Czytaj książkę: «Юлка и Дикая охота», strona 2

3
Ледяные ноги

Родителей они обнаружили на кухне. Па едва хватало рук для всех корзинок со снедью от обеспокоенных соседей, ма несла полотняную сумку, наполненную свежим хлебом и сладкими булочками из пекарни, вот только Чапура не было. И одного взгляда на мрачные лица хватило, чтобы Юлка поняла, что хороших вестей о нём тоже нет. Она бросила взгляд на небо за окном и проглотила ком слёз, увидев, как из-за завесы облаков выплыла восходящая луна.

Она была запятнана алым – алым, словно кровь разбитого сердца.

Теперь её брат был заперт по ту сторону границы.

Юлка закрыла глаза и замотала головой, не желая в это верить.

Всё это было ошибкой. Злым озорством. Уловкой фейри.

Это не могло быть правдой. Просто не могло.

Как Юлка знала из уроков истории, в прошлые века бывало, что фейри захватывали и порабощали смертных, делая их слугами Сумеречного двора. И хотя после подписания Уговоров это было строго запрещено, однако те, кто выезжал на Дикую охоту с фейри, могли встретиться с тяжёлыми увечьями – и даже смертью. Впрочем, на памяти ныне живущих ничего столь серьёзного не происходило – в основном благодаря строгим правилам, которые предписывали, кому именно разрешается участвовать в Охоте, и жёстким требованиям к подготовке.

До нынешнего дня казалось, что этого достаточно.

– Какие новости? – спросила Сальвия, помогая па выгружать жестяные формы и блюда с пирогами, завёрнутые в вощёную бумагу.

Ма вздохнула и прислонилась бедром к краю стола, сложив руки на груди. Глаза у неё покраснели и припухли, будто она плакала.

«Но этого не может быть», – подумала Юлка. Коневолхв Ривица Майрен никогда не плакала.

– Никаких следов. Но один из следопытов нашёл его тенеродую у путевого камня к северу от Выпьего дола. Причуда растеряла большую часть медных амулетов и так одичала, что её невозможно было поймать, но мы с Наследницей поскакали туда и сумели заманить её обратно. Я заменила амулеты сколько смогла, но на всякий случай попрошу Давину Обережь подойти и добавить ещё несколько, когда удачедейки закончат собирать граничную магию.

Алый цвет луны потускнел, когда она взобралась на небо к звёздам, посылая в кухонное окно косые лучи холодного белого света. В доме сделалось промозгло, и Юлку проняла дрожь. Пока остальные разбирали снедь, она опустилась на колени перед очагом, чтобы разжечь огонь.

– Быть может, удачедейки смогут вернуть Чапура магией, – с надеждой сказала Сальвия.

Когда Юлка ударила кремнём по огниву, её рука соскользнула и искра чуть не полетела на шерстяной ковёр па. Разве такое возможно?

Дважды в год, в дни, предшествующие Дикой охоте, граница между царством фейри и миром смертных делалась тонкой и хрупкой и магия фейри могла просачиваться наружу. Когда Охота прогоняла шальных дикинов обратно на Иную сторону и стабилизировала границу, удачедейки, жившие в Граничных землях, наполняли склянки напитанной магией землёй и собирали траву, мох и листья, вобравшие в себя отголоски силы фейри, которые затем перегоняли в мерцающую субстанцию, используемую для изготовления зачарованных оберегов и амулетов изобилия. Остаточная магия была недостаточно насыщенной для чего-то серьёзного, но и она могла защитить от шальных дикинов и проделок фейри. Достаточно ли она сильна, чтобы вернуть Чапура домой?

Голос ма звучал мягко, когда она ответила:

– Вы же знаете, девочки, что так не бывает. Луна взошла. Он в ловушке.

Па закашлялся – или подавился рыданием – и понёс стопку тарелок к столу.

– Но я не понимаю, что произошло, – заплакала Сальвия. – Ему не хватало опыта с тенеродыми, но он был хорошим наездником. И они с Причудой понимали друг друга. Когда он погнал её вперёд, обходя меня и Дрёму, я и подумать не могла, что что-то может пойти не так. – Сальвия снова расплакалась.

Юлка смотрела на завиток голубоватого дыма, вьющегося вдоль трута. Слёзы жгли ей глаза, и дрожь бежала по рукам. Девочка протянула руки к растекающемуся от огня теплу, наклонившись ближе к очагу.

Что правда, то правда – Чапур, в отличие от Сальвии, никогда не увлекался ездой на тенеродых, и все были удивлены, когда он объявил о своём намерении участвовать в Прогоне, отборочной скачке перед куда более опасной Охотой.

Однако Чапур проехал отлично и занял второе место. Хотя никто не смог нагнать Сальвию и Дрёму, они с Причудой не сильно отстали на финише. Только теперь Юлка задумалась о том, что они были слишком впечатлены его неожиданным успехом в Прогоне и напрасно не задались вопросом, почему он вдруг решил участвовать.

Она пробурчала:

– Почему он вообще захотел поехать? Раньше его это не интересовало.

– Я тоже недоумевала, – призналась Сальвия. – А когда я у него спросила, он просто сказал, что чувствует, что пора попробовать.

Па закончил расставлять тарелки на столе и посмотрел на ма с мягкой, грустной и застенчивой улыбкой.

– Возможно, он хотел произвести впечатление на девушку.

– Кого? Я никогда ни с кем его не видела. И даже не слышала, чтобы он кого-то упоминал, – сказала Сальвия, наливая какао себе и Юлке и чёрный кофе родителям.

– Почему он это сделал, неважно. – Ма потёрла переносицу. – Жаль, я не заставила его подождать с Охотой, пока он не поездит больше верхом.

Па положил руку ей на плечо:

– Не надо себя виноватить. Он сделал свой выбор, зная о рисках.

Но Юлка сомневалась, что брат осознавал опасность по-настоящему.

Повисла тишина, которую нарушал лишь треск пламени в каменном очаге.

Наконец ма похлопала па по руке и сказала срывающимся голосом:

– Пока мы едим, ты можешь рассказать, что говорили старейшины. Нам нужно решить, что делать в эти шесть месяцев.

Шесть месяцев. Юлка не могла смириться с тем, что они потеряют так много времени. Полгода без брата. И это если им удастся его найти, когда граница откроется с приходом весны.

Они сидели за столом, до боли чувствуя, как пустует место Чапура, и передавали друг другу тарелки с чатни из хурмы, жареной картошкой, пюре из репы и нарезанной ветчиной – щедрыми дарами друзей и соседей. Но у Юлки совсем не было аппетита. Она ковыряла еду, пряча крохотные кусочки в салфетку, чтобы отнести ворону, укрытому у неё в спальне.

– Боюсь, старейшины ничем не могут помочь. – Па нахмурился. – Очевидно, посланница и вся свита уехали сразу после церемонии Дарения фейворов. Я рассказал старейшинам о том, что Юлка видела у нашего путевого камня, – о падении Короля Урожая и о виновной в этом ежевике, – но к тому времени леди Мара и фейри уже отбыли и расспросить их не было возможности.

– Но что же нам делать всё это время? Просто ждать? – сердито вопросила Юлка.

– Боюсь, что так, – сказал ей па, проводя вилкой по своей тарелке.

Ма прибавила:

– Иногда лучшее, что мы можем сделать, – это набраться терпения, как бы трудно это ни было.

Терпеть казалось Юлке плохим решением. Она должна была найти способ помочь брату. Ведь он бы ей непременно помог.

Вечером, готовясь ко сну, Юлка попробовала спросить птицу, не видел ли он мальчика с такой же ямочкой на щеке, как у неё, и небольшим шрамом над губой – ещё до её рождения Чапур разбил губу, когда вздумал покататься на коньках по замёрзшему пруду. «Он примерно такого роста, – сказала Юлка, немного подняв руки над головой, – и всегда носит синюю фетровую шапку с серой лентой. Он ехал рядом с королём и золотой фейри. Ты знаешь, куда они отправились после того, как король упал с лошади?»

Однако, склевав ужин, который Юлка принесла в салфетке, ворон нахохлился в своём выстланном мхом гнезде-корзинке и сразу уснул.

Юлка вздохнула – чего вообще она ждала от несносной птицы? – и забралась в постель, но, несмотря на усталость, ей никак не удавалось успокоиться. Проворочавшись до полуночи, девочка сдалась и прошлёпала по коридору в комнату сестры. Затем приоткрыла дверь и вошла в комнату на цыпочках, но Сальвия тоже не спала.

– Тоже не спится, да? – прошептала Сальвия.

Юлка забралась в постель рядом с сестрой и натянула одеяло на них обеих.

– Мне страшно, – призналась она в темноте. – Поверить не могу, что его нет.

У Сальвии перехватило дыхание, и Юлка догадалась, что она плачет.

– Я тоже, птичка, – сказала она. – Эх, если бы я только не спустила с него глаз, когда мы ехали… Мне следовало догадаться, что что-то не так.

– Ты о чём? – спросила Юлка.

Молчание тянулось так долго, что девочка уже решила, будто сестра задремала, когда Сальвия наконец пробормотала:

– Нам следовало быть осторожнее, мне и Чапуру. С самого начала… я ощущала какую-то неправильность. Понимаешь, скакать вдоль границы – это особенный опыт, Юлка. Вдоль неё течёт река времени, кружит и плещет. Можно разглядеть течения возможностей, рябь случайностей.

– Можно увидеть будущее? – удивлённо спросила Юлка.

– И прошлое, и настоящее, всё сразу. Как будто смотришь сквозь воду и видишь отражения бессчётных мгновений, слой за слоем. И прямо костьми чувствуешь, как тянется время… Некоторых всадников это отвлекает и оглушает, а это опасно. А ещё прибавь напевы магии фейри в ушах… Трудно не терять сосредоточенность. Но Белый олень – как маяк в темноте. И позади него – миг спокойствия, гладкая дорожка между временем и магией, одно биение сердца, когда всё уравновешивается в движении.

Она разгладила складки на одеяле и продолжила:

– Это трудно объяснить, но прошлой весной я чувствовала, как граница успокаивалась, когда мы проезжали. Она закрывалась за нами, будто мы были иголками, протягивали нитку, штопая разошедшийся шов, понимаешь?

Юлка улыбнулась:

– Похоже на одну из присказок па.

Сальвия не рассмеялась.

– Но этой осенью… всё было иначе. Как-то беспокойно.

– А потом появились заросли ежевики и Король Урожая упал с лошади, – прибавила Юлка в тишине, повисшей за эхом голоса сестры.

Сальвия кивнула, боднув подушку затылком.

– Сумеречный двор держит власть в равновесии, верно? Майская Королева правит весной, а Король Урожая правит осенью. Но если с королём что-то случится… – Сальвия покачала головой. – Граница между нашими мирами тоже увязана с равновесием – между временем и магией, фейри и смертными. Если что-то нарушит это равновесие, если Сумеречный двор придёт в хаос, что тогда будет?

– Наш брат пропадёт невесть куда, – ответила Юлка хрипло. – Но как нам это поправить?

Сальвия приподнялась на локтях и в полумраке встретилась взглядом с Юлкой.

– Я думаю вернуть его во время Майской охоты.

– Но как? А если ты тоже пропадёшь?

– Всех в Сумеречном дворе зовут участвовать в Дикой охоте, верно? Поэтому, когда Майская Королева всех созовёт, я стану высматривать Чапура. Как только я его увижу, то подъеду к нему и не отстану, пока мы не пересечём границу и вместе не вернёмся на конюшню.

– А если его не будет с Охотой?

Сальвия помедлила, а потом сказала:

– Значит, мне придётся заехать дальше, пока я его не отыщу. Помнишь, я ведь получила ещё один фейвор? Компас, который никогда не даст мне сбиться с пути. И у меня есть шесть лун, чтобы подготовиться. Я справлюсь. – Сальвия скользнула глубже под одеяло и добавила: – Тревога делу не подмога. Давай уже спать.

Юлка пожевала губу, отчаянно желая, чтобы она могла хоть чем-то помочь и Чапуру и Сальвии не пришлось снова подвергать себя опасности на Дикой охоте. Чтобы она могла что-то сделать, не дожидаясь целых шести оборотов лун…

– Юлка?

– А?

– Убери от меня свои ледяные ноги, или я вышвырну тебя из постели.

4
Соль и пауки

На следующее утро, ещё сонная и с тяжёлым от потери Чапура сердцем, Юлка занялась домашними делами.

Проплетясь в конец прохода, она распахнула широкие двери конюшни, ведущие на большое пастбище, устроенное специально для тенеродых лошадей. Пастбище было огорожено медными, позеленевшими от времени жердями и окружено густой живой изгородью из боярышника и остролиста. На воротах висели амулеты, тихонько позвякивая на ветру.

Когда жёлтый солнечный свет хлынул в дверной проём, превратив взвесь пылинок в золотистые блёстки, Юлка открыла стойла и выпустила тенеродых на пастбище. Одна за другой, кобылы рысью пронеслись мимо девочки, торопясь почувствовать ветер. При взгляде на их задор с трудом верилось, что накануне вечером они участвовали в Охоте.

Выйдя следом за последней кобылой, Юлка закрыла ворота и, упёршись лбом и локтями в медные жерди, стала наблюдать, как табун галопом несётся по траве.

Можно и забыть, кем были тенеродые, пока они мирно жевали зерно или дремали в стойлах. Пускай они ели розы вместе с фуражом, но в конюшне или издалека их можно было принять за обычных лошадей. Выше, чем большинство, это да, и чуть более поджарых. Шея, пожалуй, с более крутым изгибом, а ноги – длиннее. Изящные и темпераментные, это правда, но… ничего от фейри, ничего магического или дикого.

Но здесь, на лугу…

Они мчались по пастбищу гремучим потоком чернильных теней, только медные амулеты позвякивали в их гривах. Внимательный наблюдатель, всмотревшись в ритм их поступи, заметил бы, что копыта не всегда ударяют о землю – изредка тенеродые скользили над землёй. В глубине тёмных глаз скрывался серебряный отблеск, а из раздутых ноздрей вырывался искрящийся туман. Другой была даже структура грив и хвостов. В отличие от крепкого, немного грубоватого волоса обычных лошадей, их гривы и хвосты были тонкими и шелковистыми, истаивая на концах клубами дыма.

Но самые важные черты фейри было сложно описать или оценить лишь взглянув на них: острый ум и чувствительность, необыкновенная сила и быстрота, неестественно долгая жизнь, стойкость, отвага и выносливость.

Характеристики, необходимые для того, чтобы выдержать Дикую охоту.

Тропка, кобыла, которую ма обещала Юлке, пофыркивала и взбрыкивала, но вскоре уткнулась мордой в лоскут позднего клевера. Владеть тенеродой лошадью было честью, доступной немногим, и Юлка знала, что ей следовало быть более благодарной. Но хотя она с лёгкостью признавала, что тенеродые были красивы, девочка не была уверена, что им можно доверять.

Раз у них в крови магия, значит, они не так уж отличаются от дикинов, – во всяком случае, так думала Юлка. Нет, разумеется, она хорошо знала и могла без запинки перечислить все различия – но это не значило, что она позволит себе относиться к ним без опаски.

Дикины появлялись из тьмы, оставленной чарами фейри, выползали из сора разбитых иллюзий и полурассеявшихся заклинаний. Бессмертные фейри были капризны и порой склонны к жестоким шуткам – по-видимому, вечность порождала скуку, и ищущие развлечений фейри были бессердечно изобретательны в своих играх. Их проделки оставляли след в мире природы, порождая животных, непредсказуемо подверженных влиянию магии.

Некоторые дикины были безобидны. Например, колибри, что плели крыльями радугу, или солнечные рыбы, чья чешуя искрилась под водой.

Другие же…

К счастью, Белый олень обладал достаточной силой и властью, чтобы держать большинство в узде.

Тенеродые лошади отличались от дикинов тем, что не были обычными животными, искажёнными магией. Они были выведены от лошадей, являвшихся магией. Подобно вивернам и птицам-фениксам, василискам и грифонам, тенезвёздые кони фейри были чистой силой и энергией стихий. Скрещённые с тщательно отобранными смертными лошадьми, они давали потомство, воплощавшее в себе лучшие качества как обычных лошадей, так и тенезвёздых коней.

Но это не делало тенеродых безопасными. Или простыми.

Юлка откусила заусеницу и пнула ком грязи. Наверное, она была единственной девушкой в роду Майренов, которой не нравилось ездить на тенеродых лошадях. О, она просто обожала их, пока сама стояла ногами на земле, – ей нравилось кормить, поить, расчёсывать, седлать и водить их, но забираться к ним на спину? Когда она знала, что по сути своей они – магия и тьма, едва удерживаемые тонкой смертной кожей?

Нет, спасибо.

Юлка крутанулась на пятках и пошла обратно на конюшню. Взяв тачку и вилы, она направилась в противоположный конец прохода, чтобы приняться за уборку в стойлах, ведь даже волшебные лошади оставляют пахучий беспорядок. Её тело в привычном ритме сгребало грязную солому и стружки и разбрасывало свежую, ароматную сосновую подстилку, но мысли Юлки вертелись вокруг пропавших братьев, нарушенных договоров, раненых птиц и странных серебряных деталей, спрятанных подо мхом.

Когда дела были переделаны, Сальвия попыталась уговорить девочку прокатиться верхом, но Юлка была не в настроении. Вдобавок у неё было отличное оправдание:

– Извини, Сальвия, но ма попросила меня взглянуть на колодезный насос.

– Тогда, наверное, в другой раз, – сказала сестра.

– Наверное.

Но они обе знали, что это означало «скорее всего, никогда», и смиренный вздох Сальвии задел печальную струну в груди Юлки. Сколько раз Сальвия звала их с Чапуром покататься, а они отказывались? Пока Юлка разыскивала сломавшиеся вещи, чтобы повозиться с ними, брат всегда уходил в отцовскую портновскую мастерскую. Девочка до сих пор не понимала, отчего он вдруг решил выехать именно с этой Охотой, но теперь не могла прогнать от себя мысль… Если бы он больше тренировался с Сальвией в седле, то, может, благополучно вернулся бы с Охоты?

А потом Юлка задумалась, не было ли Сальвии одиноко, когда они отказывались проехаться с ней.

Со смешанным чувством из вины и грусти Юлка подхватила свои инструменты.

– Мне правда нужно починить насос, но… спасибо за предложение.

Сальвия улыбнулась в ответ, и Юлка направилась к колодцу. Ручка насоса заедала уже несколько лун, и набирать воду становилось всё труднее. Убедившись, что дело, как она и думала, в ржавчине, девочка счистила её уксусом, солью и пищевой содой. Когда всё заблестело, она заменила шайбу и подтянула несколько гаек и болтов.

Вот. Как новенькая.

Юлка вытерла всё насухо и вымыла руки, впервые после этой ужасной Охоты ощутив что-то похожее на счастье. Было приятно смотреть, как вода из колодца снова течёт быстро и с хорошим напором.

Может, она и не была настоящей девочкой Майрен, ловко разъезжающей на тенеродых лошадях, зато у неё отлично получалось чинить вещи.

– Если инструмент не подходит для какой-то работы, это не значит, что он сломан или бесполезен, – напомнила себе Юлка.

Кстати, о вещах, которые надо бы починить…

Раз ма и Сальвия уехали на прогулку, а па работал в своей портновской мастерской, у Юлки появилось время осмотреть раненого ворона и изучить те странные серебряные штуковины, оставленные у неё на подоконнике. Они явно нуждались в починке, но как можно починить нечто, когда ты не знаешь, что это?

Девочка поднималась по лестнице, прислушиваясь к тихим звукам пустого дома. Комната Чапура была в дальнем конце коридора, и Юлка не удержалась и заглянула туда – а вдруг… Но брат не лежал, раскинувшись, на своём выцветшем лоскутном одеяле. Он не сидел за письменным столом, заляпанным чернилами, не ополаскивал руки в сколотом фарфоровом умывальнике. Он не рылся в поисках любимой рубашки в старом шкафу с резьбой в виде желудей и белок, который сделал их дед.

Юлка будто потеряла его заново – хотя нечего было питать ложные надежды. Ссутулившись, девочка дошла до своей спальни и закрыла дверь, стараясь не заплакать.

В воздухе отчётливо пахло птицей, и Юлка приподняла створку окна, впуская солнечный свет поздней осени. Ворон наблюдал за ней, сидя на краю стола, непривычно тихий и неподвижный, пока девочка приподнимала мох и собирала разнобойные шестерёнки, пружинки и винтики. Новое дело никак не могло заполнить пустоту, оставленную исчезновением брата, но, возможно, такое занятие поможет ей хотя бы отвлечься и прояснить мысли.

Юлка выложила детальки аккуратным рядком на столе, а затем взяла в руки серебряный диск. Отыскав лоскут шерстяной ткани, девочка принялась его полировать. Стерев грязь, она обнаружила, что по краю серебряного кружка выгравированы символы. Диск напоминал циферблат часов, только без цифр. Вместо этого по краю шли небольшие рисунки.

Она наклонила кругляш к свету, чтобы лучше его рассмотреть. Да, теперь она ясно видела там тринадцать символов, соответствующих каждому из полнолуний года: сосновая шишка, жёлудь, яйцо. Дерево, заяц, лягушка. Роза, стрекоза, рыба. Яблоко, кукурузный початок, лиса и летучая мышь.

Юлка снова потёрла диск шерстяным лоскутом и обнаружила ещё одну последовательность изображений, вписанных в меньший внутренний круг: гора или валун, перо, пламя, река или волна. Они, должно быть, обозначали четыре стихии: землю, воздух, огонь и воду. Между ними балансировали четыре символа времён года: снежинка, капля дождя, палящее солнце, облако.

Но для чего служил этот диск? Он не был похож ни на один циферблат часов, которые ей доводилось видеть. И как он был связан с коллекцией этих деталей?

Ворон тихо каркнул, и странное мельтешение притянуло Юлкин взгляд к окну.

Пока она разглядывала странные детали, в щель под створкой протиснулся паук-волчок, да такой большой, что мог бы запросто занять целиком чайную чашку, и, лапка за мохнатой лапкой, вылез на подоконник. Он был чёрно-коричневый, тёмный и волосатый.

Юлка нахмурилась, в животе у неё заворочалась тревога. Она не боялась пауков – они ей не нравились, но она была согласна на мировую, пока те к ней не приближались.

Вот только этот лез ей навстречу. Он с жутковатым интересом наблюдал за действиями Юлки и сучил лапками, будто пересчитывая колёсики и винтики у неё на столе.

Ворон гортанно закряхтел, тревожно распушив перья и выпучив глаза. Он бросился к окну, но не смог добраться до паука в узкой щели под стеклом.

Неужели он хотел съесть паука?

Не обращая внимания на ворона, паук-волчок протянул ещё одну ногу над подоконником – и застыл, будто оторопев. Он встряхнулся, попятился, засеменил бочком и попробовал снова. И снова замер. Затем в третий раз попытался опустить лапку на гладь подоконника, приходя всё в большее волнение.

– Что?.. – пробормотала Юлка, поднимаясь на ноги, и вдруг со свистом выдохнула сквозь зубы. Вне себя от беспокойства за Чапура, девочка не сразу заметила зелёный мускусный запах, наполнивший воздух, и странные мурашки, забегавшие по коже.

Магия фейри.

Ворон каркнул и клюнул стекло, царапая подоконник когтями. Неужели он тоже узнал запах магии?

На подоконнике у Юлки была рассыпана мелкая соль и лежали три лавровых листа – защита от злокозненных фейри. Обычному пауку сочетание соли и трав могло бы просто не понравиться, но он не пытался бы так настойчиво пересечь черту, да и не расстроился бы из-за неудачи.

Это был не обычный паук. Наверняка дикин.

Но ведь Охота должна была загнать дикинов обратно в царство фейри. Как же здесь очутился дикин-паук?

Юлка задрожала, на лбу у неё проступили капельки холодного пота, и она прикусила губу, подавляя испуганный вскрик. Чапур, пожалуй, просто схватил бы паука и преспокойно закинул его в пустую банку из-под варенья, как ту тысяченожку, которую па обнаружил прошлым летом в корзине для шитья. Но Юлка не могла заставить себя сдвинуться с места. Здравый смысл подсказывал ей, что надо его раздавить или поймать, чтобы показать старейшинам, но липкий ужас пригвоздил её к полу.

В этот миг дикин-паук попытался перепрыгнуть соляную черту и покатился по подоконнику, упав на спинку и судорожно скрючив лапки кверху. Затем он дёрнулся, перевернулся и выскочил из окна.

Юлка и ворон обменялись испуганными и потрясёнными взглядами. Девочка захлопнула окно и для верности задёрнула занавески, а затем спрятала странные серебряные детальки обратно под мох в птичью корзинку.

Ей нужно больше соли.