Czytaj książkę: «Психопомп»
Пролог
Стук каблуков начищенных и хорошо отполированных ботинок был слышен далеко впереди идущего человека. Его серый костюм и серое пальто были в гармонии с сегодняшним небом. Тучи и предгрозовое небо, развернувшееся над его головой, казалось, были с ним в одном настроении. Они оба ждали.
Шаги были хорошо слышны на пустой улице, не оставившей ни единого человека на пути. Казалось, будто само небо расчистило ему дорогу. Он шел медленно и уверенно. Ему не было нужды спешить. Он будто не замечал погоды, творившейся вокруг него. Но она стоила того, чтобы на нее обратили внимание: тучи грозно нависали над зданиями, и человеческого взгляда не хватило бы увидеть границы этих черных покровов неба. Ветер, что гулял в окрестностях, был настолько силен, что срывал и бросал все на своем пути. Он стонал и резвился, надвигался и отступал. Он играл. Пытаясь напугать, показывая всем и сразу, кто пожелал бы этого увидеть, свои силы и возможности. Его боялись. Боялись люди, запиравшие в этот момент окна и двери своих домов. Боялись и прятавшиеся под ближайшей крышей случайные прохожие. Никто не решался с ним тягаться или хотя бы взглянуть на него в его неистовстве.
А зря. Желающие сделать это, определенно смогли бы увидеть интересную картину, которую не каждому смертному доводилось видеть дважды в своей жизни.
Они бы увидели в этот момент человека в сером пальто и красных очках. Интересная деталь, ввиду того, что на улице была далеко не солнечная погода и очки вряд ли были нужны именно из-за нее. К тому же цвет линз был выбран явно не для того, чтобы подчеркнуть классический стиль костюма человека, надевшего его, а скорее наоборот, говорил о попытке самовыражения и некоторого рода бунтарстве. Но не это было самым интересным в его облике, а то, что, несмотря на почти ураганный ветер, он по какой-то причине не затрагивал его. Ветер будто подходил близко-близко к нему, но не касался. Он как шаловливый щенок хотел, чтобы с ним поиграли, но не хотел кусать того, с кем затеял свою игру, а потому всего лишь крушил все, что попадалось на пути того человека, не задевая при этом его самого и не нарушая ту тишину, что царила вокруг него на безлюдной улице.
Легкая улыбка, скользнувшая на его лице, мелькнула и упорхнула прочь, не давая возможности пристально ее изучить. Он продолжал свое движение, и ему не нужны были ни карта, ни тем более часы, чтобы прийти в нужное для него место и в самое подходящее для этого время. Он появлялся всегда вовремя.
И вот, наконец, в тот момент как он переступил порог дома и оказался полностью внутри здания, с неба, как с цепи, сорвались потоки дождя. И гром, наконец, как будто ему дали для этого разрешение, разрушил давящую тишину этого места.
В этот момент в спальне на третьем этаже лежал человек на своем смертном одре и ждал. Он ждал особенного гостя. Он не знал нужно ли ему самому идти к нему, или же тот, кого он ждет, придет за ним сам. Ожидание было мучительным. И вот, когда он увидел того, о ком думал уже несколько дней, а точнее не забывал о нем много лет, тяжело выдохнул в последний раз и сердце его, как и его легкие, остановились.
– Ты опоздал! – сказал мужчина.
– Я никогда не опаздываю. Я, как всегда, пунктуален. – Ответил мужчина в красных очках.
– Но я все равно рад тебя видеть, – улыбаясь проговорил первый.
Лицо мужчины, а точнее старика в этот момент, покрытое морщинами, начало разглаживаться, седые волосы с небольшой лысиной на голове преображались в густую шевелюру каштанового цвета, а карие глаза, минутой позже застывшие и остекленевшие, в эту самую минуту излучали уверенность и легкость. Старик так и остался лежать в своей постели, оплакиваемый родными в соседней комнате. Но вот уже молодой мужчина стоял перед кроватью и протягивал руку для рукопожатия тому самому человеку в сером костюме.
– Ты ничуть не изменился, – сказал он.
– Нет, изменился, но для тебя я специально выбрал этот образ, чтобы ты меня узнал.
– Я всегда тебя узнаю, – слегка рассмеявшись ответил мужчина у постели, – ты выглядишь точно так же, как и сорок лет назад, за одним исключением.
– И каким же? – спросил незнакомец, изогнув бровь, что, по всей вероятности, означало, удивление.
– На тебе были другие очки! – теперь он рассмеялся вовсю. Он уже забыл, когда мог вот так легко и свободно смеяться над чем-то ни о чем не сожалея и не содрогаясь от боли.
– Нет, ты не прав, те же самые, – ответил мужчина в сером костюме, поправляя очки на своей переносице.
Весь его облик и выражение лица говорили о том, что с ним лучше не спорить. Но тот мужчина, что стоял рядом с ним и смеялся, был с этим не согласен. Он так давно с ним не разговаривал и так давно с ним не спорил, что успел соскучиться по всему этому, и потому, не скрывая счастливой улыбки, ответил:
– В прошлую нашу встречу ты был в красных очках и серой футболке с голубыми джинсами, ты как раз заинтересовался новым течением моды, и походил скорее на подростка, чем на зрелого мужчину. Но вот в первую нашу встречу ты был в этом пальто и в коричневых очках. Коричневых. Он указал пальцем в направлении глаз собеседника. – И заметь, казался тогда более солидным, чем сейчас, когда пришел исполнять свою работу.
– Зато эти идут мне больше, – ответил мужчина и ухмыльнулся.
Они оба вышли за дверь и направились к выходу. Но тут один из них остановился, чтобы обернуться и задержался ненадолго в дверях, глядя на людей, сидевших возле его уже бывшей комнаты. Его улыбка чуть погасла, когда он оглядывал комнату, но стала шире, когда он взглянул на девочку, сидящую у окна, чуть дальше от группы людей, собравшихся возле немолодого человека в очках и с залысиной на макушке. Они очень внимательно и серьезно слушали голос этого человека, вбирая в себя информацию, которую тот читал вслух, а именно сроки оглашения завещания.
Казалось, девочка совершенно не обращает ни на что внимания и не слышит разговора в комнате. Она смотрела в окно и ничего не видела за стеклом. Не потому, что там действительно нечего было разглядеть из-за дождя, бьющего в стекло, а потому что она плакала. И слезы, катящиеся по ее щекам и вновь выступающие на глазах, не давали ей разглядеть что-либо вокруг, даже если бы она вдруг захотела посмотреть на разъярившуюся за окном погоду. Внезапно она повернула голову и устремила свой взгляд на дверной проем. Ей показалось, что кто-то позвал ее. Окликнул. И сделал это не словом и не швырнул в нее чем-то, чтобы привлечь внимание, а позвал взглядом. Такое иногда случается: мы не слышим, мы чувствуем чей-то зов. И на какую-то долю секунду, несмотря на слезы, она смогла разглядеть двух мужчин. Один стоял к ней лицом и улыбался, улыбался так, как делал это не раз. В его глазах была печаль, которая, казалось, поселилась в них навсегда, а губы, хоть и были сомкнуты, все же растянуты в счастливую улыбку. Именно эта улыбка заставила на миг застыть слезы и не дать им скатиться. Все для того, чтобы она смогла попрощаться и с этой улыбкой, и с этим человеком, который пусть и не выглядел привычным для девочки образом, но был ей знаком и был ею горячо любим.
За ту долю секунды она успела не только разглядеть его, но также заметить и другого человека, который поначалу стоял к ней спиной, а затем повернулся лицом. Девушка была уверена, что не видела никого похожего, кто мог бы прийти сюда сегодня в такой день и в таком виде. Но, тем не менее, она успела его заметить и успела запомнить из всех деталей только серое расплывчатое пятно в виде костюма, и как это неожиданно и противоречиво не смотрелось вместе с его нарядом, две красные точки на лице. В одно мгновение, меньше секунды, требовавшейся для одного моргания ресниц, чтобы слезы пролетели вниз по щеке до подбородка, и все вновь переменилось: оба человека исчезли.
Не задерживаясь дольше, чем это было положено, эти двое вышли на улицу и направились в путь.
– Я, конечно, ждал тебя, и думал, что ты явишься ко мне каким-нибудь необычным образом, из огня или из-под земли, или в дождь. Но не кажется ли тебе, что гром и молнии это уже как-то чересчур? Не слишком ли много внимания? Для чего все эти спецэффекты?
Немного помолчав, мужчина в сером пальто все же ответил.
– Я хотел, чтобы меня узнали, но мои театральные возможности не высоки, сам знаешь.
– Не высоки? То есть все это – мужчина обвел руками и пустую улицу, и свинцовые тучи с дождем, и разъярившийся не на шутку ветер – все это так, мелочи? Ты же знаешь, что я узнаю тебя всегда и везде в любом обличье, ты сам дал мне эту возможность. Так что выкладывай к чему все это представление?
Ни ветер, ни дождь не могли помешать беседе этих двух людей, так как не могли до них ни дотянуться, ни достучаться. Это было похоже на то, как если бы двое друзей стояли возле картины или звукоизоляционного стекла по одну сторону и вели свой спокойный разговор, а погода, грозившая перевернуть весь мир, стояла бы по другую. Но они были в ее эпицентре, и в то же время умудрялись быть вне ее, никак не затрагивая и не контактируя с ней.
– Я как-то забыл, что дал тебе эту возможность, – спокойно ответил мужчина в сером.
– Врешь. – Сказал другой. – Ты никогда и ничего не забываешь, если на самом деле не хочешь этого. Так что же тогда?
Внезапно ему на ум пришла мысль, которая сначала изумила его, не веря в то, что такое возможно, а затем заставила его остановиться. На что его собеседнику пришлось остановиться тоже.
– Если это не приветственная вечеринка в мою честь, то тогда для кого она? Неужели…
Еще не выразив свою мысль до конца, он обернулся назад, подняв голову и устремив свой взгляд наверх, и надеясь не найти в том единственном окне, в котором не были зашторены занавески, знакомое и родное лицо.
– … для нее? Но почему?
Его лицо, которое после смерти, казалось, отпустило все земные проблемы и отрешилось от всего, вновь приобрело скорбное выражение, словно надев прежнюю маску, которую он не снимал вот уже несколько десятков лет, и которую надеялся сбросить и больше никогда не поднимать, во всяком случае, не так скоро после своей смерти.
– Я хотел проверить, сможет ли меня кто-то увидеть.
Этот ответ не дал никаких разъяснений, он скорее даже больше запутал, чем что-то объяснил.
– Но ведь тебя можно увидеть. – Ответил растерянно мужчина. – Я сам тебя ВИДЕЛ и тебя видели другие. Не понимаю…
– Я хотел проверить, сможет ли меня кто-то увидеть. Во время моей работы.
Эти слова, казалось, будто парализовали мужчину.
– Во время работы?! Ты говорил, что тебя видят во время работы только те… – взволновано произнес он, – но ведь она так молода! Ты не можешь забрать ее. Не забирай ее. – Уже умоляюще произнес мужчина, и его облик вновь изменился: волосы на его голове поредели и поседели, взгляд все больше становился печальным, а на лице проявлялись морщины, руки же все больше опускались вниз.
– Я думал, я ведь думал… – мучительно, словно слова застревали в горле, произнес мужчина, – что мы с тобой друзья.
– Мы и есть друзья, – не проявив никаких эмоций ответил мужчина в сером, – я делаю это только по-дружески.
– Тогда у нас с тобой разное представление о дружбе, – со злостью сказал мужчина.
– Альберт… – начал было разговор мужчина в сером, но его перебил сердитый голос.
– Ты же говорил… – перебил с упреком Альберт.
– Говорил, я много чего говорил, – резко и уже немного сердито проговорил мужчина в сером. – И не тебе одному, если на то пошло. Все имеет цену. Ничто ниоткуда не берется, и ничто никуда не исчезает. Запомни. Это закон природы.
– Но, если бы я знал… Если бы я только знал цену! – сокрушенно ответил Альберт. – Я бы не допустил, я бы ни за что не допустил.
Он все больше и больше стал походить на того старика, тело которого они оставили в спальне.
– Страдания тебя старят, старина – сказал спокойным голосом мужчина в сером, – успокойся.
На его слова и тон, которым он произносил эти слова, всегда влияли люди, с которыми этот загадочный мужчина в сером пальто и красных очках разговаривал. Так было всегда. Так бывало, когда он вел беседу с какой-нибудь симпатичной дамой, и их разговор, как правило, сводился к флирту, с некоторой толикой кокетства и нотками детской непосредственности, будто он имел дело с ребенком, а не со взрослой женщиной. Так бывало, и когда он разговаривал с детьми, то есть, с особой серьезностью и важностью, с которой можно разговаривать только с детьми, ведь только с ними можно получить важные ответы на самые несерьезные вопросы. А дети не могут задать глупых вопросов, потому что не выносят глупых ответов. Им нужно знать правду, значит, и вопрос может быть только таким – правильным, а не глупым. С деловыми и очень серьезными людьми, так сказать определенного круга, он разговаривал соответствующе, то есть не отвечал никогда серьезно и ничего всерьез.
Бывали, конечно, и исключения такие, как например, Альберт. С которыми на серьезные вопросы нужно было отвечать несерьезно, а на шуточные – всегда должен быть четкий и правильный ответ. Вот и сейчас он хотел вернуть разговор в то русло, с которого они начали свою беседу.
– Успокойся. У меня есть планы, а у нее есть время. К тому же я только поздоровался, а не потребовал сразу резюме.
– Как? – неожиданно спросил Альберт, – Ты не будешь ее «провожать»? Вместо этого ты возьмешь ее на «работу»?
– Что-то типа того, как говорит современная молодежь, – весело ответил мужчина. – Оставим пока эту тему. А ну-ка, приведи себя в порядок, ты же идешь на свидание!
– На свидание! Как я мог забыть! Я так долго этого ждал, – сказал Альберт, чей внешний вид вновь преобразился и стал тем же, что и в спальне, когда они встретились с этим невыносимым человеком. Походка Альберта стала уверенней, шаги быстрее, да и по всему его внешнему виду можно было определить нетерпение.
– Как я выгляжу? – спросил он.
– Как на похоронах. Костюм бы тебе сменить, а так хоть на фотокарточку.
– Я итак выбрал свой самый лучший костюм, – ответил Альберт.
– Если он лучший, то почему так пахнет нафталином?
– Уж кто бы говорил, ты свой костюм, наверное, лет сорок не менял, – пошутил мужчина.
– Вообще-то, я его лет сорок не надевал. Для тебя старался, между прочим. Костюм подбирал вот, обувь, да и очки нелегко было раздобыть. А ты даже не заметил, – сделав вид, что обиделся, ответил мужчина в сером.
– Уж извините, Ваша серость, – усмехнувшись, ответил Альберт. – Я просто немного нервничаю, так давно на свидание не собирался.
– А разве ты уже не на нем? – захлопав ресницами, как одна знакомая ему маленькая девочка, спросил мужчина.
– Перестань, я правда нервничаю. Аж руки вспотели, вот смотри. Столько ждать этой встречи. Я столько лет ее не видел. Узнает ли она меня? – затараторил Альберт.
– Узнает, – полушутя ответил мужчина. – Она все знает, – таинственно добавил он.
– Что знает? – спросил Альберт.
– Сам у нее спроси.
В этот момент, не зная точно сколько времени они шли и в каком направлении, но точно зная, что это время потрачено не зря, оно было потрачено на подготовку самого важного для Альберта события, они достигли нужного места.
Это была обычная коричневая лавочка в парке возле небольшого искусственного пруда, где обычно в теплые денечки плавают утки, и куда обычно люди приходят с хлебом, чтобы угостить птиц незамысловатой пищей. Люди приходят сюда по разным соображениям, кто-то покататься на лодках, и устраиваются на этой скамье, чтобы впоследствии передохнуть, кто-то действительно покормить уток, а кто-то, например, как Альберт, в свои когда-то далекие годы, на первое свидание.
Он сел на ту же скамейку, или почти на ту же, за столько лет, та самая их скамья давно уже сгнила и была заменена новой конструкцией, но для него сейчас она была та же самая. Он сидел и очень волновался, ощущая то озноб, то жар от предвкушения и боязни их первой, за столько лет, встречи.
– Здравствуй, Альберт – сказал тихий и спокойный голос.
Не веря своим ушам, не замечая ничего вокруг себя, а в частности мужчину в сером пальто, он резко повернул голову и увидел то, чего боялся и чего желал больше всего на свете. Он увидел ее.
– Марина, – выдохнул он имя с последним кислородом, скопившимся в его груди. Он забыл, что умеет дышать, он забыл, что у него есть руки и ноги, он забыл все. Он мог только смотреть на нее, смотреть и ничего более.
Она была так же прекрасна, как в тот день, когда пришла к нему на свидание впервые. То же легкое муслиновое голубое платье, та же прическа с забранными назад несколькими локонами волос. Только теперь она не волновалась как тогда, она стояла умиротворенная, с легкой улыбкой на губах. В ее светло-серых, почти голубых глазах, отражалось спокойствие и еще кое-что, что-то, на что Альберт сначала не обратил внимания, но теперь разглядев это, он, наконец, смог вдохнуть воздух, и от этого ему стало как-то не по себе. Воздух обжег его легкие. Вместе с воздухом к нему пришло и понимание того, что же было не так. В ее глазах стоял укор.
– Зачем ты это сделал? – склонив голову чуть на бок, спросила она его.
– Сделал что? – сам не понимая почему, смутившись и даже немного испугавшись, спросил он.
– Зачем ты так поступил с ней? – грустно улыбнувшись и не делая и шага вперед, спросила девушка. – Я так оберегала ее, следила за каждым ее шагом, спасала по мере возможности ото всех и от всего, а ты своим последним решением погубил все мои труды.
Глава 1 Ну здравствуйте!
– Ну и что я здесь делаю? – тяжко вздохнув и ни к кому не обращаясь, скорее просто озвучивая свои мысли вслух, тихо произнесла она.
Это была молодая девушка лет пятнадцати, совсем еще подросток, но выглядевший даже младше своего возраста, в коричневом пальто и такого же цвета шапке. Глаза ее были устремлены вперед, сосредоточенные и серьезные они излучали в обычное время грусть и нерешительность, но мало кто мог в них что-то рассмотреть, потому как никому, признаться честно, не было особо до этого дела. Даже если кто-то и пожелал бы в них взглянуть, то возможности что-либо рассмотреть у него не было бы никакой. По большей части эти самые глаза смотрели всегда вниз, то на землю, то на носки ботинок их обладательницы, а то и просто в пустоту.
Ее звали Илина. Илина Лагута. Несмотря на свое необычное имя ее можно было назвать самой обычной девушкой, с обычной до этого времени историей и, если так можно сказать, с обычной семьей. Хотя, что касается семьи, то тут надо отметить, что про каждую семью можно сказать, что она необычна. Не бывает двух одинаково схожих друг на друга семей, даже при условии, что вся окружающая действительность, начиная от места проживания и заканчивая социальными условиями, схожа. Все-таки в одной семье будут такие отличительные особенности, каких нет в другой, и, собственно, наоборот. Почему так? Ответ простой: все люди разные. И все семьи потому тоже разные.
Но все же в этот момент Илина была не такой как всегда. Она совсем не походила на саму себя, то есть не вела себя привычным для нее образом, и особенно сегодня про нее можно было бы сказать, что она необычная девушка.
Итак, вернемся к началу, девушка стояла перед невысоким забором, не осмеливаясь подойти к калитке и повернуть дверную ручку. Она стояла и рассматривала забор с растущими перед ним цветами, а точнее отсутствующими в это время на клумбе следами растущих цветов. Переместив свой взгляд дальше, она стала рассматривать уже маленький одноэтажный домик, в котором, как она знала, жила премилая, но одинокая старушка. В этот момент Илина не знала как ей лучше поступить, какую причину назвать, чтобы войти в дом этой женщины.
– Может мне назваться соседкой и сказать, что я зашла за спичками? – рассуждала девушка вслух. – Но она наверняка знает всех своих соседей и их детей, и детей их детей… А может, мне сказать, что я просто давно шла и попросить стакан воды, мол жажда и все такое. Нет, это тоже подозрительно. Один раз откроет, а потом больше не пустит на порог. Может тогда сказать, что я из социальной службы или волонтер? Или… Ох, ну зачем мне все это? Если бы не эта метка… – сокрушенно качая головой, она все также стояла нерешительно возле забора, там, где ее не было видно из окна пожилой дамы, и перебирала вслух варианты как бы лучше ей познакомиться с хозяйкой дома. Не обращая внимания на то, что гладит запястье своей правой руки. В ее голове вновь всплыла та встреча, которая, по сути, изменила всю ее жизнь.
– Ну здравствуй, – сказал мужчина, подсаживаясь рядом на соседнее сиденье.
«Только не это», – подумала девушка, еще крепче закрывая глаза, надеясь, что человек, который присел с ней рядом, обращался вовсе не к ней, потому что в этот момент это было совсем некстати. Собственно, у нее и не было причин думать, что это обращение было адресовано ей, так как подобного с ней никогда не случалось раньше, и как она считала, случиться не могло.
– Я говорю «привет», – прозвучала еще одна фраза, но уже чуть громче. – Я знаю, что ты не спишь. Я же здесь.
Именно эта последняя и до неожиданности странная фраза, а не сверкнувшая за окном молния и не раскатистый гром, заставили девушку открыть глаза и взглянуть на того, кто произнес ее. Несмотря на головную боль и плохое самочувствие, она все же сделала это и сделала, как оказалось, не зря.
Внешний вид молодого человека, сидящего рядом и смотрящего на нее в упор, никак не соответствовал тому голосу, который заставил ее раскрыть глаза. Голос, казалось, принадлежал взрослому мужчине с характерным баритоном и интонацией человека, подразумевающей, что ему вряд ли кто-то мог сказать слово «нет». Но вот внешность… Она была совсем иной. Это был парень, обычный парень, каких можно увидеть везде: хоть в общественном транспорте, хоть в недорогой машине или же на лавочке возле подъезда многоэтажного дома. Он мало чем отличался от остальных парней: у него были темно-русые, немного растрепавшиеся на ветру волосы, светлая кожа и легкая, переходящая в ухмылку от разглядывания его внешности, улыбка. Глаза. Их цвет и их взгляд невозможно было разглядеть, потому как они были скрыты за двумя линзами очков, красных очков. Необычная деталь во всем его облике, которая притягивала к нему взор. Обычно такой цвет предполагает, что, так или иначе, при ближайшем рассмотрении вы сможете увидеть глаза своего собеседника, но только не в этот раз, не с этими очками. И это заставляло чувствовать себя неуютно: от того, что одновременно хотелось и смотреть на них, в попытке разглядеть глаза, и как можно скорее отвести свой собственный взгляд, перевести на что-то иное, не такое яркое. Все остальное же в его внешности не было чем-то примечательным: черная футболка с голубыми джинсами да серые кеды.
– Закончила осмотр? – спросил молодой человек.
Девушка, покраснев, отвернулась обратно к окну.
– Да ладно, брось, я же шучу, – посмеиваясь, сказал парень. – Давай поболтаем.
– Я не в настроении, – не поворачивая головы, ответила девушка, – если Вы хотите с кем-нибудь познакомиться, то Вы точно не по адресу.
– Не хочешь знакомиться ну и не надо, так даже проще, Иля. Но поговорить все же придется.
Резко повернувшись на звук своего имени, она поморщилась, и это сказалось еще больше на ее головной боли.
– Ну не куксись и не делай такое лицо, – все так же глядя на нее, сказал парень, по-прежнему ухмыляясь. – Твоя головная боль уже прошла. Так что давай поговорим.
Удивительно! Это было действительно так. Илина вдруг поняла, что ее больше не мучила мигрень. И от растерянности она задала свой вопрос:
– Откуда Вы знаете, как меня зовут? Вы что? Следите за мной?
– Отчасти, – ответил он.
Этот ответ явно пришелся не по душе молодой девушке.
– Кто Вы такой и что Вам от меня нужно? – спросила она недоверчиво.
– На первый вопрос я тебе не смогу дать точный ответ, но вот на второй, пожалуй, отвечу. Мне нужна твоя помощь.
– Помощь? Какая помощь? Чем Я смогу помочь Вам? – Спросила она и чуть позже добавила, – а собственно, почему я должна Вам помогать? Мы даже не знакомы.
– Сколько вопросов. Всегда столько вопросов, – уже не глядя в ее сторону и немного нахмурившись, сказал молодой человек. – Я скажу тебе только то, что тебе положено знать. Времени в обрез. И следующий вопрос заставил ее напрячься намного сильнее, чем факт того, что за ней следили. – Ты хочешь жить?
– Что? Жить? – испуганно спросила девушка. – Вы что? Хотите меня убить? Но почему? Что я такого сделала?
– Не сделала. И я не хочу твоей смерти. Вернее нет, не так, не я хочу твоей смерти. Так что вопрос остается прежним: ты хочешь жить?
– Да, – ответила она, не понимая, что вообще происходит, и стоит ли ей пугаться теперь или все же рассмеяться, решив для себя, что это просто какая-то глупая шутка. Но рассудив, что, если скажет да, это точно не приведет ни к чему плохому. Она же не соврет в конце концов, да к тому же она правда ничего не имела против того, чтобы «продолжить жить».
– Вот и хорошо, – сказал странный парень, – это единственное решение, которое мне пришло на ум, чтобы оно устроило всех, в том числе и меня.
– Я не понимаю, – сказала девушка, – как мое желание жить может быть решением всех проблем? Тем более Ваших?
– Так ты сказала «да»? Точно сказала. Повтори-ка вслух еще раз, – сказал парень, задумавшись на мгновение над своими мыслями.
Неуверенно она все же кивнула ему и сказала коротко:
– «Да».
– Хорошо. Это не совсем по правилам. И я бы должен был переспросить еще раз, но все же ты сама сказала: «Да».
И тогда он внезапно схватил ее правую руку своей рукой. Очень крепко схватил. За стеклом автобуса сверкнула еще одна молния. Гром пророкотал на всю округу так, что от испуга автобус чуть качнулся в сторону, но вскоре продолжил свое прежнее движение. Девушка почувствовала сначала теплое касание крепких пальцев, но ее кожа под его ладонью начала нагреваться и становиться все горячее и горячее. Она выдернула руку и недоуменно уставилась на него, когда это жжение начало доставлять дискомфорт и даже боль.
«С чего он схватил мою руку? Почему так жжется, как будто я сунула руку под кипяток и ошпарила ее», – подумала она. Из груди вырвался лишь слабый удивленный вздох, когда она взглянула на то место, которого касалась его ладонь. Оно было красным. Красным, а еще на нем отчетливо стали проступать какие-то линии. Они скопились вокруг ее запястья, образуя нечто похожее на обручи, а потом вдруг стали переплетаться между собой. Когда нити, сложенные в своеобразный узор, остановили свое движение, до того момента бывшие красными, они теперь стали проявляться на коже черными чернилами, и стали сильно напоминать татуировку. Оно, чтобы это ни было, и выглядело, как только что набитая татуировка.
– Что ты сделал? – взвизгнула она.
Ее восклицание могло бы привлечь внимание посторонних людей в автобусе, но в этот момент в нем происходили совершенно другие события, так что этот возглас всего лишь потонул в криках и брани другой ссоры, которая набирала оборот в данный момент между водителем и его пассажирами.
– Теперь слушай внимательно: объяснять все это сто раз я не намерен, я же не учитель в школе. Скажу только единожды. – Вместо ответа на ее вопрос, сказал он, даже не взглянув на ее руку и на нее саму. – Ты сказала «да», значит, согласилась со всеми условиями. Теперь ты работаешь на меня…
– Работаю? – удивленно спросила девушка.
– Работаешь… и не перебивай, – сказал он, – а то здесь становится все громче, а кричать я не хочу. Не в моих правилах.
Не понимая во что ввязывается, или вернее сказать, уже ввязалась, она все же сказала первое, что пришло на ум.
– Но я даже не подавала резюме, – произнесла она. Ее состояние и настроение в эту минуту, совершало, казалось, немыслимые кульбиты, попадая из крайности в крайность, от злости до, еще более странным образом, установившейся радости, и сейчас оно было как раз на подъеме, хотя ни обстановка, ни место к этому абсолютно не располагали. Вместо того, чтобы испугаться и звать на помощь, ее мысли были обращены совсем в другую сторону.
«Наверное, дело в том, что голова перестала болеть, вот я иду на поводу у этого типа и даже отвечаю в его стиле в этом чудаковатом разговоре. А может у меня галлюцинации, или я просто сплю, нет, точно сплю, не может быть такого в реальном мире. И все равно интересно, чем закончится наш разговор», – подумала девушка.
– Это неважно, считай, что у тебя хорошие рекомендации, – сказал парень, усмехнувшись, будто прочитав ее мысли.
– Да что Вы? – притворно удивившись, ответила она. – И кто же мог меня порекомендовать?
– Есть такие люди. А теперь слушай внимательно: у меня слишком много работы и слишком мало времени, поэтому я решил нанять помощницу. Твоя задача очень проста: ты должна помочь людям с их последними желаниями до их встречи со мной. А затем в игру вступаю я. Твоя роль заключается только в том, чтобы, покидая этот мир, люди не имели сожалений, были готовы уйти, и не тратили мое время понапрасну на разного рода прихоти в виде последнего глотка или свободы, или еще чего-то там в таком же роде. Это утомляет, возиться с их эмоциями, еще уговаривать приходится порой. Я устал от всего этого. Это не входит в мои обязанности, я должен только их провожать, а не служить немым предметом верхней одежды. Поняла? Ну, быть жилеткой, или что там сейчас носят и куда все сморкаются, вытирая свои сопли. На себя эту роль возьмешь теперь ты.
– Быть жилеткой? То есть теперь жилетка я? Я Вас не понимаю… – сказала она, – О чем Вы?
Протяжно вздохнув, будто это у него сейчас разболелась голова, он продолжил свой монолог:
– Это часть сделки. Сделки, которая призвана спасти тебя, чтобы ты не перешла грань этого мира и не вступила в другой. А не важно, слишком долго все объяснять. Запомни только то, что тебе нужно знать: приводя людей ко мне, сама не переступай черту, не заходи за порог. Иначе назад пути не будет, и ты не сможешь вернуться. НЕ ЗАСТУПАЙ. Только так ты останешься жива. Это договор, договор между мной и … еще кое-кем, и ты не в силах его нарушить. Он скреплен моим словом, ты можешь видеть его оттиск, словно печать на своем теле. Сейчас ты просто видишь ее, но позднее прочувствуешь всю ее силу. Она будет с тобой как напоминание твоих обязательств и моих обещаний.
Взглянув на свое запястье, и потрогав еще горячую кожу, Илина все же сказала то, что пришло ей в голову:
– Но что, если я не согласна? Что если я сбегу, и Вы меня не найдете?
– Этого не случится. Ты не сможешь никуда сбежать, теперь ты связана со мной контрактом. В тот момент, когда мне понадобятся твои услуги, ты об этом узнаешь. Дерзай, крошка. Все в твоих руках.
