Czytaj książkę: «Пока идет мотор»

Czcionka:

ISBN 978-5-0050-7267-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Пока идет мотор»
Глава 1

Новый день в жизни каждого человека – разный. У кого-то он полон надежд и идей, у кого-то он – блистательное продолжение вчерашних успехов, для кого-то новый день – приговор, для кого-то наоборот – освобождение, а для кого-то он полон разочарований. Но всех нас объединяет одно: новый день с его первыми лучами солнца и глотком свежего воздуха – это приближение к кончине нашего существования. Каждый новый день забирает у нас силы и энергию, награждая морщинами и сединой, которые рисуют узоры на наших лицах. Я отчетливо понимал, что хочу многого и даже слишком. Ведь, чем больше хочешь получить невозможного, тем больше понимаешь, как мало у тебя осталось времени, чтобы это стало возможным.

Остановившись на очередном светофоре, я открыл окно, в машине было очень душно. Настроение почему-то было не из лучших. Таким же было и небо, со своими серыми, недовольными жизнью облаками, хотя погода вовсе не предвещала циклонов. Стояла жара, а на телах москвичей было минимум одежды. Тот вечер был в полном моем распоряжении: никакой работы, никакого телефона и никаких друзей. Я планировал провести его с «Отцом Сергием», а ночь наедине с собой. Хотелось забыться, уйти в себя и наконец-то выспаться. Сон… Я забыл, что такое нормальный восьмичасовой сон, забыл, что значит не страдать от бессонницы, потому что обычно, приходя домой за полночь, просто валюсь с ног и падаю в кровать, минуя холодильник с ночным жором.

Последний проект, в котором я участвовал, вывернул меня наизнанку. Я полностью адаптировался под него в сжатые сроки, тридцать смен подряд и ни одного выходного. Что тут говорить, моя жизнь круто изменилась после него, да и в принципе за последние годы. У меня никогда не было так много друзей и столько желающих познакомиться со мной. Социальные сети разряжали мой телефон до нуля своими сообщениями и запросами на подписку до тех пор, пока я не отключил все уведомления. Меня начали узнавать на улице. Так это немудрено, еще бы, ведь я актер.

Стоявшая напротив женщина в белой Хонде, кажется, узнала меня. Улыбнувшись и помахав, она достала телефон и принялась копаться в нем. На вид ей было около сорока лет, ее фиолетовый костюм говорил о том, что она работала либо управляющей, либо занимала нехилую государственную должность в какой-нибудь московской конторе. А в прочем, какая разница, она не произвела на меня никакого впечатления. Она не была похожа на тех цыпочек за тридцать, которые могли очаровать молодого парня своим обаянием и статусом, поэтому мне было все равно, я лишь улыбнулся и вдавил тапку в пол, мотор заревел, и я скрылся за поворотом.

Единственным спасением от гудящего мегаполиса, засасывающего в себя волной разврата, алкоголя и других прелестей жизни, были поездки на дачу. Я очень любил и люблю приезжать на дачу, ведь все свое детство я провел там, гоняя мяч во дворе и лазая по садовым деревьям. Мои родители – самые обычные люди с обычными профессиями, а наша фамилия очень смешная и примитивная – Уткины. Я никогда не любил такие простые фамилии, отчасти из-за кличек и прозвищ, которые присваивали спиногрызы с более скучными фамилиями а-ля Ивановых или Петровых. Я вообще мало, что любил по жизни. От многих вещей, людей и воспоминаний, что тяготили мою жизнь, я избавился уже давно. Я эмоциональнее, чем люди думали обо мне, поэтому я даже сменил фамилию, я не смог жить с тем, что было по духу не мое.

Раньше этот дом был полон тепла и любви. Мне было двенадцать лет, когда бабушки не стало, я до сих пор помню те годы и тот запах яблочного спаса, которым так пахла бабушка. Я всегда приезжал весной, когда начинали цвести сады и благоухание саженцев манило к себе медоносных пчел. Мое сердце наполняется кровью от таких воспоминаний. Мне кажется, что этот синий дом, стоящий вдоль железной дороги, и этот заросший сад истосковались по ее мягким маленьким ручкам. Она всегда верила в меня и во всем поддерживала. У нас с ней не было никаких проблем и разногласий.

Непонимания были с родителями, они начались позже, в одиннадцатом классе при выборе профессии. Отец всегда хотел, чтобы его сын учился на строителя, мама его полностью поддерживала, хотя грезила видеть в форме курсанта.

– Нет, – сказал я родителям, – не хочу!

– А что ты хочешь? – с вытаращенными глазами спросила мать.

– Хочу поступить в театральный институт! – протараторил я.

– Чего? – единственное, что промолвила она.

В ее вопросе слышались насмешка и ехидная нотка непонятного возмущения. На самом деле это «чего» огорчило меня чуть ли не до слез. Мне вспомнилась бабушка, я вообще часто вспоминал ее, когда начинались разногласия с родителями, и пытался понять, а как бы она отреагировала. Она наверняка обрадовалась бы и дала свое благословение.

Я быстро взял себя в руки и вопреки родителям побежал на прослушивания. Наивный мальчишка… я оббегал все пять столичных театральных ВУЗов и с треском провалился во всех. Весь май и июнь прошли в институтах, и все без толку. Нескончаемые мотания по городу, ожидания и унижения на прослушиваниях, все это я испытал на пути к своей профессии, на пути к своему успеху. Это реальная мясорубка, в ход летели руки, ноги и даже головы. Я знал много баек с прослушек о том, как пытались сброситься с окна, умоляли на коленях дать еще один шанс, изменяли внешность и так далее. Только сейчас я понимаю, что это были неадекватные и дикие поступки отчаявшихся людей, и эти истории можно вспоминать лишь с пивом в руках. Ну а дальше за мной последовала череда неудач: разумеется, в первый раз при поступлении я пролетел, с другими институтами тоже, надеялся на театральный – не вышло. Про «запас» даже не думал, так весь год и болтался, родители были страшно злы на меня. Зато подрабатывал, ходил на курсы актерского мастерства и двадцать седьмого марта следующего года, как сейчас помню, попал во ВГИК на третий тур. Радости были полные штаны!

Только дома особо никто не обрадовался. Мать сказала: «Молодец», отец просто промолчал.

– Ну что даст тебе этот театральный? – не унималась мать.

– Это моя жизнь, Мам, – ответил я.

И я был прав, это была моя жизнь. Учеба в театральном институте стала лучшим временем в моей жизни. Я был счастлив, и я счастлив до сих пор. Театр пришел в мою судьбу, когда мне не хотелось жить: умерла бабушка, друзья бросили, и я навсегда потерял девочку, которую любил. Институт спас меня, но прыжок в него был затяжным.

Я был полностью уверен в себе, когда явился на третий тур. Все было не зря, очередной тур был пройден, оставалось сдать сочинение и коллоквиум. Наплыва абитуриентов уже не было, лестницы и подоконники пустовали. В коридоре стояла волнительная тишина, не зря говорят: последний бой, он трудный самый. Каждый, кто прошел прослушку и пришел на конкурс – личность. Вопрос лишь в том, станет ли он творческой единицей?

На экзамене я с легкостью написал сочинение и сильно не переживал по этому поводу, потому что я могу сочинить все, что угодно, мне нравится излагать свои мысли и у меня это хорошо получается. При всем при этом я много читаю, и на экзамене был полностью подкован.

Завершающая ступень к покорению театрального – коллоквиум. Это была беседа ни о чем. Меня просто спросили: «Почему ты хочешь стать актером?». Я ответил прямо и, как понимаю сейчас, очень дерзко: «Умен, красив и чертовски талантлив, поэтому я точно знаю, что мое место здесь». Для артиста театр – это священное место, это храм. Так говорит каждый абитуриент из года в год. И видит Бог, я не слукавил тогда. На самом деле мне хотелось видеть себя в кино, на экране и еще жутко хотелось утереть нос всем подхалимам, которые на протяжении жизни утирали нос мне. Я победил, но для некоторых это стало концом, не всем улыбнулась удача. Мне было очень жаль низенькую девчонку, которая пролетела на этом последнем этапе. Я буквально выбежал со слезами на глазах из института, надо было радоваться, а я плакал, идя по Вильгельма Пика, потому что есть удача в этом мире, но не у всех…

Вот так я и поступил в один из самых лучших театральных ВУЗов столицы. Я уже был не абитуриентом, а полноценным студентом. На первом же курсе я удачно сдал экзамены, несмотря на огромную нагрузку. А далее меня втянуло в водоворот общажной и студенческо-театральной жизни, это было незабываемо.

Уткин Руслан, только не подумайте, что я начал свой актерский путь под этим именем. На момент моего выпуска я общался с пиар-менеджером театральной компании, и она сказала мне: «Нет, с такой фамилией известность тебе не светит. Ты будешь миллионным обладателем птичьей фамилии, произнося которую о тебе не вспомнит ни один кастинг-директор. Как на счет чего-нибудь кошачьего, утка? Муррррр, – замурлыкала она, – Руслан Мур!» Она действительно была профессионалом и была права. Я могу с полной уверенностью сказать, что половина творческого успеха состояла из нужных мне людей, а другая половина – от меня самого. Так на российском киноолимпе появилось новое имя.

Я часто задумываюсь о своем успехе, кажется, что все есть, вырвался в свет и пользуюсь огромной популярностью, несмотря на то, что мне еще нет тридцати, но в глубине души я понимаю, что еще мало чего внес в культуру.

Было воскресенье – выходной, в понедельник фотосессия для журнала, приуроченная к началу работы над новой картиной, только на днях меня утвердили в новом проекте. Переговоры шли долго и нудно, кастинг закончился уже три месяца назад, но этот светлый день, как я всегда говорил, наконец-то настал. Когда это произошло, мне хотелось напиться от радости, да так, чтобы лыко не вязалось. Все по причине прежней невостребованности. Долгие годы я проклинал театр и всю богемную московскую тусовку, где вход был только для «своих». Кастинги были закрытыми, утвержденных актеров меняли перед мотором, но я никогда не отчаивался, воспринимал жизнь такой, какой она была.

Но в последнее время раб Мельпомены был замечен российскими продюсерами, и появилось много работы, времени, чтобы ухаживать за большим дачным участком в Переделкино, было ничтожно мало. Нам с родителями пришлось нанять садовника, чтобы он следил за участком и присматривал за домом. Я привык, что кроме съёмок больше ничего не делал и ничего не умел, я не готовил и не убирал. На все это у меня был один ответ: «Мы Москве, в большом мегаполисе, и для тех, кто никем и ничем не обременен, не вижу повода заморачиваться». Как говорила Миранда Хопс: «Зачем целый день печь пирожок, когда его можно заказать с доставкой на дом?» А уборку квартиры и вовсе можно поручить профессионалам своего дела, щёлкнув пару раз мышкой на понравившемся сайте.

Тогда я жил в своей небольшой квартире в Тропарево. Эта была моя первая большая покупка. Мне всегда нравились муравейники, и свое гнездышко я выбрал на пятнадцатом этаже. Я очень люблю эту квартиру, но еще больше нашу дачу в Переделкино. В тот день я приехал на дачу и, проникнув в дом, развалился на своем большом диване, и тут же уснул, только здесь я мог так сладко спать, чувствуя запах яблок…

Глава 2

На следующий день вызов на площадку был назначен к часу дня, так что я успел выспаться. На съемку я всегда приезжал вовремя, заходил в актерский вагончик и знакомился с разрезкой сцен, которые снимались в этот день. Каждый раз в этот момент я вспоминал свое первое появление на площадке.

Заканчивая институт, меня утвердили на роль в серии ментовского сериала. У станции метро «Юго-Западная» в десять утра нас забрал автобус, массовка ехала с нами. В тот съемочный день я был единственный эпизодник среди главных героев и массовки. Это был конец июня, жара страшная, в воздухе назойливо летал тополиный пух. Автобус прогрелся до бела, стояла такая духота, что мне казалось, нас везут в топку, а не на Озерную улицу. К счастью, мы приехали туда, куда нужно довольно быстро, локации размещались в районе Очаково. Массовка повыскакивала из автобуса: кто курить, кто пить, кто писать. Я остался в гордом одиночестве, опустил сиденье и развалился, прикрыв глаза. Волнение не покидало меня, да и сейчас, когда я приезжаю на площадку, я волнуюсь и переживаю, как в первый раз, наверное, это у всех так, это нормально.

Зазвонил телефон, ассистентка по актерам поспешно сказала:

– Руслан, это Аня.

– Да, Аня.

– А ты где, я тебя потеряла.

– Я сижу в автобусе.

– А что ты там делаешь? Подходи к большому белому автобусу, – удивленно продолжила она.

Я положил трубку и пошел через другие вагончики и машины. Солнце вовсю пекло, кругом были люди, палатки и наконец большой белый автобус. На нем было написано «гримваген», я открыл дверь и вошел внутрь. Увиденное меня поразило – это был маленький кино-оазис. Автобус был разделен на две комнаты: в одной была гримерка с обеденной зоной, в другой – костюмерная, а между ними был мини туалет с душем. За столом гримировали актрису, играла музыка, работал кондиционер. Ассистентка из холодильника достала молоко для кофе, колбасу, хлеб, и сделала бутерброды.

– Садись, позавтракай, – сказала она, и освободила от кучи бумаг место для меня.

Я, как всегда смущенно, присел. В тот день я понял, что в дверь белого автобуса с надписью «гримваген» не каждый может войти. Я был рад, что являюсь частью этого мира. Я отчетливо понимал, что именно киносъемочный процесс делает меня по-настоящему счастливым. Я всегда спрашивал у себя: «Можно ли прожить без кино?» И тут же отвечал: «А как жить без него, если кино и есть твоя жизнь!»

В моей карьере было очень много творческих простоев, я полностью выпадал из профессии и был невостребованным, меня это унижало, но я уважаю свою профессию и с трепетом отношусь к ней. Я всегда храню сценарии и никогда не мну разрезки.

– У Вас отличные волосы! – восторженно воскликнула визажист Ирма, – очень послушные.

Она подняла мне волосы и залила гелем. Прическа была модной, да и вообще я выглядел очень стильно. Спасибо стилисту и компании молодых дизайнеров из бутика модной одежды «Рокко» за то, что я был причесан и одет с иголочки. Эта была моя самая большая фотосессия для журнала, престиж которого был немалым. Редактор журнала посчитал, что нужно именно меня поместить на обложку, как новоиспеченного и состоявшегося актера.

Прошлые два года были для меня плодотворными. Меня вновь утвердили в два больших проекта: в полнометражный фильм и в молодежный сериал. Огромное количество пиар акций и рекламных проектов сделали мое лицо узнаваемым. Больше не нужно было перебираться с проекта на проект за минутными эпизодами, играя наркоманов да ботаников, теперь я был главным героем в разных историях.

– Так, не задирай голову, – уже на площадке поправлял фотограф. Кирилл отлично делал свою работу.

– Я совершенно не придаю этому значения. Почему-то забываю, мне трудно это контролировать.

– Это у всех актеров так. Конечно, странное явление, обычные люди редко, когда задирают, а артисты один за другим.

Я промолчал. Мне вспомнилось, как мой художественный руководитель с института говорил: «Дети, запомните раз и навсегда – вы другие. Выходя из дверей института, вы на голову выше остальных. Только актер, подобно психологу, может разобраться не только в своей душе, но и в чужой».

Фотосессия была очень профессиональной, мной занималась целая команда: гример постоянно вытирал капли пота, образовавшиеся на лбу, наносил тоник и пудрил, Ирма поправляла волосы, укладывая и орошая голову лаком, стилист тем временем следил, чтобы одежда сидела идеально.

Сессия для журнала продлилась порядка четырех часов, включая грим и костюм. К пяти часам на студию приехала Арина Бельская, мой агент. Утонченная брюнетка с яркими голубыми глазами, она была моим козырем. Арина – тот человек, который открыл мне дверь в большое кино, не считая, конечно, моего художественного руководителя в институте, который однажды эту дверь не закрыл. Именно она три года назад, среди тысячи людей нашла и поверила в меня. Арина была кастинг-директором полнометражного фильма «Корабль со дна океана», она видела меня в главной роли и буквально билась с продюсерами не на жизнь, а на смерть – контракт был подписан. История фильма глубока и замысловата, это историческая картина о молодом глухонемом человеке, который был прикован к инвалидному креслу и к гнилым людям, которые окружали его. Его не любили и готовили заговор. Во время морского шторма в круизе, где планировалось покушение на него, он стал слышать, и в последствии, имитируя болезнь, но все еще находясь в кресле, ему удалось спастись. Фильм был принят зрителями, его смотрели и пересматривали. Люди полюбили главного героя, были с ним до конца, до самой смерти. А люди любят такие истории, все сопереживают и жалеют главного героя. До самой премьеры я не верил в свой успех, я смотрел на себя на постпродакшне и думал: «Боже мой, я так нелеп». Но после премьерного показа мне сразу позвонили и предложили главную роль в сериале. С этого все и началось. Арина стала моим кораблем со дна океана.

– Ну что, жив, здоров? – протягивая кофе, сказала она.

– Спина отваливается, – жаловался я.

– Пей давай, подписывай договор, я отвезу его в бухгалтерию. К семи тебя ждут в Амедии на примерку, правда организация там отвратительная, будь к этому готов. Утром вылет, читки с тобой не было. А бухгалтерия то в Медведково, жопа мира, все в центре осели, – ругалась она.

Арина, как всегда, в своем ворчливом репертуаре. Молодая девчонка, жена и мать, в декретах долго не засиживалась – бытовуха сжирала ее, до развода было недалеко, поэтому, как только ребенку исполнилось два года, отдала его в сад, а сама сбежала на площадку. В тот день она потрясающе выглядела: ее зеленая кофточка с довольно глубоким вырезом хорошо шла к новой прическе, глаза были аккуратно подведены тоненькой черной полоской. Я был рад, что нашел такого хорошего, добросовестного помощника и просто друга. Она сразу понравилась мне, заменила и друзей, и родителей, она всегда была рядом со мной, моя правая рука.

– Руслан, слушай, – заговорила она, выходя из студии. – Мне звонила агентша Дионисия Еремина, грубо разговаривала со мной, говорила, что так не делается. Это роль Дионисия, а я якобы влезла со своим Русланом, и тот остался без проекта. После этого звонил еще какой-то мужик и угрожал, требовал отказаться от договора. Что за хрень, я не знаю.

– И ты мне это говоришь, когда я уже все подписал? – я остановился и пристально посмотрел на нее.

– А что? – удивилась она. – Что-то бы изменилось?

Я улыбнулся, обнажив свои белоснежные зубы:

– Конечно, ничего бы не изменилось. Ну и гавнюки же они вместе с этим Дионисием. Мне плевать, я не собираюсь отказываться от этого.

В каждом ремесле есть свои терки, даже в кино есть своя мафия, и это неудивительно. Актеров море, проектов мало, а сниматься хочет каждый. Кто находится ближе всех к жопе императора, тот получает все и сразу, остальным приходиться довольствоваться меньшим. Проводятся закрытые кастинги, где вход только для своего круга избранных, существует определенная кучка людей, которые кастинги не проходят вообще, им даже учиться не нужно – вечно «зеленый путь». К ним относятся любовники, жены, дети, содержанки и просто вип шлюхи продюсеров. Полная смена актерского состава после утверждения перед съемками – это вообще норма. История с Дионисием и его угрозами не была из ряда вон выходящих. В молодого парня вкладывали деньги, реклама и раскрутка шли не хило. Начались съемки, взлетели гонорары, появился зарубежный агент и первый короткий метр в паре с кинодивой Голливуда. А тут на тебе, в русском проекте комедийного фильма его кандидатуру отклоняют в пользу дилетанта. Естественно возмущению не было предела. Но зачем угрожать? Была нотка тревоги, но я не сильно переживал по этому поводу, отступать назад я не собирался, это не в моем духе.

Глава 3

По календарно-постановочному плану, а проще говоря КПП на кино сленге, в Питере было запланировано всего два съемочных дня, поэтому я прибыл в аэропорт Домодедово налегке, прихватив с собой лишь документы и кредитку. Вся группа отправилась в экспедицию одним рейсом. В самолете я выбрал место рядом с коллегой по цеху – белокурой, тридцатилетней Полиной Григорьевой. Мы познакомились на пробах и уже нашли общий язык.

Главный герой картины – питерский плейбой, который волей судьбы был переведен на службу в московский отдел. Не было бы этого фильма, если история складывалась бы так гладко. Сексапильная и злобная начальница из московского офиса, от решения которой зависело очень многое, шла наперекор жизненным устоям питерского красавца. Но все же это картина о любви, и она подобно другим историям начиналась с ненависти. Роль тираншы досталась выпускнице Щуки – Полине. Она была старше меня, но это была ее первая роль в кино.

– Да, Арсений! – буквально перед вылетом я поднял трубку телефона.

– Привет, звезда! Ты жив, здоров, куда пропал? – радостным голосом спросил Сеня.

– Все хорошо. Я сейчас вылетаю на съемки в Питер, вернусь через пару дней. Как ты? – быстро ответил я, пытаясь быстрее закончить разговор.

– Намек понял, в пути уже что ли? У Маринки в воскресенье день рождения, она ждет тебя с нетерпением. Скажу сразу, звонить стесняется, я решил устроить ей сюрприз. Может придешь, а? Если, конечно, суперзвезда не занят и снизойдет с небес к нам, простым смертным!

Подобные намеки меня всегда бесили. Это была обыкновенная работа, только работа лицом на большую аудиторию. И чтобы не казаться в глазах старых друзей идиотом, я либо пропадал, либо соглашался. В большинстве случаев пропадал…

– Хорошо, я приду. Наберу тебе, как вернусь в Москву. Все, не могу говорить, я в самолете.

Арсений Морозов и Марина Семина были моими лучшими друзьями детства. Они из тех дворовых ребят, союз с которыми, как думал я, был несокрушим. Все самое лучшее в моей прошлой жизни, в жизни до кино, было связано с бабушкой и друзьями, но все хорошее всегда заканчивается, и люди теряют значимость друг для друга. После смерти бабушки друзья просто-напросто бросили меня, оставив одного у берега разбившихся надежд и веры. Мое сердце было ранено, я стал одинок, скрыт и дик. Я думал, что без них никогда не стану счастливым. Русская литература, стихи Есенина и военные песни, которыми я так увлекся, помогли разобраться в себе и не сойти с ума. С этим репертуаром впоследствии я и штурмовал московские ВУЗы, что, к слову, оказалось не зря. Друзья ушли из моей жизни больше, чем на четыре года, но однажды, будучи уже выпускником, судьба привела их ко мне на спектакль. С тех самых пор мы стали изредка общаться и встречаться. Конечно, такого значения в моей жизни, как раньше, они уже не несли.

Самолет заполнялся людьми, всех вошедших ожидал маленький сюрприз – присутствие съемочной группы. В последнее время тенденция общения со знаменитыми людьми изменилась, все реже просят автографы, в руках каждого современного человека есть телефон с камерой, можно сделать селфи и тут же выложить это в социальные сети. Пообщавшись со всеми и снявшись в паре десятков фотографий, я сел на свое место и посмотрел на Полину. Наконец-то наши глаза пересеклись, и я смог всмотреться в них. Она была очень красивой женщиной, ее локоны, цвет глаз и кожи делали из нее чуть ли не богиню. Мне нравились женщины постарше, а имея весь этот набор, она становилось для меня самой желанной.

– Ну что, какого быть популярным? – заговорила она, игриво приподнимая правую бровь.

– Даже не знаю, как ответить. С одной стороны, это приятно, с другой геморройно. Кого интересует, что у меня болит башка? Никого. Я должен сфотографироваться. А я, например, не хочу этого делать, у меня круги перед глазами или просто не хочу и все. Неужто говорить это каждому, легче сделать фото. Но в любом случае быть узнаваемым – это круто.

– Хоть правду сказал, – все также игриво ответила она. – Конечно, это круто. А то наслушаешься силиконовых нимфоманок о тяжбе звездной жизни и блевать хочется. Наша профессия тщеславна. Какой тогда смысл нахождения в ней, не имея признаний? Никакой!

Мне пришлось согласиться, это действительно было так. Каждый актер, выходя на поклон, ждет аплодисментов и цветов, ждет огромную армию поклонников и тонну популярности.

Великими словами режиссера: «СВЕТ, КАМЕРА, МОТОР!», был открыт первый весенний сезон съемок. Актеры начали свою игру по сценарию, был снят первый дубль. И согласно кинотрадиции всего мира, режиссер на удачу разбил о штатив тарелочку с автографами всех создателей проекта. Первый день съемок пролетел незаметно. Я получал удовольствие от осознания того, что я в проекте и наслаждался процессом, поэтому, когда объявляли окончание смены, я редко аплодировал, зато быстро собирался и покидал площадку. Этот день был не исключением.

Съемочную группу расселили в отеле далеко от центра. Прием сопровождался улыбками и приятным ощущением на душе. Присев на диван в холле, я заполнял гостевую карточку, как обратил внимание на довольно знакомую женскую походку. Быстрым шагом, минуя ресепшен, парочка проскочила мимо. Я проводил их взглядом от самого входа вплоть до лестницы, даже первый пролет лестницы ухватил взглядом, и когда парочка была обращена ко мне профилем, я узнал знакомое лицо. Это была Дарья Вембер в окружении коренастого парня, тот был в очках и бейсболке, поэтому для меня он так и остался незнакомцем.

Заполнив карту, я сдал ее на ресепшен молоденькой девчонке:

– Послушайте, Агния, – прочитав имя на бейджике, сказал я, – если мне не изменяет память, сейчас в Питере идут гастроли у Дарьи Вембер. Не у вас ли она остановилась?

– Нам нельзя разглашать такую информацию, – немного смутилась она.

Я лишь улыбнулся. Я знал, что моя улыбка всегда работала безотказно:

– Агния, мы с этой гражданкой в одной школе учились. Эта девчонка из моей песочницы. Мне не нужно знать, в каком она номере живет, я просто хочу понять, есть ли смысл мне сегодня заказать столик в ресторане и устроить этой чертовке сюрприз.

– Да, она остановилась у нас на время, – ответила девушка, заулыбавшись.

– Мне больше ничего не нужно. Вы были очень любезны, Агния.

Я взял электронный ключ и поднялся в свой номер. Агнию, конечно, могли уволить тут же, без всяких отработок, администратор не имеет права разглашать какие-либо данные о гостях. У Даши не было концертов в северной столице, и нахождение замужней женщины в отеле с другим мужчиной навевало на плохие мысли. В любом случае, это было не мое дело. Поэтому столик в ресторане был не к месту, а вот знак внимания в виде закуски и бутылки шампанского в номер в самый раз.

– К моему удивлению, мой одинокий гостиничный вечер разбавила Полина. Она явилась в атласном сарафанчике и с бутылкой Мартини Асти.

– Ну что, отметим первый день съемок и мой дебют?

– Легко! – я распахнул дверь своего номера и жестом пригласил ее.

– Как я вовремя, у тебя и закуска есть. Ну что, джентльмен, не тяни, разливай, – сказала она, войдя. И плюхнулась на диван.

Шампанское шло полным ходом, к тому же у меня тоже была бутылка, которую мы также благополучно открыли. Полина была отличным собеседником, правда ее речь становилась менее красноречивой после каждого выпитого бокала.

– А ты знаешь, что на мою роль пробовался Дионисий Еремин, и я его обошел?

– Ого, какие успехи у тебя, обошел медийного полупокера. Наверное, плохо сосал, вот и не прошел пробы, – засмеялась она.

– Откуда такие подробности?

– Мы же выпускники Щуки, ходили слухи…

– И ходят. Он мне угрожал за эту роль, какой дерзкий мужчина.

– Ничего себе, смотри, с гомиками лучше не связываться, суки еще те. Сука он и есть, я с института это знаю. Ох, что-то я так напилась. Можешь снять футболку?

Я был ошарашен ее просьбой, но мне она понравилась. Я тоже был пьян, и мне хотелось веселья. Я снял свою футболку, обнажив спортивное тело, девушки были без ума от него. Она молча смотрела. Подойдя к ней, я провел рукой по ее горячим губам. Мы стали целоваться, и я был готов опуститься ниже, но она как будто очнулась ото сна и остановила меня. Полина ушла, пожелав мне спокойной ночи. Может быть в Щуке и учатся гомики, но легкомысленных девиц там точно никогда не было.