Czytaj książkę: «Девушка «амальфи»»

Глава 1

Аннабел Марш стояла в ванной у раковины. Что за женщина смотрит на нее из зеркала? Длинные до плеч блестящие волосы – такого блеска ей никак не удавалось достичь собственными усилиями. Глаза никогда не были такими фиалковыми, брови и ресницы – такими темными, а губы такими пухлыми. Легкий румянец светился на безупречной от макияжа коже. Ногти отполированы и покрыты прозрачным лаком.

Она – создание волшебниц. Марчелла из модного римского салона выбрала дизайнерскую одежду и драгоценности. Все это Аннабел будет носить во время фотосъемок в Италии, которые начались четыре дня назад на военной базе в окрестностях Рима. Там ее снимали на фоне истребителя «МБ-Випер Джет».

До сих пор все происходило очень весело.

– Три недели побудете девушкой «амальфи», – сказал ей Гвилио. – Мы с женой позаботимся о том, что вам было удобно. А потом – поскольку вы на этом настаиваете – вы сможете снова стать мисс Марш.

– Вы хотите сказать – мисс Марш с короткой памятью.

Она давно перестала скорбеть по поводу своего неудачного брака и последовавшего два года назад развода, после чего взяла обратно девичью фамилию. Но некоторая неуверенность в себе у нее осталась.

Гвилио выразительно поднял брови.

– Будь вы забывчивой, я бы не выбрал вас на свой самый важный проект в жизни.

– Я так и не могу понять, что вы во мне нашли, – покачала головой Аннабел.

– Мы с братьями, вся семья Каведзали, занимаемся созданием автомобилей со времен Второй мировой войны. Но придумал спортивный автомобиль «амальфи» – я. Это – дело моей жизни. Много лет он мне снился, его очертания, его линии, похожие на тело прекрасной женщины. А то, что скрывается под внешней оболочкой, в результате превращается в шедевр. И, увидев вас, я сразу понял, что наконец-то нашел то, что искал. – Шарма и жизнерадостности шестидесятилетнему итальянцу было не занимать. – Я собираюсь показать абсолютно новый изысканный дизайн в мире спортивных автомобилей.

Аннабел никогда не забудет тот день два месяца назад, когда этот энергичный человек пришел в калифорнийское агентство по продаже продукции фирмы «Амальфи» в Лос-Анджелесе. У него и ее босса Мела Джардина, владельца агентства, которое продавало большую часть автомобилей «амальфи» в Соединенных Штатах, были неотложные дела – Гвилио запускал производство нового эффектного спортивного автомобиля.

Аннабел работала личной помощницей Мела и поэтому взяла на себя заботы о Гвилио. Он настоял на том, чтобы она присутствовала на всех их длительных встречах и был с ней так внимателен, что она уж подумала, не заинтересовался ли ею этот женатый мужчина. Но он быстро рассеял ее сомнения в этом отношении, хотя смутил совсем другим – он сказал в присутствии Мела, что хотел бы, чтобы Аннабел стал моделью для рекламы новой машины.

Она вначале лишь засмеялась. Но он бросил на нее многозначительный взгляд.

– Я совершенно серьезен. Весь год я искал подходящую женщину, хотя не представлял себе ни определенного лица, ни фигуры. Я знал лишь, что в один прекрасный день она появится, и я сразу ее узнаю. – Он пристально смотрел на Аннабел. – И вот появились вы, и вы выглядите так, как должна выглядеть девушка «амальфи». Вы – единственная и неповторимая, так же как и мой автомобиль. Мел подтвердит, что я никогда прежде не использовал для рекламы моделей женщину.

– Я польщена и, право, не знаю, что сказать, мистер Каведзали.

– Прошу вас, называйте меня Гвилио.

– Хорошо. Гвилио. Но почему вы решили пригласить женщину? – Аннабел не скрывала любопытства. – Ваша реклама – самая привлекательная из всех в автобизнесе.

Он сложил ладони вместе и сказал:

– Приятно слышать, но я хочу, чтобы эта рекламная кампания стала сенсацией. В честь моего замечательного мальчика. – По теплым ноткам в его голосе Аннабел поняла, как сильно он любит своего сына.

– Лукка поступил в военное училище в восемнадцать лет, стал летчиком-испытателем. У него много наград. – Глаза Гвилио подернулись влагой. – Он – моя гордость и радость. Я назвал свой последний автомобиль «Амальфи МБ-Випер», чтобы он знал, как я восхищаюсь его достижениями.

Теперь она поняла – он назвал новый спортивный автомобиль в честь реактивного истребителя, на котором летал его сын.

Гвилио выжидательно смотрел на Аннабел.

– Я хочу, чтобы ваши портреты украсили брошюры, рекламу в журналах, видеоклипы и календарь, который я намерен издать, чтобы отметить запуск в производство автомобиля. Каждому агентству «Амальфи» по всему миру будут высланы постеры и календари, чтобы создать оживление среди будущих владельцев спортивных автомобилей «амальфи». Для вашей безопасности я обеспечу охрану на каждой съемке.

Когда Аннабел обрела дар речи, то сказала:

– Вы оказываете мне честь, предлагая участвовать в таком проекте.

Кое-кто, например бывший муж Райан, тоже потеряет дар речи, когда увидит ее фотографии в календаре. Райан мечтал приобрести броский спортивный автомобиль после окончания ординатуры. Да он с ума сойдет, лишь взглянув на «Амальфи МБ-Випер». А что с ним будет, когда увидит свою бывшую жену, сидящую в этой машине в шелках и драгоценностях?

После их свадьбы он не пропускал ни одной новой медсестры в госпитале, где Аннабел заканчивала практику для получения диплома. Его любовные интрижки ранили ее в самое сердце. Случайное знакомство с Мелом, который в то время лечился в кардиологическом отделении, привело к тому, что она согласилась работать у него. Это избавило ее от необходимости пребывать в атмосфере страданий, которые она хотела оставить в прошлом и забыть.

А теперь в нее поверил Гвилио, нашел ее достаточно привлекательной для своей рекламной кампании, что придало ей еще больше уверенности, столь необходимой для ее заниженной самооценки.

– Вы будет жить у меня дома, с моей женой Марией и со мной. Мне не терпится познакомить вас с моими братьями и двумя женатыми пасынками, которые работают со мной вместе. Они все живут по соседству.

Я с радостью со всеми познакомлюсь, но я не могу навязываться вам и вашей жене.

– Хмм. Вижу, что вы такая же упрямая, как и мой сын. Хорошо. Я устрою вас в лучшем отеле в Равелло.

– Никаких отелей. Если уж мне повезло пожить в Италии, я хочу остановиться в каком-нибудь скромном домашнем пансионе подальше от людей, где будет тихо и я смогу погрузиться в местную ауру.

Гвилио повернулся к Мелу:

– Вы не возражаете отдать мне ее на время? Это же ради дела.

Мел улыбнулся:

– Нет, не возражаю при условии, что вскоре получу ее обратно. Я не могу без нее обходиться. Она – причина того, что у меня больше не было сердечных приступов.

Гвилио хлопнул себя по голове.

– Cielo!¹ Нам это совсем не нужно.

Все трое засмеялись.

Итак, два месяца назад она согласилась стать моделью. Теперь, после первых четырех дней в Риме, ее повезли в Равелло, родное гнездо семьи Каведзали и автомобилей «амальфи», чья красота была такой же захватывающей, как и само побережье Амальфи.

Равелло больше походил на гигантский сад, чем на город. У Гвилио здесь имелась собственная вилла. Он называл Равелло жемчужиной полуострова Соррентино. Не только обычных людей, но и принцев, кинозвезд и шейхов привлекали колоритные деревушки, лепившиеся к крутому обрыву, и сверкавшие огнями пристани на всемирно известном итальянском побережье.

Для Аннабел это стало первым отпуском после медового месяца в Мексике четыре года назад. После того как она высказала Гвилио свое желание остановиться в одном из очаровательных домиков, которые она видела в кино, он поселил ее здесь, в доме на небольшой ферме, который его первая жена оставила их сыну Лукке. Дом пятнадцать лет пустовал.

Стены снаружи были апельсиново-розовые с зелеными ставнями. Единственная дверь в дом находилась сбоку и вела на кухню. После суматошного Рима Аннабел приходила в восторг от тишины и покоя.

Терраса выходила на побережье Тирренского моря, массы белых маргариток окружали ее. Дом как будто стоял внутри корзины с цветами. Ей не терпелось дождаться утра, чтобы осмотреть все кругом до приезда в одиннадцать часов водителя.

Раздевшись, она встала под душ. Как приятно вымыть голову и выйти из-под струй воды свежей и обновленной после долгой дороги. Когда волосы подсохли, она заколола их на макушке. Взгляд в зеркало доказал ей, что девушка «амальфи» на сегодняшнюю ночь исчезла.

Можно ли считать себя в двадцать шесть лет настолько молодой, чтобы тебя называли девушкой? И скрыл ли дневной макияж, наложенный умелыми руками, следы обманутой жены? Камера наверняка скажет правду. Но Гвилио верил в то, что делает. Он верит в нее. Он ей очень симпатичен, и она полна решимости поспособствовать тому, чтобы рекламная кампания завершилась успехом.

Когда Лукка узнает, что отец сделал ради него, он будет тронут до глубины души. Гвилио похож на любящего родителя, который положил под елку заветный подарок для своего ребенка и не может дождаться, когда тот развернет обертку.

Еще только июнь. Аннабел не представляла, как Гвилио дотерпит до августа, когда автомобиль наконец выставят в демонстрационном зале. Срок приурочен к следующему отпуску сына, и торжественное представление автомобиля произойдет в Милане. Это знаменательное событие будут освещать итальянское телевидение и другие средства информации.

– Это будет грандиозно! – взволнованно заявлял Гвилио. – Достойно моего Лукки.

Аннабел пыталась представить себе его неженатого сына. Интересно, обладает ли он энергичностью и шармом своего отца? Любопытство ее росло. Гвилио рассказал, что у него на вилле в кабинете полно фотографий сына в разные периоды жизни. В том числе и последние, где запечатлен Лукка, когда он получает награды. Ей очень хотелось увидеть это своими глазами.

Потянувшись, она улыбнулась, все еще не веря, что находится в самом восхитительном месте на земле. О возвращении домой думать не хотелось.

Почистив зубы, она выключила свет и прошлепала босиком по коридору с балками на потолке в большую из двух спален, которая была приготовлена для нее. Старый дом дышал уютом: семейные фотографии, старинная мебель… Сколько же историй хранят эти стены!

Аннабел улеглась под одеяло двуспальной кровати. Опустив голову на подушку, она удовлетворенно вздохнула и закрыла глаза – она и не подозревала, что настолько устала. Хорошо бы распахнуть окна в такую прекрасную июньскую ночь, но Гвилио советовал ей этого не делать.

– Лишняя предосторожность не помешает.

Аннабел понимала – он прав.

– Завтра после съемок я дам вам машину, чтобы вы могли ездить куда захотите.

– Спасибо вам за все, Гвилио. Вы вознесли меня на небеса.

– Равелло совсем близко к небесам. Звоните, если вам что-нибудь понадобится. Спокойной ночи, Аннабел. Ciao².

– Ciao.

Почему у нее такое ощущение, что любовь и смех наполняли этот дом всегда?

Лукка Каведзали решил, что дальше пойдет пешком, и велел шоферу остановить машину.

Над головой светила полная луна. Тот, кто увидит его в два часа ночи, подумает, что он вторгся в чужие владения. Он огляделся. Теплый аромат ветра вернул его в прошлое – пахло апельсинами в цвету, и он вспомнил свои детские годы, когда была жива мать.

После ее смерти жизнь изменилась. Отец стал совсем другим, а вскоре женился на вдове, у которой были двое сыновей. В четырнадцать лет Лукка не смог простить отца за это и замкнулся в себе. Заниматься семейным автомобильным бизнесом, как его сводные братья и кузены, ему не хотелось, поэтому в восемнадцать лет он поступил в военное училище. Дедушка Лоренцо воевал во время Второй мировой войны, и Лукка считал старого фермера героем, мечтая тоже отправиться на войну.

Решение стать военным вызвало серьезную размолвку между ним и отцом, который кричал, что Лукке может не повезти, как его деду, и он может вообще не вернуться домой. Но ничто не могло разубедить Лукку. Хотя по мере того, как он взрослел и на собственном опыте узнал, что такое война, он стал понимать страхи отца за его жизнь и безопасность. И еще он понял, наконец, что Гвилио нуждался в любви и теплых отношениях после того, как потерял жену.

Лукка уже давно избавился от своих подростковых обид. С годами размолвка между ним и отцом забылась, и он даже полюбил свою мачеху. Она хорошо относилась к отцу, для которого самое главное в жизни была его работа – автомобильная компания «Амальфи».

Если и было что-то, о чем Лукка сожалел и чувствовал вину, это то, что он не был рядом с отцом последние пятнадцать лет. Но психиатр в госпитале обговаривал с ним эти проблемы, а также синдром «вины выжившего». Врач сказал ему, что большинство военных страдают от похожих проблем.

Но была одна проблема, с которой Лукка не хотел столкнуться, и возникла она во время его последнего отпуска. Он узнал, что отец собирается продавать земельные участки, оставшиеся после смерти матери Лукки. Участки были заброшены, поскольку за ними никто не ухаживал. Лукка тут же высказал желание их приобрести. Отец посмотрел на него как на помешанного. Если Лукка хочет сделать какие-то денежные вложения, то лучше купить собственность в городе, заявил Гвилио. Он был практичным и считал, что его мнение окончательное и обсуждать больше нечего. Лукка решил оставить вопрос открытым, а не пускаться в спор, как они часто делали раньше. Все, о чем он попросил, это чтобы отец ничего не предпринимал с участками, пока он не приедет домой в свой следующий отпуск в августе.

Но после их последней встречи жизнь Лукки круто изменилась.

Спустя четыре месяца он был сбит во время полета, и это положило конец его военной карьере. Гвилио не знал об этом, не знал, что Лукка ранен и находится в госпитале.

Лукка представлял, как отец будет страдать, узнав об этой трагедии. Поэтому Лукка приложил все возможные усилия, чтобы эти сведения не дошли до отца ни через военное начальство, ни через докторов.

Завтра он появится в отцовском доме, хорошо выспавшись. И когда боль отступит. Он хотел чувствовать себя отдохнувшим, когда скажет Гвилио о своих планах, о том, что собирается стать фермером. Вполне возможно, что он встретится с тем же отрицательным отношением, как и несколько лет назад, но попытаться надо.

Еще до того, как ему исполнилось восемнадцать, Лукка говорил с отцом о том, что хочет стать фермером, но Гвилио лишь замахал руками:

– Для семьи твоей матери это подходило, но мой сын не будет заниматься подобной работой! Ты – Каведзали, и у тебя голова по-другому устроена! Наша семья производила автомобили начиная со Второй мировой войны. Велика честь быть фермером, всегда зависеть от погоды и вкалывать день и ночь! Нет, Лукка. Послушай своего отца!

После подобной тирады Лукка затаил в душе свою мечту и вместо того, чтобы вступить в отцовский бизнес, после окончания школы выбрал военное поприще. Он сделал это не потому, что хотел насолить отцу – просто для того, чтобы осуществить свои планы, необходимо заработать достаточно денег. Он решил заниматься тем, что ему по душе, и стал летчиком-испытателем.

И вот сейчас он намерен возродить ферму. Владея фермой и двумя участками, которые были дороги ему как память о матери, он смог бы положить удачное начало.

В госпитале у него было много времени для размышлений. Он надеялся, что, когда затронет эту тему в разговоре с отцом, Гвилио смягчится и услышит доводы сына. Хотя сомнения у него все же были. Лукка уже готовился к лекции, похожей на ту, которую отец прочитал ему много лет назад. Но на этот раз Лукка не позволит себя разубедить, к тому же он никуда не уезжает. А если отец не захочет продавать собственность, тогда Лукка готов купить другие участки земли. Последние четыре месяца он изнывал от бездействия, и у него чесались руки от желания заняться земледелием.

Посмотрев на часы, он направился к дому. Каждый шаг давался ему с трудом. До ранения – которое могло стоить ему потери ноги – он преодолел бы крутой склон между апельсиновыми и лимонными деревьями без труда.

Он шел по неровной дороге и с неудовольствием отмечал, как все заросло. Если бы была жива мать, то она расплакалась бы, увидев такое запустение. Наверное, и хорошо, что он лишился ее в детстве и она не увидит, как он калекой возвращается домой. Ему всего тридцать три, а вид у него далеко не блестящий. И ферма выглядит так же. Но он все изменит, с согласия отца или без оного.

Он доковылял до боковой двери, ведущей в дом, вытащил связку ключей, открыл замок и вошел.

Он вернулся на ферму, на свою землю обетованную.

Первое, что бросилось в глаза, – это отсутствие пыли. Он платил местной жительнице за то, чтобы она время от времени убиралась в доме, и был рад, что она это делала. Он с облегчением опустил вещевой мешок на выложенный плиткой пол на кухне. Казалось, мешок весит тонну, не меньше. Хромая, он прошел по коридору мимо гостиной. Ему не нужно зажигать свет, чтобы найти свою спальню. Все на своих местах, как будто открылся отсек и он попал в другое время.

Он подошел к окну и раскрыл ставни. Лунный свет проник в комнату и осветил двуспальную кровать без постельного белья и покрывала. Потом распахнул окно, впустив свежий воздух. Пока он стоял, вдыхая сладкий аромат фруктов и цветов, боль в ноге усилилась. Пластина, которой хирург скрепил сломанную бедренную кость, причиняла ему боль, когда он уставал. Ему необходимо болеутоляющее и долгий сон.

Diavolo! Переход от машины до дома оставил его почти без сил, но придется вернуться на кухню.

Он вспомнил, что где-то в шкафу среди любимых вещей должна быть дедова трость. Дед со стороны матери лишился ноги до колена, и ему потом сделали протез.

Лукка порылся внутри шкафа и обнаружил трость. Вот уж не думал, что настанет день, когда она ему пригодится. Grazie a Dio, что он не потерял ноги.

Опираясь на фамильную реликвию, он вернулся на кухню, где оставил свой вещевой мешок, открыл пузырек с таблетками, сунул таблетку в рот, открыл кран и, нагнувшись над раковиной, запил водой. Вода была очень вкусная.

Теперь остается только принять ванную, а потом – провалиться в благодатный сон.

Он тяжело оперся на трость. Еще несколько шагов и… И в ту же секунду трость скользнула по плиткам пола под его весом, и он рухнул вниз.

Тяжелый глухой звук раздался в коридоре, затем послышался крик вперемешку с неразборчивыми ругательствами на итальянском. Аннабел рывком села на кровати. Кто-то – мужчина – в доме, и он упал. Это не мог быть Гвилио. Он бы позвонил, если почему-либо собрался приехать. Может, это сторож, о котором Гвилио забыл ее предупредить?

Сердце бешено колотилось где-то в горле. Аннабел встала с кровати и, набросив халат, подошла к двери. Когда она открыла дверь, то при свете луны из окна другой спальни увидела очертания фигуры человека, пытавшегося подняться с колен.

Поняв, что незваный гость ушибся или поранился, она осмелела и, нащупав выключатель, повернула его. Темноволосая голова повернулась в ее сторону, и она увидела красивое мужское лицо, исказившееся от боли. Аннабел схватила трость, лежавшую в нескольких метрах от него, и угрожающе замахнулась.

Я не знаю, кто вы, – сквозь зубы произнесла она. – Возможно, вы не говорите по-английски, но предупреждаю – стоит вам двинуться, и я ударю вас палкой. – Она шагнула к нему.

– Вы застали меня врасплох, синьорина.

Это было сказано низким голосом на чистом английском, правда, с небольшим итальянским акцентом. Ему, скорее всего, лет тридцать пять. Он нисколько не смущен и не испуган, и даже несмотря на то, что он лежит на полу, от него исходит сила и властность. Нет, он не сторож.

– Синьор, вы вторглись в чужой дом.

Ему удалось приподняться и опереться спиной о стену. Черная футболка обтягивала широкую грудь. Длинные ноги в джинсах. Мускулистые бедра. Он, кажется, очень высок.

– Я мог бы сказать то же самое, синьорина. Человек вправе вернуться в собственный дом и рассчитывать на то, что здесь никого нет.

Она сделала для храбрости глубокий вдох.

– Мне известно, что в этом доме много лет никто не жил.

Он опустил веки. Капельки пота выступили у него на лбу и на верхней губе. Она почувствовала к нему жалость, но лишь на мгновение, потому что он сказал:

– Тем не менее это мой дом. А что вы здесь делаете?

– Это вы сюда вломились, – возмутилась она. – И вопросы задаю я. Прежде всего, я хочу взглянуть на ваше удостоверение личности.

– У меня его нет при себе.

– Я так и думала.

– Оно на кухне.

– Ну, разумеется, – насмешливо продолжала Аннабел. – А если я спрошу ваше имя, вы мне соврете. Пусть с вами разбирается полиция.

При этих словах незнакомец открыл глаза и посмотрел на нее из-под чернильно-черных ресниц.

– Как печально, что вы уже такая обозленная.

– Уже?..

– Ну, вы ведь не замужем. – Он бросил взгляд на ее пальцы без колец. – Обычно разочарование приходит к женщине лет в сорок. Так, по крайней мере, я считаю.

– И чтобы это понять, надо быть сломленным сорокалетним циником? Ваши обширные познания в этом вопросе, кажется, не принесли вам много пользы. На вашем пальце также нет обручального кольца. Да и ободка нет, что доказывало бы, что вы когда-то его носили. Вам, синьор, нужен ходунок, чтобы не поскользнуться, а не трость.

У него напряженно сжался рот. Она не поняла: то ли задела его за живое, то ли ему очень больно.

Мужчина бросил на нее косой взгляд.

– Признайтесь: вы – туристка без гроша в кармане, денег на комнату в гостинице у вас нет, поэтому вы порыскали по окрестностям и набрели на этот пустой дом.

Обвинение задело ее не на шутку.

– И что из этого следует? Предположим, я туристка, но вы-то поступили точно так же: дождались полночи и нашли укромное место, где можно зализать раны.

– Вы хотите сказать – как бездомная собака? – огрызнулся он.

Она увидела, что у него побелели губы. Хватит взаимных оскорблений. Она смягчилась.

– Я здесь в гостях. Я Аннабел Марш. А как вас зовут?

Он прижался головой к стене.

– Вас это не касается, – последовал резкий ответ.

Он закрыл глаза, а она поспешно вернулась в спальню и схватила с тумбочки у кровати сотовый. Когда она вернулась обратно, то глаза мужчины были открыты.

– Что вы собираетесь делать? – властным тоном спросил он.

– Я звоню Гвилио Каведзали, моему шефу. Уж он-то решит, как с вами поступить.

– Нет, не смейте! – Он рванулся вперед, опрокинул ее, и она оказалась у него между ног.

Трость отлетела в угол коридора. Он выхватил у нее телефон и отбросил еще дальше. Аннабел ощутила у себя на шее теплое дыхание.

Я не желаю, чтобы вы звонили ему так поздно.

Он знаком с Гвилио? Кажется, фамилия Каведзали что-то для него значила. Она придала голосу твердость.

– Чего вы хотите?

– Чтобы меня никто не видел этой ночью. Одно лишь ваше слово может меня погубить.

– Подозреваю, что, если вас и разыскивает полиция, вы мне об этом не скажите.

Он как-то странно хмыкнул:

– Меня никто не разыскивает. Но ближе к делу. Сколько времени вы здесь уже живете?

Она чувствовала спиной стук его сердца.

– Я приехала в Равелло только этим вечером.

– Когда вы увидите своего шефа снова?

– Он пришлет за мной машину завтра в одиннадцать утра. Возможно, я увижу его позже днем.

– Чем именно вы занимаетесь?

Этот человек, вломившийся в дом, судя по всему, знает намного больше, чем она думает, но она не собиралась рассказывать ему про Гвилио. Пока что незнакомец одержал над ней верх, и к тому же она находится в его цепких руках. Что ей остается, как не ответить ему, но сообщить лишь малую толику правды о Гвилио? Фамилия Гвилио олицетворяет собой «Амальфи» и известна по всей Италии.

– Я временно у него работаю.

– Почему не живете в гостинице или на квартире?

– Я попросила его найти мне фермерский дом, где сдают комнаты. Что может быть прекраснее итальянской деревни? Тогда он предложил мне остановиться здесь. Я словно вошла в картинку на цветном календаре с видами Италии. И уходить отсюда мне не хочется.

– Очень интересно, – ответил он, явно ей не веря.

Она резко выдохнула:

– Теперь, когда я ответила на все ваши вопросы, будет честно, если вы ответите на один мой вопрос. Кто вы?

– Лукка Каведзали, – простонал он.

– О нет! – вырвалось у нее.

Это – единственный сын Гвилио, его обожаемый сын. Гордость и счастье отца.

Если она расскажет ему, в чем именно состоит ее работа, то испортит сюрприз, который отец задумал для него еще год назад.

Она посмотрела на Лукку другими глазами. Да, они похожи. Одинаково сложены, хотя Гвилио не такой высокий. И черты лица у них немного похожи, а черные волосы Лукка, должно быть, унаследовал от матери. Гвилио ни разу не упомянул о том, что его сын был ранен.

Аннабел попыталась отодвинуться от него, но он крепко ее держал.

– Из-за вас, синьорина, все мои планы на сегодня провалились к чертовой бабушке, как любите говорить вы, американцы.

– Вы правы! Мы действительно любим так говорить, – сердито прошипела она. – Позвольте мне поблагодарить вас, синьор. Ваше неожиданное ночное вторжение нарушило и мои планы тоже. Если вы соблаговолите меня отпустить, я позвоню и вызову такси. Через полчаса меня здесь не будет.

Но как она объяснит Гвилио, почему решила переехать в гостиницу? Вот ужас. Ей придется сочинить вразумительное оправдание, но об этом она подумает позже.

– Уедете зализывать свои раны? – пробормотал он.

– Вас это не касается.

– Боюсь, касается. Но выгонять вас сегодня ночью я не собираюсь, если, конечно, вы готовы пойти на мои условия и до утра держать в секрете то, что я здесь.

Пойти на его условия? Ну и ну.

– Вы просите слишком многого от вашей заключенной. – Аннабел снова попыталась вырваться из железных тисков его рук, но безрезультатно. Может, он и ранен, но, черт, какой же сильный.

Я в отчаянном положении.

– Я заметила. Почему вы не хотите, чтобы ваш отец узнал, что вы вернулись?

– Вернулся откуда, синьорина?

– Он говорил, что вы на военной службе. – Аннабел нервно облизала губы. – Вы, вероятно, приехали в отпуск?

– Это также не ваше дело.

– Хорошо, – согласилась она, не зная уже, как с ним говорить. – Вы правы, но я вижу, что вы мучаетесь от боли. Вам необходимо лечь в постель.

– Я как раз туда и шел. – Его речь сделалась замедленной, и она поняла, что начал действовать какой-то сильный анальгетик, который он успел принять.

– Ваша постель не приготовлена, так что придется воспользоваться моей.

– Согласен, но только чтобы вы были в поле моего зрения. Оставшуюся часть ночи мы проведем на одной кровати. Я хочу быть уверен, что вы до утра на меня не донесете.

Это прозвучало как приказ. Но она не стала спорить.

– Замечательно. Если позволите мне встать, я помогу вам подняться. И тогда вы сможете опереться на меня. Моя спальня рядом.

Он отпустил ее, уперся одной рукой в стену, а другой крепко сжал ей плечо. Она догадалась, что будь он один, то не удержался бы от крика. Вместе они пошли в ее спальню. Он опирался на нее, и, если бы им пришлось идти дальше по коридору, она не выдержала бы его тяжести.

Каким-то чудом они добрались до кровати. Он повалился на бок, увлекая ее за собой. Она упала спиной, чувствуя, как его рука замкнулась у нее на запястье. Наконец, он устроился на подушках и с облегчением выдохнул.

Когда она поддерживала его, пока они шли, его темная щетина задела ей щеку. Несомненно, он был в пути очень долго, а возможности побриться и помыться не представилось. Она понимала, что усталость и принятое им лекарство от боли вскоре погрузят его в сон.

Она лежала рядом с ним. Сна – ни в одном глазу. В ее жизни не было мужчин, после того, как она развелась с Райаном. Сейчас в голове полный сумбур. Повернувшись к ней лицом, лежит сын Гвилио. Фантастика какая-то. Может, это все же сон?

– Не бойтесь, – пробормотал Лукка, видно полагая, что читает ее мысли. Я не воспользовался бы своим положением, даже если бы и захотел. А я не хочу.

Его слова могли бы ее уколоть, но она прошла через такой ад, что у нее не было ни малейшего желания повторить это.

– Тогда нам обоим повезло, потому что, уверяю вас, грубый, нервный, небритый представитель мужского пола, который пролез в дом под покровом темноты, не является идеалом для женщины, – язвительно ответила она, поскольку его замечание все же ее задело.

Он издал звук, похожий на смех, но ей было безразлично. Он через пару минут отключится, и, как только ослабит пальцы, она встанет, найдет чистое белье в шкафу, что стоит в коридоре, и приготовит себе другую постель.

– Ваша подушка пахнет земляникой.

Этого она совсем не ожидала. Да вообще все, что он говорил или делал, заставало ее врасплох.

– Наверное, это от шампуня – наволочка еще не высохла. Я принесу вам другую.

Он удержал ее.

– Мне это нравится. – Слова прозвучали невнятно.

– Вы можете меня отпустить. Я не собираюсь выдавать ваш секрет.

– А почему нет? – последовал неожиданный вопрос. – Такого рода поступки характерны для женщины.

Если он взялся ее злить, значит, сон наступит не скоро. Наверное, боль мешает ему уснуть. Она подавила прилив сочувствия.

– Такого рода вывод свидетельствует о том, что ваше знание женщин весьма поверхностно.

– Вы что, специалист по моей личной жизни? – прохрипел он.

– У итальянских мужчин определенная репутация, синьор. Насколько известно нам, американкам, итальянский мужчина за все хватается, но ни в чем не преуспевает. Возможно, вы – тому наглядная иллюстрация.

Надо отдать ему должное – он не стал отвечать на ее насмешку, а лишь сказал хриплым голосом:

– Вы так и не ответили на мой вопрос.

Она не ответила, потому что у нее на то были очень важные причины. Она знала, следующий отпуск Лукки не планировался до августа, когда он собирался приехать к отцу в Милан. Сюрприз, который Гвилио готовил ему, должен был состояться в самом большом демонстрационном зале «Амальфи» в Италии.

Аннабел помнила выражение глаз Гвилио, когда он говорил о своем желании сделать сюрприз Лукке. Она ни за что не испортит их встречу, рассказав раньше времени, что знает, какой подарок он приготовил сыну.

Уставшая от ошеломляющих событий последнего часа, она закрыла глаза.

– Что вы скажете на то, чтобы нам обоим поспать, синьор? Не знаю, как у вас, но у меня завтра напряженный день.

– Вы меня заинтриговали. Какую же работу вы выполняете для моего отца? Должно быть, это что-то важное, а иначе он не поместил бы вас в дом для меня священный. – Его голос вдруг прозвучал глухо.

– Священный? – прошептала она.

– Он разве не говорил вам, что я здесь родился? И что моя мать умерла в этом доме?

О боже. А она назвала его чуть ли не взломщиком.

– Ваш отец лишь сказал мне, что ваша мать оставила ферму вам. Я понятия не имела, что это за дом.