Czytaj książkę: «Тридцать один. Часть I. Ученик»

Вступление

Над воротами старой башни отсвечивал магический символ ордена защитников: два перекрещенных огненных меча. Её давно не ремонтировали, от ворот сохранилась одна створка, разбитая стена просела, а местами и вовсе осыпалась.

В ночные дежурства молодой защитник едва дышал от страха. Сияющий диск поднимался из-за гор, медленно надвигался на заставу и тянул за собой опоры разрушенного моста. Когда-то виадук соединял пограничные земли, но пролёты обвалились и исчезли в бездонной пропасти между мирами. Хотя единственный путь давно пропал, по слухам, поглотители магии всё ещё прорывались, особенно во время полнолуния. Он не верил россказням, но в собственных глазах не сомневался. Громадные рога тьмой вспороли полный диск луны и загородили входную арку моста.

– Источник охрани! – прошептал молодой защитник и трясущимися пальцами схватился за оберег.

Он даже не подумал про заученные до одури заклятья, зато сразу вспомнил о кривом клыке оборотня. Лавочник говорил, что это верная защита от чудовищ из Закрытого мира. От прикосновения к тёплым пальцам мёртвый кусок кости задрожал, как живой, и погнал волны успокаивающей энергии вверх по рукам к самому сердцу. Накачал в него столько храбрости, что молодой защитник даже решился растолкать бородатого волшебника, притулившегося прямо у стены рядом с воротами. Тот вздрогнул и, проснувшись, проворчал сквозь зубы:

– Руки чешутся, заклинашка-очарывашка? – и многозначительно добавил, прочистив горло. – Завтра будешь картины на воде рисовать. Ремни из песка плести. Бурю в стакане устраивать! Я что-то забыл? Нет? Весь день с тебя не слезу, а то гляжу силёнки к ночи остаются.

– Смотри! – растеряв большую часть полученной от оберега смелости, всё же вскрикнул молодой защитник и вытянул свободную руку, указывая на перевал.

– Ась? – передразнил наигранно взволнованным голосом старший чародей. – Воинство зла надвигается?

Он щёлкнул пальцами и осветил предгорье огнём, так что искры заскакали по камням, разбрасывая меркнущие сполохи пламени. Лениво приставил ладонь ко лбу и скучающим взглядом окинул серые скалы. Скривился и повернулся к младшему колдуну.

– Ась? Каменные големы что попрятались?

– Поглотитель, – таращась на перевал, пробормотал молодой защитник.

– Ась… Кто? Совсем сдурел? Сказок наслушался? – разозлился бородатый волшебник и, закатив глаза, забормотал. – Архимаг меня развоплоти, за что мне это? – он сердито зыркнул на младшего. – Запомни раз и навсегда, граница закрыта! Мост разрушен! Они никогда не выберутся из того проклятого мира! – бородатый волшебник грозно наступал. – Что это у тебя? Зуб оборотня? Давай сюда! – он бесцеремонно вырвал оберег из рук младшего колдуна и щёлкнул его по носу.

– За что? – завопил тот и неловко замахал руками.

Он не успел отбить ворожбу или сплести защитное заклятье. Нос моментально опух, став лиловым. Из покрасневших глаз хлынули слёзы. Голова закружилась, а уши заложило. Но по-настоящему обижала не нежданно свалившаяся простуда, а то, что прозевал детские озорные чары.

– Доложу коменданту… – срывающимся голосом вскрикнул он.

– Ябеда! – усмехнулся старший чародей. – Мчи! Я тебе ещё перегара наколдую, для достоверности.

Младший колдун шмыгнул носом и, поджав дрожащую губу, побежал прочь от ворот к казарме. По дороге он дробил замшелые валуны воздушными молотами и бормотал бесполезные проклятья.

– Чаропшик, – скривился бородатый волшебник и облокотился о шершавую стену. – Кролика в колпаке не нашепчет, то колпак сгорит, то кролик облысеет. Зато как орк дремучий в обереги верит, – причитал он. – Слава мерещится. Чудища недобитые. Заклинашка-очарывашка!

Он с отвращением уставился на каменистую долину, обрывающуюся бездонной пропастью. Из неё торчали искорёженные опоры сломанного моста, а за ними светился призрачный перевал – полупрозрачный проход в земли поглотителей магии.

– Если припрётся хоть одна рогатая туша… – начал старший чародей и подбросил на ладони клык оборотня. – Хватит даже зубика!

Он размахнулся и бросил оберег. Движение вышло неловким и мышцы скрутило судорогой. Бородатый волшебник согнулся и затряс сведённой рукой. На миг потемнело в глазах. Он даже зажмурился и досчитал до десяти, а когда распрямился, не увидел разрушенный акведук. Огромная тень загородила не только луну, гигантские рога проткнули тёмные небеса, а от едва слышимого рыка трепетал помутневший воздух.

Старший чародей не успел подумать, а непроизвольно сложенное заклятье уже ударило во врага. Спектр от красного до фиолетового скрутился в яркий луч и с шипением вонзился во тьму, но та не рассеялась и не дрогнула.

– Магия не промахивается! – отступая в ворота, промычал бородатый волшебник. – Так… Никогда…

У него уж лет двадцать не дрожали руки, а сейчас тряслись, как флаг гильдии Ветродуев во время бури. Внутренности перемешались, а червяк безнадежности вгрызся в сердце. В боку кольнуло и силы ушли в пятки.

Заклятья били в цель, но рассыпались, не причиняя чудищу вреда: опадали и разлетались брызги воды и языки пламени, растворялись ветряные плети и камнепады, а старший чародей терял силы и надежду.

Тень неумолимо надвигалась, пока не накрыла его.

Глава 1. От судьбы не уйдешь

Директор Черногорской академии волшебства любил кататься на коньках. Увлекался загадками и тайнами. Собирал древние рукописи по некромантии и колпаки известных колдунов. Коллекционировал необычные вкусы, всё редкое и необъяснимое, поэтому катанию на коньках посвящал лишь вечер выходных. Больше не успевал, надо было ещё и академией управлять.

В воскресенье задний двор заморозил лично декан факультета Водолюбов. Дорожка вокруг старой вишни превратилась в такой гладкий и сияющий каток, что отражались замшелые кирпичи из фасада головного корпуса, отсвечивали окна лабораторий и лекционных залов, отблёскивали рыжие фонари и даже холодные острые звезды из далёкой вышины.

Директор величаво сошёл на лёд, а мы с деканом застыли у кромки, на подхвате. Хотя по правде, лишь слушали его бесконечные жалобы и молча зверели. По крайней мере, я.

– Флип! – закатив глаза, выкрикнул декан факультета Водолюбов и выжидательно посмотрел на меня.

– Туда̀с, – почесав за ухом, выговорил я заученное слово.

– Тодес!

Я с магами не спорю, пусть поправляют, им виднее. Я в фигурном катании не разумею. Да и силы лучше поберечь, ещё ведь двор убирать.

– Коньки тупые, ног не сдвинуть! – посетовал директор.

– Шикарный риттбергер, – отозвался декан.

– Нет! Этакая гололедица, впору песок сыпать. Свет слепит, в дорожку не попадаю.

– Маговраль, чтоб ты навернулся, – едва слышно шепнул я.

Директор устало закряхтел и покачнулся, растопырив пухлые руки.

– Падай, падай, – тихонько проскандировал я, но он не упал, а только передёрнул плечами и бросил заклятье.

Коньки мгновенно выровнялись на льду и директор, согнувшись, уехал.

– Приберись здесь! – приказал декан и припустил следом. – Горячей настойки одолень-травы, господин? Чтобы колени не болели…

Я скалывал лёд всю ночь и беспрерывно бормотал под нос:

– Ууу, чародеи! Пальцем щёлк – каток сам растает, но нет, они до такого не опустятся, пусть дворник лёд долбит. Что ему ещё делать, лёдодолбу?

К утру я так устал, что присел на траву у старой вишни. По легенде она торчала посреди пустынного двора со дня основания академии. Стоило самому нерадивому студиозусу провести ночь у чудесного ствола, и он видел во сне ответы на все экзаменационные вопросы. А заглянуть в будущее не так-то просто даже для настоящего колдуна.

Солнце ещё не встало, поэтому я решил отвалиться минут на десять и прижался спиной к шершавой коре, впитывая убаюкивающее тепло. Видать старая вишня и правда, волшебная.

Над двором возвышалась тёмная громадина библиотеки. Серые, обросшие мхом и вьюном, стены напоминали курганы моей родины. Они тоже хранили древнюю мудрость и вековой покой, навевали умиротворение и глубокомысленные раздумья. Я даже не заметил, как задремал. Снилось бескрайнее синее море и величавая чёрная шхуна.

Когда я проснулся, студиозусы спешили на занятия, скользили по остаткам льда и ржали. Конечно, сил у них хоть отбавляй, вместе с воскресеньем праздник урожая растянулся на три дня. Академия пустовала и в кампусе сидели только я и старый привратник. Вот только ключей от погребов не доверили даже ему, что уж говорить обо мне. Гнусных магов не волнует аппетит дворника.

Я не ел все праздники. Голод сводил с ума, а колка льда, как известно, никому не поднимает настроения. Зачем они так со мной? С моим особым устройством – голод смертельно опасен. Причем не только для меня. Если бы не заговорённая цепь, ещё неизвестно кто бы стал лёдоколом.

– Чтоб редкие директорские амулеты обесценились. У декана после стирки на два размера колпак сел. Студиозусам на экзаменах все заклинания отшибло, – бурчал я, плетясь в свою каморку.

Одно грело мой пустой желудок – скоро наступит завтрак. Набью брюхо, успокоюсь и отдохну. Днём я не работаю из-за снующих туда-сюда академиков. Мешаются волшботворы, ни двор подмести, ни мусор выкинуть.

Я еле перебирал ногами, околдованный обжорством. Как наяву уплетал зерновую кашу, что давали по утрам в понедельник. Смаковал салат из свежих овощей, на который можно рассчитывать после праздника урожая. Тянул кофе, размечтавшись до того, что представлял будто оно со сливками. Я так увяз в фантазиях, что не сразу услышал громкий хохот, моментально уничтоживший моё персональное меню.

У вишни толпились и весело гоготали студиозусы, пока в небо не ударили разноцветные искры. Самых непонятливых деканы погнали прочь магическими оплеухами и воздушными шлепками. Орава с улюлюканьем разбежалась, и я напряженно сглотнул. Посреди двора на спине лежал директор. Сомнений не было, он поскользнулся на не сколотом мною льду.

В то хмурое и по-осеннему тоскливое утро меня выгнали с работы. Не в первый раз, если честно. Бывшие коллеги уверяли, что я неуживчивый, бестолковый и ленивый. Я не согласен с такими рекомендациями, но моё мнение ни разу не спрашивали.

Оглянувшись на длинные ряды аудиторий и общежитий, заключенных в лабиринт дорожек, я втянул носом пропитанный знаниями и колдовством воздух. Особую смесь пыли, озона и чернил – заманчивую, но грустную. Я не был счастлив в академии, но всё же буду по ней скучать. Грошик тоже не ценишь, пока не потеряешь.

Старый привратник встретил меня у высокой каменной стены, почти потерявшейся за плющом, и перегородил ворота. Створки, похожие на густую паутину из зачарованного металла, разошлись и освободили проход. Болтали, что они выдержат даже драконий огонь и попадание из стенобитной машины орков. Сам «старый паук», как его за глаза называли студиозусы, оглядел меня немигающими чёрными глазами, качая в такт сморщенной головой, и хрипло сказал:

– Кто плохо работает, ест тогда, когда говорят другие.

Я благодарно кивнул в ответ на его «величайшую мудрость», а что оставалось. Какой никакой, а всё-таки маг. Пусть большая часть его длинной жизни и прошла в воротах академии, сбрасывать со счетов скромные таланты привратника не стоило. Да, он блестяще умел лишь поджигать одежду у навязчивых зевак, да оставлять пропускные метки гостям академии, но это всё равно больше, чем умею я. Кланяясь, я протиснулся мимо.

– Мне бы хоть полгорсти волшебной силы, – пробормотал я, удаляясь от стены академии. – Я бы дворы не мёл.

– В следующий раз работай лучше! – напутствовал старый паук.

Подавив желание обернуться и послать его к архимагу, я побрёл вниз по тихой улице. Сыпались к ногам розовые лепестки из развешенных на стенах цветочных горшков. Ревели, скрипящие окнами, проветривающие чары. Ворчали, выбрасывающие мусор из парадных, невидимые домовые. Переговаривались проснувшиеся маги. Их жизнь проста, легка и радостна. Немного колдовства и я бы так жил, даже ногами не шевелил. Щёлкнул бы пальцами, и бурая брусчатка понесла меня куда захочу. Но без дара, сколько ни щёлкай, только мозоли натрёшь.

Кряжистые таверны с заманчивыми пирамидами бочек у входов и грошовые харчевни с жестяными вывесками манили дурманящими запахами, но с пустыми карманами меня даже на порог не пустят.

Вздохнув и облизнувшись, я свернул подальше от заманчивых ароматов и двинулся к порту. Если бы я не боялся плавать, нанялся бы на корабль. Стоял бы тогда, как во сне на борту чёрной шхуны и гордо смотрел вдаль. Уплыл бы в другой, более гостеприимный, мир. А так остается пойти портовым грузчиком.

– Куда прёшь, шкрябка без ручки? – гаркнул в лицо неуловимо знакомый крепыш и отжал рукой к стене.

– Дядя? – удивился и даже обрадовался я.

Мастер Оливье старый приятель отца не только знал меня с пелёнок, а даже крестил четырьмя стихиями. Характер у него конечно скверный и прижимистый, но обязанности крестного папы он выполнял ответственно – целых два раза кормил меня обедом за свой счет.

– Ну, надо же, крысёныш! Не ожидал лицезреть твою тощую рожу. Ты же в академии вкалываешь?

– Больше нет, – понуро поправил я.

Дядя цокнул языком и завернул чёрный ус. Судя по седому хвосту, торчащему из-под шляпы, усы он красил басмой, но мало кто посмел бы болтать об этом. За Оливье с незапамятных времён закрепилась дурная слава. Можно было отхватить даже за неосторожный взгляд.

– О как! Я-то сам думал заглянуть. Папашка письмо тебе передал. А вот как вышло! Это неспроста!

Дядя улыбнулся.

– Тебе прёт, заморыш. Мой подмастерье издох и место свободно. Так что пляши! Возьму тебя на корабль. Готов мне помогать?

Сначала я повеселел. Оливье почти родственник и не выгонит меня так быстро, как остальные. С другой стороны, сама работа грозит стать последней в жизни.

Я неуверенно посмотрел на дядю, и сомнения навалились с новой силой. Он буравил меня единственным глазом, словно пытаясь прочесть мысли. Второй скрывала чёрная повязка, уходящая под шляпу. Из-под длинного зелёного камзола торчала матроска, а высоченные ботфорты блестели так, что ослепляли. Впечатление дополняла длинная кривая сабля. Ходили слухи, что Мастер Оливье промышлял пиратством и якшался с чернокнижниками.

– Чем могу помочь? – робко спросил я.

– Не ссы, работы выше ватерлинии, на всех хватит, – заверил дядя и приобнял за плечо.

Я натужно улыбнулся в ответ, пытаясь сообразить, как вывернуться, но в голову ничего путного не лезло.

– Я плавать не умею, – робко сообщил я.

Мастер Оливье никак не откликнулся на жалкое бормотание.

– Швартуйся пока здесь, – разрешил он, осматриваясь, – я в Единорог причалюсь для разгрузки.

Дядя кивнул в сторону свёртка, зажатого подмышкой, и перешёл через улицу к одному из самых дорогих ресторанов Черногорска. Под изящными колоннами, поддерживающими пёстрые арки с витражами расписанными рогатыми лошадьми, собирались исключительно чародеи. Поговаривали, что пришедшего без приглашения выкинет из сверкающих залов сторожевое заклятье. Один из студиозусов клялся, что видел, как бродячий фокусник выскочил из Единорога на куриных ногах, бранясь и кукарекая одновременно.

Я взглядом проводил Оливье до перламутровых дверей и решил – это мой шанс.

Дядя непринужденно ввалился в ресторан, и створки мягко сошлись за его широкой спиной. Я постоял, тревожно глядя на Единорог, но охранное заклятье не сработало. Пора бежать, оправдание придумаю потом.

Развернувшись, я через два шага налетел на замотанную в чёрный балахон фигуру. Тёмный колпак с серебряным полумесяцем, переходящим в золотое солнце, заставил меня отскочить. Час от часу не легче. Чёрный Эрлик – пока непревзойденный, пыточный мастер. От его цен сводит кошелёк, зато ужасающие методы развязывают любой язык. Директор академии не раз бубнил, что колпак с солнцем и полумесяцем когда-нибудь станет изюминкой его коллекции.

Вжавшись в стену, я двинулся в обратную сторону.

– Ты знаешь Мастера Оливье, блёклый? – небрежно бросил чернокнижник.

Пятясь, я кивнул. Раз десять, пятнадцать.

– Он приступил к моему заказу? – поинтересовался Эрлик.

Я не знал, что ответить, но меня опередил вернувшийся дядя.

– Пока нет, но сейчас же приступлю. Вечером жду на моём судне.

Оливье улыбнулся золотыми зубами и, обхватив меня за плечи, потащил к пристани. Проходя мимо чернокнижника, он чуть приподнял шляпу, и Эрлик благодарно кивнул в ответ, хотя голубые глаза остались ледяными.

– У меня всё есть, а ты как раз поможешь. Чёрный, мой постоянный клиент. Я его балую.

Дядя громыхнул довольным смехом, волоча меня по переулку.

– Сперва займёшься грязной работой. Так повелось, не обессудь. Обмыть, кровь спустить или выпотрошить.

Представив, что творится на корабле, я сглотнул. Мучительный голод вмиг отступил. Зато бежать от дяди захотелось, сверкая пятками.

Срочно придумать причину для отказа. Если ступлю на борт и хоть раз пущу кровь или выпотрошу, обратной дороги не будет. Я ещё раз сглотнул. Надо же так вляпаться, что за день? Собравшийся в желудке холодный ком, подступил к горлу и мешал проталкивать вязкую слюну. Почему меня уволили сегодня? Не завтра, да что там, пусть даже вчера. Лишь бы не встречаться с дядей, а тем более Чёрным Эрликом.

– Не падай духом! – глядя на моё несчастное лицо, продолжил Мастер Оливье. – Это поначалу. Ты же не балласт какой. Кроме тебя, величайшие секреты моего искусства и передать-то некому. Девятый вал!

Оливье обрадовано хлопнул меня по плечу.

– Ты станешь моим преемником!

Я вздохнул, но дядя словно не заметил этого. Его распирало от собственных планов на наше общее счастливое будущее.

– Твой папашка бывало выручал меня или я его, не помню, память отшибло, – он радостно хохотнул. – Но мы по-любому один экипаж!

– Я…

– Хорош! Ты как юнга первогодок. Толкую про кругосветное плавание, а ты на сушу косишься. Ты же не гоблин какой! Хочешь умереть дворником?

Я снова вздохнул. Дядя скривился.

– Считаешь моё ремесло недостойным? А, крысёныш? – в его интонации прорезались сварливые нотки.

– Нет, нет, – я отчаянно замотал головой, с ужасом представляя, что вечером на корабле кровь пустят мне, но даже в такой момент не смог сдержаться. – Я смерти боюсь и всего такого.

– На мель сел, салага? Смерть окружает нас со всех сторон! Каждый миг. Смотри на свои башмаки. Из чего они, по-твоему? А?

– Из руноноса.

– О как, крысёныш, напрягись! Думаешь этот рунонос скачет по лугам и жрёт траву?

Я представил, как лохматая животина прыгает по глубоким сугробам без шерсти и сверкает посиневшими тонкими ногами и обледеневшими копытами, и невольно мотнул головой.

– Одно дело бестолковый рунонос…

Дядя остановился.

– Ну, надо же, куда ты курс прокладываешь, – он подкрутил кончик уса. – Да! Бывают особые выверты и разные клиенты, но выбор то за тобой.

Он повернулся и пошёл к пристани. Мачты кораблей уже торчали из-за невысоких припортовых домов, в основном ночлежек и рюмочных.

– Идём, – строго сказал Оливье через плечо, но я остался стоять. – Мой корабль у третьего причала, – бросил он, не оборачиваясь, и прибавил шагу.

Я облегченно вздохнул. Не хотелось обижать дядю, но мучить должников, грабить купцов и лиходейничать, тоже не дело. Не наскрести мне смелости для скользкого пути разбоя. Вот только как по-честному раздобыть денег? В фонтане мелочь собирать? Страх уже рассеялся, и голод набросился с новой силой. Ещё чуть-чуть и я вовсю покажу свой скверный характер. Чем дольше не ем, тем неприятней во всех отношениях становлюсь.

Обходя сверкающие струи фонтана, обвивающие скульптуру императора Эраста Победителя, огромного бородатого чародея в короне, я с надеждой впился в дно. Ни гроша! Вздохнув, я остановился у витрины магазина диковинок, рассматривая своё отражение. Тощий – полупрозрачный. Серая хламида на десять размеров болтается, как на чучеле. Рукава всё время подворачиваю, штанины тоже. Я какой угодно, только не опасный.

Я вздохнул. Растрёпанные волосы, небольшие чёрные глаза и здоровенный нос. Длинные руки висели бы до колен, если бы не столь же длинные ноги. Окружающим грозит единственная опасность – умереть со смеху. Но моя зверская сущность может многое изменить!

Я пошёл дальше, всматриваясь в доски объявлений. Светящиеся надписи привлекали внимание официантов, поваров и посудомойщиков. Я забрёл в квартал дорогих гостиниц и ресторанов. Только меня на такую работу ни в жизнь не возьмут. Тут ценят особые знания.

Я подступил к одной из досок:

Ресторан «Мрачный колдун» приглашает на работу мойщика посуды. Основы магии земли. Чары воды на уровне призыва. Членство в гильдии обязательно. Оплата сдельная. Рассмотрим любые расы.

Почти чёрный фасад с узкими башенками, уродливыми каменными драконами и кровавыми огнями в окнах полностью подтверждал название.

Соседнее заведение пусть и не внушало преждевременных опасений, смотрелось не менее вызывающе. Старый особняк с мраморной лестницей и мертвенно бледными статуями окружали бардовые обелиски. Вместо доски когтистая лапа с мерцающими буквами:

Таверна «Приют Усталого Чернокнижника» открывает вакансию официанта. Основы магии земли и огня. Воздух на уровне левитации. Желательно членство в гильдии. Оклад плюс чаевые. Кроме гоблинов!

Найти хорошую работу без магии – та ещё задача.

Над доской появилась собачья морда. Защитное заклятие, не иначе. Гавкнув несколько раз для приличия, собака задрала заднюю лапу. Я поспешно рванул прочь. Что поделаешь, не любят владельцы ресторанов, когда у их досок без дела толкутся блёклые. Так колдуны называют не обладающих магией, говорят, наша аура бесцветная. Самый паршивый волшебник враз отучил бы чудотворную собаку задирать на себя лапу. С разноцветной аурой всё по-другому. Ты как радуга – сияешь, и на тебя смотрят с восторгом и уважением.

Втянув голову в плечи, и затравленно оглядываясь, я побрёл дальше по улице. Дорого блестели колонны, сияли порталы, нежно трепетали шёлковые шатры. Через пару часов это перестанет иметь значение. Меня начнёт крючить и корёжить. Я превращусь в такое чудище, что не возьмут даже грузчиком в порту, ведь моя раса не пользуется любовью у прочих обитателей тридцати миров.

Я долго кружил между досок, стараясь не пялиться на роскошные заведения и дышать ртом, чтобы не озвереть от запахов, но, как не пыжился, ничего подходящего не нашел. Кому нужны блёклые, если самый захудалый чародей сделает всё тоже самое, только быстрее и лучше.

Через час выскобленный центр города скрылся за спиной и меня окружили трущобы, а вместе с ними мысли о том, что здесь работу точно не найти. Доски объявлений в дорогих рамах исчезли. Волшебную брусчатку заменила грязная вонючая жижа, а место высоких ярких домов заняли низкие, скособоченные лачуги с забитыми окнами. Навязчивое чувство голода мешало здраво рассуждать, и я чаще вспоминал о дядином предложении. Верно такая у меня судьба? Ноги сами повернули к пристани.

– Эй, залётный!

Я оглянулся. В тени старого облупленного дома притаился типичный фарцовщик. На меня уставилось хитрое желтушное лицо со щербатыми зубами, оголёнными в нахальной улыбке. Фигуру скрывал длинный плащ, а здоровенная шляпа, надвинутая на глаза, не позволяла его толком рассмотреть.

– Чего жалом водишь? Потерял кого?

– Работу.

Фарцовщик хрипло засмеялся.

– Шуткуешь или орка строишь? Легче найти щедрого мага, чем левак в трущобах Черногорска!

Я хотел оскорбиться, в тридцати мирах нет существа тупее орка, но вместо этого лишь недовольно повторил.

– Работа нужна.

Он приподнял шляпу и внимательно посмотрел мне в глаза.

– Похавать хочешь? – с издевкой уточнил фарцовщик.

Я невольно облизнулся, иногда трудно держать инстинкты в узде.

– Для такого гонца подработка сыщется, – продолжил он, доставая из-под плаща маленькую квадратную коробочку. – Оттаранишь вещицу в порт и вручишь капитану Джо у четвертого причала. Он ссудит тебе грошик. Чего вылупился? Бери и беги.

– Сам чего не несешь? – грубо спросил я.

– Из шкуры не лезь! – спокойно ответил фарцовщик. – Мне в порт соваться не фасон, стража мою рожу давно списала. Просекут, шманать кинутся, а я с товаром.

– В коробке что? – все ещё резко, но уже с нотками беспокойства, спросил я.

– Тебе дёргаться не резон, – парировал он. – Такую вещицу не впаришь, без мазы. А если всё-таки рискнешь или, не приведи источник, посеешь…

Фарцовщик нахально улыбнулся.

– Джо тебя прикончит, не свалишь, зуб даю.

– Да? – прорычал я, надвигаясь на него. – У тебя зубов перебор?

Моя спина уже раздалась, но плечи ещё росли. Я почти чувствовал, как в моём теле, по заверению декана факультета перевоплощений: «делятся клетки и увеличивается число целлюлярных ядер в мышцах».

– Хоть неделю ничего не жри, – спокойно сообщил фарцовщик. – Капитан Джо по любому тебя грохнет. Он из круга чернокнижников, а коробочка крепко зачарована.

Я отступил. С чародеями мне не тягаться. Тридцатью мирами правит магия. Это мир колдунов, и таким как я, ловить нечего.

Стараясь не обращать внимания на наглую рожу фарцовщика, я решил сбежать. Повернулся, почти ушёл, засомневался только на одно мгновение, но его хватило для отчаянной схватки между голодом и самолюбием. Через секунду голод праздновал победу, а поколоченное самолюбие уползло на дно моей измученной души.

Схватив коробку, я повернулся к пристани.

– Поторопись! – крикнул вслед фарцовщик.

Пройдя два переулка, я прибавил шагу. Проклятая коробка жгла руку и, словно живая, тянула вперед. Ненавижу магию, но она преследует меня всю жизнь.

С каждой минутой ноша тяжелела, и я почти бежал. Туловище страшно увеличилось, плечи раздуло до неприличной ширины. За спиной спряталась бы парочка щуплых колдунишек, а ноги заплетались, ещё оставаясь длинными и худыми.

Редкие прохожие брезгливо отворачивались.

– Урод!

– Скачет средь бела дня!

Мимо пролетел гнилой помидор.

– Фуу!

Я нёсся, не разбирая дороги, и вздохнул свободно, только когда трущобы выпустили меня из узких душных коридоров. Жаль, что ненадолго. Ступни раздались и разбухли, как лапы багамута. Сам их никогда не видел, но говорят, что у них самые-присамые огромные ноги. Они и сами, как лысые шершавые горы, с большими ушами, бивнями и длинным хоботом. Икры вспухли, колени разнесло. Скоро придет черёд когтей и зубов. Тогда и наступит самая жуть!

Раньше нас в города не пускали. Вот когда мы поглотителям магии во время мировой войны наваляли, тогда колдуны передумали. Даже подкармливали, пока Эраст Победитель не почил. Тогда маги резко забыли, что оборотни – герои, нас заковали в ошейники и сослали в резервации.

Я коснулся шеи. Тонкая на вид цепочка из грубого чёрного металла придушит меня, как только отрастут клыки. Ошейник вопьется в горло, мешая превращению в оборотня. Будет терзать, давить, мучить, лишь бы я не стал чудовищем. Ещё до академии проклятая цепь один раз чуть не прикончила меня. Я заскулил.

– Не хочу!

Я не заметил, как выскочил на набережную. Ноги уже сравнялись со спиной и превращение почти завершилось. Я подпрыгнул на месте, заглядывая за невысокую стену из гладких чешуек, перегораживающую проход на причал. У портовых ворот, похожих на раковину гигантского моллюска, украшенную резными башенками, дежурили двое дюжих стражников в форме гильдии Водолюбов, голубых накидках со знаком перевернутой капли на груди. Они громко поносили прохожих и покатывались со смеху.

– Во, глядь, каки упырь! – ревел один из них, тыкая пальцем в вампира.

Тот прикрывался зонтом от жалящего солнца и, устало пыхтя, тащил за собой огромный сундук с тремя навесными замками. На раскрасневшемся лице беспокойно бегали крошечные точки суженных глаз.

– Впервые зрю красного упыря, – надрывался стражник.

– Да он обожрался и стыдится, – подхватил другой.

Вампир семенил ногами, затаскивая сундук в тень припортовой гостиницы, длинного деревянного барака с позеленевшими от морского ветра стенами. Обидные замечания стражников он стойко не замечал.

Я побежал к воротам, сдерживая дрожь. Огромная раковина с закостеневшими скрученными отростками, тёмными наростами и ребристыми краями прохода блестела влажной рыжиной, смахивая на жуткую пасть левиафана. Внутри свистел звонкий ветер и чувствовалась застывшая, но готовая к броску погибель, словно уловив что-нибудь запрещенное, створки захлопнутся и расплющат входящего.

Надо успокоиться! Пройти в порт легче, чем выйти. Входящих не досматривают и особо не прощупывают заклятьями, ведь с них не берут податей, а то, что не прибыльно, магов не занимает. Зато от стражников точно достанется. Самое главное – молчать и терпеть.

Подкравшись, я попробовал проскочить незамеченным, но, увы.

– Нынче праздник уродов! Так и прут друг за другом.

– Глянь, каки важный! – подхватил второй.

– Чё так надулся? – взвизгнул первый. – Наиглавнейший оборотень, что ль?

Надрываясь над остро́той, он согнулся пополам.

– Куда собрался, набухший? – усмехнулся первый.

Я испугался. Скажу к капитану Джо, спросят зачем. Что я отвечу? Нельзя говорить про капитана Джо, фарцовщик надежный товар сам бы передал. Я сильнее сжал кулак. Хорошо ещё, что в выросшей ладони коробочку не видно.

– К дяде, – сдавленным голосом прошипел я.

– Трындишь! Твоих родственничков в порту нет!

Второй снова заржал.

– Чё за дядя, пухлый?

– Мастер Оливье!

Второй поперхнулся смехом.

– А не брешешь? – зло прокаркал он.

Я помотал головой, ошейник мешал говорить.

– Смотри, упитанный, проверим, – сказал первый.

Я шагнул в ворота. С потолка свисали шевелящиеся от сквозняка водоросли. Они шуршали и хрустели давно высохшими стеблями, сбрасывая вниз сверкающих длинными хвостами прозрачных медуз. Сторожевые заклятья роились вокруг моей головы, принюхивались и тонко пищали. Оглушающе грохотало эхо. Я трясся, ожидая, что медузы почуют коробочку, облепят меня со всех сторон и уволокут в недра раковины, где навсегда пропадают невезучие контрабандисты. Колени подгибались от страха, но то, что превращение скоро закончится и за дело возьмётся ошейник, пугало ещё сильнее. Я засеменил ногами и выскочил с другой стороны ворот. Сторожевые заклятья свистнули последний раз и втянулись обратно под потолок. Пронесло!

Я посмотрел на причальные столбы. Пятидесятый. Проклятье, надо бежать в самое начало. Припустив вперёд, я несколько мгновений слышал оскорбительные замечания о своём раздувшемся теле, но вскоре стихли и они – стражники нашли новую жертву.

Корабли мелькали перед глазами. Гигантские многопалубные линкоры заслоняли море неповоротливыми телами и небеса размашистыми крыльями парусов. К ним жались ощетинившиеся оружием фрегаты и бриги, а дальше, будто состоятельные купцы за надежной охраной притаились торговые галеоны, барки и кэчи. На отшибе ютились жалкие рыбацкие посудины с ближних берегов. На мачтах богатых кораблей висели огромные воздушные кристаллы, на маленьких бедных суденышках водяные обереги.