Czytaj książkę: «Психология способностей. Современное состояние и перспективы исследований. Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 60-летию со дня рождения В. Н. Дружинина, ИП РАН, 25-26 сентября 2015 г.»

© ФГБУН Институт психологии РАН, 2015

* * *

Взаимосвязь эмоционального интеллекта и социальных представлений подростков

Т. П. Авдулова

Московский педагогический государственный университет (Москва)

avdulova@bk.ru

Существовавшее в классической психологии противопоставление интеллекта и аффекта в современной психологии трансформировалось не только в системное единство, но и обрело новое исследовательское направление – изучение эмоционального интеллекта. Эмоциональные знания в широком понимании оказывают очевидное влияние на самые разные стороны психики, в том числе на творческие процессы, особенности креативности и продуктивного мышления. Одновременно, формирование эмоционального интеллекта является важной составляющей общего хода развития личности в онтогенезе, особенно в отрочестве, когда подросток одновременно решает задачи построение внутреннего мира и углубления, персонификации внешних связей.

В своем исследовании мы анализировали взаимосвязь уровня развития эмоционального интеллекта и социальных представлений подростков в варианте отношения к социальным аксиомам, к школе, а также с позицией подростков в общении (коммуникативная толерантность). Социальные представления как достаточно общее отношение к миру, формируются во взаимосвязи с возрастной феноменологией эмоционального интеллекта, претерпевают определенные трансформации, отражающие специфическое отношение к обществу. В социальных представлениях подростков и юношества идеи справедливости и социальных императивов фигурируют чаще, по сравнению со взрослыми, создавая онтологическую основу соотнесенности Я и общества. Социальные представления позволяют подросткам создавать собственную персонифицированную модель окружающего мира на основании описания, объяснения и категоризации различных компонентов социального окружения.

Социальные представления осуществляют творческую познавательную функцию ориентации субъекта в социальной реальности, а эмоциональный интеллект включается в процесс решения задач социального и морального альтернативного выбора, позволяет регулировать и контролировать эмоциональные процессы и формировать подросткам адекватные модели психического как отдельных субъектов взаимодействия, так и социальных отношений как системного явления.

В исследовании приняли участие 63 подростка в возрасте от 13 до 15 лет, учащиеся 7–9-х классов. Исследование проводилось на базе образовательного комплекса № 1106 г. Москвы. В исследовании использовались следующие методики: тест «Эмоциональный интеллект» Д. Гоулмена, методика «Социальные аксиомы» М. Бонда и К. Леунга, авторский опросник «Отношение к школе» и опросник «Коммуникативная толерантность» (В. В. Бойко). Д. Гоулмен как раз понимает эмоциональный интеллект как ведущий фактор социальной успешности личности и компонент ее социальной компетентности. Опросник «Социальные аксиомы» М. Бонда и К. Леунга направлен на выявление отношения к трем классическим универсальным социальным аксиомам: награда за усилия (1) как оптимизм в отношении того, что трудности жизни могут быть преодолены личностными усилиями и приложением ресурсов человека к решению проблем; религиозность (2) как фокусировка на положительных функциях веры и религиозной позиции; контроль судьбы (3), как отношение к «предрешенности» жизненного пути и фатализму.

Показатели подростков нашей выборки в отношении уровня эмоционального интеллекта распределились следующим образом: низкий уровень – 27 %; средний уровень – 52 %; высокий уровень – 21 %. Уровень эмоционального интеллекта оказался значимо отрицательно связан с уровнем поддержки подростками аксиомы «Награда за усилия» (–0,443 при р≤0,01), то есть вознаграждения за свои усилия уверенно ждут от жизни подростки с низким эмоциональным интеллектом, отношение которых к обществу определяется социальной аксиомой готовности принимать на себя ответственность в построении собственной жизни. В целом по выборке, подростки демонстрируют наиболее высокие показатели именно по этой аксиоме, средние показатели по аксиоме «Контроля судьбы» и низкие показатели по аксиоме «Религиозность».

Вместе с тем, уровень эмоционального интеллекта значимо положительно связан с отношением к школе (0,380 при р≤0,01). Подростки с высокими показателями эмоционального интеллекта в подавляющем большинстве положительно относятся к школе и выделяют ее как значимый институт социализации, идентифицируются с социальными нормами школьной жизни.

Следующая взаимосвязь обнаружена в отношении коммуникативной толерантности или правильнее определить как уровень нетерпимости. Эта связь носит отрицательный характер: –0,473 (при р<0,01). Подростки с высоким уровнем эмоционального интеллекта демонстрируют низкий уровень нетерпимости к особенностям других и наоборот, молодые люди с низким уровнем эмоционального интеллекта проявляют высокий уровень нетерпимости к особенностям и отличиям партнеров по общению.

Обобщая все вышесказанное, можем утверждать высокую роль эмоционального интеллекта в развитии социальных представлений и социальных отношений подростков, как фактора понимания другого, своего отношения к другому и социальных связей с окружением.

Интеллектуальные параметры темперамента как предикторы посттравматических стрессов у женщин

Т. Д. Азарных

ФГБОУ ВПО Воронежский университет инженерных технологий (Воронеж)

azarnykh_t@mail.ru

Целью исследования являлось определение предикторов посттравматических стрессов (ПТС) среди темпераментальных параметров у женщин. В качестве гипотезы исследования являлось предположение о том, что предикторами ПТС являются интеллектуальные параметры темперамента наряду с психомоторными. Актуальность исследования связана с тем, что ПТС у женщин встречаются в 2 раза чаще, чем у мужчин (12 % и 6 % соответственно) (Кин и др., 2005) и отражаются на психическом состоянии их потомства (Харламенкова, 2013). Это требует определения групп риска по развитию ПТС с целью его превенции. Теоретическими основаниями для исследования являлись два положения: 1) в цепочке задатки → способности темперамент играет роль связующего звена, т. е. является задатками второго порядка (Русалов, 2012); 2) ПТС и его крайняя форма в виде посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) имеет генетическую компоненту, проявляющуюся в том числе и через темперамент (Strelau и др., 2005). Определялись следующие показатели: выраженность ПТС по шкале оценки влияния травматических событий IES-R (Тарабрина, 2007), параметры темперамента через формально-динамические свойства индивидуальности (ФДСИ) (Русалов, 2012). Предикторы определялись через группы тяжести течения ПТС. В качестве границ, определяющих эти группы, были выбраны первый и третий квартили IES-R (33 и 66 баллов). Ниже первого квартиля – «нет ПТС», между первым и третьим – «частичный ПТС», выше третьего – «ПТС». Исследования проведены на студентках дневных отделений государственных вузов г. Воронежа инженерных и экономических специальностей в возрасте 18–20 лет (445 девушек). Во всех случаях после дистресса, генерировавшего ПТС, прошло не менее полугода (в среднем: M=3,8, SD=3,57 лет, т. е. психотравмы чаще всего получены в подростковом возрасте). Все данные представлены в виде среднего арифметического (M) и стандартного отклонения (SD), однако при определении различий между группами использовались как параметрические, так и непараметрические критерии сравнения выборок (t Стьюдента и U Манна – Уитни соответственно). Последний – в случае отклонения данных от нормального распределения (по критерию Колмогорова-Смирнова). Статистическая обработка проводилась с использованием программы SPSS (версия 13).

Установлено, что в ряду между группами «нет ПТС» – «частичный ПТС» – «ПТС» статистически значимая разница по первой паре групп существует, а по второй исчезает только по трем показателям: двум параметрам интеллектуальной эргичности ЭРИ, психомоторной пластичности ПМ и индексу интеллектуальной активности ИИА (таблица, в силу ограниченного объема статьи показаны только параметры и индексы, имеющие отношение к интеллектуальной сфере, а также оказавшиеся предикторами ПТС).

Следовательно, именно они и являются предикторами ПТС. Таким образом, низкий уровень интеллектуальных возможностей, нежелание умственного напряжения (ЭРИ), плохая переключаемость при выполнении физической работы, склонность к монотонной физической работе, вязкость движений (ПМ), а также флегматический, меланхолический и смешанный низкоактивный (меланхоло-флегматический) тип темперамента в интеллектуальной сфере (ИИА) являются предикторами длительно текущих ПТС у женщин. Поскольку эргичность, скорость и несколько в меньшей степени пластичность в интеллектуальной сфере связаны корреляционной зависимостью с интеллектом, определяемом по Д. Векслеру (Русалов, 2012), то это значит, что девочки и девушки, имеющие сниженный коэффициент интеллекта, являются группой риска по формированию ПТС. При прогнозировании групп риска по развитию ПТС среди молодых женщин следует учитывать, что генетическая компонента параметров ФДСИ не превышает 60 %, при этом со значительной вариацией в зависимости от параметра, кроме того параметры ФДСИ созревают к 20 годам (Корниенко, 2010; Русалов, 2012), т. е. подвержены влиянию среды. Поэтому в свете проведенного исследования можно утверждать, что все то, что не будет тормозить развитие интеллекта (перинатальные и ранние постнатальные вредности, ограничение доступа к образованию) будет способствовать повышению устойчивости молодых женщин к ПТС.

Примечание: ЭРИ, ПИ, СИ, ИИА – эргичность, пластичность, скорость, индекс активности в интеллектуальной сфере соответственно, ПМ – пластичность в психомоторной сфере.

Выводы

1. Среди темпераментальных параметров существуют предикторы, что совпадает с результатами других исследователей (Strelau и др., 2005).

2. Ими являются низкие интеллектуальная эргичность, индекс интеллектуальной активности и психомоторная пластичность.

Кин Т. М., Ветерс Ф. В., Фоа Э. Б. Диагноз и оценка // Эффективная терапия посттравматического стрессового расстройства / Под ред. Фоа Э., Кина Т. М., Фридмана М. Пер. с англ. под общей ред. Тарабриной Н. В. М.: Когито-Центр, 2005. С. 31.

Корниенко Д. С. Генетические и средовые факторы в свойствах формально-динамического уровня интегральной индивидуальности // Психол. журн. 2010. № 2. С. 58–65.

Русалов В. М. Темперамент в структуре индивидуальности человека: Дифференциально-психофизиологические и психологические исследования. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2012.

Тарабрина Н. В. Практическое руководство по психологии посттравматического стресса. Ч. 2: Бланки методик. М.: Когито-Центр, 2007.

Харламенкова Н. Е. Особенности идентификации в паре мать – дочь при выраженном посттравматическом стрессе у матери // Человек, субъект, личность в современной психологии: материалы междунар. науч. конф. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2013. С. 597–600.

Strelau J., Zawadzki B. Trauma and temperament as predictors of intensity of posttraumatic stress disorder symptoms after disaster // European Psychologist. 2005. 10. 2. 124–135.

Номотетическая направленность исследований и формальное аксиоматическое определение закономерностей¹

И. О. Александров, Н. Е. Максимова

Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Институт психологии РАН (Москва)

almax2000@inbox.ru

Использование типологии исследований Д. Кэмпбелла (Кэмпбелл, 1980) для планирования и организации работ не только эффективно, но и концептуально важно, так как эксплицитно реализует направленность исследований на установление закономерностей. Фундаментальная трудность использования этой типологии, с нашей точки зрения, заключается не только в недостатках и противоречиях самой типологии (Александров, Максимова, 2012), но и в том, что в ее основе лежит общее представление о закономерностях, которые могут быть выявлены в исследованиях, сформулированное в классический период развития науки и инкорпорированное в неизмененном виде в постклассическую и постнеклассическую методологию науки. Классическая методология указывает закономерности единственного вида, на установление которых направлены исследования, – каузальные или причинно-следственные отношения. Центральный и универсальный характер закономерностей этого типа подчеркивается, например, тем, что формулировка принципа детерминации в классической науке предусматривала и описывала только каузальные закономерности – сначала в «линейной», «лапласианской» форме, затем в «множественной» и «вероятностной» (см. (Петровский, Ярошевский, 1996)). Наиболее общее определение причинно-следственных связей/ отношений введено в работах методологов XIX в. В этом ряду выделяется определение, данное Дж. Гершелем (Гершель, 2011). Гершель ввел понятие каузальности через определение сущностных свойств этого отношения и предложил исследовательские приемы диагностики этих свойств. Это определение – операциональное, но не формальное. Выделенные Гершелем свойства причинно-следственных отношений таковы: (1) причина характеризуется как внешнее воздействие, то есть причина и следствие не могут быть одним и тем же событием, объектом и ли явлением, например, отношение «causa sui», «быть причиной самого себя», использованное Б. Спинозой (Спиноза, 1957, с. 361), с таким пониманием каузальности несовместимо; (2) причина всегда предшествует следствию, этот порядок необратим во времени, синхронность причины и следствия недопустима; (3) влияние причины ограничено непосредственным воздействием, в распространении эффекта на другие объекты проявляются иные, последующие, причинно-следственные отношения. Перечисленные свойства введены Гершелем квазиаксиоматически, как постулаты. Аксиоматически (Осипов, 1997) эти свойства определяются как (1) антирефлексивность, (2) антисимметричность, (3) антитранзитивность.

В качестве основания типологии Кэмпбелл использовал уровень контроля условий (максимальный для истинных экспериментов, сниженный для квазиэкспериментов и минимальный для доэкспериментов). Этот критерий приходит в конфликт с общей для всех типов исследований и единственной целью, определенной Кэмпбеллом как установление каузальных отношений. Сам Кэмпбелл признает недостаточность квазиэксперимента и полную непригодность доэксперимента для решения этой задачи (Кэмпбелл, 1980), он считает даже радикальное снижение валидности исследования опасной, но неизбежной жертвой. Предложенная нами модификация типологии исследований Кэмпбелла состоит в изменении основания классификации: уровень контроля условий должен быть заменен на цели, специфические для каждого типа исследований (Александров, Максимова, 2012). Такое изменение не противоречит практике применения типологии Кэмпбелла в планировании исследований, но требует точного указания целей исследований как выявления типов закономерностей. Цель истинных экспериментов состоит в установлении причинно-следственных закономерностей; цели квазиэкспериментов – установление закономерных сопряженностей, соответствий; цели доэкспериментов – определение закономерных эквивалентностей. Типы закономерностей достаточно строго могут быть определены по аналогии с каузальными отношениями в аксиоматически заданных свойствах. Закономерные эквивалентности определяются как рефлексивные, симметричные, транзитивные отношения (Френкель, Бар-Хиллель, 1966). Закономерные сопряженности могут быть описаны в свойствах рефлексивных (абсолютное соответствие себе), симметричных (обратимость отношения), нетранзитивных (например, из положительных корреляций между A и B, а также B и C не следует ни положительная, ни значимая корреляция между A и C) отношений. Каузальные закономерности, как показано выше, определяются как антирефлексивные, антисимметричные, антитранзитивные отношения. Свойства закономерностей, введенные в этих диагностически важных определениях, повышают точность и надежность установления закономерностей. Введение определений закономерностей придает номотетическую направленность таким работам, которые по традиции рассматриваются как идиографические (Александров, Максимова, 2012). Принципиально важно, что на основании подобной аксиоматики могут быть определены и другие типы закономерностей, необходимость которых должна быть установлена в исследованиях.

Александров И. О., Максимова Н. Е. Типология исследований Д. Кэмпбелла: основания и возможности развития // Экспериментальный метод в структуре психологического знания / Отв. ред. В. А. Барабанщиков. М.: «Институт психологии РАН», 2012. С. 49–56.

Гершель Дж. Философия естествознания. Об общем характере, пользе и принципах исследования природы. М.: Книжный дом «Либроком», 2011.

Кэмпбелл Д. Модели экспериментов в социальной психологии и прикладных исследованиях. М.: Прогресс, 1980.

Осипов Г. С. Приобретение знаний интеллектуальными системами. М.: Наука, 1997.

Петровский А. В., Ярошевский М. Г. История и теория психологии. Т. 1–2. Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.

Спиноза Б. Избранные произведения. Т. 1. М.: Государственное издательство политической литературы, 1957.

Френкель А. А., Бар-Хиллель И. Основания теории множеств. М.: Мир, 1966.

Представление о психологическом здоровье семьи: общее и особенное²

Н. Г. Артемцева, Т. В. Галкина

Институт психологии РАН (Москва)

natulya2797@post.ru, galkina@list.ru

Актуальность и необходимость проведения специальных психологических исследований, связанных с различными аспектами темы психологического здоровья вообще и семьи, в частности, не вызывает сомнения. Обзор существующих публикаций позволяет констатировать неудовлетворительное состояние ее разработки, особенно в области аппарата и методов исследования, а также ее концептуально-терминологического аспекта (Галкина, 2014; Галкина, Артемцева, 2014).

В эмпирических исследованиях не всегда можно получить ответы на все вопросы. Однако мы придерживаемся точки зрения В. Н. Дружинина, высказанной в книге «Психология семьи»: «Любое исследование начинается не с вопроса, а с некоторой „нулевой точки“, начала координат: я ничего не знаю, кто, что и зачем писал по этой проблеме; я не хочу знать, кто и что именно подумает о том, что будет написано мной; я удивился бы, если этот труд вдруг окажется кому-то не только интересен, но и полезен, потому что это есть лишь авторский взгляд на часть мира» (Дружинин, 1996, с. 6).

Анализируя виды естественнонаучного психологического исследования, В. Н. Дружинин отмечал, что «любое „общепсихологическое“ исследование является в той или иной степени дифференциально-психологическим» (Дружинин, 1994, с. 52). В своем эмпирическом исследовании мы поставили задачу выделить общее и особенное в понимании структуры психологического здоровья семьи нашими современниками посредством анализа их ассоциаций. Известно, что проективность психосемантических методов используется не только для исследования личности самого испытуемого, но и для реконструкции понимания им своего внутреннего мира. Широкий спектр не повторяющихся ассоциаций, с нашей точки зрения, отражает индивидуально-личностные особенности субъекта в данный момент бытия. Гипотеза нашего исследования заключается в следующем: существуют общие и особенные смыслы понятий, связанных с психологическим здоровьем семьи.

Испытуемые: 173 человека, мужчины и женщины в возрасте 19–45 лет, студенты вузов Москвы и лица с высшим образованием.

Условия проведения исследования: испытуемым давалась устная инструкция: «Напишите свои ассоциации (3–5), характеризующие понятие: психологическое здоровье семьи». Предлагался стандартный протокол в свободной форме.

Обработка и обсуждение результатов исследования: все протоколы (было получено 173 протокола, содержащих 651 ассоциацию) анализировались с помощью контент-анализа с целью выявления общего и особенного в понимании такого многоуровневого понятия как психологическое здоровье семьи. Поскольку в полученном спектре характеристик представлены самые разнообразные формы похожих и разных (как по значению, так и по грамматике) слов, то за единицу контент-анализа были взяты лексемы. «Лексема – одна из системных единиц плана содержания языка… совокупность форм и значений, свойственных одному и тому же слову во всех его употреблениях и реализациях. В значениях словоформ лексема выражает то, что остается неизменным при всех грамматических видоизменениях, и отражает идею тождества слова самому себе» (Русский язык. Энциклопедия, 1979, с. 122). Были выявлены ассоциации, которые употребляются большинством наших испытуемых. Они вошли в категорию «общее»: взаимопонимание, любовь, поддержка, уважение, забота, доверие, сплоченность, гармония. Ассоциации, которые встречались крайне редко (1–2 раза), были отнесены к категории «особенное», например: уравновешенность, надежда, состояние души, смех, юмор, сила, физическое здоровье.

В нашем исследовании сделаны акценты на выделении общих и индивидуальных смыслов ассоциативных образов сознания и глубинного бессознательного в восприятии понятия «психологическое здоровье семьи», что позволяет выделить категории общего и особенного.

Категория «общее» – взаимопонимание, любовь, поддержка, уважение, забота, доверие, сплоченность, гармония. Все это присутствует в нашей повседневной жизни, несмотря на изменения содержания этих понятий.

Категория «особенное» – понимание психологического здоровья семьи в тесной связи с психофизиологией с одной стороны и окружающим миром с другой.

Выводы

1. Существуют общие и особенные смыслы понятия «психологическое здоровье семьи».

2. Содержание ассоциаций, относящихся к категории «особенное», показывает многокомпонентность этой психической реальности и приводит к необходимости дальнейших исследований с учетом полученных данных.

3. Методы психосемантики являются адекватным инструментом для эмпирического исследования такого сложного образования как «психологическое здоровье семьи».

Галкина Т. В. Осознание как путь к психологическому и физическому здоровью субъекта // Психологическое здоровье личности и духовно-нравственные проблемы современного российского общества / Отв. ред. А. Л. Журавлев, М. И. Воловикова, Т. В. Галкина. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2014. С. 35–61.

Галкина Т. В., Артемцева Н. Г. Общее и особенное в представлении о психологическом здоровье личности // Естественно-научный подход в современной психологии / Отв. ред. В. А. Барабанщиков. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2014. С. 805–811.

Дружинин В. Н. Психология семьи. М.: КСП, 1996.

Дружинин В. Н. Структура и логика психологического исследования. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 1994.

Русский язык. Энциклопедия / Гл. ред. Ф. П. Филин. М.: Советская энциклопедия, 1979.