Cytaty z książki «Счастливчик Сандерс»
бутылку «Le château noir» – Кейт был большим любителем красного вина – и выгнал из гаража «блоху». Добираться было не так уж и далеко – около ста семидесяти миль, но, предполагая, что разговор с Кейтом займет не меньше часа, можно было с уверенностью сказать, что вернется он домой только ночью.
фамилии в ходу. Роднимся между своими: Семеряковы с Ахмедзяновыми, Крутиковы с Махтимагомедовыми, Бакулевы со Шнеерзонами. По воскресеньям кто в церкву, кто в синагогу, а кто в мечеть ходим. – А что, – спросил захмелевший Сандерс, – Шнеерзон или Махтимагомедов – русские фамилии? – А то какие же? – Игнат в удивлении хлопнул себя по колену
– Зверь-то, по всему видать, замотанный совсем. Больной, что ли, был?
– Почему больной? – обиделся Сандерс. – Здоровее нас с вами. Четверо суток меня гонял. А потом я его.
– Медведика гонял? – Семеряков снова почесал затылок. – Однако, ты крут, парень, если не врешь. Комбинезон-то он тебе порвал?
– Он, – коротко ответил Сандерс, с сожалением разглядывая порванный рукав. – Достал-таки, злодей. Так вы этого зверя медведиком зовете? А я подумал – росомаха.
– Ну ты сказал! Росомаха раза в два мельче, а этот до медведя не дотянул, а ее перерос. И плачет он жалобно, прямо убивается, когда на добычу идет. Морда опять-таки забавная, вот и прозвали медведиком.
По избе поплыл аромат французского коньяка. Игнат повел носом.
– Это что ж за парфюмерия?
– Коньяк. Пятьдесят лет выдержки, – с притворной небрежностью ответил Сандерс, жалея, что такой напиток приходится разливать в непрезентабельные стопки, а не в подходящие тонкостенные бокалы-тюльпаны.
Игнат по привычке опрокинул коньяк в рот, Харис выпил маленькими глотками, Сандерс, как положено, насладился букетом, покатал напиток во рту и только после этого проглотил. Почмокав, Семеряков пожал плечами и подцепил на вилку соленых груздей.
– Ничего, пить можно. Только во рту – будто доски дубовые грыз и одеколоном запивал.
– А мне нравится, – не согласился Ахмедзянов, – мягкий, как поцелуй непорочной девы.
... от денег они отказались наотрез. Харис просто презрительно фыркнул, а заросший бородой Игнат укоризненно посмотрел на Сандерса:
– Ты, паря, эти замашки демократические брось.
Тут Сандерс едва сдержал улыбку. Он знал, что в Российской Империи среди, так сказать, простого народа слово «демократический» имело явно негативный оттенок. Отчего так получилось в государстве, где все органы власти от уличных старост до губернаторов планет являлись избираемыми, а правительство формировалось на основе партии, получившей большинство в парламенте, – терялось в веках. Но столкнуться с этим вот так, нос к носу, оказалось весьма забавным.
– Это у вас, в Содружестве, как я слышал, за все платить надо, а здесь отродясь такого не было. Будешь вровень с нами избу убирать, дрова рубить, а больше от тебя ничего и не требуется. Ну, если для согрева возьмешь чего с собой, так от этого не откажемся, – добавил Игнат, помолчав. – Не откажемся ведь, Харис?
– Дар гостя – священный дар, – кивнул смуглый Харис, – Аллах не простит отказа.
