Cytaty z książki «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда»
Нечистая совесть – лютый враг покоя!
Со мной произошло то же, что происходит с подавляющим большинством моих ближних: я выбрал свою лучшую половину, но у меня не хватило силы воли остаться верным своему выбору.
Я видал на своем веку красавиц - они не трогали меня, чаще меня привлекали женщины, казавшиеся красивыми только мне;
Where Utterson was liked, he was liked well.
Задать вопрос - это словно столкнуть камень с горы: вы сидите себе спокойненько на ее вершине, а камень катится вниз, увлекает за собой другие камни; какой-нибудь безобидный старикашка, которого у нас и в мыслях не было, копается у себя в садике, и все это обрушивается на него, а семье приходится менять фамилию.
Страх перед эшафотом станет теперь надежной опорой и защитой моим благим намерениям.
Живость глаз и всего лица, особая непринужденность позы превращали портрет в зеркало, куда смотрела сама жизнь.
Всякий грех - убийство, так же как вся жизнь - война. На мой взгляд, род человеческий подобен морякам, гибнущим на плоту в открытом море, когда они вырывают крохи у голода, пожирая друг друга. Я веду счет грехам и после мига их свершения и убеждаюсь, что конечный итог каждого греха - смерть. В моих глазах хорошенькая девушка, которая мило капризничает и перечит матери, собираясь на бал, так же обагрена человеческой кровью, как и ты - убийца. Я сказал, что веду счет грехам? Добродетель я тоже не упускаю из виду, и разница между ними не толще гвоздя: порок и добродетель всего лишь серп в длани ангела, пожинающего жатву Смерти. Зло, ради которого я существую, коренится не в делах, а в натуре человеческой. Дурной человек - вот кто дорог мне, но никак Не дурные дела, ибо плоды этих дел, если проследить их в сокрушительном водовороте веков, могут стать более благотворными, чем плоды редчайших добродетелей.
Путь к переменам должен начаться с сердца
Мне не кажется, чтобы пьяница, рассуждающий с самим собой о своем пороке, хотя бы однажды из пятисот раз подумал об опасностях, которым он подвергается в состоянии грубого физического бесчувствия от опьянения. То же было и со мной: я часто подолгу размышлял о своем положении, но ни разу мысленно не увидел бед, в которые меня могла вовлечь вечная готовность делать зло и полное нравственное бесчувствие, составляющее основную черту натуры Хайда.
