Czytaj książkę: «Наперегонки с темнотой», strona 15

Покончив со всеми приготовлениями, в двенадцать дня мы отъехали от дома Холдеров и только к шести вечера выбрались за карантинную зону. К девяти позади осталось около пятисот километров пути, многокилометровые пробки, стычки с полицией и изрядно потрепанные нервы. Я был полностью измотан, но и Терри, и Роб с Айлин также нуждались в отдыхе, вот только поиски ночлега превратились для нас в бесконечный изнурительный марафон.

Колеся по дорогам, мы объезжали один отель за другим и в каждом встречали одинаковую картину – все они были переполнены такими же беглецами от зараженных тварей, какими являлись мы сами. К тому моменту за окнами машины давно опустилась глубокая ночь. Она принесла с собой холодный, сырой туман и абсолютно непроглядное, без единой звезды небо, ночевать под которым ни у кого из нас не возникало желания. Но все-таки нам повезло.

Когда мы вконец отчаялись найти хоть что-нибудь годящееся для ночлега, на пути повстречался очередной придорожный отель. Не особенно рассчитывая на удачу, мы вошли внутрь, где обнаружили два свободных номера. Правда, едва услышав стоимость за ночь, Роб разразился гневными криками.

– Сколько? – взревел он. – Да вы что тут, совсем охренели? Ты откуда выискал такие цены, приятель?

В обычное время этот отель являлся самым заурядным дешевым клоповником с грязными комнатами и отвратительной едой, однако сейчас стоил так, точно имел все пять звезд. За регистрационной стойкой стоял молодой тщедушный портье с невероятно широкими, сросшимися на переносице бровями. Прямо по центру его лица, над крупным, пористым носом красовался гнойный прыщ. Скривив жирные губы в наглой ухмылке, он обвел нас четверых неприязненным взглядом и издевательски заявил:

– Я же не заставляю вас платить! Хотите, можете ночевать на улице. Клиенты у нас найдутся.

Выложив перед ним документы и деньги, я устало сказал:

– Все в порядке. Мы снимем два номера.

Впереди предстояло проехать еще больше тысячи километров и если так пойдет, к концу поездки мы окажемся на мели. От этой мысли я был зол не меньше Роба, но усталость и голод валили меня с ног. Девять долгих часов мы продирались сквозь пробки и блокпосты, на каждом из которых приходилось терпеть целый ряд проверок, объяснять, что не поедем в лагерь для беженцев, сдавать анализы, открывать багажники и отвечать на бессмысленные вопросы, так что в данную минуту я готов был заткнуться и заплатить любую цену. Возможность хоть немного передохнуть перебивала во мне всякий намек на скупердяйство.

Кроме того, прошедшая ночь, как и две предыдущие, прошла практически без сна, рана в плече воспалилась и болела, поэтому сил на то, чтобы устраивать споры у меня уже попросту не осталось. Мне давно пора было сменить повязку, затем съесть хоть что-то напоминающее горячую пищу, принять душ и, наконец, рухнуть в кровать.

– Ты рехнулся? Нам ехать еще минимум два дня, – кипятился Роб.

Я видел как сильно ему хочется съездить по морде парню за стойкой и полностью разделял его желание, но мы просто не могли себе этого позволить. Пытаясь его урезонить, я с напором сказал:

– Роб, у нас нет выбора. Мы не можем спать на улице. Давайте все успокоимся, отдохнем и чего-нибудь съедим, а потом придумаем, что делать дальше. Идет?

Сверкнув на меня глазами, он шумно выдохнул и издал в сторону прыщавого портье что-то вроде свистящего шипения. Должно быть, оно означало крайнюю степень презрения, но Роб и сам знал, что ему ничего не остается, кроме как согласиться. Молчаливо кивнув, он демонстративно выложил перед служащим отеля деньги и документы.

Поняв, что вопрос решен, тот довольно быстро нас оформил и по-прежнему нагло ухмыляясь, протянул мне ключи от обоих номеров. Взять я их не успел. Роб выдернул ключи из его рук прямо у меня перед носом, затем наклонился к его лицу и с угрозой процедил:

– Убери эту ухмылку со своей рожи, не то я сам ее сотру.

Остро выпирающий кадык парня пару раз резко подпрыгнул, толстые губы сжались в тонкую линию. Он прилагал усилия, чтобы сохранить непринужденный вид, однако глаза выдавали с трудом подавляемый страх. Весь облик Роба говорил о том, что шутить он не настроен.

– Робби, пойдем, – деликатно вмешалась Айлин. – Оставь молодого человека в покое. Он всего лишь выполняет свою работу, а нам всем и правда пора отдохнуть. Терри совсем уже без сил. Того и гляди уснет на ходу.

Призывая успокоиться, она мягко тянула его за руку. Прожигая испуганного портье тяжелым взглядом, Роб помедлил, но затем покорно пошел вслед за женой. Он всегда ей уступал и, пожалуй, Айлин была единственным человеком, кто мог так на него повлиять.

За годы нашего знакомства ни разу я не видел, чтобы они ругались или всерьез спорили о чем-то. Обычно несколько угрюмый, неразговорчивый и вспыльчивый Роб, в присутствии жены становился покладистым и кротким. Каким-то образом Айлин удавалось совладать с его сложным характером и только она своим тихим, спокойным голосом, своей мягкой манерой общения, ласковой улыбкой и понимающим взглядом была способна утихомирить любой его взрыв.

А еще только ей могло прийти в голову звать этого крепкого, с широкими плечами и огромными кулаками мужчину – Робби. Никому другому он бы этого не позволил. Сейчас мне вдруг вспомнилось, как много лет назад у меня хватило дурости в шутку назвать его так, но в тот же миг я уяснил, что сделал это напрасно. За малым он тогда не съездил мне в челюсть. Больше я так не шутил.

Бросив на затравленно притихшего портье предупреждающий взгляд, я следом за Холдерами поднялся на второй этаж. Наш с Терри номер оказался маленькой темной комнатушкой с аляповатыми шторами, двумя узкими кроватями и облезлым, во многих местах прожженным окурками столом. На стене висел небольшой телевизор, справа от входа притулился узкий платяной шкаф. Это была самая настоящая крысиная дыра и я бы не удивился, если в самом деле обнаружил здесь крыс, клопов или других паразитов.

Пока Терри плескалась в душе, я осмотрелся, после чего щелкнул пультом на первый попавшийся новостной канал. К моей радости, мне подвернулся не Ти-Эн-Си. В то время как телеведущий с экрана импульсивно рассказывал об обстановке в стране, я рассеянно вслушивался в его громкие витиеватые фразы и разматывал пропитавшуюся кровью повязку.

Он говорил о том, что паника стремительно набирает обороты, люди из зоны заражения спасаются бегством, а дороги по всем направлениям охвачены транспортным коллапсом. Все развивалось настолько молниеносно, что правительства некоторых стран уже организовали чартерные рейсы для эвакуации своих граждан и для многих это стало дурным знаком – если из страны вывозят иностранцев, значит дело действительно худо.

Те, у кого имелась возможность уехать за границу, массово повалили в аэропорты, но рейсы вдруг начали отменять. Когда стало ясно, что авиасообщение постепенно перекрывают, всеобщая истерия только усилилась. В аэропортах и на вокзалах творилась немыслимая давка, повсеместно происходили конфликты и ожесточенные стычки. Имелись многочисленные пострадавшие.

Помимо того, видео с зараженными в сети распространилось так много, что скрывать что-либо уже не имело смысла. Военные и министры еще пытались призывать людей к сохранению спокойствия и порядка, но было видно, насколько они сами растерянны. Между тем почти во всех крупных городах произошли массовые столкновения, а также появились первые жертвы, пострадавшие от рук народных мстителей.

Как я и опасался, обезумев от паники, люди схватились за оружие и принялись стрелять в тех, кто казался им похожим на зараженных. Теперь к опасности быть убитым мертвой тварью примешивалась угроза получить пулю в лоб от поехавшего крышей придурка с ружьем. Единственное, что вселяло в меня надежду не попасть под эту лавину тотального помешательства – там, куда мы направлялись, было потише. Паническая волна вместе с массовыми случаями заражения катилась от центра страны к северу и западу, но пока не сильно задевала южное и восточное направления.

После Терри я тоже принял душ, а затем вместе с ней спустился в гостиничный бар. Роб и Айлин уже ждали нас за одним из столов.

– По моим расчетам ехать еще два дня, но мы бы справились за один, будь на одной машине, – проворчал Роб.

Перед отъездом он настаивал, чтобы мы вчетвером ехали в его пикапе, но я уперся и ни в какую не захотел бросать свою машину. К тому же с собой у нас была куча вещей, которые я забрал из дома и мастерской.

– Доедем за сутки, – возразил я. – Дальше не будет столько блокпостов, да и движения должно стать поменьше. Вы с Айлин будете меняться, а я продержусь. Только сегодня нужно как следует выспаться.

– Ты не сможешь ехать за рулем сутки! – прошипел Роб.

– Посмотрим. Возможно, придется делать небольшие остановки, если совсем выбьюсь из сил, но платить за отели действительно бредовая затея. Эти уроды пользуются наплывом людей и стараются побыстрее набить карманы. Если так пойдет, к концу пути мы все останемся без штанов.

На этом спор утих. Мы заказали ужин, но когда его наконец принесли, я кое-как проглотил свою порцию. Голоден я был неимоверно, однако то, что нам подали, оказалось еле теплым, а плюс ко всему ужасным на вкус.

Терри тоже была не в восторге. Она со скучающим видом накалывала на вилку черствый картофель и, прежде чем отправить его в рот, подолгу разглядывала со всех сторон, а говяжью отбивную, по вкусу больше напоминающую кусок жесткой резины, едва попробовав, отложила на край тарелки. Зато салат показался ей более-менее съедобным и с ним она расправилась в первую очередь.

– Поешь, детка, – рассеянно проронил я. – Неизвестно, когда нам удастся что-то найти в следующий раз.

В ответ Терри скорчила свою излюбленную гримасу, поэтому настаивать я не стал. Покончив с ужином, мы снова поднялись в номер, где я, не раздеваясь, рухнул в кровать. Мысли о Марте сунулись было в мою голову, но я с яростью их отогнал.

Весь сегодняшний день злость на нее помогала мне держаться и двигаться вперед.

Часть 2

Глава 26

Сидя на стертых от времени дощатых ступеньках, я рассеянно наблюдал за пожелтевшей листвой. Издавая сухой протестующий шепот, походящий на гомон встревоженных охотником птиц, она трепетала на верхушке могучего клена. Осень добралась уже и на юг. Воздух был пропитан холодом, но я его почти не замечал.

Механически поднося сигарету ко рту, я просто сидел, уставившись в одну точку, пока взгляд не сконцентрировался на оторвавшемся от ветвей увядшем листе. Он одинокого заскользил вниз и долго кружился в неистовой пляске, вертясь и переворачиваясь на ветру, пока не свалился наконец на землю. Присоединившись к сотне своих собратьев, на пару мгновений лист замер, но тотчас подхваченный резким порывом ветра вновь поднялся ввысь, исполнил лихой предсмертный танец, а затем окончательно приземлился между выпирающих на поверхность корней старого дерева.

Полгода назад оно дало ему жизнь, теперь же сбрасывало с себя, словно ненужную рухлядь. Вскоре он сгниет и послужит удобрением для следующего поколения молодых побегов. На ум пришло, что точно так же, как и этот кленовый лист, я трепыхаюсь и переворачиваюсь от малейшего дуновения ветра, а когда-нибудь кончу тем, что пойду на корм трупным червям.

Отогнав идиотские мысли о взаимосвязи всего живого, я выбросил окурок и задумался о поисках жилья. Родственник Роба разрешил нам пожить у него, однако его дом был холодным и старым. Сэмюэль Дэвис построил его лет сорок назад и с тех пор нечасто ремонтировал. Крыша местами протекала, в холода дуло из каждой щели, но самым ужасным являлось отсутствие горячей воды.

Сэм Дэвис был уже семидесятивосьмилетним стариком. Он плохо видел, еле-еле передвигался по комнатам, большую часть дня проводил сидя в кресле и лишь изредка появлялся на шатком крыльце своей обшарпанной резиденции. Замотанный по самые уши в толстый шерстяной плед, маленькими подслеповатыми глазками он оглядывал принадлежащие ему владения и в такие минуты становился похож на что-то вынюхивающую тощую капибару.

В прошлом он работал на каменноугольных шахтах и урановых месторождениях, но потом женился, обзавелся двумя сыновьями, построил этот дом и занялся фермерством. Жена его давно отправилась на тот свет, старший сын погиб, участвуя в военном конфликте в одной из стран Центральной Азии, а младший все еще жил с ним. Не в пример отцу, он был здоровенным, но недалеким умом детиной.

Возраст Тодда Дэвиса приближался к тридцати, однако по мышлению больше соответствовал семнадцатилетнему. Его интересовали только ток-шоу на автомобильную тематику, подробности женской анатомии, пиво и то, как спариваются различные виды животных. Все его мысли вертелись по кругу и рассуждениями на эти четыре предмета он мог достать кого угодно.

Я относился к нему с равнодушием, но вместе с тем испытывал настороженность. Увлечения его не внушали мне доверия, кроме того, пару раз я подмечал, как он бросает в сторону Терри липкие взгляды, а потому по приезду попросил ее держаться от него подальше. Его я тоже предупредил, чтобы и близко не совался к ней.

Сегодня был пасмурный субботний день двадцать шестого октября. С утра я переделал все рутинные дела и даже помог Тодду в загоне для овец, но теперь бесцельно слонялся по двору, не зная, куда себя деть. Жизнь в этих краях настолько скучна и однообразна, что порой хочется взвыть от тоски.

Ферма Дэвисов находится в отдаленной сельской глуши, по соседству располагаются всего пять таких же ферм, совсем нет магазинов, практически отсутствует телефонная связь, а интернет ловит лишь на холме в километре от дома. Даже телевизор показывает всего два канала, да и то с перебоями. В семи километрах имеется небольшой живописный городок, но и там делать совершенно нечего.

Мы прожили тут уже почти месяц и все это время я понимал, что в качестве жилья должен подыскать что-то более сносное, вот только сперва занимался оформлением Терри в местную школу, а потом поисками работы для себя. Еще одна причина, по которой я не торопился с переездом – было неясно, куда приведет ситуация с распространяющейся эпидемией. Зараженных встречали все дальше от лаборатории, а неделю назад ее волна достигла радиуса в тысячу километров. Мне не хотелось налаживать жизнь на новом месте, а затем снова срываться в неизвестном направлении.

– Пап, когда мы уже найдем квартиру в городе? Ты ведь устроился на работу, – как будто прочитав мои мысли, спросила Терри.

Закутавшись в мешковатую осеннюю куртку, она вышла из дома и опустилась на ступеньки рядом со мной. Она смотрела на меня с такой надеждой, что в очередной раз я испытал приступ жалости и чувства вины. Больше у нас не было своего дома, но если я как-то с этим мирился, то Терри его потеря далась нелегко.

Кроме переезда в город, она ничего от меня не требовала и в целом держалась с героической стойкостью, однако по ее удрученному виду я мог судить, насколько непросто ей приходится. Со мной своими мыслями она не делилась, но пару раз я слышал ее разговоры с Айлин о том, как сильно она хочет вернуться домой, а иногда по ночам до моего слуха доносились и приглушенные всхлипы в подушку.

Мне оставалось лишь наблюдать, как от тоски она медленно сходит с ума и обещать, что вскоре все наладится, но, кажется, мы оба знали – мои обещания невыполнимы. Мы не произносили этого вслух, боясь разрушить призрачную веру в лучший исход и словно играли в некую молчаливую игру, правила которой установил новый порядок вещей.

Я и сам почти свихнулся от того, что произошло всего за какой-то месяц – слишком многое и слишком неожиданно обрушилось на меня. Мы оказались оторваны от привычного мира, были вынуждены жить у чужих людей, терпеть суровые лишения и неудобства, а я ничего не мог с этим сделать. Единственное, что помогало мне окончательно не слететь с катушек – это физический труд и решение насущных проблем. Уйдя с головой в этот процесс, я старался ни о чем не думать и заботился лишь о том, чтобы адаптироваться к окружающим нас жестоким реалиям.

– Детка, я начал поиски, но пока ничего нет, – как можно мягче сказал я. – Послезавтра заберу тебя из школы и пока буду работать, ты просмотришь объявления. Обещаю, как только попадется подходящий вариант, мы сразу же переедем.

Городок по соседству был крохотным – в нем проживало всего около пятнадцати тысяч человек, поэтому работу я отыскал с трудом. Обойдя все имеющиеся в нем авторемонтные мастерские и обнаружив, что ни одна из них не нуждается в сотрудниках, я почти отчаялся подыскать место механика. Уже практически сдавшись, я собирался устроиться хоть кем-нибудь, но в минувший понедельник мне повезло. По чистой случайности я наткнулся на небольшой гараж на окраине города.

Трое работавших там парней занимались в основном покраской, шиномонтажом и мелким ремонтом, так что когда я появился у них на пороге и заявил, что смогу устранить едва ли не любую автомобильную поломку, они переглянулись и решили дать мне шанс себя показать.

Гараж принадлежал Нику Харрису. Копной прямых, смоляного цвета волос, вкупе с горбатым, несколько загнутым книзу носом он походил на коренного жителя высокогорных районов. С виду он был моим ровесником, но имел плотное телосложение, невысокий рост и зачем-то носил густые жесткие усы. Несмотря на такую довольно сумрачную внешность, по характеру Харрис оказался простым и общительным малым. Он запросто срывался на смех, часто шутил, легко относился к жизни, как и я, много курил и был не прочь погонять на высокой скорости. Льюис и Райт были его друзьями.

Первые дни мы присматривались друг к другу, но уже к концу недели они поняли, что я гожусь для их компании. Я не лез куда не следует, молча и качественно выполнял свою работу, мог дать дельный совет относительно ремонта, но больше всего всех троих покорила Терри. После обеда я забирал ее из школы, а затем привозил в гараж, где она с удовольствием болтала и подавала парням инструменты.

Терри с детства крутилась в моей мастерской, поэтому не только знала название каждой детали, но и понимала ее назначение. Случалось, она приносила нужный инструмент еще до того, как ее просили об этом. Школьные задания она выполняла там же и парни нередко помогали ей с такой ненавистной для нее математикой. Одним словом, это было выгодным для всех сторон сотрудничеством, для меня же было важным, что она рядом и я могу не переживать за ее безопасность.

Роб тоже нашел работу. Ему повезло чуть больше – почти сразу он подрядился помощником на соседнюю ферму. Владелец ее как раз занялся ремонтом дворовых построек и человек с навыками в столярном ремесле ему был необходим. Денег нам обоим обещали не много, но мы пока не бедствовали.

Заметив, что Терри о чем-то задумалась, я ласково потрепал ее по волосам.

– Расскажи, как дела в новой школе.

– Нормально.

По тому, как нахмурились ее светлые брови, я догадался, что она не договаривает.

– Точно? Ты же помнишь, что мы всегда говорим друг другу правду?

Внимательно разглядывая ее худенькое, в последнее время еще больше осунувшееся лицо, я ждал ответа. Поняв, что от него не отвертеться, она тяжело вздохнула и, глядя себе под ноги, с неохотой проронила:

– Учителя нормальные, только в моей школе эту программу мы уже проходили, поэтому мне там до жути скучно.

– А твои одноклассники? Есть среди них кто-то, с кем ты уже подружилась?

– Они придурки! – вырвалось у нее. Я видел, что Терри не хочет об этом говорить, но, видимо, сообразив, что я не отстану, добавила: – Со мной особо никто не общается. Все сторонятся. – Едва договорив эту фразу, она гордо вскинула белокурую голову и выпалила: – Да мне они и не нужны, ведь мы здесь ненадолго!

– Тебя никто не обижает? – мрачно поинтересовался я.

Я знал, что в случае необходимости моя дочь сумеет постоять за себя, но все же мне не хотелось, чтобы у нее возникли серьезные сложности. Было бы куда лучше, если бы ей удалось завести здесь друзей, вот только откуда им взяться, если мы живем как отшельники? В очередной раз я подумал, что мне действительно стоит поторопиться с поисками приличного жилья.

– Нет, – покачала она головой. – Один идиот сказал всем, что я приехала из зоны заражения и теперь они зовут меня инфицированная или бацилла Спинни. Но я не обращаю на них внимания.

– Помощь нужна? – спросил я серьезно.

– Нет. Я справлюсь.

Мне понравилось с какой уверенностью в своих силах она произнесла эти слова. Я уже не раз подмечал в характере дочери подобное проявление воли и твердости, и чем старше она становилась, тем ярче они выражались. Это не могло не вызывать во мне определенной доли гордости – хотя бы характер она унаследовала от меня.

Улыбнувшись этой мысли, я подбадривающе сказал:

– Так держать! Но если понадобится помощь, сразу дай знать. Договорились?

Терри презрительно наморщила нос, но потом все же молча кивнула. Сидя бок о бок, мы вновь погрузились каждый в свои размышления. Я вернулся к разглядыванию листьев на макушке старого клена, а она подобрала с земли тонкую палку и с безучастным видом ковыряла ей у своих ног.

На улице тем временем стало совсем холодно, поднялся порывистый ветер. Гоня в нашу сторону хмурые дождевые облака, он взметал вверх столбы дорожной пыли, а та в свою очередь забивалась нам в глаза и ноздри, скрипела на зубах, тонким слоем оседала на лицах. Не обращая внимания, еще минут десять мы просидели в молчании, но услышав как Терри пару раз тихо чихнула, я предложил зайти внутрь.

Дождавшись ее молчаливого согласия, я направился к двери и, не успев еще переступить порог, услышал грубый бас Тодда. Он о чем-то громко переговаривался с Робом. Пока я снимал ботинки и куртку, вник в суть их разговора – на этот раз Тодд выбрал тему о «сиськах».

Речь шла о фильме, в котором показали интимную сцену с одной известной актрисой, где она сыграла с обнаженной грудью. Тодд посмотрел его вчера вечером и теперь считал своим долгом обсудить со всеми, кто встретится ему на пути. Я уже попал под беспощадный каток его разглагольствований о ее формах, теперь, по-видимому, была очередь Роба.

– Тодд, отстань от меня! – раздраженно взвыл он, проходя мимо нас с Терри в кухню.

По пути он бросил на меня полный показного страдания взгляд, на что я усмехнулся и понимающе ему кивнул.

– О, Джон! Привет! А я как раз рассказываю Робу о том фильме. Ну тот, что с сисястой актрисулькой, помнишь? – Тодд заговорщицки мне подмигнул, будто я являлся посвященным в хранители некой нашей общей тайны и после того, как я поспешил заверить, что помню, проследовал за Робом. – Роб, но ты бы видел ее сиськи! Так бы и зарылся в них лицом…

– Тодд, мне это не интересно, – уставший голос Роба раздавался уже из кухни.

– Я, конечно, люблю буфера побольше, – будто не слыша, продолжал разглагольствовать Тодд. – Так, чтобы можно было схватиться за них обеими руками, да помять как следует! На мой вкус они должны быть как мягкое теплое тесто, чтоб так и липли к ладоням, но знаешь, у этой малышки из фильма титьки тоже ничего. Не высший класс, конечно, но сгодятся. А хочешь я скажу, у кого самые отменные буфера?

Не обращая внимания на бурные возражения Роба, Тодд делился рассуждениями на излюбленную тему. Заткнуть его сейчас не представлялось возможным, потому как за день он успел прикончить несколько бутылок пива и был уже слегка навеселе. За прошедшие дни я успел уяснить, что если трезвого Дэвиса еще можно заставить молчать, то под градусом он превращался в неутомимо болтающего, всех достающего мудака.

«Интересно, сколько Роб продержится, прежде чем сбежит от него в свою комнату?» – промелькнула в голове вялая мысль. Айлин, судя по всему, уже так и поступила – когда я вошел в гостиную, ее там не оказалось. В кресле перед телевизором сидел лишь старик Дэвис, укутанный по самую шею в свой неизменный шерстяной плед. Он не расставался с этим пледом ни днем, ни ночью и, казалось, тот давно намертво прирос к его изнуренному болезнью телу.

Гостиная Дэвисов, как, собственно, и весь остальной дом, имела изрядно потрепанный вид. Она представляла собой небольшую комнату с двумя узкими окнами, желтым от табачного дыма потолком и деревянным скрипучим полом. Стены в ней когда-то давно были оклеены обоями, но сейчас их покрывали сплошные разводы и жирные пятна. Кое-где под многолетним слоем грязи на них еще угадывался первоначальный цветочный узор, но исходный цвет был уже неразличим. Дополняла жалкую картину убогая, перекошенная мебель, своим засаленным обликом мало отличимая как от прочей обстановки, так и от самих хозяев.

Как только мы приехали, Айлин сделала попытку привести дом в порядок – она смела паутину, вымыла окна, отдраила кухню и перестирала все, что только возможно, но даже это не спасло положения. На всем здесь лежал отпечаток запустения и обреченной безнадежности, которые нельзя было стереть при помощи лишь порошка и тряпки. Чтобы привести этот дом в надлежащий вид, требовались более радикальные меры – например, разрушить его до основания, а затем выстроить заново.

Усевшись на неопределенного цвета продавленный диван, я уставился в экран телевизора. Там шел старый фильм пятидесятых годов и какое-то время я честно пытался вдуматься в его сюжет, но очень скоро потерял суть происходящего. В последние недели мне все сложнее давалось сосредоточиться на чем-то отвлеченном – мысли занимали неразрешимые вопросы и поиски ответов на них.

За время, что мы провели в изоляции, мир сильно изменился. Я старался отгородиться от ежечасно поступающих сообщений о количестве зараженных, о целых городах, где не осталось ни одного жителя, о массовых протестах, вспыхнувших по всей стране, но сметающая все на своем пути информационная лавина так или иначе настигала меня. Невозможно было остаться от нее в стороне, даже спрятавшись в глуши без интернета и телевидения.

Информация просачивалась отовсюду и, совсем не желая того, я узнавал все новые подробности, а потом обнаруживал себя оглушенным, растерянным, беспомощным. Так, сегодня я узнал, что на месте моего дома простирается теперь лишь выжженная земля.

С момента нашего отъезда военным не удавалось полностью истребить зараженных, вследствие чего они решили смести все на своем пути. Они уничтожали целые города и поселки, оставляя после себя разоренную, покинутую всеми пустошь, мертвые руины, полыхающие огнем безжизненные обломки. Это были обломки моей прежней жизни.

До сегодняшнего дня где-то в глубине души у меня оставалась надежда, что мы сможем вернуться, когда все закончится, теперь же она была разодрана в клочья. Моего дома – дома, с которым связано так много воспоминаний – больше не существовало и осознать, что отныне мы навсегда оторваны от родных мест, было непросто. Еще сложней было осознать, что если в ближайшие месяцы не удастся переломить ситуацию с новыми случаями заражения, инфекция опустошит всю страну. А за ней, возможно, и всю землю.

Сидя перед телевизором, я пялил в экран невидящий взгляд. Слух улавливал чьи-то отдаленные голоса, но на самом деле я ничего слышал. В эти минуты мне впервые стало четко ясно, что мое скучное, упорядоченное, но в целом беззаботное и комфортное прошлое утрачено навсегда.

Глава 27

Спустя неделю я заканчивал работу в гараже и собирался ехать домой. Была суббота, дел нам с парнями подвернулось не много, а потому освободились мы рано. Пока я складывал на место инструменты, они бурно переговаривались о планах пропустить в баре по стакану чего-нибудь согревающего.

Предыдущие дни я пробовал найти хоть какую-нибудь квартиру в городе, но все мои попытки завершились провалом. Это привело Терри в еще более угнетенное состояние духа, да и меня тоже не радовало, однако я по-прежнему старался не опускать рук.

– Ну что, Уилсон, ты с нами? – спросил меня Харрис. – Пошли, выпьем по стаканчику. Сегодня суббота, можно расслабиться.

– Не, парни, я пас. Нужно домой, – сказал я, в последний раз заглядывая под капот Форда, с которым провозился весь сегодняшний день.

За минувшие две недели они звали меня с собой уже дважды и оба раза мне удавалось отвертеться.

– Брось, ты чего? – подключился к нему Льюис. – Работаем уже две недели, а до сих пор вместе не посидели. Как вообще можно доверять человеку, если ни разу с ним не напился?

– Верно говоришь, Льюис, – поддержал Харрис, всем видом давая понять, что на этот раз от меня не отстанет. Будто готовясь вступить со мной в схватку, он положил руки на пояс и широко расставил свои короткие кривоватые ноги. – Решено, идем! Отговорки не принимаются. Давай, заканчивай копошиться с этим гребаным Фордом! Никуда он не денется до понедельника.

Захлопнув крышку капота, я наконец повернулся к ним. Болтать с посторонними о своих взаимоотношениях с алкоголем мне очень-то не нравилось, потому что это неизменно вызывало любопытство и удивленные расспросы, но, похоже, сегодня простыми отговорками и враньем от них не отделаться.

– Слушайте, парни, я не пью. Посидеть не против, но выпить не уговаривайте. Собутыльник из меня никакой.

– Не пьешь? – уставился на меня Харрис. Кажется, он наконец догадался, в чем причина. – Совсем?

– Совсем.

– Ну ты даешь. И давно?

– Больше года, – пожал я плечами.

Все трое озадаченно переглянулись и заметно скисли, а я приготовился к отражению их назойливых атак. Я уже видел, как Райт открыл рот, чтобы задать вопрос или произнести одну из тех фраз, что обычно говорят люди, когда слышат мое заявление, но Харрис его перебил. Тоном, означающим, что не примет отказа, он проговорил:

– Ну что ж, тогда просто составишь нам компанию.

Пришлось согласиться и отправится вместе с ними в ближайший пивной бар. Усевшись за свободный столик у окна, Льюис, Райт и Харрис заказали бутылку виски, я же тянул безалкогольное пиво. Его суррогатный вкус никогда мне особо не нравился, но я посчитал, что так будет лучше, нежели сидеть с чашкой кофе, пока все вокруг пьют алкоголь. Чисто на подсознательном уровне бутылка в моей руке будет порождать меньше стремления меня напоить, хотя и это не спасло от нескольких попыток Льюиса уговорить меня присоединиться к ним.

Бар оказался небольшим, полутемным и в этот послеобеденный час практически пустым. Из посетителей были только мы, одинокий седой старик, расположившийся с кружкой пива в дальнем углу и белобрысый нескладный парень средних лет, сидящий с рюмкой текилы за барной стойкой. Сутулый, с невзрачным лицом бармен натирал полотенцем стаканы и от скуки перебрасывался с ним редкими фразами.

По телевизору транслировалась запись футбольного матча, но голос спортивного комментатора перебивали звуки печальной песни о чьей-то утраченной любви. Они с занудной протяжностью лились из динамиков, погружая и без того унылую обстановку бара в еще более тоскливую атмосферу.