Czytaj książkę: «Командор Кощей. Книга первая», strona 5

Словом, начали королевичи править в своих уделах единолично. Поначалу всё с точки зрения королевичей шло как надо: новые владыки назначали размер подати в казну с каждого селения столько, сколько считали нужным. За это они, конечно, с хозяйским рвением принялись очищать пределы Отрантурии от разных дикарей, пришедших из-за рубежей. Год или два в Отрантурии царил хотя и не привычный, но все-таки порядок. А потом?

А потом произошло то, что и должно было произойти при сорока правителях одной страны. Братья начали завидовать доходам друг друга. Зависть мало-помалу вылилась в набеги на селения соседей. Разумеется, отправляя своих бойцов в грязный поход на соседние уделы, королевичи всеми силами стремились сделать вид, что к нападениям на селения своих братьев они не имеют никакого отношения. Дескать, какие-то новые разбойники в стране объявились – безобразие!

Изобличить преступников наверняка бы удалось, если бы не одно «но». Королевичи в большинстве своём начали потихоньку, маскируясь под каких-то чужих разбойников, разорять селения не в своих уделах. Дело бы непременно дошло до большой гражданской войны между королевичами, не знай королевичи меры в своих разбойных делах. Более того, посылать на грабёж своих братьев они предпочитали не бойцов своих армий, а специально нанятых для этой цели бандюков. То есть, тех самых людей, которых в своё время прижал к ногтю покойный король.

И если кто-нибудь из этой вольнонаёмной братвы работал не чисто – разорил село и скрылся из виду – а вместо этого попадался в лапы королевичевской стражи, его, конечно же, казнили при всём честном народе. Так у народа создавалось впечатление, что королевичи искренне заботятся о своих подданных. Только вот время какое-то в Отрантурию пришло неспокойное – выросло в стране потихоньку поколение беспредельщиков, которые не хотели работать, а посему жили грабежом и разбоем.

Многие грешили на мелких хозяев, которые перестали отпускать сыновей в армию из собственной жадности, да на слабые в коленках советы мудрецов, кои не пресекли столь порочную практику в самом начале её появления в Отрантурии. Что, в общем-то, было чистой правдой.

А через какое-то время королевичи и вовсе сообразили, что грабить народ с помощью нанятых и подконтрольных разбойников проще и выгодней, нежели выжимать с него подати и сборы. Короче, один за другим королевичи отказались от завоеванного было у народа права руководить уделами единолично и снова объявили граждан Отрантурии свободными во веки веков. Как говорится в наше время, спустя семь тысяч лет после тех событий, аминь, дорогие друзья…

Предрассветный набег

…Едва нависла над землей ночная мгла, как из тёмной крепости, одиноко прижавшейся к мрачному лесу у подножия Чёрной горы, выползли чьи-то крылатые тени. Жуткими огнями зажглись в ночном воздухе страшные глаза невиданных чудовищ. Со стороны издалека и не понять – драконы это трехголовые или хищные птицы гигантские полетели на кровавую потеху. В злом сиянии Луны бежали по ночной степи огромные пугающие тени. И было их аж четыре…

…Быстро летом ночь проходит. Вот и заря зарделась над Вольным Прилесьем, где стоит в тишине у степной речушки большой поселок вольных пахарей. Вольных прежде всего оттого, что много лет подряд не знают жители поселка какого-то определенного хозяина, который бы в своих корыстных интересах защищал их от разбойного люда за дань из общинной казны.

Дома в этом посёлке сплошь одноэтажные и деревянные. И все, как один, окружены зелеными огородами. С одной стороны посёлок примыкают к речке, с другой – к перепаханному полю шириной в один перелет стрелы. С той стороны вдоль поля длинной узкой полосой тянется лесной массив.

Тихо рано утром в посёлке и вокруг него. Стражники, что дозорят обычно с трех башен, возвышающихся над поселком в центре и в его концах, в то утро беспечно заснули. И добро бы просто сладко захрапели на своих местах. А то ведь ни один из них не смог проснуться, когда пришёл враг. Ибо, выпив вечером халявного вина, уснули эти безголовые парни навечно.

Поле жители перепахали специально против конницы: по пашне для удара не разгонишься. Да только пашня этот поселок и сгубила. Неслышно конные разбойники выехали развернутым строем из леса. Мягко ступая по жирной земле, прошли кони по полю – никого не разбудив вторглась разбойничья ватага в поселок. И ни одна собака не тявкнула. Некому лаять оказалось: месяца за два до этого дня одна за другой подохли местные псы от неизвестной болезни. Словно кто-то незаметно для хозяев потравил их всех разом.

Но чу! Загоготали запертые в сараях гуси. Да поздно. Потому что пошли взлетать над кровлями сараев и домов красные петухи. С визгами и воплями выскакивали из объятых пламенем домов разбуженные люди. И падали, пронзенные стрелами, проткнутые копьями, порубленные саблями. Одетые в долгополые чёрные халаты с капюшонами, надвинутыми на глаза, молча носились свирепые всадники на вороных конях по улицам поселка, повсюду оставляя трупы стариков, убогих калек, здоровых мужчин, женщин постарше, а также толстых или просто некрасивых. Детей же, кроме грудных (тех старались вообще не касаться), юных хорошеньких девушек и красивых женщин ловили арканами.

Плененным крепко связывали руки за спиной, сгоняли их на площадь в центре посёлка. Всего за полчаса расправились разбойники с мирными жителями и подготовили к угону на продажу в рабство длинную колонну пленников, из которых не было ни одного хромого, косоглазого, толстого или убогого – все, как на подбор, молодые, цветущие, статные или стройные, как горные козочки. Все они дико щурились, глядя, как буйное пламя пожирает их семейные кровы, уничтожает их прекрасное прошлое.

И тут случилось невероятное. Лежавший в пыли здоровенный «мертвец» неожиданно взметнулся навстречу одному из чёрных всадников. Раздалось удивленное «ах» – разбойник свалился с коня, а место его тут же занял почти голый, в одних коротких, выше колен, широких спальных портках черноволосый мужчина лет сорока. Как он успел отнять у разбойника саблю – никто, наверное, не понял. А она молнией засверкала в его мощной длани.

Словно свирепый кентавр пронесся этот удивительный всадник по догоравшей улице, оставив за собой пятерых истекающих кровью бандитов – всех, кто попытался перехватить «ожившего покойника». Пока остальные сообразили, что произошло, пока достали луки, наложили стрелы да натянули тетивы – всадника и след простыл. Попробуй разгляди его сквозь дым да огонь. И атаман, сгорая от стыда и гнева, послал в погоню десять лучших воинов.

…Вылетев из объятого дымом поселка, всадник спрыгнул с коня, на лету ловко шлепнув саблей плашмя по его крупу. Конь помчался между речкой и лесом вдвое быстрее, а полуголый богатырь кубарем покатился к заросшему бурьяном обрыву. Погоня не успела ещё показаться из клубов дыма, а мужчина сиганул с обрыва в реку и скрылся под водой. Вынырнул он у толстой стены камышей на другом берегу…

Десять чёрных всадников на несколько секунд остановились аккурат напротив того места, где беглец соскочил с коня. Солнце уже поднялось над горизонтом, а погоня направлялась на восток. Конь, на котором наглый беглец пустился наутек, в солнечных лучах был еле различим – невозможно было понять: налегке он скачет или с всадником на спине. Решив, что оставаться под носом у врагов беглецу не резон, разбойники молча помчались вслед за конем их погибшего братана…

…Ведя на поводу пойманного коня, погоня ни с чем вернулась к своим, когда гонимая врагами вереница юных пленников далеко позади себя оставила пепелище. Глава погони в сердцах соскочил перед атаманом с лошади и обреченно швырнул свою саблю наземь.

– Дешево отделаться хочешь! – прохрипел атаман зловещим шепотом. – Не выйдет! Всю лесополосу обшарь, весь камыш вдоль реки перебери, но сыщи мне его! Без коня далеко не уйдет.

Атаман махнул плеткой и продолжил путь. Глава погони подобрал саблю, вскочил в седло и махнул рукой в сторону пожарища:

– Если парень бросил коня, он непременно вернется к головешкам. Будет в них копаться, искать свои семейные реликвии и ценности. Там мы его и возьмем.

Банда вместе с атаманом погнала пленников на восток, а десять братков поскакали к пожарищу. Едва они достигли восточного въезда в поселок, камыши у другого берега речки раздвинулись и над водой показалось лицо беглеца. Свирепым взглядом он проводил чёрные фигуры ненавистных всадников, скачущих по другому берегу речки.

…Дождавшись ночи, беглец поплыл близ берега по течению – на восток, куда рано утром ушла вместе с юными пленниками ватага лиходеев. Плыл, стараясь не шуметь, время от времени погружаясь в воду с головой. Луна была половинной, к тому же свет ее пробивался сквозь тучки, и это помогало беглецу оставаться незамеченным для погони. Впрочем, разбойники не рискнули разбиваться на малые группы. Пятеро из них с факелами в руках поехали среди деревьев по лесополосе на запад, а остальные сели в засаде, попрятавшись среди тлеющих развалин.

На пепелище было трудно дышать, но они упрямо выжидали, надеясь, что под утро беглец все-таки отважится вернуться к месту, где совсем ещё недавно стоял его дом. То одного, то другого разбойника донимал кашель, и атаман злобно шипел на них. Наконец, один из братков не выдержал и дерзко заявил командиру:

– Какого дьявола мы травимся дымом, когда и дураку ясно, что только полный кретин способен в такое время вернуться в спаленный поселок. Хорошо ещё, хоть ветерок приносит свежий воздух из степи, кха-кха. А то бы мы совсем здесь одурели от смрада.

– Идиот! – в ярости зашипел начальник отряда. – Теперь ты точно выдал нас этому бугаю!

– Перестань, Курбат, никакого бугая здесь нет и не будет, – перебил его другой разбойник. – Криворотый прав, кха-кха – нечего здесь попусту сидеть, если не хотим, чтобы нас живыми в землю закопали!

– Ладно! – командир вскочил. – Идите! Ищите беглеца! Где хотите! В реке, в лесу, в степи! Я и один его возьму, коли он сюда придет. А он придёт. И тогда можете хоть повеситься, хоть утопиться!

– Э, не пугай нас, Курбат! – прогудел третий бандит. – По твоей милости мы потеряли целый день. Могли б уже всю округу прочесать. А я так думаю: парень этот где-нибудь в камышах до темна сидел. И скорее всего у нас под носом.

– Под носом?! Что ж ты не поймал его тогда! Что ж вы вчетвером тогда рыскали вдоль берега туда-сюда! Перетрусили, вот что! – напустился на братков Курбат. – Поодиночке побоялись его искать, помня, как он у Шуваля саблю выхватил да пятерых зарубил в один миг!

– Посмотрим, как ты его в одиночку возьмешь, – усмехнулся четвертый из ватаги. – Мы пойдем на восток вдоль реки, с факелами, вчетвером. А ты сиди здесь, дыши гарью и отдыхай. Один чёрт, ходу в крепость нам нет. Не найдем беглеца, сами побежим – от Кудеяра и братков. Авось и нового атамана найдем.

– Пошли ребята, – хором кликнули друг друга четверо бандюков.

Запаливши факелы, они направились в сторону темневшего за пашней леса, где дремали, стоя, привязанные к деревьям лошади разбойников.

Курбат с досады пнул головешку, тут же разлетевшуюся тучей мелких искорок.

– Дьявол их задери, – буркнул глава погони, отправляясь вслед за братками.

Споткнувшись в темноте о чей-то труп, Курбат растянулся на земле, чертыхаясь и охая. И в тот же миг, получив по головушке, отключился.

Заслышав оханье своего начальника, разбойники остановились:

– Эй, Курбат, это ты там запинаешься?

– Что молчишь? – тревога зазвучала в голосе бандита.

– Ребята, – насторожился другой разбойник, – что-то мне это не нравится. Не покойник ли какой ожил, как тот первый?

– Посмотрим? – неуверенно сказал его приятель, выхватив из ножен саблю.

Переборов страх, братки решительно зашагали к месту, где минуту назад сидели вместе с атаманом. Факел «выхватил» из тьмы Курбата, ничком лежащего рядом с каким-то мертвецом. Ножны курбатовой сабли были пусты, а с затылка командира струйкой стекала кровь.

– Вот он! – вдруг дико заорал один из братков.

В свете факела мелькнула чья-то тень. Бородатые лица разбойников мгновенно наполнились животным страхом. Таинственный мститель пробирался посреди дымящихся развалин.

– К лошадям! Он бежит к лошадям!

Забыв о раненом начальнике, разбойники бросились в сторону пашни. Бестолково размахивая руками, они то и дело натыкались на обугленные бревна и чурбаки, рыча от ярости, тыкали впереди себя факелами, по щиколотку вязли в жирном чернозёме. Факелы снова выхватили из тьмы далеко опередившую разбойников фигуру человека. Станичники были ещё только на середине пашни, когда услышали ржанье одного из своих коней, а вслед за этим и мягкий топот копыт. И не одного коня, а всех четырех сразу. В мерцающем свете факелов разбойники увидели могучий силуэт всадника, за которым поскакали на восток вдоль пашни оставшиеся лошади братков.

Завыв точно волки, братки потянули из-за спин луки. Чтобы начать стрельбу, им понадобилось бросить факелы на пашню. И всадник тут же выпал у них из поля зрения.

– Идиоты! Да поднимите кто-нибудь свой факел, Змей Горыныч вас пожри! – заорал один из разбойников.

Три факела тут же были подняты, однако в свете их огней лишь хвост последней угнанной лошади и мелькнул. А топот копыт становился всё тише и тише. Самый меткий из братков, рыча, послал вдогонку несколько стрел, но ни одна из них не достигла цели.

– Влипли! – беспомощно махнул рукой стрелок. – И когда это он успел связать поводья?!

– Он и не связывал, – хрипло ответил один из братков. – Он точно сел на жеребца Курбата, а наши кобылы завсегда за ним скачут, если их не придержать.

– Короче, пропали мы, ребята, – третий сказал это так спокойно, словно ответ перед атаманом ничего для него не значил. – Курбат убит, а беглеца теперича не настичь. Кобылы-то, конечно, от него поотстанут – мы их разыщем. Ежели он их в степи не прирежет. Токмо нам теперича тикать надо от атамана подальше.

Постояли немного разбойники, помолчали. И отправились вслед за своими кобылами…

Говорящие драконы

…Рассвет над степью, через которую осторожно пробирается одинокий всадник. Это тот самый голоногий воин, что похитил коня у разорителей посёлка вольных пахарей. Он скачет на восток, вслед за разбойничьей ватагой, погнавшей с пепелища здоровых, юных и красивых пленников. Всмотревшись в горизонт, богатырь вдруг натянул поводья фыркающего коня. Вдалеке в лучах восходящего солнца виднелись в небе две непонятные точки. Они быстро росли в размерах, преображаясь в гигантских птиц. Неожиданно эти птицы развернулись к одинокому всаднику боком, и парню сразу стало ясно: то не птицы, а драконы. Монстры стали медленно спускаться куда-то за поросший перелеском холм. Всадник подождал, пока драконы скроются за верхушками деревьев, и снова тронул коня, направляя в сторону лесистого кургана, когда-то выросшего посреди степи…

…Два дракона, размерами с небольшой летающий корабль каждый, барражировали над вереницей пленников, погоняемых конными бандитами. Задравши головы, дети и женщины дико визжали, а разбойники хохотали. «Ух ты!» – восклицали около десятка статных юношей из числа невольников.

В их голосах сквозил не столько страх, сколько восхищение: выходит, что не враки это – про драконов, с блестящей в лучах солнца чешуей. Чем ниже опускались чудовища, тем сильнее поднимаемый могучими крыльями ветер трепал волосы людей и одежду. Впрочем, на большинстве пленников трепать было почти нечего – разве что полупрозрачные ночнушки на женщинах и детях, да короткие подштанники на юношах. Зато чёрные плащи разбойников под этим ветром надувались точно паруса.

Не только сильный ветер, но и рвущий душу свист исходил от драконов. А из страшных, постоянно разевающихся пастей то и дело вырывались клубы пламени. Один из огненных шаров упал на траву – полыхнула полоса огня по сухому ковылю. Полыхнула и погасла, напоровшись на сочные стебли бурьяна – только пар и повалил кверху. Все пленники, кроме рослых мальчишек, со страху ничком повалились на траву. Да и всадники зашарахались, когда чудовища из-под своих могучих туловищ короткие толстые лапы выставили и, плюхнувшись на землю, вспороли плоть её ужасными когтями.

Приземлившись, звероящеры прекратили размахивать крыльями – свистящий ветер, от них исходивший, постепенно затих. На полминуты воцарилась тишина. И вдруг один из монстров заговорил – страшным, трубным голосом, пробирающим до костей, пригибающим к земле:

– Сколько пленников ты нам доставил?

Целый сноп ярчайших искр полетел в сторону разбойничьего атамана.

– Девиц детородного возраста и тех, которые к следующей зиме повзрослеют – двадцать четыре души! Парней возрастом от шестнадцати до двадцати пяти годов – восемь человек! Детушек женского пола возрастом от пяти до тринадцати годов – восемнадцать, да мальчишек от шести до четырнадцати – одиннадцать! Итого шестьдесят одна душа! – стараясь не показывать страху, громко отчитался атаман, чуть отъехав в сторону от остальных разбойников.

– И только?! – грозно и надменно вопросил дракон. – В этом поселке было больше ста особей, годных для отправки Повелителю Мрака. Куда ты девал остальных?!

– Как больше ста? Откуда больше ста? Там всего-то шесть сотен от грудных до дряхлых стариков жило! – в страхе завопил главный разбойник.

– Кто с нами спорит, тот горсть сухой травы не стоит! – торжественно протрубили монстры в один голос. – Кощей Бессмертный дал нам указание таких, как ты, уничтожать! Раз воины твои убили тех, за кем вас посылали, – чудовища надвинулись на разбойников, поворачиваясь так, чтобы не задеть ничком лежащих пленников, – умри и ты, как бесполезный червь!

С отчаянными криками бандиты шарахнулись в стороны, намереваясь ускакать. Увы – извергнувшиеся из драконьих пастей потоки плазмы одного за другим настигли братков.

– Ну и дела! Ух ты! – хором воскликнули так и не упавшие ничком пацаны, на глазах которых все разбойники превратились в жалкие кучки пепла, разбросанные по выжженной земле.

– А вы все полетите с нами! – стихами протрубил дракон в сторону пленников. – Не бойтесь, не съедим! Нам Повелитель Мрака приказал вас всех к нему доставить. Не понятно? А ну-ка встали все и шагом марш на спины к нам. Там есть где лечь, чтоб не упасть в полете.

Со спин драконов развернулись веревочные лесенки, а наверху показались две кудлатые головы. Улыбаясь, мальчишки звонко закричали:

– Скорее поднимайтесь, здесь классно! Лучше у дракона на спине, чем в пасти, ха-ха-ха!

С вершины холма, из леса, голоногий воин видел, как драконы тяжко поднялись над степью, развернулись на северо-восток и, набравши высоту, улетели прочь от места, где только что сгорела по их воле добрая сотняжка бандюков.

Постоял богатырь на месте, помолчал, обдумывая то, что увидел: верить глазам своим или как следует ущипнуть себя? И тронул коня. Туда, в бескрайнюю степь, в дикое поле, на северо-восток его путь лежал…

Глава пятая. Сговор

А эту главу лучше читать, ничего наперёд не зная. Так будет интереснее. Тем более что про Отрантурию нам всем уже стало более менее понятно. По крайней мере мы теперь знаем, что она возникла хотя и после Библейского потопа, но задолго до бронзового века. Аномальное явление в истории, не правда ли? Но, как говорится, слухом Земля полнилась. А что такое слухи, как не отголоски правды? Да и бывает ли дым без огня – вопрос спорный…

Братья заговорщики

Амир Кривоглазый и Дарсин Лысый (то есть те из королевичей, что сами величали себя ясноокими да светловолосыми) дружить начали лет с пятнадцати. Хотя, по меркам самих же королевичей, дружба у них была сугубо условная. А точнее, не от души она была, их дружба. Не потому они дружили, что им это приятно было. А потому, что оба ненавидели остальных своих братьев. Другие же королевичи, в основной своей массе, даже не задумывались над тем, мил им кто-либо или не мил. И вообще не размышляли над вопросом, а чего они, собственно, в своей жизни добиться хотят. Правим, дескать, своими уделами, живём на всём готовом в своё удовольствие, дерёмся иногда друг с другом ради потехи, чужаков со своих земель сгоняем – чего ещё надо?

Разумеется, даже в этом простом неразумении братья лукавили. На самом-то деле все они очень не хотели, чтобы кто-то из них надо всеми возвысился и всех заставил себе подчиняться. Только создать иммунитет от этой напасти – возможности единовластия во всей стране – на это тридцать восемь братьев-королевичей оказались не способны. Честно говоря, они даже и думать над этим не хотели. Зато Дарсин с Амиром ночами не спали, ломая голову над сим великим вопросом – как найти верный способ всех остальных закабалить и сделать орудием своих замыслов. Отсюда и дружба их начало брала.

Надо сказать, дружба по такому несчастью – состояние зыбкое, нестабильное. Нередко братья ссорились так, что войной друг на друга шли – с кровью, стоном и пожарами. Потом они, как водится, соглашались на мировую и вновь продолжали плести сети заговора против остальных королевичей. Дарсин при этом был как бы в зачине. Амир всегда его боялся. Был он по натуре трусоват и подл – предать мог в любую минуту. Дарсин знал об этом. И потому держался за Амира обеими руками, понимая, что только с ним он может перехитрить и подмять под себя всех королевичей.

У обрюзгшего к сорока годам Амира, в отличие от сухощавого, жилистого Дарсина, было не мало слабостей, благодаря которым первым из этой парочки завсегда был Дарсин. Амир с детства любил пображничать и сладко покушать. А спорить с человеком явно сильнее себя не то что терпеть не мог – боялся. Больше всего он боялся потерять покой и аппетит себе испортить.

В годы, когда в Отрантурии объявился Кощей, Амир имел солидное брюшко и выбитый правый глаз. Одевался он уже не столь щегольски, как в юные годы, но богато: в собольи меха и яркую парчу. На лошади верхом катался редко, в основном ездил только на охоту. С братьями старался не общаться, но к Дарсину в гости наведывался не реже трёх раз в месяц. Не только потому что Дарсин настаивал на частых визитах Амира. К старшему брату, которого Амир в глубине души немало боялся, его почему-то всё время тянуло. Странно, не правда ли? Бояться человека и в то же время иметь интерес общаться с ним наедине как можно чаще.

Впрочем, многие люди подсознательно всегда ищут дружбы с человеком более сильной натуры. Без Дарсина Амиру становилось и скучно и мятежно одновременно. Словно он терял свой главный жизненный ориентир и не знал, чем заняться. Дарсин же, как говорится, всегда был при себе, отлично зная, что делать в данный момент. С Амиром он даже не советовался – просто обозначал перед ним сформулированную без его участия задачу и переводил внимание Амира на «расслабуху». А поскольку Амир имел особенность весьма заразительно пить и есть, Дарсину нравилось в его компании сытно и не торопясь поужинать, позавтракать и отобедать.

Ростом Дарсин был на полголовы выше Амира. И надо сказать, в габаритах оба брата-заговорщика уступали большинству королевичей, кои в основном получились либо высокие сухопарые, либо ростом выше среднего, но богатырского сложения, либо просто здоровенные и упитанные. Из сорока королевичей по меньшей мере тридцать видом были куда внушительнее и ярче, чем Дарсин и Амир вместе взятые. Только вот какая странная штука вышла – мало приметные с виду заговорщики по сравнению с остальными оказались намного более заметными в разбойных делах и всяких злодейских выдумках.

И когда Кощей, внезапно объявившись, всем дружинам королевичей задал отличную трёпку, только Дарсин и Амир не струхнули. Вернее, виду не подали. В то время, когда основная масса королевичей в растерянности жаловались друг другу на боль и обиду, причиненные Кощеем, предприимчивая парочка обтяпывали дела одно за другим. Причём, никто в Отрантурии и знать не знал о подлом договоре, который Дарсин и Амир тайно заключили с Баюном. Да что там связь с Кощеевым выкормышем! Никто даже и не догадывался о том, что Дарсин и Амир преступно сговорились против всех своих остальных братьев.