Czytaj książkę: «Новогодние и рождественские рассказы будущих русских классиков», strona 3

Светлана Дотц
Ангел со второго этажа

Ранние сумерки вползали в город, укутывая улицы серой пеленой. Еще сновали туда-сюда прохожие, но их становилось все меньше и меньше. Снег перестал идти и теперь торжественно лежал, превратив город в сказочное королевство. Наступало Рождество.

Пятилетний Вовка смотрел в окно и вздыхал. Целый день вместо того, чтобы готовиться к празднику, мама и папа занимались переездом в эту чужую квартиру. Вовка даже знал почему. Он слышал, как вчера вечером отец ссорился с дядей Митей, своим старшим братом, и тот сказал:

– Вот и убирайся отсюда!

Дом, в котором они жили до этого, принадлежал дяде Мите. Скорей всего, он совсем не имел в виду, чтобы папа, мама и Вовка убирались прямо в праздничные дни. Но надо знать папу с его чувством справедливости и нетерпимости к любой лжи.

Короче, папа позвонил своему институтскому товарищу, который жил где-то в столице, и попросился в его квартиру. Товарищ согласился с радостью, будет кому присматривать за жильем. И сегодня они переехали в этот старый двухэтажный дом почти на самой окраине городка. Дом на восемь квартир – четыре внизу и четыре вверху. Вовке сразу выделили маленькую спальню с окном на улицу, и теперь он смотрел на снег, прохожих, на старый фонарный столб и думал о елке, которую не стали тащить с собой и вместе с которой в том доме остался праздник.

Незнакомая двухэтажка жила своей жизнью. То и дело хлопали входные двери, слышались веселые голоса новых соседей, звуки приезжающих и отъезжающих машин.

На втором этаже кто-то ругался, бегал, падали какие-то вещи, хлопали балконные двери, и вообще было похоже на драку.

Родители расставляли посуду, развешивали вещи, рассовывали все семейные узлы по шкафам и тумбочкам, которых у папиного товарища явно не хватало. Они устали и были расстроены. Вовка тоже был расстроен, поэтому сидел в своей комнате в полной темноте и ни с кем не разговаривал. Он услышал, как родители включили телевизор и кто-то закричал: «С Рождеством!»

«Рождество пропало, – подумал Вовка. – Мой Рождественский Ангел не найдет меня здесь, мы так быстро переехали».

На фонарном столбе загорелась лампа и осветила не только кусок улицы, но и Вовкину комнату. Он оглянулся на большие картонные ящики, в которых лежали его вещи, игрушки, книги, и опять печально вздохнул. Внезапно вспомнил об ангеле, которого успел снять с елки, и раскопал свою куртку в ворохе верхней одежды. Белый ангелок с примятыми крыльями был извлечен из кармана и водружен на подоконник. Вовка уселся рядом.

В доме все стихло. Кажется, опять пошел снег. Вовка смотрел на большие, просто огромные снежинки и вдруг понял, что это совсем не снежинки, а белые перья медленно пролетают мимо его окна и ложатся на снег.

«Мой Ангел прилетел! – чуть не закричал он от радости. Но тут же испугался: – Почему столько перьев? С ним что-то случилось!»

Вовка накинул куртку и выглянул из своей комнаты. В гостиной работал телевизор, и уставшие родители спали перед ним, сидя на диване. Вовка выскользнул из квартиры. Лампочка в подъезде замигала, как будто испугалась его появления, и погасла, однако мальчик успел заметить несколько белых перьев на лестничной площадке. Он хотел выйти на улицу, но услышал, как выше этажом кто-то всхлипнул.

Осторожно, держась за деревянные перила, Вовка стал подниматься по лестнице. На площадке между этажами он остановился и посмотрел вверх. Глаза его немного привыкли к темноте, да и в маленькое окошко над площадкой проникал тусклый уличный свет. Вовка разглядел белый силуэт и понял, что на верхней ступеньке кто-то сидит.

– Ты Ангел? – нерешительно спросил он. – Почему ты плачешь?

– Мне холодно, – очень тихо ответил белый силуэт.

– Пойдем ко мне! У нас тепло, и телевизор работает.

– А можно?

– Пойдем!

Силуэт поднялся и бесшумно начал спускаться по ступенькам.

Вовка почти скатился вниз, открыл свою дверь и побежал в гостиную.

– Мама! Папа! – закричал он. – Я привел Ангела. Он замерз. Я не знал, что Ангелы тоже мерзнут, а вы знали?

– Ты почему не спишь? – удивилась мама, поднимаясь с дивана. – Почему ты в куртке?

– И где Ангел? – спросил папа.

Вовка оглянулся:

– В коридоре, наверное. Я дверь оставил открытой.

– Сережа, отведи его в спальню, пусть ложится, напридумывал тоже.

– Ничего я не придумал, – возразил Вовка не совсем уверенно, – сама посмотри.

– Посмотри, посмотри, а мы – спать. – Папа увлек сына в спальню.

Мама вышла в коридор и увидела худенькую девочку лет семи в длинной, до самых пяток, белой рубашке. Она стояла на пороге, не решаясь войти в квартиру и подрагивая от холода. У нее были длинные светлые волосы и очень большие голубые глаза.

– Ты Ангел? – спросила мама точно так же, как несколько минут назад Вовка.

– Я – Люся, – тихо ответила девочка. – Наша квартира над вами.

– О Господи! Да ты босиком!

Мама обняла девочку за плечи и завела внутрь. Потом заперла двери и повела гостью в кухню. Там она усадила ее на стул, поставила на плиту чайник и принесла свою вязаную кофту и теплые носки. Пока девочка надевала все это, на столе появилась большая чайная чашка, а вместе с ней печенье и кусок яблочного пирога, испеченного еще в том доме.

Мама налила чай в чашку и придвинула все к девочке.

– Кушай и грейся. У тебя что-то случилось?

– Нет, все, как всегда, – тихо сказала девочка и нерешительно посмотрела на пирог.

– Бери, бери, это тебе. А что значит «как всегда»?

Девочка отпила глоток.

– Хорошо, горячий. – Она вздохнула. – Мама с папой подрались, а я убежала к бабушке Кате.

– Это твоя бабушка?

– Нет, это соседка, ее дверь рядом с нами. Я всегда убегаю к ней. Но сегодня у нее заперто.

– Подожди, – вспомнила мама, – это такая высокая интересная старушка с черным мопсом?

– С Чарликом. – Впервые за все время девочка улыбнулась. – Я с ним дружу, он очень любит овсяное печенье.

– Она уехала ближе к вечеру на такси. Я видела в окно.

– Наверное, к дяде Толе, он ее сын.

– Хочешь, я постучу к вам и вызову твоих родителей?

– Это бесполезно, – сказала девочка. – Они не проснутся до утра. А если проснутся, то будет только хуже, – добавила она.

– А у тебя есть еще родственники в городе?

– Нет. Никого нет.

– Кушай, не буду тебя больше отвлекать.

Мама тоже налила себе чаю и присела рядом.

– Наш сын уснул. – В кухню заглянул папа и замер, увидев гостью.

– Ты Ангел? – спросил он девочку.

Девочка смутилась и поставила чашку с недопитым чаем на стол. Было заметно, как от горячего напитка и еды ее начало клонить в сон. Она зевала и потягивалась.

– Это Люся, – сказала мама. – Она живет над нами. А сейчас ее надо уложить спать.

– Если надо, значит, уложим, – не стал вдаваться в подробности папа. – Куда?

– Я постелю на диване, – сказала мама и вышла из кухни.

– Я помогу, – присоединился к ней папа.

Когда они вернулись, девочка спала, положив голову и руки на стол.

– Какая худенькая! – сказала мама.

– Какая легенькая! – сказа папа, поднимая девочку на руки.

Они уложили ее на диван и укрыли теплым пледом.

– Спасибо, – пробормотала девочка в полусне.

– Да, иногда и Ангелам нужна помощь, – улыбнулся папа.

Рождественская ночь плыла над городом. Из разорванной подушки на балконе второго этажа легкий ветерок выдувал белые перья. Они играючи взлетали вверх, кружили по улице и медленно опускались на такой же белый снег.

Ирина Жукова
Затишье

Трасса виляла, и слепой волчий глаз луны мигал то с одной, то с другой стороны дороги. Снег, зарядивший еще под Новый год, все шел, и мел, и сыпал, и сосны вдоль дороги стояли в тяжелых мантиях, как в Аськиной книжке про Морозко. Казалось, что вот-вот из-за елок выйдет седобородый дед с хрустальным посохом, – но никто не выходил, и почти все машины куда-то подевались, что в общем-то было и хорошо: все спокойнее, в такую-то метель.

Разгрузка в Туле прошла быстро, часть денег за длинный, нудный рейс уже лежала в рюкзаке. Сережа загрузил фуру в Москве и гнал домой, в Воронеж. Если не останавливаться поспать, то – полдня на последней разгрузке, и к завтрашнему вечеру уже можно успеть к Асе на день рождения. Таков был план. Мать звонила два раза в день, жужжала в ухо дурной мухой: «Гоняешь по всей стране, как бездомный», или вот еще: «Тебе твоя фура дороже дочери», или самое любимое: «На черта опять все деньги вбухал в идиотский холодильник!» Да идиотский прицеп-холодильник в два раза быстрее отобьется. Подкопить, продать фуру, купить к лету дом в Ямном, там и школу построили новую, хорошую. Аська будет учиться, а он – таксовать в Воронеже. «Заживем!» Заживут. Главное – не опоздать на день рождения.

До съезда на трассу «Дон» оставалось еще километров сто по ЦКАДу. Сережа планировал заправиться на «Лукойле» после съезда на зеленку, но то ли чертов холодильник, то ли метель и московские рождественские пробки, то ли еще какая чертовщина, только топливо убывало на глазах, лучше было не рисковать и заправиться как можно скорее. «Ох, недобрая ночь!» – думал Сережа.

За деревьями алела открытая рана закатного горизонта. Смотреть на нее было неприятно, и Сережа старался сосредоточиться на трассе. Мелькнул указатель «Затишье – 5 км» и следом – знак заправки. Новую, что ли, построили? Не было вроде тут отродясь. Да и ладно. Заправиться, выпить кофе, перекусить: впереди длинная дорога.

Мальчишка-заправщик оказался толковый, расторопный: протер фары, с коротким кивком сунул мятую сотку чаевых в карман теплого форменного комбинезона и перешел к следующей колонке, у которой сиял вощеными боками огромный черный «джип» с высокой снежной шапкой на крыше.

Сережа забрал из кабины рюкзак с заветными деньгами и пошел было к кассе, как вдруг увидел, что заправщик бросил щетку на длинной ручке, которой счищал снег с крыши «джипа», и рванул через наметы к подъездной дороге, сминая неподатливые сугробы. У самого поворота в клубах пара застыла маленькая белая «тойота». В неровном свете единственной передней фары метался ополоумевший снег, валил плотный, слишком уж непрозрачный дым. Ну ясно. Сережа перехватил рюкзак поудобнее и пошел следом.

«Тойота» ткнулась боком в высокий сугроб обочины, из-под бампера торчал сигнальный столбик. Светоотражатель на его верхушке жалобно поблескивал, отсчитывая проносившиеся по трассе машины. Мальчишка уже кого-то выковыривал с переднего сиденья и скороговоркой выкрикивал:

– Сдурела? Сама убьешься и не дай Бог кого с собой прихватишь! Понакупят прав!

– Гоша, отвали! – слабо отбивалась девчонка за рулем. – Ты что думаешь, я добровольно в сугроб сиганула? Пусти, сказала. – Она наконец оттолкнула Гошу и вылезла из машины. – Вот дурак!

– Я? – опешил Гоша и сорвал шапку, показав ровный ежик русых волос и совершенно детские уши, алые то ли от мороза, то ли от досады.

– Да при чем тут ты! – рассеянно отозвалась она, пнув погнутый столбик под бампером. – Мужик какой-то в полосатом шарфе. Выскочил прям под колеса.

– Да откуда тут люди?! Тут нет ни хрена вокруг, примерещилось тебе! Темень, метель – глюканула, бывает.

– Сам ты глюканул!

– Привет! – Сережа подошел к ребятам и кивнул на машину. – Хорошо приложилась. Я Сергей, водитель вон той фуры.

– Света. Я тут официантка, – кивнула девчонка, и из-под капюшона длинного голубого пуховика посыпались волной завитые русые пряди. Она потянулась к бамперу рукой в варежке.

– Не трогай! – хором рявкнули Гоша и Сережа.

– Там антифриз – градусов девяносто, обваришься. Патрубок, наверное. – Гоша уже успокоился и взял деловитый тон.

– Пусть стечет и остынет, – кивнул Сережа. – Скорее всего – да, просто шланг радиатора порвался. Это, конечно, феерически должно было не повезти.

– Да уж, мне дедушке утром после смены машину отдать надо, ему на работу. Он мне голову оторвет. И вообще за руль больше не пустит. – Света прижала пушистые розовые варежки к ярким щекам.

– Ерунда, – искусственным, нарочито беспечным тоном отозвался Гоша, – шланг заменить элементарно. Я в нашу мастерскую позвоню, они доставят. А антифриз здесь на заправке купим.

– Давайте сначала машину отгоним с дороги и посмотрим, что там, – вздохнул Сережа.

В кафе было чисто и светло. Сережа выбрал дальний столик у окна с видом на лес. Днем вид, наверное, был фантастический, но сейчас в стекле отражался лишь зал с кабинками столов, несколько рядов мини-маркета и стеклянная стойка с усталой кассиршей. Света уже несла кофе и несколько бутербродов, Гоша что-то тараторил в трубку у запасного выхода, не отрывая взгляда от маленькой официантки в коротком форменном платье. До Сережи долетали обрывки его фраз: «патрубок, срочно», «ну я тебя прошу», «выйду за тебя в мастерскую на той неделе». Сережа качал головой и улыбался про себя, лениво листая в телефоне каталог М-Видео. Аська просила на день рождения приставку свитч, с розовым и голубым джойстиками, но он все откладывал, а в праздники найти ее в наличии за человеческие деньги оказалось не так-то просто. Предзаказ. Предзаказ. Ждите неделю. Может, все-таки куклу? Черт, черт, черт!

Раздвижные двери открылись, и с улицы вместе с вихрем снега ввалился поджарый дед в распахнутой черной дубленке. Из тех, чей возраст неопределим из-за дихотомии седины в бороде и очевидного беса под ребрами. В три шага он доскакал до кассы и нарочито низким голосом спросил у хмурой кассирши:

– Милая барышня, размену не найдется?

– Не меняем! – рявкнула она и с грохотом захлопнула кассовый аппарат, так что дед дернулся от неожиданности.

На мгновение он застыл, тряхнул головой и огляделся по сторонам. Встретившись глазами с Сережей, он направился прямиком к нему, легко опустился на диванчик и прогудел:

– Не возражаете?

Сережа лишь хмуро кивнул, подвинул поближе рюкзак с выручкой и уставился в свою чашку с кофе. В черном круге отражалась зеленая лампа на потолке. Он качнул чашкой, зеленый зрачок в кофе качнулся и снова встал по центру.

– Какова метель, а? Лет двести такой не видали, – не унимался новый сосед.

Снова подошла Света.

– Готовы сделать заказ?

– Пельмени. Самую большую порцию, – улыбнулся ей Сережа.

– Минут через пятнадцать принесу. Сметану?

– Обязательно.

– Отлично. А вам? – Она повернулась к деду.

Тот хитро ей улыбнулся, развернул тонкое бумажное меню и начал закидывать Свету вопросами по каждому пункту, то и дело оглаживая аккуратно постриженную бороду. После обстоятельного интервью немного подумал, уставившись вверх на зеленую лампу, и резюмировал:

– Борщ! Но сначала чай. Черный.

Кофе в чашке Сережи убывал, вымечтанная Аськой приставка все не находилась.

– Ищете что-то конкретное?

– Скорее – в конкретный срок: завтра день рождения у дочки. Но что-то вариантов нет.

– Задачка! – Дед кивнул и прищурился. – Что ж, вопрос – сколько вы готовы заплатить, чтобы желание исполнилось.

– Да, если продать почку, пожалуй, и получится.

– Или душу, – расхохотался дед.

– Да по нынешним ценам и того, пожалуй, не хватит. Нет уж. Пойду посмотрю, что тут есть. Извините.

Сережа подхватил рюкзак с выручкой и пошел между рядами мини-маркета. В торце у кассы всегда можно было схватить случайную игрушку за безумные деньги. Расчет, видимо, был как раз на незадачливых отцов, спешащих домой с пустыми руками. На полках сидели разнокалиберные медведи, одинокий единорог в пайетках и захватанный том сказок Пушкина с глянцевыми компьютерными иллюстрациями. Не то, все не то.

– Подарок выбираете? – Хмурая кассирша переклеила ценники на соседней полке и подошла к стойке с игрушками.

– У дочки день рождения завтра, – улыбнулся Сережа.

– Возьмите вот этого белого, – сказала она, не ответив на улыбку, – на него скидка. – Кассирша кивнула на огромное лохматое чудище, очень условно напоминающее медведя.

– Ммм, спасибо, но она приставку хочет. Только где ж я ее до завтра достану! Подумал: может, куклу?

– Кукол нет, – отрезала она и пошла назад к стойке.

Сережа пожал плечами и вернулся за столик. Соседа на месте не оказалось, только стояла одиноко чашка с нетронутым черным чаем.

Тем временем Гоша, похоже, договорился наконец о доставке шланга для многострадальной «тойоты» и с видом победителя поджидал Свету в дверях кухни. Но та так и не появилась. Ко второй колонке подъехала новая машина, и он вышел вон. Сережа задумчиво смотрел ему вслед. Пельмени еще не принесли, можно тоже размяться перед дорогой, заодно узнать, как дела с машиной. Он повесил на плечо рюкзак с выручкой и пошел следом. Из дверей кухни навстречу наконец выпорхнула Света. Хмурая кассирша, увидев ее, слабо улыбнулась, вдруг потеплев лицом.

– Бегаешь?

– Да сегодня и народу немного, теть Валь. Как вы? Как папа?

– Без изменений, дорогая. Лекарство вот заканчивается, а до зарплаты еще дожить.

– А как же премия за выход в Новый год?

– Да Сан Палыч от меня бегает. Сегодня спрошу.

– Спросите, теть Валь, должен же дать.

– Да должен, – сказала кассирша, покачав головой.

На крыльце в плотных завитках сигаретного дыма стоял давешний сосед. Рядом, напряженно уставившись в телефон, переминался с ноги на ногу паренек в тонких кожаных туфлях. Под щегольски распахнутым полупальто виднелась форменная рубашка с позолоченным бейджиком.

Сережа ответил коротким кивком на хитрую улыбку деда и прошел мимо. Гоша что-то перебирал под капотом маленькой белой «тойоты», и Сережа направился прямиком к нему. Звонко скрипел под ногами снег. Гоша обернулся на звук:

– Вы еще тут?

– Жду ужин. Привезли патрубок?

– Я сделал заказ в мастерской, в которой днем работаю. Но курьер выехал и пропал. Он звонил пару раз, но мне на ухо присел вон тот чудной дед, рассказывал, как свидание назначить. Еле отвязался от него. Теперь перезваниваю курьеру, а он недоступен. Канул. Мистика какая-то, – тараторил Гоша, бросая гневные взгляды через плечо.

Сережа обернулся. Дед и его собеседник в тонких туфлях увлеченно о чем-то беседовали.

– Что за щеголь? – спросил Сережа, проследив за взглядом Гоши.

– Этот-то? Управляющий наш. Александр Павлович, – процедил Гоша. – Сволочь редкая. Целыми днями не вылезает из своего онлайн-покера. Никаких премий, одни штрафы. Выслуживается, гад. Да и со Светкой… – замялся Гоша.

– А, и со Светкой, – понимающе улыбнулся Сережа.

– Ну да. – Гоша с грохотом захлопнул капот «тойоты».

Сережа прикрыл глаза и вздохнул. Густо пахло морозной хвоей, дорогой и далеким костром. С ближайшей сосны на опушке вспорхнула невидимая птица, ветви натужно качнулись, и вниз посыпались тяжелые снежные комья. Температура к ночи быстро падала. Он поежился и пошел обратно в кафе.

Пара на крыльце все еще что-то увлеченно обсуждала.

– Вопрос в том, сколько вы готовы заплатить, – вкрадчиво говорил дед, оглаживая бороду.

– То есть если увижу туз и даму, нужно будет идти олл ин на ривере?

– Не на ривере, а на терне!

– А, ну да, запомнил. Где же взять сейчас столько денег? Точно получится?

– Вопрос всегда только в цене.

Вот заклинило человека, покачал головой Сережа. Раздвижные двери кафе с мягким шорохом сомкнулись у него за спиной, и тихие голоса отрезало.

Пельмени оказались что надо. Будто Сереже снова – пять, в их маленьком домике в Подгорном – огромная елка, прямо посередине комнаты, не обойти. И папа сыпет на кружок теста соль и перец вместо начинки, пока мать не видит. Подмигивает: секрет будет. Секретный пельмень всегда ему и доставался. За воспоминаниями опустела тарелка, а следом и вторая чашка кофе. Сережа наконец перевел дух и отдыхал, с любопытством посматривая на обитателей заправки. Рядом в той же позе, сыто откинувшись на спинку диванчика, лежал рюкзак.

На экране маленького телевизора над стойкой кассы начиналось вечернее шоу. На фоне красной студийной стены показался седеющий мужчина, стиснутый собственным пиджаком до реберного хруста. И с отключенным звуком было ясно, сколь пламенна его речь, сколь весомы резоны.

– Ой, ой, опять понес! – скривилась кассирша. – Гоша, прихлопни его.

Гоша нащупал на стойке пульт и переключил канал.

– Уже слова человеку сказать не дадут, – прокомментировал управляющий, входя с улицы.

– Нечего! Пусть вот лучше футбол. – Гоша дощелкал до спортивного канала.

– Мне на футболистов смотреть холодно, – аккуратно зевнула в кулачок Света.

– Не смотри, – хором сказали Гоша и управляющий.

Гоша возмущенно обернулся на своего нежданного единомышленника и прошелся гневным взглядом от модных туфлей до золотого бейджика и обратно.

– Есть вещи поважнее футбола, – не сдавалась Света.

– Нету! – снова хором рявкнули Гоша и Александр Павлович.

Теперь смутился уже управляющий и, не давая никому возможности прокомментировать неожиданный союз, отрапортовал:

– Так, ну, не прохлаждаемся! Работаем, товарищи! – и хлопнул в ладоши.

Никто не двинулся с места. Он хлопнул еще раз и медленно, с прямой спиной, прошел мимо стойки. Его молча проводили взглядами до двери с маленькой тусклой табличкой.

Света ободряюще закивала тете Вале, зашептала громко: «Иди, иди, спроси про новогодние деньги», – и та, тяжко вздохнув, пошла в кабинет Александра Павловича.

В зал, отряхивая снег с воротника черной дубленки, вернулся дед.

– Видели? Снег опять пошел. Пробки – жуть, кто застрянет – так и проведут рождественскую ночь, толкаясь на трассе. Безобразие! Где снегоуборочная техника? Куда смотрит губернатор? Возмутительно! Пора, пора ехать. Не надо борща, спасибо, откланиваюсь.

Ехать! Аська, день рождения! Расселся! Сережа моментально отодвинул пустую тарелку, хлопнул себя по карманам и достал портмоне. Бросил на стол купюру, схватил пуховик и, едва кивнув на прощание Свете и Гоше, бегом кинулся к стоянке.

И прежде чем раздвижные двери открылись, в стеклянном отражении он увидел тетю Валю, выскочившую из кабинета управляющего в слезах, Свету, кинувшуюся ее обнимать, и Гошу, утешавшего их обеих.

Через несколько километров от Затишья лес отступил. За обочиной трассы, далеко внизу, пошли чередой волнистые заборы с гирляндами проволоки поверху, красно-белые полосатые трубы, из которых клубами шел пар, будто вырезанный нетвердой детской рукой из черного с просинью неба, и тусклые многоэтажки с редкими искрами окон. А за ними тянулись до горизонта поля, засеянные фиолетовым ночным снегом.

Навигатор, до того показывавший путь до Воронежа яркой зеленой дугой, вдруг треснул желтым, потом продернулся красным и, наконец, показал яркий кусок цвета спекшейся крови у самого съезда на трассу «Дон». Ремонт? Авария? Сережа вздохнул, выбрал дорогу в объезд пробки и съехал с ЦКАДа на бетонку. Дорога запетляла в лесах, мимо проносились резные дачные домики, уснувшие под снежными шапками до майской страды.

За очередным поворотом, на противоположной стороне дороги, показалась криво припаркованная «киа» с рекламными буквами по борту. Вокруг нее растерянно ходил парень в распахнутом пуховике и надвинутой на брови шапке. Сережа сбросил скорость, проехал мимо и уже в зеркале заднего вида заметил, как парень махнул ему вслед, сдвинул шапку на затылок, всплеснул руками и снова пошел вокруг машины. Сережа посмотрел на часы и надавил на газ, чертыхнулся и снова затормозил. Переключил передачу и стал медленно сдавать назад, не отрывая глаз от зеркала заднего вида – не хватало еще самому застрять тут, поймав в зад какое-нибудь чучело.

– Проблемы? – спросил Сережа, спрыгивая из кабины.

– Брат, да бензин кончился, сам не пойму, как это вышло. Прости, что дернул тебя. Ты ж, наверное, дизельный? Тут просто почти никого по ночам.

– Сейчас.

Сережа развернулся обратно к фуре, под подошвами жалобно скрипнул снег.

– Да я на девяносто пятом катаюсь, брат!

– Понял я, – сказал Сережа, аккуратно стаскивая из кабины тридцатилитровую канистру. – Алтимейт. Держи.

– Ну ничего себе! Тридцатка – это я и заказ отвезу, и назад вернусь. Ты только представь, смена уже заканчивается, а тут друг заказ сбрасывает, вынь-положь ему патрубок, я и метнулся в Затишье, – тараторил парнишка. – Ни денег не взял, ни на бензин не глянул, сорвался и мчу.

Он раскрутил крышку канистры и начал аккуратно сливать бензин в бак. Сережа облокотился на распахнутую дверь «киа» и улыбнулся. Так вот он, пропавший курьер. Ну ясно. На заднем сиденье в салоне лежали коробки, пакеты. Сердце Сережи стукнуло, пропустило удар и снова застучало с удвоенной силой: среди коробок он увидел ту самую, столько раз сегодня просмотренную в лентах всех магазинов техники в Воронеже. Нинтендо свитч! Черный корпус, два вставных джойстика, розовый и голубой. Он!

– Я уж и матери пообещал, что буду сегодня вовремя, но Гоша заладил: вопрос жизни и смерти, спасай, брат. Ну а я что, не кидала же, пришлось вот. Как понял, что бензину хана, стал звонить Гоше, только он сначала не брал почему-то, а потом связь пропала. Как же только тебе денег-то отдать? Может, ты мне телефон дашь, а я тебе завтра…

– Я тебе заплачу.

– Что? – Мальчишка мигнул.

– Отдаю бензин и еще доплачу остаток. Я хочу купить у тебя свитч.

– Приставку-то? Ох, да ради Бога, брат, это же я себе на праздники купил, весь год копил понемногу – мать всю зарплату забирает, ну, знаешь.

– По рукам?

– Не вопрос. На выходных другую куплю.

Курьер наконец уехал, Сережа поставил пустую канистру за сиденье, убрал драгоценную коробку в сетку на верхней полке, сел в любимое кресло, устроился поудобнее, повернулся к пассажирскому сиденью, где обычно в той же позе, сыто откинувшись на спинку, лежал рюкзак.

Но рюкзака не было.

Он впервые разворачивался с такой скоростью на узкой двухполоске, через сплошную.

По дороге обратно в Затишье он клял себя на чем свет стоит. Вот это учудил! Чтобы покрыть недостачу, продавать придется все. Прощай дом в Ямном, прощай новая школа для Аськи, прощай воронежский таксопарк. Начинать придется с самого начала.

Одной рукой Сережа держал телефон, другой – искал в нем контакты заправки, подруливал коленями. На звонок ледяным тоном ответила тетя Валя. Сказала, что рюкзак у нее, ждут.

В кафе Сережа влетел в одной рубашке, как был. Тетя Валя не глядя достала из-под кассы рюкзак, отдала ему и вернулась к своим делам. Он метнулся в туалет, закрылся в кабинке, захлопнул крышку унитаза, поставил рюкзак и дрожащими руками пересчитал купюры в тугих пачках. Вся выручка оказалась на месте.

Вернувшись в зал, он медленно пошел к кассе. В груди горело, ноги заплетались, будто он хватанул полный стакан материного самогону. У прилавка с игрушками он столкнулся со Светой. Она отступила, чтобы пропустить его, машинально взяла с полки большой шар на подставке и потрясла его. Крошечный призрачный город за стеклом накрыло короткой метелью. Вихрь взлетел, покружился вокруг раскрашенных домиков и улиц и опал вниз мягкой волной. Она смущенно кивнула Сереже и пошла на кухню, помахивая пустым подносом.

Он подошел к стойке кассы, достал из портмоне ярко-оранжевую купюру и, стесняясь своего порыва, подвинул ее тете Вале.

– Спасибо вам. Вы не представляете, что вы для меня сделали.

Тетя Валя моргнула, потянула купюру на себя пальцами и снова подняла глаза на Сережу.

– Господи! Это вы представить не можете, как нужны мне сейчас эти деньги!

Она вдруг быстро улыбнулась, и с лица ее снова будто глянула совсем другая женщина – моложе, добрее и красивее.

– Спасибо!

Сережа напоследок огляделся по сторонам. Зал был пуст, и только на диванчике, где сидел его странный сосед, одиноко лежал свернутый в кольца полосатый шарф.

На улице Гоша и курьер копались под капотом белой «тойоты», припаркованной под фонарем.

– Как дела?

Две головы разом обернулись на него и хором ответили:

– Закончили!

– Молодцы! А с фарой что?

– Так она у нее с декабря битая, это дедушка расколотил на работе. Так и катаются, – засмеялся Гоша. – Я ее по одной фаре и узнал, когда она столбик снесла вечером.

– Ясно, – заулыбался Сережа. – А что же управляющий, я смотрю, так и не выплатил тете Вале денег?

– Да от этого жмота разве дождешься?! Выплатил – и тут же оштрафовал на эту сумму. Довольный ходил – выиграл в свой онлайн-покер, я сам слышал, как он по телефону хвастался. Да только какой-то дурак въехал в его тачку, она вон там стоит, видите? Снесло весь бок, места живого нет. И не видел никто, и не слышал. Мистика! Полицию ждем. Вот только праздники, до утра – без шансов. Короче, бед ему хватает, не до выигрыша. – Гоша захлопнул капот «тойоты». – Так, ну все, теперь Свету зовем, принимать работу.

– А вы зачем здесь? – наконец спросил курьер, с нетерпением ждавший паузы.

– Рюкзак забыл. Теперь домой.

– Ну, пока, брат!

– Доброй ночи, парни!

– Доброй ночи!

Навигатор снова показал ровную зеленую дугу до Воронежа. Сережа аккуратно сдал назад и развернулся к съезду на ЦКАД. Метель закончилась, с неба глядели яркие звезды, и лес стоял светлый, в розовом снегу. Курьер уехал, машин у колонок не было, и только на крыльце кафе стояли, обнявшись, две фигуры: одна – в рабочем комбинезоне, вторая – в голубом пуховике и розовых варежках.

«Добрая ночь», – подумал Сережа и нажал на газ до упора.