изложенному, вину предлагается определить как оценку судом степени осознания лицом характера и содержания совершаемых им действий и их последствий. Если же попытаться дать более подробное определение понятия вины, то оно, как представляется, должно звучать следующим образом: вина есть оценка судом степени осознания лицом факта, что его действия (бездействие) нарушают правила поведения либо что оно пренебрегает мерами предосторожности при совершении действий (бездействия), могущих нанести вред окружающим, и степени предвидения им либо наличия возможности такого предвидения причинения вреда охраняемым уголовным законом интересам.

Безусловно, практическую ценность определение вины будет иметь только в том случае, если его закрепить в уголовном законе. При существующих в теории уголовного права подходах к определению вины законодательно оформить ее понятие практически невозможно, так как устоявшееся определение вины как психического отношения лица к деянию и его последствиям слишком абстрактно и заслуживает внимания лишь в плане научного исследования данной проблематики. Принимая во внимание изложенную выше концепцию вины, а также то, что в соответствии со ст. 85 УПК РФ доказывание состоит в собирании, проверке и оценке доказательств в целях установления обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК РФ, в число которых входят виновность лица в совершении преступления и форма его вины, ч. 1 ст. 24 УК РФ можно было бы изложить в следующей редакции, считая ч. 1 и 2 указанной статьи соответственно ч. 2 и 3:

1.См., например: Курс советского уголовного права. Часть общая. Т. 1. Л., 1968. С. 406–407; Советское уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. Г. А. Кригера и др. М., 1988. С. 124; Уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. Н. Ф. Кузнецовой и др. М., 1993. С. 155; Назаренко Г. В. Русское уголовное право. Общая часть: Курс лекций. М., 2000. С. 85.

2.См., например: Лунеев В. В. Субъективное вменение. М., 2000. С. 10–12; Нерсесян В. А. Ответственность за неосторожные преступления. СПб., 2002. С. 10.

3.Лунеев В. В. Указ. соч. С. 11.

4.См., например: Советское уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. Г. А. Кригера и др. М., 1988. С. 124; Уголовное право. Общая часть: Учебник для вузов / Под ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамовой. М., 1997. С. 183.

5.См., например: Курс советского уголовного права. Часть общая. Т. 1. Л., 1968. С. 406–407; Уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. Н. Ф. Кузнецовой и др. М., 1993. С. 155; Назаренко Г. В. Указ. соч. С. 85.

6.Вышинский А. Я. Теория судебных доказательств в советском праве. М., 1946.

7.Маньковский Б. С. Проблема ответственности в уголовном праве. М., 1949.

8.Утевский Б. С. Вина в советском уголовном праве. М., 1950.

9.Маньковский Б. С. Указ. соч. С. 115.

10.См., например: Советское уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. Г. А. Кригера и др. М., 1988. С. 124.

11.Наумов А. В. Российское уголовное право. Общая часть: Курс лекций. М., 2000. С. 223.

12.Советское уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. Г. А. Кригера и др. М., 1988. С. 125.

13.Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: Учебник / Под ред. Б. В. Здравомыслова. М., 2000. С. 157.

14.Лунеев В. В. Указ. соч. С. 12.

15.Якушин В. А. Субъективное вменение и его значение в уголовном праве. Тольятти, 1988. С. 122.

16.Лунеев В. В. Указ. соч. С. 12.

17.См., например: Чучаев А. И. Безопасность железнодорожного, водного и воздушного транспорта. Саратов, 1988. С. 78; Трухин А. М. Интеллектуальные критерии разграничения форм вины в советском уголовном праве // Вестник Моск. ун-та. Сер. «Право». 1976. № 1. С. 78; Дагель П. С., Котов Д. П. Субъективная сторона преступления и ее установление. Воронеж, 1974. С. 64; Угрехелидзе М. Г. Проблема неосторожной вины в уголовном праве. Тбилиси, 1976. С. 65–68.

18.См., например: Рарог А. И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2003. С. 112–113; Гринберг М. С. Преступное невежество // Правоведение. 1989. № 5. С. 77; Нерсесян В. А. Некоторые проблемы неосторожной формы вины // Сов. гос-во и право. 1989. № 3. С. 111; Утевский Б. С. Указ. соч. С. 271.

19.Миньковский Г. М., Петелин Б. Я. О понятии вины и проблемах ее доказывания // Гос-во и право. 1992. № 5. С. 58; Лунеев В. В. Указ. соч. С. 48; Волков Б. С. Детерминистическая природа преступного поведения. Казань, 1975. С. 39, 61; Квашис В. Е., Махмудов Ш. Д. Ответственность за неосторожность. Душанбе, 1975. С. 18–19; Керимов Д. А. Психология и право // Гос-во и право. 1992. № 12. С. 15.

20.См., например: Трайнин А. Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957; Кузнецова Н. Ф. Значение преступных последствий. М., 1958; Прохоров В. Д. Преступление и ответственность. Л., 1984; Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении. Учебник для вузов / Под ред. Н. Ф. Кузнецовой, И. М. Тяжковой. М., 1999.

21.См., например: Никифоров Б. С. Субъективная сторона в формальных преступлениях // Сов. гос-во и право. 1971. № 3; Трофимов Н. И. К проблеме неосторожной вины в формальных составах преступлений // Проблемы эффективности повышения борьбы с преступностью. Иркутск, 1983; Лунеев В. В. Субъективное вменение. М., 2000. С. 41; Утевский Б. С. Указ. соч. С. 237–239; Ткаченко В. Вина: понятие, виды // Teise-Право. Вильнюс, 1989. Т. 22. С. 26.

22.См., например: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. 2-е изд., изм. и доп. / Под ред. Ю. И. Скуратова, В. М. Лебедева. М., 1997; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. А. В. Наумов. М., 1996; Уголовное право. Особенная часть: Учебник / Под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. М., 2001; Уголовное право России. Особенная часть: Учебник / Отв. ред. Б. В. Здравомы-слов. М., 1996; Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник / Под ред. Г. Н. Борзенкова, В. С. Комиссарова. М., 1997; Уголовное право. Особенная часть: Учебник / Под ред. А. И. Рарога. М., 1998; Лунеев В. В. Субъективное вменение. М., 2000. С. 39.

23.См., например: Иванов Н. Умысел в уголовном праве России // Российская юстиция. 1995. № 12.

24.См., например, соответствующие разделы приведенных в сносках настоящей работы комментариев к УК РФ и учебников по Особенной части уголовного права.

25.См., например: Кузнецова Н. Ф. Преступление и преступность. М., 1969; Фефелов П. А. Механизм уголовно-правовой охраны (основные методологические проблемы). М., 1992; Ковалев М. И. Понятие преступления в советском уголовном праве. Свердловск, 1987; Ляпунов Ю. И. Общественная опасность деяния как универсальная категория советского уголовного права. М., 1989; Махоткин В. П. Общественная опасность преступления. М., 1991.

26.Карпушин М. П., Курляндский Б. Н. Уголовная ответственность и состав преступления. М., 1974. С. 96–97.

27.Зелинский А. Ф. Криминологические и уголовно-правовые аспекты неосознаваемой психической деятельности // Сов. гос-во и право. 1984. № 9. С. 56.

28.См., например: Котин В. Ответственность за незаконное предпринимательство // Законность. 1995. № 4; Тотьев К. Уголовная ответственность за монополистическую деятельность // Хозяйство и право. 1988. № 5, 6; Якубов А. Е. Время совершения преступления и обратная сила уголовного закона, устраняющего преступность деяния // Вестник Моск. ун-та. Сер. 11: «Право». 1997. № 3.

29.См., например: Лунеев В. В. Указ. соч. С. 34–36.