Czytaj książkę: «Остров неоплаченных долгов. Четыре новеллы о жизни и любви…»

ПОСВЯЩАЕТСЯ МОИМ РОДИТЕЛЯМ

© Рашид Нагиев, 2019

Однажды в Израиле

1

В праздничные дни над всеми парками Израиля поднимается густой белый дым, и воздух наполняется ароматом жареного мяса. Теперь мангал – не просто способ приготовления мяса – всё, что связанно с мангалом давно превратилось в национальный вид спорта, где каждый мужчина сам себе чемпион.

Две семьи новых репатриантов Бекер и Фишман в День Независимости Израиля приехали пораньше в Тель-авивский парк «Аяркон» и успели занять очень удобное местечко на зелёной траве, в тени деревьев, с готовым столиком и скамейками с двух сторон. Женщины, Мария и Надежда, накрыли стол клеёнчатой скатертью и стали сервировать его холодными закусками, зеленью и выпивкой. В каждой семье росла девочка. У Бекер дочку Анат недавно призвали в армию, а у Фишманов дочка Геула ещё училась в десятом классе. Обе девочки на пикнике активно помогали мамам что-то чистить, нарезать и раскладывать. А мужчины взялись за установку мангала недалеко от обеденного стола. Мангал был большой, с металлической решёткой и на высоких ножках, что позволяло при жарке мяса не наклоняться к нему каждый раз, напрягая поясницу. Михаил Бекер подготовил мангал к работе, добавил несколько кусочков сухого спирта и поджёг угли. Женщины поставили на стол большую эмалированную кастрюлю с маринованным мясом и начали нанизывать сочные куски на металлические шампура. Вскоре первая порция мяса легла на раскалённую решётку, а через минуту потянулся вверх ароматный дымок, приглашая отдыхающих к столу. Михаил с Марией и Антон с Надей сели на деревянные скамейки напротив друг друга. Их девочки ещё не проголодались и играли в бадминтон на спортивной площадке по соседству. Начали с сухого вина и холодных закусок. Михаил иногда подходил к мангалу, размахивал над ним картонкой, чтобы добавить жару углям, забирал с мангала шампура с готовым мясом и поправлял оставшиеся. Молодым людям было около сорока лет, обе пары – внешне совершенно обычные, ничем не примечательные репатрианты. В Израиль они переехали четыре года назад из Одессы и, как многие приезжие, познакомились друг с другом на курсах по изучению иврита. С тех пор они подружились и часто вместе отмечали праздники.

Когда Михаил в очередной раз вернулся к столу, Антон спросил:

– Сколько месяцев уже ваша Анат служит?

– Почти полгода, – ответил Михаил, – время пролетает быстро.

– И что она рассказывает? Какие впечатления от израильской армии?

– Вообще-то ей всё нравится. Она служит в разведке, говорит, что у неё всё получается. Командиры довольны.

– Значит, будет израильской «радисткой Кэт»? – пошутил Антон, вспомнив популярный фильм.

– Я вообще удивляюсь иногда некоторым вещам, – поддержал разговор Михаил, разливая вино по стаканам. – Помню, в начале её службы произошёл курьёзный случай. Мы проводили девочку в армию, а вечером того же дня она вернулась домой, правда, уже в военной форме. Оказалось, что в комнате, куда Анат определили, для нашей солдатки не нашлось свободной кровати, и командир отправил её ночевать домой. Так всю первую неделю она вечером возвращалась к нам, как после обычной работы. Я тогда сказал дочке, что сам куплю ей кровать и отвезу в казарму. Но Анат была категорически против моей инициативы. Её вполне устраивало каждый вечер возвращаться домой и спать у себя в комнате. Ты можешь себе представить нечто подобное в бывшей Советской Армии, где мы годами не видели родного порога?

– Той армии уже давно нет, – ответил Антон, – а израильская, пожалуйста, живёт и всегда побеждает.

– Я вот тоже думаю, как это у нас получается при таком положении дел?

– Видимо, у арабов с кроватями дела обстоят ещё хуже, – усмехнулся Антон.

Все сидящие за столом заулыбались и дружно выпили до дна за здоровье и успехи своих детей и за детей всего Израиля.

– И чем же закончилась эта эпопея с кроватью? – спросила Надя.

– Всё очень просто, – ответил Михаил. – Через неделю одна из девушек демобилизовалась, и для Анат освободилось место.

– Хеппи энд! – весело сказала Надя.

Михаил встал из-за стола и подошёл к мангалу за очередной порцией готового шашлыка.

– Вообще-то молодёжь у нас замечательная, умная и смелая, – уверенно заявил Антон, – а мы все для них устаревшие модели: не умеем ни писать, ни читать, ни правильно говорить. Никогда не забуду случай с моим адвокатом.

– И что же произошло? – спросила Мария.

Антон начал издалека:

– Это сейчас я работаю бригадиром на хлебозаводе, можно сказать, по специальности, а четыре года назад моя карьера началась в большом ресторане на мойке посуды. Я честно проработал на хозяина полтора года, и вдруг он меня уволил без объяснения причин и даже без пицуима (выходного пособия). По теперешним временам деньги небольшие, но тогда они мне были очень нужны. Я решил обратиться за помощью к русскоязычному адвокату. Тот проверил мои платёжные ведомости и сказал, что дело выигрышное. Но прежде чем обратиться в суд по мелким искам, он предложил адвокатам противоположной стороны встретиться на нейтральной территории и попытаться договориться. Та сторона согласилась, и было назначено место и время для переговоров. В тот день я подошёл к офису специалиста по досудебным соглашениям и стал ждать. Мой адвокат явно задерживался. Неожиданно зазвонил мобильник, и адвокат сообщил мне хриплым голосом, что очень простыл и не сможет прийти на переговоры, но вместо себя отправляет своего заместителя. Я согласился и стал ждать этого заместителя у кабинета, где уже находились представители другой стороны и нейтральный адвокат. Вдруг открылись двери лифта, из которого вышла очень молодая девушка и уверенным быстрым шагом направилась по длинному коридору в мою сторону. Она была в лёгкой летней накидке поверх белой блузки, в полупрозрачных чёрных колготках, в туфельках на высоком каблуке под цвет голубой юбки. Но, главное, сама юбка была такой короткой, словно девушка перепутала этаж и оказалась в солидном адвокатском офисе вместо стриптиз-бара. Думаю, её юбка выглядела смелой и вызывающей даже для стриптиз-бара. А по коридору она шла как манекенщица по подиуму, и только папка с какими-то документами слабо намекала на деловой характер её визита. Но это уже не имело никакого значения. Моё настроение опустилось до нуля. Вера в победу рассыпалась. Я понял, что с таким адвокатом мне не видать пицуима как своих ушей. Девушка подошла ко мне, поздоровалась, назвала своё имя и предложила войти в комнату для переговоров. Отступать было уже поздно, и мы вошли вместе. Девушку звали Юдит. Когда она села на стул, мне показалось, что у неё вовсе нет юбки. Потом она строго приказала мне сесть рядом с ней и не открывать рта – говорить будет только она. С другой стороны большого овального стола сидели две девушки – адвокатессы от наших противников. А во главе стола удобно устроился пожилой седовласый мужчина в элегантном костюме – специалист по примирению сторон. Он заговорил первым – коротко объяснил суть конфликта, в общих чертах обрисовал ситуацию и передал слово Юдит. Девушка не спеша открыла свою толстую папку, разложила на столе несколько листов и заговорила. Сначала её речь была спокойной и размеренной. Но с каждым словом напряжение нарастало, давление усиливалось. К середине речи посыпались аргументированные угрозы в адрес противников. Я не понимал многих юридических терминов на высоком иврите, но хорошо видел, как противоположная сторона откровенно побледнела и сникла. Сопротивляться Юдит не было никакого смысла. И действительно, после неё больше никто не говорил. Девушки просто подписали все бумаги, которые мой адвокат разложила перед ними на столе. Даже специалист по переговорам окончательно замолчал. А я смотрел на Юдит, на её триумф и удивлялся тому, насколько обманчивой может быть внешность женщины. Хотелось даже прокричать ей на радостях: «Так вот ты какой, цветочек аленький!» Но она не понимала по-русски.

Когда все участники поднялись из-за стола и потянулись к выходу, я заметил, что адвокатессы противников тоже пришли в юбках, но только более скромных. В голове даже промелькнула шальная мысль – видимо, поэтому против Юдит у них не было никаких шансов на победу. Прощаясь со мной, девушка написала на листе бумаги сумму, только что выигранную для меня. Сумма оказалась в три раза больше той, о которой договаривались изначально. Антон с гордостью завершил свой рассказ.

– А ты хорошо устроился, мой дорогой, – сказала жена, Надя, – и деньги получил и на девочек в мини-юбках насмотрелся.

Все рассмеялись.

– После такой истории грех не выпить за женщин, – весело сказал Михаил, разливая вино по стаканам.

Вскоре дети проголодались и вернулись за стол к родителям. Праздничные мангалы дымили в парке до позднего вечера. Народ умел расслабляться и радоваться жизни. А молодые репатрианты продолжили весело делиться своими впечатлениями о жизни в Израиле. Когда обе семьи начали потихоньку собирать вещи и относить их в свои автомобили, Антон вдруг сообщил Михаилу:

– Мы с Надей надумали покупать свою квартиру, будем брать ссуду в банке. Согласишься по старой дружбе стать нашим гарантом?

– Конечно, – сразу же ответил Михаил.

– Спасибо, тебе! – обрадовался Антон. – Когда и ты надумаешь покупать квартиру, я обязательно стану твоим гарантом.

Мужчина лишь тепло улыбнулся в ответ.

2

Михаил Бекер работал главным поваром в престижном доме престарелых, который внешне напоминал богато облицованный мрамором и утопающий в зелени небольшой пятизвёздочный отель. В центре просторного вестибюля даже поместился бассейн в виде лепестков лилии с экзотическими рыбками. В распоряжении Михаила была большая кухня, оборудованная по последнему слову кулинарной техники, а в подчинении находились четыре женщины и двое парней, заместителей шеф-повара. Сам Михаил творчески относился к своей работе, считая кулинарию одним из видов искусства. Он не боялся экспериментов и часто добавлял что-то новое в известные рецепты. Однако Михаилу нужна была обратная связь, необходимо было знать мнение тех, для кого он старался. Поэтому в небольшой отрезок времени между обедом и наступлением тихого часа, Михаил отправлялся в обход по жилому комплексу дома престарелых, где лежачие и ходячие жильцы отдыхали в своих комнатах. Повар в белом колпаке наугад общался со встречавшимися на пути постояльцами, и узнавал их мнение по поводу сегодняшнего меню: терпеливо выслушивал их жалобы, просьбы, желания и советы. Старики ещё никогда не встречали такого демократичного повара и поэтому охотно говорили с ним не только о еде, но часто переключались и на другие темы: политика, экономическая ситуация, цены, семья, внуки, конфликты и, конечно же, здоровье. Как оказалось, повар умел не только вкусно готовить, он ещё правильно слушал и находил для каждого нужные слова. Так неожиданно для себя кулинар превратился в своего рода психолога, с которым обитатели дома престарелых искали встречи и доверяли ему свои мысли и тревоги.

Однажды после очередного экспериментального супа Михаил отправился в жилой отсек по длинному коридору, и там ему навстречу вышел интересный мужчина – Нисим Зильберман. Это был герой, стоявший у истоков образования государства Израиль. Когда-то он осушал болота, строил первые кибуцы, освобождал Иерусалим, штурмовал Голанские высоты и, плюс ко всему, хорошо говорил по-русски. Теперь мужчина с трудом передвигался на костылях. А родственники навещали его не часто. Нисим подал знак рукой, Михаил остановился рядом и спросил:

– Здравствуй, Нисим! Как самочувствие?

– Самочувствие бодрое, – ответил старик. – Знаешь, давно хотел спросить тебя, но всегда забывал – что получится, если итальянские спагетти залить украинским борщом?

Михаил уже слышал этот анекдот и поэтому ответил не задумываясь:

– Получится узбекское блюдо с еврейской фамилией «лагман».

– Молодец! – обрадовался ветеран. – Ты настоящий профессионал. Надеюсь, что поможешь мне и в более деликатном вопросе.

– Постараюсь, во всяком случае, – скромно пообещал повар и добавил, – а в чём проблема?

После короткой паузы Нисим объяснил:

– В отделении лежачих пенсионеров работает медсестра Симона. Может, ты знаешь её?

– Знаю, – ответил Михаил.

– Это хорошо. Так вот, она мне очень нравится, но я не уверен, что смогу сказать ей об этом. – Нисим в очередной раз замолчал и стал возиться со своими костылями. Было видно, что ветеран тянет время, подыскивая нужные слова. Потом он продолжил:

– Как оказалось, в некоторых ситуациях штурмовать Голанские высоты легче, чем объясняться в любви. Вот мне и пришла в голову идея сначала подарить ей свои стихи, а потом уже перейти к откровенным разговорам. Я же родом из Одессы. В юности учился в русской школе, сочинял стишки, как многие мальчики, а теперь вот эти навыки пригодились в старости. Хочу, чтобы ты прочитал моё новое сочинение и сказал – не стыдно ли дарить женщине такое?

Нисим опустил руку в нагрудный карман сорочки, достал оттуда вчетверо сложенный лист бумаги и протянул его Михаилу. Тот развернул лист и тихо прочитал:

 
«Хочу всю жизнь тебя любить,
О грусти навсегда забыть.
Ведь счастье только лишь с тобой,
Любви не нужно мне иной.
Хочу обнять тебя скорей,
Ведь в мире нет тебя нежней.
И больше нет прекрасных слов,
Чтоб выразить мою любовь».
 

Михаил помнил сотни рецептов всевозможных блюд, но от поэзии он был очень далёк и не выучил до конца ни одного стихотворения. Однако какое-то врождённое чувство гармонии подсказало повару, что это стихотворение не совсем удачное. Михаил где-то уже слышал, что многие мужчины с возрастом впадают то ли в детство, то ли в маразм, но, в любом случае, огорчать легендарного бойца у Михаила не хватило дерзости, да и вовсе не было такого желания. Поэтому повар убедительно сказал Нисиму, что стихи замечательные и их обязательно надо подарить любимой женщине. Симона будет рада. Ветеран тоже обрадовался и сообщил:

– Она придёт на дежурство завтра вечером, вот тогда и подарю.

Утром следующего дня после прошедшего завтрака весь коллектив кухни во главе с Михаилом отдыхал на просторной веранде в тени пальм и эвкалиптов. До приготовления обеда оставалось ещё много времени. Вдруг на веранде появилась старшая медсестра, она подошла к повару и попросила его пойти вместе с ней. Они поднялись на третий этаж и вошли в одну из комнат, где на кровати-каталке лежал герой войны, Нисим Зильберман, а врач и двое санитаров собирались уже везти его в машину «скорой помощи». Однако ветеран успел попросить, чтобы позвали повара. Когда Михаил подошёл к нему, Нисим с трудом поднял левую руку и разжал широкую ладонь. В ней лежал уже знакомый лист бумаги со стихотворением. Старичок улыбнулся и прошептал:

– У Бога явно свои планы относительно меня. Я уже не вернусь. Передай, пожалуйста, Симоне эти стихи. У неё дежурство сегодня начинается с семи вечера. А на словах ты сам знаешь, что ей сказать. Прощай, мой друг.

Врачи быстро повезли Нисима в сторону грузового лифта.

Поздним вечером, перед уходом домой Михаил снова поднялся в отделение для лежачих жильцов, чтобы встретиться там с медсестрой Симоной. Женщина выглядела лет на сорок и действительно была хороша лицом и фигурой. «А у ветерана губа не дура», – подумал Михаил, протягивая ей вчетверо сложенный лист.

– Что это? – спросила женщина, взяв в руки многострадальную бумагу.

– Это стихотворение посвящённое вам.

– И кто написал? Не вы ли?

– Нет, не я. Это просил передать вам Нисим Зильберман.

С лица женщины сошла улыбка. Она развернула лист и стала молча читать. Потом посмотрела на повара и сообщила:

– Час назад пришёл факс из больницы «Ихилов» – Нисим Зильберман скончался сегодня на операционном столе. У него отказали почки.

Это неожиданное известие всерьёз опечалило повара, и он сказал:

– А всё-таки Нисим любил вас.

– А вы знаете, сколько ему было лет? Девяносто четыре! Какая любовь? Не смешите меня, – медсестра спрятала стихи в карман белого халата и заявила, – мне пора идти на обход, потом ещё делать уколы.

– Удачи вам, – сказал мужчина и вышел из комнаты.

Михаил направился к центральному выходу, а сердце сдавила такая тяжесть, будто это он потерял сейчас близкого человека. В голове завертелась крамольная мысль: «Тот, кто придумал это пространство и время, жизнь и смерть, душу и тело явно где-то ошибся, не рассчитал, не заметил и не учёл, что душа способна любить всегда, до последнего вздоха, способна оставаться молодой и сочинять поэмы даже у самой финальной черты. А тело предательски и коварно сдаётся на милость болезням и времени. Не в этом ли трагедия всего человечества?»

На автомобильной стоянке Михаила увидела одна из его работниц и своим сообщением вернула повара к земным заботам:

– На завтра у нас мало картошки, и лук совсем закончился. Может, позвонить с утра на овощную базу?

– Всё правильно. Хватит летать в облаках, – пробурчал мужчина и направился к своей машине.

Женщина ничего не поняла. А Михаил подумал о том, что Нисим Зильберман был настоящим полковником: в бою – до последнего патрона, а в любви – до последнего стихотворения.