Czytaj książkę: «Третья опора. Как рынки и государство пренебрегают сообществом»

Copyright © 2019 by Raghuram Rajan. All rights reserved

© Издательство Института Гайдара, 2025

* * *

Посвящается Радике

Предисловие

Мы окружены изобилием. Человечество никогда не было так богато, как сейчас, что стало возможным благодаря постоянному улучшению технологий производства на протяжении последних двух с половиной столетий. Не только развитые государства стали богаче; миллиарды людей в развивающихся странах перешли от тяжкой бедности к комфортному существованию среднего класса всего за одно поколение. Доходы в мире распределены гораздо более равномерно, чем когда-либо прежде. Впервые за всю историю человечества мы способны искоренить голод и недоедание на планете.

Но даже несмотря на то, что мир достиг экономического успеха, который был бы немыслим всего несколько десятилетий тому назад, некоторые из, казалось бы, наиболее привилегированных работников в развитых странах испытывают настолько сильную тревогу, что в буквальном смысле слова умирают от нее. С 1999 по 2013 год смертность среди американских белых мужчин среднего возраста была выше, чем среди представителей других этнических групп¹. Эти дополнительные смерти – более полумиллиона человек менее чем за полтора десятилетия – в основном приходились на тех, кто имел среднее или неполное среднее образование, и были по большей части вызваны употреблением наркотиков, алкоголя и самоубийствами. Это в десять раз превосходит потери во время войны во Вьетнаме, но только происходит это не где-то в дальних странах, а в небольших американских городках и сельской местности. В эпоху кажущегося изобилия группа, которая некогда олицетворяла американскую мечту, по-видимому, утратила всякую надежду.

Тревоги, схожие с теми, что испытывают умеренно образованные белые мужчины среднего возраста в Соединенных Штатах, встречаются и в других богатых развитых странах Запада, хотя, возможно, и с менее трагическими последствиями. Главным источником тревоги, по-видимому, служит то, что умеренно квалифицированные работники быстро теряют или рискуют потерять хорошую работу «среднего класса» и это тяжело сказывается на них самих, их семьях и тех сообществах, в которых они живут. Имеется широкое понимание того, что потеря рабочих мест происходит из-за глобальной торговли и технической автоматизации, затрагивающей старые рабочие места. Сложнее осознать, что из этих двух причин более важной является технический прогресс. Между тем, когда обеспокоенность общественности перерастает в гнев, радикальные политики начинают нападать на импорт и иммигрантов. Они предлагают защитить рабочие места в промышленности, отменив послевоенный экономический порядок, построенный на либеральных нормах, ту систему, что облегчила трансграничное движение товаров, капитала и людей.

Наше будущее несет с собой и перспективы, и опасности. Перспективы связаны с новыми технологиями, способными помочь нам решить проблемы, которые вызывают наибольшую обеспокоенность, – такие, как бедность и климатические изменения. Для этого необходимо сохранить открытость границ, чтобы самые слаборазвитые страны могли осваивать эти инновации, а богатые страны могли привлекать людей из-за границы для поддержки своего стареющего населения. Опасность кроется не только во влиятельных сообществах, не способных к адаптации и вместо этого препятствующих прогрессу, но и в том обществе, которое может возникнуть, если наши ценности и институты не будут меняться по мере того, как техника непропорционально обогащает и усиливает власть немногих.

Опустошительный технический прогресс

Каждая прошлая техническая революция нарушала привычный порядок вещей, порождала реакцию общества и в итоге приводила к социальным изменениям, которые помогали получать самое лучшее от техники. С начала 1970-х годов мы переживаем революцию информационных и коммуникационных технологий (ИКТ). Она строилась на массовой компьютеризации, которая стала возможной благодаря микропроцессорам и персональным компьютерам, и сегодня включает технологии в диапазоне от искусственного интеллекта до квантовых вычислений, затрагивая и совершенствуя столь различные области, как международная торговля и генная терапия. Эффекты революции ИКТ передаются по всему миру, благодаря все более интегрированным рынкам товаров, услуг, капитала и рабочей силы. Нет ни одной страны, которую обошли бы стороной потрясения, связанные с глобальным финансовым кризисом 2007–2008 годов и последовавшей за ним Великой рецессией. Сегодня мы видим реакцию на это в крайне левых и крайне правых популистских движениях. Но при этом так и не произошло необходимых социальных изменений, из-за чего многие сейчас с отчаянием смотрят в будущее. Мы переживаем критический момент в истории человечества, когда ошибочно сделанный выбор может пустить под откос экономический прогресс человечества.

Эта книга – о тех трех опорах, которые поддерживают общество, и о том, как нам найти правильный баланс между ними, чтобы общество процветало. Две из этих опор, о которых я буду говорить, это обычные подозреваемые, государство и рынки. Книг о них выпущено столько, что уже и не сосчитать. В одних предпочтение отдавалось государству, в других – рынкам. Но всегда забытым оставалась третья опора, сообщество – социальные аспекты общества. И именно ее я хочу вновь предложить для обсуждения. Когда какая-либо из этих трех опор существенно ослабляется или укрепляется, обычно в результате быстрого технического прогресса или ужасных экономических бедствий, таких как депрессия, баланс нарушается и обществу необходимо найти новое равновесие. Переходный период может быть болезненным, но в прошлом общество неоднократно достигало успеха. Главный вопрос этой книги в том, как нам восстановить баланс между опорами перед лицом продолжающихся подрывных технологических и социальных изменений.

Я покажу, что многие тревожные вещи в политике и экономике во всем мире, включая подъем популистского национализма и радикальных левых движений, восходят к ослаблению сообщества. Государство и рынки, выступая в тандеме, увеличили свое могущество и охват, оставив сообщество сравнительно бессильным, чтобы вынести мощный и неравномерный удар со стороны технологических изменений. Важно, что решения многих из наших проблем также следует искать в оздоровлении дисфункциональных сообществ, а не подавлении рынков. Именно так мы восстановим баланс между опорами на уровне, более благоприятном для общества, и сохраним либеральные рыночные демократии, в которых живут многие из нас.

Определения

Чтобы избежать путаницы в дальнейшем, давайте быстро разделаемся со скучным, но необходимым вопросом об определениях. В целом понятие государство в этой книге будет означать структуру политического управления в стране. В значительной части этой книги речь будет идти о центральном правительстве. Помимо исполнительной власти, государство будет также включать законодательные и судебные органы.

Рынки будут включать все частные экономические структуры, способствующие производству и обмену в экономике. Это понятие будет охватывать все многообразие рынков, включая рынок товаров и услуг, рынок работников (рынок труда) и рынок займов, акций и облигаций (рынок капитала или финансовый рынок). Также он будет включать основных участников из частного сектора, таких как предприниматели и корпорации.

Согласно словарному определению, сообщество «представляет собой социальную группу любого размера, члены которой проживают в определенной местности, управляются общей властью и часто имеют общее культурное и историческое наследие»². Это то определение, что мы будем использовать, и архетипическими образцами сообщества будут жилой район (или деревня, муниципалитет или небольшой город) в современную эпоху, феодальное поместье в Средневековье и племя в древности. Важно отметить, что мы будем фокусировать внимание на сообществах, члены которых живут в непосредственной близости, в отличие от виртуальных сообществ или религиозных конфессий, присутствующих на всей территории страны. Мы будем рассматривать местные органы власти, например школьный совет, районный совет или мэра города, как часть сообщества. В большой стране имеются уровни власти, лежащие между центральным правительством (часть государства) и местной властью (часть сообщества). В целом мы будем рассматривать эти уровни как часть государства. Наконец, мы будем использовать понятия «общество», «страна» или «нация» взаимозаменяемо, как совокупность государства, рынков, сообществ, людей, территории и многого другого, составляющего такие политические образования, как Китай или Соединенные Штаты.

Почему сообщество по-прежнему важно

Разобравшись с определениями, перейдем к существу вопроса. Для древних людей племя было их обществом – их государством, рынками и сообществом, сведенными воедино. Именно здесь была сосредоточена вся деятельность, включая воспитание детей, производство и обмен продуктов питания и товаров, а также помощь больным и престарелым. Вождь племени или старейшины устанавливали закон и обеспечивали его соблюдение, а также командовали воинами племени, защищавшими свои земли. Со временем, как мы увидим в части I этой книги, и рынки, и государство отделились от сообщества. Торговля с более отдаленными сообществами посредством рынков позволяла всем специализироваться на том, в чем они были относительно хороши, делая каждого более процветающим. Государство, объединяя власть и ресурсы многих сообществ в своих пределах, не только регулировало рынки, но и обеспечивало соблюдение закона в рамках политических границ, одновременно защищая страну от агрессоров.

Рынки и государство в последнее время не только отделились от сообщества, но и постоянно посягали на те виды деятельности, которые поддерживали связи внутри традиционного сообщества. Рассмотрим ряд функций, которые сообщество больше не выполняет. В сообществах фронтира (приграничных территорий США в XIX веке) соседи оказывали помощь при рождении детей; сегодня большинство женщин обращаются в больницу, когда они чувствуют, что начинаются роды. Естественно, они предпочитают опыт специалиста, а не дружескую, но неумелую руку помощи соседа. На более приземленном уровне мы обычно предлагали нашей пожилой соседке взять ее с собой, когда собирались поехать в магазин, потому что у нее не было своего автомобиля. Сегодня она заказывает продукты онлайн. Точно так же сообщество ранее собиралось для того, чтобы вновь отстроить сгоревший дом семьи; сегодня семья получает выплату по страховке от пожара и нанимает профессионального строителя. Более того, учитывая строительные нормы и правила в большинстве развитых стран, дом, восстановленный соседями, вряд ли будет признан законной постройкой.

Сообщество по-прежнему выполняет ряд важных функций в обществе. Оно привязывает человека к реальным человеческим сетям и дает ему чувство идентичности; наше присутствие в мире подтверждается влиянием, которое мы оказываем на окружающих нас людей. Позволяя нам участвовать в структурах местного самоуправления, вроде ассоциаций родителей и учителей, школьных советов, библиотечных советов и районных надзорных комитетов, а также в выборах мэра или муниципальных властей, наше сообщество дает нам чувство самоопределения, ощущение прямого контроля над нашей жизнью, при этом улучшая работу местных общественных служб для нас. Важно отметить, что, несмотря на существование формальных структур, таких как государственное школьное образование, государственная система социальной защиты и коммерческое страхование, доброта соседей по-прежнему полезна для заполнения пробелов. Когда сосед-инженер в свое свободное время обучает нашего сына математике или соседи объединяются, чтобы собрать еду и одежду для нуждающихся семей, сообщество помогает там, где формальных структур недостаточно. Ввиду сохраняющейся важности сообщества, здоровые современные сообщества пытаются компенсировать вторжение рынков и государства с помощью других видов деятельности, которые укрепляют связи сообщества, таких как общественные собрания и соседские ассоциации.

Экономисты Радж Четти и Натаниэль Хендрен пытаются количественно оценить экономические последствия взросления в лучшем сообществе³. Они изучают доходы детей, чьи родители переехали в Соединенных Штатах из одного района в другой, когда ребенок был маленьким. Рассмотрим район «Лучше» и район «Хуже». С поправкой на родительский доход у лиц, проживающих в них в течение длительного времени, средние доходы детей, когда они становятся взрослыми, на один процентиль выше в распределении национального дохода в районе «Лучше», чем в районе «Хуже». Четти и Хендрен обнаруживают, что ребенок, родители которого переезжают из микрорайона «Хуже» в «Лучше», будет во взрослом возрасте иметь доход, который в среднем на 0,04 процентиля выше для каждого года детства, который он проводит в «Лучше». Другими словами, если родители ребенка переезжают, когда он рождается, и остаются в новом районе до тех пор, пока ему не исполнится двадцать лет, доход ребенка во взрослом возрасте повысится на 80 % от разницы между средними доходами в двух микрорайонах.

Это исследование показывает, что переезд в сообщество, где дети более успешны (по крайней мере, если измерять их будущим доходом), приносит ребенку огромную пользу. Сообщества важны! И, вполне возможно, ничто, кроме наших родителей, не влияет на наши экономические перспективы так сильно, как сообщество, в котором мы растем. Важно отметить, что выводы Четти и Хендрена касаются переезда только одного ребенка: переезд – это не решение для развития всего бедного сообщества. Вместо этого бедное сообщество должно найти пути развития на месте, держась при этом за своих лучших и умнейших жителей. Это проблема, которую мы рассмотрим в данной книге.

У здорового сообщества есть и другие достоинства. Органы местного самоуправления выступают в качестве щита против политики центрального правительства, таким образом защищая меньшинства от возможной тирании большинства и служа сдерживающим фактором для центральной власти. Сообщества, берущие на себя роль убежища в Соединенных Штатах и Европе, отказываются сотрудничать с национальными иммиграционными властями в выявлении и депортации нелегальных иммигрантов. При президенте Обаме сообщества в штате Аризона действовали ровно противоположным образом, игнорируя федеральное правительство и применяя строгие меры наказания за нелегальную иммиграцию.

Хотя ни одна страна не сможет функционировать, если каждое сообщество будет выбирать по своей воле законы, которым оно будет подчиняться, мы увидим, что некоторая децентрализация законодательных полномочий с частичной передачей их сообществу может быть полезной, особенно если между сообществами существуют большие различия во мнениях.

Важнейшая функция, которую сообщество играет в современных рыночных демократиях, состоит в том, чтобы служить учебной площадкой для начинающих политиков – вспомним, что Барак Обама был организатором сообщества, – а само сообщество представляет собой готовую структуру для политической мобилизации. Более того, именно базирующиеся в сообществах движения против коррупции и кумовства снова и снова не позволяют Левиафану государства слишком комфортно устроиться вместе с Бегемотом крупного бизнеса⁴. Действительно, как мы увидим в книге, здоровые сообщества необходимы для поддержания динамичных рыночных демократий. Возможно, именно поэтому авторитарные движения, такие как фашизм и коммунизм, пытаются заменить коммунитарное сознание националистическим или пролетарским сознанием.

В целом ближайшее сообщество по-прежнему актуально и сегодня, даже в космополитических городах, где родственные и этнические связи ограничены, и даже в индивидуалистических обществах, таких как США и Западная Европа. Как только мы поймем, что сообщество значимо, станет ясно, почему сильного экономического роста – любимого показателя экономического успеха у профессиональных экономистов – для страны недостаточно. То, как этот рост распределяется между сообществами в стране, имеет огромное значение. Люди, которые ценят пребывание в своем сообществе, не очень мобильны. Поскольку они не могут переехать, чтобы начать работать там, где происходит рост, им нужен экономический рост в их собственном сообществе. Если мы заботимся о сообществе, нам нужно заботиться о географическом распределении роста.

Каков же источник сегодняшних проблем? Если выразить это одним словом, то дисбаланс! Когда три опоры общества должным образом сбалансированы, общество имеет наилучшие шансы обеспечить благосостояние своих членов. Современное государство, как всегда, обеспечивает физическую безопасность, но также пытается обеспечить справедливость экономических результатов, чего требует демократия. Для этого государство устанавливает ограничения на рынки, а также обеспечивает равные условия игры. Оно также должно гарантировать, что большинство людей имеет возможность участвовать на рынке на равных условиях и защищено от его колебаний. Конкурентные рынки обеспечивают то, что преуспевающие на них эффективны и обеспечивают максимальный выпуск при имеющихся ресурсах. У успешных есть и богатство, и некоторая независимость от государства, поэтому у них есть возможность сдерживать произвольные действия со стороны государства. Наконец, люди в индустриальных демократиях, вовлеченные в свои сообщества и, таким образом, организованные в социальном и политическом плане, поддерживают необходимое разделение между рынками и государством. Этим они делают возможной политическую и экономическую конкуренцию, которая не позволяет экономике скатываться в кумовство или авторитаризм.

Общество страдает, когда одна из опор ослабевает или укрепляется слишком сильно по отношению к другим. Слишком слабые рынки и общество становятся непродуктивными, слишком слабое сообщество и общество ведут к кумовскому капитализму, слишком слабое государство и общество – к опасливости и апатии. И наоборот, слишком много рынка и общества ведут к несправедливости, слишком много сообщества и общества – к застою, а слишком много государства и общества – к авторитаризму. Баланс крайне важен!

Воздействие торговли и революции в области ИКТ на сообщество

Сегодня опоры серьезно расшатаны. Прямые воздействия революции в области ИКТ посредством автоматизации и косвенные, но более локализованные эффекты торговой конкуренции привели к большим потерям рабочих мест в некоторых сообществах в развитых странах. Как правило, это были рабочие места со средним уровнем дохода, которые занимали люди с каким-никаким образованием. Поскольку работники-мужчины оказались в наименьшей степени способны адаптироваться к переменам, семьи испытывали колоссальный стресс: выросло число разводов, подростковых беременностей и семей с одним родителем. В свою очередь, это вызвало ухудшение окружающей среды для детей, что привело к плохой успеваемости в школе; высоким показателям отчисления, росту привлекательности наркотиков, банд и преступности; и постоянной безработице среди молодежи. Важно отметить, что упадок в сообществе имеет тенденцию подпитывать сам себя, поскольку все еще функциональные семьи бегут из него, чтобы их дети не пострадали от нездоровой среды.

В Соединенных Штатах сообщества меньшинств и иммигрантов в первую очередь пострадали от безработицы, что привело к социальному краху в 1970–1980-х годах. В последние два десятилетия сообщества, обычно белого населения, в небольших городах и полусельских районах испытывают аналогичный упадок, поскольку крупные местные товаропроизводители закрываются. Опиоидная эпидемия – это лишь один из признаков безнадежности и отчаяния, сопровождающих социальный распад некогда здоровых сообществ.

Техническая революция была разрушительной даже за пределами экономически неблагополучных сообществ. Она создала значительную прибавку к заработной плате для тех, кто обладает лучшими способностями, причем лучшие из них работают в высокооплачиваемых суперзвездных фирмах, которые все чаще доминируют в ряде отраслей. Это побудило родителей из среднего класса покидать экономически смешанные сообщества и переводить своих детей в школы в более богатых и здоровых сообществах, где они будут лучше учиться с другими обеспеченными детьми, такими же, как они. Более бедный рабочий класс не может последовать за ними из-за высокой стоимости жилья в районах получше. Сообщества, где он проживает, становятся еще хуже, на этот раз из-за ухода успешных. Технологические изменения создали эту нирвану для высшего среднего класса, меритократию, основанную на образовании и навыках. Однако из-за перетасовки экономических классов и упадка смешанного сообщества она начала становиться наследственной, и теперь успеха могут достичь только дети тех, кто уже преуспел.

Остальные брошены на произвол судьбы в приходящих в упадок сообществах, где молодежи труднее научиться тому, что необходимо для получения хорошей работы. Сообщества попадают в ловушку порочного круга, когда экономический упадок питает социальный упадок, что способствует дальнейшему экономическому упадку… Последствия разрушительны. Отчужденные люди, лишенные надежды, которая основывается на укорененности в здоровом сообществе, становятся жертвами демагогов, как крайне правых, так и крайне левых, которые потакают их худшим предрассудкам. Популистские политики задевают чувствительную струну, когда обвиняют элиту верхушки среднего класса и партии истеблишмента.

Когда ближайшее сообщество дисфункционально, отчужденным людям нужен какой-то другой способ канализировать свою потребность в принадлежности к чему-то большему⁵. Популистский национализм предлагает одно из таких привлекательных представлений о большем, направленном к некоторой цели воображаемом сообществе – будь то белый мажоритаризм в Европе и США, исламский турецкий национализм «Партии справедливости и развития» Турции или индуистский национализм индийской Раштрии сваямсевак сангх⁶. Популизм проявляется в том, что вина за положение народа возлагается на коррумпированную элиту. Национализм (точнее, этнический национализм, но я оставлю эти детали на потом) – в том, что провозглашает преобладающую численно группу коренных жителей страны истинными наследниками ее истории и богатства. Националисты-популисты видят в меньшинствах и иммигрантах – любимцах элитного истеблишмента – узурпаторов и обвиняют другие страны в невзгодах своей страны. Эти сфабрикованные враги необходимы для популистской националистической повестки, потому что зачастую группу большинства практически ничто не связывает – она на самом деле не основывается на каком-то подлинном чувстве общности, так как различия между подгруппами большинства обычно существенны.

Популистский национализм подорвет либеральную рыночную демократическую систему, которая принесла развитым странам процветание, которым они обладают. Внутри стран он провозгласит некоторых полноправными гражданами и истинными наследниками национального достояния, в то время как остальные будут сведены к положению людей второго сорта. Он может привести к закрытию глобальных рынков как раз тогда, когда население этих стран стареет и они нуждаются как в международном спросе на свою продукцию, так и в молодых квалифицированных иммигрантах, чтобы восполнить сокращающуюся рабочую силу. Он опасен, потому что предлагает обвинения и не дает никаких реальных решений; ему нужен постоянный поток злодеев, чтобы взбадривать свою социальную базу, и он приближает мир к конфликту, а не к сотрудничеству по глобальным проблемам. Хотя популистские националисты поднимают важные вопросы, мир не может позволить себе их близорукие решения.

Как вернуть здоровье сообществу

Школы, в наше время открывающие дорогу к возможностям, являются жизненно важным институтом сообщества. Различное качество школ, в значительной степени определяемое сообществами, в которых они находятся, оказываются приговором для одних и трамплином для других. Когда путь к выходу на рынок труда не ровный и для кого-то сопряжен с преодолением крутых подъемов, неудивительно, что люди считают систему несправедливой. Тогда они открываются для идеологий, предлагающих отказаться от либеральной рыночной системы, которая так хорошо служила нам после Второй мировой войны. И средством решения этой проблемы, как и многих других в нашем обществе, должны служить не государство или рынки. Им должно быть возрождение сообщества и лучшее выполнение им своих основных функций, вроде школьного обучения. Только так мы сможем ослабить привлекательность радикальных идеологий.

Мы рассмотрим способы, как это можно сделать, но, пожалуй, самый важный из них – это дать сообществу власть, которую государство неуклонно отнимало у него. Поскольку рынки стали глобальными, международные органы, направляемые своими бюрократами или интересами могущественных стран, забирают власть у стран в свои собственные руки, чтобы облегчить функционирование глобальных рынков. Популистские националисты преувеличивают степень, в которой власть перешла к международным органам, но это явление реально. С еще большими проблемами связано то, что внутри страны государство для выполнения международных обязательств, унификации законодательства на национальном уровне, а также для эффективного использования федерального финансирования узурпировало многие полномочия сообщества, что только еще больше его ослабило. Мы должны полностью изменить это. За исключением случаев, когда это абсолютно необходимо для поддержания должного порядка, международные органы должны вернуть власть странам, а внутри стран власть и финансирование должны быть переданы с федерального уровня на уровень сообществ. К счастью, революция в области ИКТ помогает в этом, как мы увидим. При осторожном подходе эта децентрализация сохранит преимущества глобальных рынков, в то же время предоставляя людям больше чувства самоопределения. Локализм – в смысле сосредоточения большего количества полномочий, расходов и деятельности в сообществе – поможет справиться с центробежными дезориентирующими тенденциями глобальных рынков и новых технологий.

Гражданский национализм

Вместо того чтобы позволить естественным племенным инстинктам людей реализовываться посредством популистского национализма, который в сочетании с национальными вооруженными силами создает взрывоопасный коктейль, было бы лучше, если бы их можно было удовлетворять на уровне сообщества. Один из способов устроения различных сообществ в большой и разнообразной стране состоит в том, чтобы принять всеобъемлющее гражданское определение национального гражданства, когда гражданином является каждый, кто принимает набор общепризнанных ценностей, принципов и законов, определяющих нацию. Это тот вид гражданства, который предлагают Австралия, Канада, Франция, Индия или Соединенные Штаты. Это тот вид гражданства, о котором пакистано-американский мусульманин Хизр Хан, чей сын погиб, воюя в армии Соединенных Штатов, ярко и убедительно напомнил Национальному съезду Демократической партии в 2016 году, размахивая экземпляром американской конституции. Этот документ определил его гражданство и явился источником его патриотизма.

В рамках этой широкой инклюзивной структуры люди должны иметь возможность собираться вместе в сообществах с такими же людьми, как они. Сообщество, а не нация, становится движителем тех, кто дорожит узами этнической принадлежности и хочет культурной преемственности. Конечно, сообщества должны быть открыты, чтобы люди могли входить в них и выходить, если пожелают. Одни, без сомнения, предпочтут жить в этнически смешанных сообществах, в то время как другие изберут жизнь с людьми своей этнической принадлежности. Все они должны иметь свободу делать это. Свобода объединений в сочетании с законодательным запретом активной дискриминации должна стать будущим больших стран с разнородным населением. В конце концов мы научимся заботиться о других, но до тех пор давайте жить мирно, бок о бок, если не вместе.

Рынки тоже должны стать более инклюзивными. Крупные корпорации доминируют на слишком многих рынках, все чаще подкрепляя свое господство привилегированным доступом к данным, владением сетями и правами интеллектуальной собственности. Многие услуги теперь могут оказывать только лицензированные профессионалы, что исключает конкуренцию со стороны тех, кто не имеет необходимых лицензий (одна из причин, по которой дружественные соседи не могут помочь восстановить дом сегодня). В любой ситуации мы должны отыскать барьеры для конкуренции и входа на рынок и устранить их, обеспечив равные возможности для всех. Таким образом, по мере того, как мы стремимся к инклюзивному государству и инклюзивным рынкам, которые встраивают наделенное правами и возможностями сообщество в общество и сохраняют его вовлеченность и динамичность, мы добьемся инклюзивного локализма, который будет иметь важнейшее значение для возрождения сообщества и восстановления баланса опор.

Тем не менее даже в такой ситуации усилия со стороны самого сообщества будут иметь решающее значение. Рассмотрим сообщество Пльзень в юго-западной части Чикаго, в нескольких милях от моего дома. Это сообщество, некогда находившееся в глубоко плачевном положении, сегодня начинает исправлять ситуацию.

Реально существующее сообщество берет себя в руки

Раньше в Пльзене проживали иммигранты из Восточной Европы, работавшие на производственных предприятиях в окрестностях Чикаго. С середины прошлого века туда постоянно переезжали латиноамериканские иммигранты и афроамериканцы, а выходцы из Восточной Европы уезжали⁷. В 2010 году испаноязычные или лица латиноамериканского происхождения составляли там 82 % населения, а афроамериканцы – 3,1 %. Неиспаноязычные белые составляли 12,4 % населения в 2010 году по сравнению с 7,9 % в 2000 году.

Пльзень беден, медианный доход домохозяйства за 2010–2014 годы в среднем составлял 35 100 долларов, что примерно вдвое меньше, чем в целом по Чикаго. Уровень безработицы в 2010–2014 годах в среднем составлял около 30 %. Более 35 % лиц старше 25 лет не окончили среднюю школу. Только 21,4 % людей старше 25 лет имеют степень бакалавра, что составляет менее половины сопоставимого показателя в общей численности населения США. Почти половина арендующих жилье или домовладельцев имеют затраты на жилье, которые превышают 30 % их доходов. Для стабильности сообщества крайне важно, чтобы люди не покидали его, и Пльзеню очень трудно этого достичь.