Czytaj książkę: «Восстание королевы»

Czcionka:

Rebecca Ross

The Queen’s Rising

© 2018 by Rebecca Ross LLC

© К. Воронцова, перевод на русский язык, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2020

* * *

Рут и Мэри, госпоже Живописи и госпоже Науки


Действующие лица

Дом Магналии

Вдова Магналии

Ариалы Магналии:

Солен Северин, госпожа Живописи

Эвелина Боден, госпожа Музыки

Ксавье Аллар, господин Драматургии

Тереза Берже, госпожа Интриги

Картье Эварист, господин Науки

Избранные Магналии:

Ориана Дю Буа, избранная Музыки

Абри Кейви, избранная Драматургии

Сибилла Фонтен, избранная Интриги

Цири Монтань, избранная Науки

Бриенна Кольберт, избранная Науки

Посетители Магналии:

Франсис, курьер

Рольф Паке, дед Бриенны

Моника Лавуа, покровитель

Николя Бабино, покровитель

Брис Матье, покровитель

Дом Журдена

Альдерик Журден

Люк Журден

Амадина Журден

Жан-Давид, слуга и кучер

Агнес Коте, управляющая

Пьер Фор, повар

Лайам о’Брайан, тан

Те, кто связан с Журденом:

Гектор Лоран (Брэден Кавана)

Изольт Лоран (Изольда Кавана)

Тео д’Арамитц (Эодан Морган)

Дом Аллена

Брендан Аллена, лорд

Райан Аллена, старший сын

Шон Аллена, младший сын

Другие:

Гилрой Ланнон, король Мэваны

Лиадан Кавана, первая королева Мэваны

Тристан Аллена

Нора Кавана, принцесса Мэваны, третья из дочерей королевы

Эван Берне, печатник

Четырнадцать Домов Мэваны

Аллена Прозорливые

Кавана Яркие

Берки Старшие

Ланноны Яростные

Карраны Отважные

Мак-Браны Милосердные

Дермотты Возлюбленные

Мак-Кари Справедливые

Данны Мудрые

Мак-Финли Задумчивые

Фитцсиммонсы Благородные

Мак-Квины Стойкие

Халлораны Честные

Морганы Быстрые

Поверженные дома





Пролог

Середина лета 1559 года.

Провинция Анжелик, королевство Валения.


Дом Магналии был особым заведением – местом, где только богатые, талантливые девочки развивали свои таланты. Он не открывал дверей бездарным и незаконнорожденным, тем более – тем, кто противостоял королям. Я, конечно же, обладала всеми этими недостатками.

Мне было десять лет, когда дедушка впервые привез меня в Магналию. Стоял самый жаркий день лета, по небу плыли пышные, готовые разразиться грозой облака – именно тогда я решилась задать вопрос, преследовавший меня с тех пор, как я оказалась в приюте.

– Дедушка, кто мой отец?

Он сидел напротив меня, с мутными от жары глазами. Мой вопрос заставил его вздрогнуть. Дедушка был достойным человеком, хорошим, но очень скрытным. Из-за этого, думаю, он избегал меня – внебрачного ребенка своей любимой умершей дочери.

Но в тот жаркий день он оказался наедине в карете со мной, и я задала вопрос, на который ему пришлось ответить. Взглянув мне в лицо, – выжидавшее и полное надежды, – он нахмурился так, словно я попросила его достать с неба луну.

– Твой отец – недостойный человек, Бриенна.

– У него есть имя? – настаивала я. Жара делала меня более дерзкой, а стариков вроде дедушки – смягчала. Я была уверена, что он наконец раскроет тайну моего происхождения.

– У всех есть имена. – Дедушка начал сердиться. Мы уже два дня путешествовали в этом пекле.

Я смотрела, как он вытаскивает платок и вытирает покрытый морщинами лоб, пятнистый, словно яйцо перепелки. У него были красное лицо, огромный нос и грива седых волос. Говорили, что моя мать была миловидной и что я – ее отражение, и все же с трудом верилось, чтобы кто-то столь безобразный, как дедушка, мог породить что-то прекрасное.

– Бриенна, дитя, зачем тебе о нем спрашивать? – вздохнул он, чуть смягчившись. – Давай лучше поговорим о том, что нас ждет, о Магналии.

Я проглотила разочарование как мраморный шарик и решила, что не хочу обсуждать Магналию.

Карета свернула, прежде чем мне удалось проявить упрямство. Выбоины остались позади, и колеса покатили по гладкому камню. Я выглянула в заляпанное грязью окно. Сердце забилось быстрей, и я наклонилась ближе, прижав ладошки к стеклу.

Сперва показались деревья – длинные ветви нависали над дорогой, словно заключая ее в объятия. Лошади лениво щипали траву на полях – их шкуры влажно блестели на летнем солнце. Вдали, за пастбищами, синели горы Валении – хребет нашего королевства. Зачарованная этим зрелищем, я забыла о недовольстве. Передо мной лежала земля, полная приключений и тайн.

Под сенью дубовых ветвей мы медленно взобрались на холм и наконец остановились в просторном дворе. Сквозь марево дорожной пыли я глядела на крошившиеся серые стены, сверкавшие окна и ползучий плющ – на Дом Магналии.

– Послушай меня, Бриенна, – начал дедушка, засовывая платок в карман. – Ты должна вести себя наилучшим образом. Как если бы встретила короля Филиппа. Улыбаться, делать реверансы и не говорить ничего неуместного. Сделаешь это для своего дедушки?

Я кивнула, внезапно потеряв голос.

– Очень хорошо. Будем надеяться, Вдова тебя примет.

Кучер открыл дверь, и дедушка подвинулся, пропуская меня вперед. На дрожащих ногах я вышла из кареты. Вытянула шею и, окинув взглядом огромное поместье, почувствовала себя очень маленькой.

– Сначала я поговорю с Вдовой наедине, а затем ты с ней познакомишься, – объяснял дедушка, ведя меня по лестнице к дверям Дома. – Помни: ты должна быть вежливой. Это место – для воспитанных девочек.

Позвонив в колокольчик, он смерил меня оценивающим взглядом. Мое темно-синее платье смялось в дороге, косички расплелись, волосы волнами падали на лицо. Дверь отворилась раньше, чем дедушка успел выразить неодобрение. Держась за руки, мы вошли в Дом Магналии и оказались в синем сумраке прихожей.

Дедушку пригласили в кабинет Вдовы, а я осталась ждать в коридоре. Дворецкий разрешил мне сесть на скамью, и там, одна, среди подушек, я ждала, нервно болтая ногами и разглядывая черно-белый, как шахматная доска, пол. В доме царила тишина, столь глубокая, что он казался мертвым. В его безмолвии до меня долетал разговор дедушки и Вдовы. Слова струились из-за закрытых дверей кабинета.

– Как проявляется ее страсть? – спросила Вдова. Ее голос был глубоким и нежным, как дым, поднимающийся к небу осенней ночью.

– Ей нравится рисовать… У нее действительно хорошо получается. Кроме того, у девочки очень живое воображение – она станет замечательной актрисой. И – музыка… Моя дочь прекрасно владела лютней. Уверен: Бриенна унаследовала ее талант. Что еще?.. А, да, в приюте говорят, она любит читать. Дважды прочла все их книги, – хаотично перечислял дедушка мои увлечения. Знал ли он вообще, о чем говорил, не увидев ни одного моего рисунка и не услышав ни одной моей истории?

Я соскользнула со скамьи и, подобравшись ближе к двери, прижалась к ней ухом, стараясь уловить каждое слово.

– Это замечательно, мсье Паке, но вы должны понимать, что выражение «пестовать страсть» означает, что ваша внучка должна развивать один талант из пяти, а не все сразу.

Я вспомнила о каждом из них. Живопись. Музыка. Драматургия. Интрига. Наука. Магналия была местом, где девочка становилась избранной, ученицей. Она могла выбрать одну страсть из пяти и развивать ее под руководством наставников, господина или госпожи. Когда выбранный талант раскрывался полностью, ей даровали титул и плащ – знак достижений и статуса. Она становилась госпожой Живописи, госпожой Интриги или другой страсти.

Сердце забилось как безумное, ладони вспотели, стоило только мне вообразить себя госпожой.

Какую из страстей я предпочла бы, если бы Вдова меня выбрала?

Не успела я подумать об этом, как дедушка сказал:

– Поверьте, Бриенна – талантливая девочка. Она преуспеет в любом искусстве.

– Прекрасно, что вы так думаете, но должна предупредить… в моем Доме ей будет трудно: конкуренция очень высока. У меня уже есть пять избранных для сезона страстей. Если я возьму вашу внучку, одному из моих ариалов придется учить двух девочек. Такого еще не случалось…

Я гадала, что означает «ариал»: может, наставник? – как услышала скрип и отпрыгнула от дверей, ожидая, что они распахнутся и меня застигнут на месте преступления. Но, похоже, это дедушка ерзал в кресле.

– Уверяю, мадам, с Бриенной не будет хлопот. Она очень послушна.

– Но вы говорите, девочка из приюта. Она живет под другим именем. Почему? – спросила Вдова.

Дедушка медлил. Я всегда гадала: как получилось, что у нас с ним разные фамилии? Шагнув к дверям, я снова приложила ухо к дереву…

– Чтобы защитить ее от отца, мадам.

– Мсье, боюсь, я не могу принять девочку, если ей угрожает опасность…

– Пожалуйста, послушайте меня, мадам, всего минуту. Бриенна – дитя двух стран. Ее мать – моя дочь – из Валении, а отец – из Мэваны. Он знает, что она жива, и меня тревожило… тревожило, что он станет ее искать и найдет по моей фамилии.

– Почему это вас так страшит?

– Потому что ее отец…

В конце коридора хлопнула дверь, по плитам затопали сапоги. Я метнулась к скамье, запнулась и упала на нее – приземистые ножки проскрежетали по полу, как гвозди – по школьной доске.

Мои щеки горели от стыда, и я не осмелилась поднять глаза, когда владелец сапог приблизился и встал прямо передо мной.

Я думала, это дворецкий, но, подняв глаза, увидела молодого человека необычайной красоты, с волосами золотыми, как пшеничное поле в летний день. Он оказался высоким и нарядно одетым. На его бриджах и тунике не было ни складочки, но самое главное – он носил голубой плащ.

Он был господином, господином Науки – голубой считался их цветом – и только что увидел, как я шпионила за Вдовой.

Молодой человек медленно опустился на корточки, чтобы поймать мой настороженный взгляд. В руках он держал книгу, и я заметила, что его глаза были одного цвета с плащом – васильковыми.

– И кто же ты? – поинтересовался он.

– Бриенна.

– Красивое имя. Ты будешь избранной в Магналии?

– Не знаю, мсье.

– Но ты этого хочешь?

– Да, очень, мсье.

– Не нужно звать меня «мсье», – мягко поправил он.

– Как же тогда, мсье?

Он не ответил. Просто смотрел на меня, склонив голову набок, – светлые волосы падали на плечо как солнечные лучи. Мне хотелось, и чтобы он ушел, и чтобы говорил со мной дальше.

В этот миг двери кабинета открылись. Господин Науки поднялся и повернулся на звук, но я не отводила глаз от его плаща и вышитого на спине созвездия – серебряного на голубом. Я любовалась им, сгорая от желания знать, что оно означает.

– А, господин Картье, – поздоровалась стоявшая на пороге Вдова. – Прошу, проводите Бриенну в мой кабинет.

Он протянул мне руку ладонью вверх. Наши пальцы медленно переплелись. Моя ладонь была горячей, его – прохладной. Я шла за ним по коридору навстречу Вдове. Прежде чем уйти, господин Картье чуть сжал мою руку, словно хотел, чтобы я не боялась, держалась прямо и с достоинством и заняла свое место в Доме.

Я вошла в кабинет, и двери с мягким щелчком закрылись. Дедушка сидел в кресле. Рядом было еще одно – для меня. Я села, стараясь не шуметь. Вдова, шелестя платьем, обогнула стол и встала за ним.

Она казалась строгой. Высокий лоб Вдовы был открыт, напоминая о годах, когда ее собственные волосы скрывала тяжесть царственных париков. Теперь седые локоны едва виднелись из-под черного бархатного чепца, аккуратно облегавшего голову. На Вдове было темно-красное платье с низкой талией и квадратным, украшенным жемчужинами вырезом. Любуясь ее благородной старостью, я поняла, что она могла подарить мне особенную жизнь, раскрыть мою страсть.

– Приятно с тобой познакомиться, Бриенна, – улыбнувшись, проговорила Вдова.

– Мадам, – ответила я, вытирая вспотевшие ладони о платье.

– Твой дедушка рассказывал о тебе много хорошего.

Кивнув, я взглянула на него, не понимая, чего ждать. Он посмотрел на меня со странным блеском в глазах и снова скомкал платок, словно ему нужно было за что-то держаться.

– Какую страсть ты хотела бы развивать, Бриенна? – спросила Вдова, вновь привлекая мое внимание. – Возможно, у тебя есть врожденный талант?

Святые угодники, я не знала и лихорадочно принялась вспоминать… живопись… музыка… драматургия… интрига… наука. У меня точно не было ни особых способностей, ни тяги к одной из страстей. Я выпалила первое, что пришло в голову:

– Живопись, мадам.

К моему ужасу, Вдова открыла ящик стола, достала чистый пергамент и карандаш и положила их прямо передо мной.

– Нарисуй мне что-нибудь, – велела она.

Я не смотрела на дедушку, зная, что наша хитрость станет так же заметна, как поднимающийся к небу дым. Ему было известно, что я не художница, мне – тоже, но я вцепилась в карандаш так, словно это было правдой.

Я сделала глубокий вдох и попыталась представить то, что мне нравилось. Подумала о дереве, возвышавшемся на заднем дворе приюта, – корявом старом дубе, по которому так здорово было лазить. И сказала себе, что кто угодно может изобразить дерево.

Пока я рисовала, Вдова беседовала с дедушкой: они решили предоставить меня самой себе. Закончив, я отложила карандаш и стала ждать, глядя на то, что получилось.

Дуб вышел безобразным, совсем не таким, как я его представляла.

Вдова внимательно посмотрела на мой рисунок. Ее лоб прорезала еле заметная морщинка, но глаза остались бесстрастными.

– Ты уверена, что хочешь изучать живопись, Бриенна? – В ее голосе не слышалось недовольства, только нотка сомнения.

Я чуть не сказала ей: «Нет, мне здесь не место». А потом подумала о возвращении в приют, о том, что буду служанкой или кухаркой, как все другие воспитанницы, и поняла, что это – мой единственный шанс добиться в жизни чего-то большего.

– Да, мадам.

– Тогда я сделаю для тебя исключение. Пять девочек твоего возраста уже приняты в Магналию. Ты будешь шестой избранной, начнешь занятия живописью под руководством госпожи Солен. Проведешь здесь семь лет вместе со своими сестрами-избранными, учась, взрослея, готовясь к своему семнадцатому солнцестоянию – ко дню, когда станешь госпожой страсти и обретешь покровителя. – Вдова помедлила. От открывшихся перспектив у меня закружилась голова. – Тебя это устраивает?

Моргнув, я выдавила:

– Да, конечно, мадам!

– Очень хорошо. Мсье Паке, возвращайтесь в день осеннего равноденствия с Бриенной и платой за обучение.

Дедушка вскочил на ноги и поклонился Вдове. Его облегчение наполнило комнату словно запах одеколона.

– Благодарю вас, мадам. Это огромная честь. Бриенна вас не разочарует.

– Да, думаю, так и будет. – И Вдова кивнула.

Я встала и, сделав неловкий реверанс, пошла за дедушкой к дверям. Прежде чем оказаться в коридоре, я оглянулась.

Вдова грустно смотрела мне вслед. Я была еще ребенком, но уже знала этот взгляд. Что бы ни сказал дедушка, это его слова убедили ее принять меня, а вовсе не мой талант. Моих заслуг тут не было. Возможно, ее смягчило имя моего отца? Имя, мне неизвестное? Разве оно так важно?

Она считала, что приняла меня из милости, и мне никогда не стать госпожой страсти.

В этот миг я решила доказать, что она ошиблась.

Часть 1. Магналия

Семь лет спустя

Глава 1. Письма и уроки

Поздняя весна 1566 года


Дважды в неделю Франсис прятался в можжевельнике, цветущем у окна библиотеки. Порой я нарочно заставляла его ждать. Он был длинноногим и непоседливым, и мне нравилось представлять, как он скрючился в кустах. Но до начала лета оставалась всего неделя, а значит, надо было спешить. Пришло время сказать ему. Мое сердце замерло от этой мысли, едва я оказалась в тихом полуденном сумраке библиотеки.

Скажи ему: ты делаешь это в последний раз.

Я осторожно подняла оконную раму, вдыхая сладкие ароматы сада, когда Франсис вышел из кустов, перестав горбиться как горгулья.

– Ты любишь заставлять мужчин ждать, – проворчал он. Впрочем, он всегда меня так приветствовал. Его лицо обгорело на солнце, черная коса растрепалась. Коричневая форма курьера намокла от пота, солнце играло на маленьких бляшках, приколотых над сердцем, – знаках отличия. Он хвастался, что во всей Валении не найдется курьера быстрей, хотя ему, по слухам, уже двадцать один.

– В последний раз, Франсис, – предупредила я, чтобы не передумать.

– В последний? – откликнулся он, уже ухмыляясь. Я знала эту улыбку. Он пускал ее в ход, когда хотел добиться желаемого. – Почему?

– Почему?! – воскликнула я, отгоняя назойливого шмеля. – Ты еще спрашиваешь!

– Как бы там ни было, на сей раз вы нужны мне больше, чем когда либо, мадемуазель, – ответил курьер, вынимая два маленьких конверта из внутреннего кармана куртки. – До рокового летнего солнцестояния осталось восемь дней.

– Именно, Франсис, – оборвала я его, понимая, что у него в голове лишь моя сестра-избранная, Сибилла. – Всего восемь, а мне еще так многому надо научиться.

Я посмотрела на конверты у него в руках. Один предназначался Сибилле, другой – мне. Я узнала почерк дедушки. Он наконец написал. Мое сердце затрепетало при мысли о том, что могли скрывать складки пергамента…

– Волнуешься?

Мои глаза метнулись к лицу Франсиса.

– Конечно.

– Не стоит. Думаю, ты блестяще справишься. – На сей раз он меня не дразнил. В его голосе была искренность, трогательная и неподдельная. Как и он, я хотела бы верить, что в свое семнадцатое лето раскрою свою страсть, буду избрана.

– Думаю, господин Картье не считает…

– Кому какое дело до мыслей твоего наставника? – перебил меня Франсис, беспечно пожав плечами. – Главное – что ты думаешь.

Я нахмурилась, представив, что господин Картье сказал бы на это.

Я знала его семь лет, а Франсиса – семь месяцев.

Мы познакомились в прошлом ноябре. Я сидела у открытого окна и ждала Картье к нашему вечернему уроку. Франсис проходил мимо по гравийной дорожке. Я знала, кто он такой, как и все мои сестры-избранные. Мы часто видели, как он доставлял письма в Магналию и забирал их из Дома, но это была первая встреча наедине – встреча, когда Франсис спросил меня, не смогу ли я передать Сибилле тайное послание. Я сделала это и оказалась вовлечена в их переписку.

– Мне не все равно, что думает господин Картье, потому что именно он должен признать, что я достойна стать госпожой, – не согласилась я.

– Святые угодники, Бриенна, – вздохнул Франсис. У его плеча кружила бабочка. – Ты сама должна признать, что достойна стать госпожой. Так не считаешь?

Я молчала, и Франсис поспешил этим воспользоваться:

– Кстати, я знаю, кого из покровителей Вдова пригласила на солнцестояние.

– Что? Но как?

Конечно, я уже все поняла. Франсис доставлял все письма, видел имена и адреса. Я прищурилась, когда на его щеках появились ямочки. Снова эта улыбка. Понятно, чем Франсис привлек Сибиллу, но мне он казался чересчур дерзким.

– Просто отдай эти проклятые письма, – воскликнула я, стараясь выхватить их у курьера из пальцев.

Он уклонился, предугадав мое движение.

– Тебя не интересуют имена покровителей? – поддразнил он. – Один из них станет твоим через восемь дней…

Я устремила на Франсиса невидящий взгляд. Его долговязая фигура и мальчишеское лицо не волновали меня. Сад изнывал от жары, жаждал дождя, листья подрагивали от едва заметного ветерка.

– Просто отдай мне письма.

– Если это мое последнее послание к Сибилле, я должен дописать еще кое-что.

– Великий боже, Франсис, у меня нет времени на твои игры.

– Просто принеси мне еще одно письмо, – начал умолять он. – Я не знаю, где Сибилла окажется через неделю.

Наверное, я почувствовала сострадание, жалость к влюбленному, чья страсть предназначалась не мне. Стоило ли проявить твердость или передать его послание, как раньше? Вздохнув, я согласилась, по большей части потому, что хотела прочесть письмо из дома.

Франсис наконец протянул мне конверты. Один – от дедушки – я убрала в карман. Письмо Франсиса все еще оставалось у меня в руке.

– Почему ты написал по-дайрински? – спросила я, обратив внимание на неряшливо выведенный адрес. Он воспользовался языком Мэваны, северной страны, где правила королева. Моей Сибилле, Солнцу и Луне, жизни и свету. Я едва не рассмеялась, но сумела сдержаться.

– Не читай! – выкрикнул Франсис, его щеки, и без того обожженные солнцем, залил румянец.

– Так написано на конверте, дурачок. Конечно, я прочту.

– Бриенна…

Он потянулся ко мне. Я наконец могла его подразнить, но услышала, как распахнулась дверь библиотеки. Не нужно было оглядываться, чтобы понять: это господин Картье. Я видела его каждый день в течение трех лет и чувствовала, когда его незримое присутствие наполняло комнату.

Сунув письмо Франсиса в карман к дедушкиному, я сделала большие глаза и начала закрывать окно. Он не сразу меня понял, и я прищемила ему пальцы. Франсис вскрикнул от боли, но я надеялась, что Картье слышал лишь скрип опускаемой рамы.

– Господин Картье, – хрипло поприветствовала я, повернувшись на каблуках.

Он не удостоил меня взглядом. Я смотрела, как Картье, опустив свою кожаную сумку в кресло, вытащил из нее несколько книг и разложил учебники на столе.

– Никаких открытых окон? – спросил он, к счастью, по-прежнему не встречаясь со мной взглядом, ибо я чувствовала, что лицо у меня горит, и совсем не от солнца.

– Шмели сегодня очень назойливы, – пробормотала я, искоса наблюдая, как Франсис спешит по дорожке к конюшне. Я знала правила Магналии. Нам запрещено влюбляться или флиртовать во время обучения. Или, что звучало честнее, нас не должны были на этом поймать. Я сделала глупость, способствуя переписке Сибиллы и Франсиса.

Подняв глаза, я встретилась взглядом с Картье.

– Как у тебя с валенийскими Домами? – он поманил меня к столу.

– Хорошо, господин, – кивнула я, занимая привычное место.

– Давай начнем с родословной Дома Рено – повтори ее с первенца, – потребовал Картье, сев в кресле напротив.

– С Дома Рено? – Боже милостивый, конечно, его интересовало огромное царственное семейное древо, которое я никак не могла запомнить.

– Это Дом нашего короля, – напомнил наставник, глядя на меня в упор. Я видела этот взгляд сотни раз. Как и мои сестры-избранные, жаловавшиеся на Картье за закрытыми дверьми. Он был самым красивым из ариалов Магналии, а еще самым строгим. Моя сестра-избранная Ориана говорила, что у него камень вместо сердца, и однажды нарисовала карикатуру, изобразив Картье в виде статуи.

– Бриенна. – Имя сорвалось с его губ, пальцы барабанили по столу.

– Простите, господин. – Я попыталась вспомнить начало королевской родословной, но из головы не выходило дедушкино письмо, спрятанное в кармане. Почему он не писал так долго?

– Ты понимаешь, что Наука требует больше усердия, чем другие страсти? – спросил Картье, когда мое молчание затянулось.

Встретившись с ним взглядом, я гадала, хотел ли он намекнуть, что я бездарна? Иногда по утрам я и сама так думала.

В первый год в Магналии я изучала Живопись. У меня не оказалось художественных способностей. В следующем году я занялась Музыкой. Пела я кошмарно. Стоило мне взять инструмент в руки, как он начинал выть, словно мартовский кот. Третий год я посвятила Драматургии, но вскоре выяснила, что ничего не могу поделать со страхом перед сценой. Четвертый год был отдан Интриге и оказался столь ужасным, что мне не хотелось даже вспоминать о нем. Так в четырнадцать лет я пришла к господину Картье и попросила его сделать меня своей избранной, дабы я стала госпожой Науки – за оставшиеся три года в Доме Магналии.

Я знала и подозревала, что для учивших меня ариалов это тоже не было секретом: семь лет назад меня приняли из-за сказанного моим дедушкой. Я оказалась здесь не потому, что заслужила это, не из-за восхитительного таланта и выдающихся способностей – не как другие пять избранных, которых я любила словно родных сестер. Но, несмотря на это знание, мне еще сильней хотелось доказать: страсть – это не природный дар, не наследство, как думали некоторые. Любой человек мог развить ее, аристократ или простолюдин, даже без врожденных способностей.

– Возможно, стоит вернуться к нашему первому уроку, – вздохнул Картье, возвращая меня к реальности. – Что такое страсть, Бриенна?

Катехизис страсти. Он зазвучал у меня в голове, один из первых отрывков, что я выучила, – строчки, которые все избранные знали наизусть.

Он не жалел меня, напоминая об этом теперь, за восемь дней до летнего солнцестояния, и все же я смутилась. Собравшись с духом, я посмотрела ему в глаза и прочла в них больше чем просто вопрос.

«Чего ты хочешь, Бриенна? – говорил его взгляд. – Зачем тебе страсть?»

Я ответила ему, как нас учили, решив, что так будет безопасней.

– Страсть обретается в пяти сердцах, – начала я. – Она проявляется в живописи, музыке, драматургии, интриге, науке. Суть страсти – одержимость. Страсть – это пыл и боль, мучительное стремление к совершенству. Страсть охватывает мужчину или женщину, и они становятся ее воплощением. Это союз таланта и плоти, знак преданности, самоотверженности и подвига.

Я не могла сказать, разочаровал ли Картье мой заученный ответ. Его лицо всегда оставалось бесстрастным. Я ни разу не видела, чтобы он улыбался, и никогда не слышала его смеха. Иногда мне приходило в голову, что он немного старше меня, а потом я напоминала себе: моя душа юна, а его – нет. Он был гораздо образованнее и опытнее и, похоже, повзрослел слишком рано. Несмотря на молодость, Картье знал очень много.

– Ты выбрала меня в последнюю очередь, Бриенна, – наконец проронил он, не обратив внимания на катехизис. – Пришла ко мне три года назад и попросила подготовить тебя к семнадцатому летнему солнцестоянию. У меня не было семи лет, чтобы сделать из тебя госпожу Науки, – только три.

Я едва могла выносить его напоминания. Мне на ум тут же пришла Цири, другая избранная Картье. Она впитывала знания как губка, но и училась семь лет. Конечно, я казалась себе невеждой по сравнению с ней.

– Простите, что я не Цири, – процедила я, не сумев скрыть сарказм.

– Цири приступила к занятиям, когда ей было десять, – мягко напомнил Картье, склонившись над лежавшей на столе книгой. Взяв ее в руки, он пробежался по нескольким страницам с загнутыми уголками – Картье ненавидел эту привычку, – и я увидела, как он стал бережно расправлять старый пергамент.

– Вы жалеете о моем выборе, господин? – В действительности мне хотелось спросить: «Почему вы не отказались, когда я попросила вас стать моим наставником три года назад? Если трех лет недостаточно, чтобы я стала госпожой Науки, почему вы не сказали мне «нет»?» Возможно, Картье прочел эти вопросы в моих глазах. Взглянув на меня, он медленно отвел взгляд и вернулся к книгам.

– Я почти ни о чем не жалею, Бриенна, – откликнулся мой наставник.

– Что будет, если я не обрету покровителя на солнцестоянии? – спросила я, хотя и так знала, что случалось с юношами и девушками, которым не удавалось доказать свою страсть. Многие из них, сломленные и безумные, как бы застревали меж двух миров, равно презираемые бывшими соучениками и простым народом. Того, кто посвятил разум и годы жизни страсти и не обрел ее, называли бездарем. Более не избранный, не овладевший мастерством, он возвращался к обычной жизни.

В ожидании его ответа я подумала о простой метафоре, которую госпожа Солен привела в мой первый год, год изучения живописи, когда осознала, что у меня нет художественных способностей. Страсть раскрывалась постепенно. Сначала избранные были подобны гусеницам. В это время они поглощали знания, так много, как только могли, пытаясь овладеть страстью. Этот период мог продлиться пару лет, если речь шла об одаренном ученике, и растянуться на все десять, если избранный оказывался тугодумом. В Доме Магналии учеба занимала семь лет – условия были строже, чем в других валенийских Домах страсти, предлагавших восьми- или девятилетнюю программу. Затем наступало время экзамена – избранные, доказавшие свое мастерство, получали плащ и титул. За ним следовал период покровительства, подобный кокону, в котором страсть зрела и развивалась, пока не приходило время последней стадии, и ее госпожа, словно прекрасная бабочка, являла себя миру.

Так что я думала о насекомых, когда Картье заговорил:

– Полагаю, ты будешь первой в своем роде, маленькая избранная.

Мне не понравился его ответ, и я вжалась в кресло, парчовая обивка которого пахла старыми книгами и одиночеством.

– Если думаешь, что не справишься, скорее всего, так и случится, – продолжал он. Его сверкающие голубые глаза встретились с моими, карими. В воздухе между нами, как маленькие смерчи, плясали пылинки. – Согласна?

– Конечно, господин.

– Твои глаза никогда не обманут меня, Бриенна. Научись лгать, не меняясь в лице.

– Я поразмыслю над вашим советом.

Он склонил голову к плечу, не отводя от меня взгляда.

– Не хочешь сказать, о чем на самом деле думаешь?

– О солнцестоянии, – ответила я чуть быстрее, чем следовало. Это была не вся правда, но я и представить не могла, что заговорю с Картье о письме дедушки. Он мог потребовать, чтобы я прочла его вслух.

– Увы, этот урок пропал зря, – заметил он, поднимаясь на ноги.

Меня разочаровало, что Картье прерывал наше занятие. Сейчас мне нужно было все время, которое он мог на меня потратить. Несмотря на это, я испытала облегчение. Теперь ничто не отвлекало меня от письма дедушки, лежавшего в моем кармане, как раскаленный уголек.

– Посвяти остаток вечера самостоятельным занятиям, – предложил он, указывая на книги на столе, и добавил: – Возьми их, если хочешь.

– Да, благодарю вас, господин Картье. – Я встала и сделала реверанс. Не глядя на него, взяла книги и, вне себя от беспокойства, покинула библиотеку.

Я направилась в сад – под сень изгороди, чтобы Картье не увидел меня из окна. Небо было хмурым и серым, надвигалась гроза, так что я села на первую попавшуюся скамейку и отложила книги в сторону.

Вытащив дедушкино письмо, я помедлила, держа его в руках. Мое имя, выведенное его неровным почерком, казалось кляксой на пергаменте. Я сломала красную восковую печать и дрожащими пальцами развернула письмо.


7 июня 1566 года.

Дражайшая Бриенна,


прости, что так долго не отвечал. К несчастью, боль в руках только ухудшилась. Лекарь посоветовал мне меньше писать или нанять секретаря. Должен сказать, я очень горжусь тобой, и твоя мать, моя милая Розали, тоже гордилась бы, знай она, что через несколько дней ты станешь госпожой страсти. Пожалуйста, напиши мне после солнцестояния и расскажи о покровителе, которого обретешь.

Что до твоего вопроса… Боюсь, ответ тебе известен. Имя твоего отца не стоит упоминания. Твою мать очаровали его красота и сладкие речи, и, мне кажется, оно не принесет тебе добра. Да, ты – дитя двух королевств, наполовину мэванка. Но я не хочу, чтобы ты искала его. Наверняка ты найдешь в нем те же пороки, что и я. И нет, моя дорогая, он не справлялся о тебе ни разу. Помни, что ты – незаконнорожденная, и большинство мужчин исчезают, едва услышав это слово.

Помни также, что я храню тебя в сердце как настоящий отец.


С любовью, дедушка.


Я скомкала лист в кулаке. Мои пальцы стали такими же белыми, как бумага, глаза защипало от слез. Было глупо рыдать из-за этого письма, из-за очередного отказа назвать мне имя отца. Прошли недели, прежде чем я собралась с духом и задала этот вопрос.

Ograniczenie wiekowe:
16+
Data wydania na Litres:
11 lutego 2020
Data tłumaczenia:
2020
Data napisania:
2018
Objętość:
332 str. 5 ilustracje
ISBN:
978-5-17-114680-1
Format pobierania:
Pierwsza książka w serii "Восстание королевы"
Wszystkie książki z serii
Tekst, format audio dostępny
Średnia ocena 4,8 na podstawie 11 ocen
Tekst, format audio dostępny
Średnia ocena 4,7 na podstawie 6 ocen
Tekst, format audio dostępny
Średnia ocena 4,8 na podstawie 12 ocen
Tekst, format audio dostępny
Średnia ocena 4,5 na podstawie 31 ocen
Tekst, format audio dostępny
Średnia ocena 4,5 na podstawie 13 ocen
Tekst, format audio dostępny
Średnia ocena 5 na podstawie 7 ocen
Tekst
Średnia ocena 4,5 na podstawie 29 ocen
Tekst, format audio dostępny
Średnia ocena 4,5 na podstawie 13 ocen
Tekst
Średnia ocena 4,4 na podstawie 77 ocen
Audio
Średnia ocena 4,8 na podstawie 25 ocen
Tekst, format audio dostępny
Średnia ocena 4,7 na podstawie 34 ocen
Audio
Średnia ocena 4,8 na podstawie 12 ocen
Tekst, format audio dostępny
Średnia ocena 4,1 na podstawie 15 ocen
Tekst
Średnia ocena 3,9 na podstawie 28 ocen