Czytaj książkę: «Искусство ката»

Вступление

Молодой ученик как-то спросил своего учителя:

– Скажите сэнсэй, что такое каратэ?

Учитель понимал, что хотел услышать ученик, и, опустив веки, скрывая улыбку в глазах, ответил:

– Каратэ – это Путь, короткий путь ведёт к травмам, длинный – к озарению. Путь к вершинам мастерства длиной в жизнь.

Каратэ – это Путь самосовершенствования. Наставник может только подсказать, поправить ученика на его пути, но Путь у каждого свой, и пройти его каждый должен сам. Основоположник Даосизма (религии Пути) Лао Цзы сказал: «Явленный Путь не есть Путь», то есть чужим путём не пройдёшь.

Каратэ – это труд, тяжкий труд, порой на грани невозможного.

Каратэ – это терпение, и чем дальше идёшь, тем больше его необходимо.

Каратэ – это искусство, и как в любом искусстве, в каратэ необходимо богатое воображение. По сути каратэ призвано развивать его. Посредством тяжкого труда, большого терпения и богатого воображения мастер, достигнув озарения, отождествляется со вселенной и получает всю её мудрость и мощь.

Замолчал учитель, будто закончил, глядя на ошеломлённого ученика из-под полуопущенных век.

И тут ученик воскликнул:

– А как же рукопашный бой, где веками отточенная техника самообороны?

– Это есть, – ответил учитель, – но это не главное, а прилагаемое к каратэ, одна малая, пусть ярко сияющая грань большого искусства, первый и, пожалуй, самый короткий шаг на пути самосовершенствования.

Учитель

У каждого свой путь. Если вам посчастливилось найти его, доверьтесь ему и идите вперёд без оглядки. Нет ничего лучше, чем идти своим путём. Бывает, пути двух людей, пусть и очень хороших, идут в разные стороны, и им не суждено встретиться, впрочем, так же, как и пожалеть об этом когда-нибудь. А бывает, пути двух людей пересекаются, на счастье или на беду обоих или одного из них, но и в этом случае жалеть не стоит. Что нас ждёт на нашем пути, знает только Бог, впрочем, и решает Он, и только глупец поставит себе в заслугу все повороты своего пути.

Вот так встретились два человека, вроде случайно, по крайней мере, неожиданно для обоих, но что есть случай, если не высшее предопределение Божьей воли, или, если желаете, судьбы.

Учитель направлялся в Доджё – свой собственный зал для тренировок, и практически уже пришёл. Их пути пересеклись у порога, когда раздался выстрел, а за долю секунды до него парень толкнул учителя в сторону, а сам отпрыгнул в другую, спасая жизнь и себе, и ему, так как их пути пересеклись как раз на линии огня.

Учитель много видел на своём веку, и был готов ко многому, но, когда пуля вонзилась в каменную кладку здания в том месте, где он только что стоял, даже он был несколько, пусть на мгновение, выбит из колеи, попросту говоря, растерян, что с ним уже давно не случалось. Может быть поэтому он не уловил момента исчезновения своего неожиданного спасителя, будто растворившегося в воздухе. Видел учитель людей с мгновенной реакцией, но такое увидел впервые! Всё, что ему оставалось, это продолжить свой путь, то есть войти в Доджё. Однако он обратил внимание на невероятную мощность оружия, из которого был сделан выстрел: пуля основательно вошла в камень, хотя звука выстрела не было слышно. Видимо, стреляли издалека. Да и оружие могло быть с глушителем. Но если бы выстрел достиг цели, пуля легко пробила бы обоих.

Ор

Ор шёл по негустому подлеску, поигрывая дубиной, зажатой в правой руке. Своим размером дубина Ора вызывала невольное уважение к физической силе её обладателя. Он поигрывал дубиной с любовью. Лучшего оружия Ор до этого не имел. Дубина была в меру тяжела, хорошо отцентрована и имела твёрдую древесину. Уже не единожды одним ударом он легко раскалывал ею дубины своих противников в схватке. Сук, из которого она была сделана, Ор выловил в реке во время купания. Тот, видимо, довольно долго находился в воде, и представлял собой прекрасное морёное дерево, а мастер Янг с любовью обтесал его, что называется, вложил душу, цокая языком и удивляясь твёрдости древесины.

Здесь такое дерево не росло. Долгим был его путь, может быть, от самых верховьев реки, куда племя Ора не заходило. По рассказам стариков, там, на склонах высоких гор, росли могучие деревья с очень прочной древесиной. Но, по тем же рассказам, в тех краях обитало агрессивное и большое племя, встреча с которым могла быть плачевной для племени Ора. Хотя его соплеменники не слабы духом и телом. Большинство из них высокого роста и могучего телосложения. Но мужчин в племени не много. Это относительно молодое племя. Сам Ор, имея рост чуть меньше двух метров, не боялся встать на пути саблезубого тигра, и бывало, что тот уступал ему дорогу. Ни пещерный лев, ни медведь не могли знать, чем кончится схватка с вооружённым человеком, и поэтому без крайней необходимости старались с людьми не связываться, тем более что пищи всем хватало.

Другое дело человек. Он не мог жить без драки, в постоянных схватках оттачивая свой дух и мастерство воина и охотника. Как это ни странно, но хорошая драка, порой со смертельным риском, позволила выжить и утвердиться человеку как властелину природы. Бывало так, что Ору приходилось вступать в схватку именно из-за своей дубины. Многим хотелось иметь такую. Но где взять, если не забрать силой. Ор был ещё относительно молод, и право обладать прекрасным оружием первое время должен был доказывать в бою. Но, несмотря на свою молодость, он был искусным бойцом, более того, талантливым, бойцом от Бога, а частые схватки значительно упрочили его мастерство, обогатив необходимым опытом. Со временем желающих вызвать на поединок Ора не стало, его мастерство достигло такого уровня, что равных ему в окрестных племенах не было, поэтому его оружие по-прежнему оставалось с ним.

Подлесок кончился. Впереди расстилалась ровная степь, покрытая высокой, до пояса, выгоревшей на солнце травой, и площадка, вытоптанная большим стадом бизонов, недавно пасшимся здесь, а сейчас ушедшим вниз по реке. Молодая трава только начала пробиваться на ней. Площадка была ровной, большой, стадо здесь долго квартировалось, облюбовав её под ночёвку. В общем, идеальное место для схватки. Здесь его и поджидали трое охотников из соседнего племени. Один из них, Одноглазый, получил своё прозвище благодаря Ору. Год назад Одноглазый вызвал его на поединок, претендуя на Уэйю, подругу Ора. Одноглазый тогда имел другое имя, ныне всеми забытое. Новое прозвище крепко прилипло к нему, что отнюдь не уменьшало его злобы. Именно в той схватке он и лишился глаза. И не только глаза. Он ещё и повредил правую ногу, после чего остался хромым. В общем-то, по большому счету, Ор не виноват в увечьях Одноглазого. По чистой случайности тот провалился ногой в нору в тот момент, когда Ор в высоком прыжке наносил ему удар ногой в голову. В результате чего он не смог избежать удара, да ещё и повредил колено, оставшись хромым и увечным на один глаз. В бою за обладание девушкой противники дрались голыми руками, но правил не было. Ор понимал, что даже выиграв этот поединок, Одноглазый вряд ли мог претендовать на благосклонность Уэйи. Может быть, это понимал и Одноглазый, но, имея злобный нрав, он просто не мог допустить, чтобы Уэйя досталась Ору. Если от победителя девушка могла отказаться, то по отношению к побеждённому была обязана сделать это. Таков закон. Увечья отнюдь не способствовали улучшению нрава Одноглазого, и вот теперь он решил поквитаться. Вряд ли эта встреча была случайной. На последней охоте, когда два племени объединились для совместного загона дичи, Одноглазый узнал о задании, которое получил Ор, а для опытного охотника большого труда не составляло вычислить маршрут и время возвращения. Одноглазый был уверен в своей безнаказанности, так как оба племени ушли вниз по реке вслед за бизонами, и свидетелей неравной схватки не могло быть.

Ор остановился, глядя на сосредоточенные лица своих противников. Против него вышли опытные бойцы, не раз побеждавшие в личных схватках. А то, что Одноглазый хромал на одну ногу, отнюдь не умаляло его достоинств. Его хромота компенсировалась лютой злобой и огромной силой.

Ор пошёл вперёд, не выпуская из рук своё оружие. Его противники тоже держали дубины в руках. Троица молча стояла на середине поляны, не шевелясь, ожидая приближения Ора. И когда он приблизился к ним на три метра, все трое, как по команде, разошлись в стороны, окружив его. Такая тактика применялась на охоте на зверя. Нападая одновременно со всех сторон, охотники не давали возможности своей жертве схватиться с одним из них и разобраться с каждым по отдельности. Против человека такая тактика не применялась. Всегда дрались один на один, независимо от числа участников боя: победил одного – выходи против другого, но никогда не нападали несколько на одного. Такое действие наказуемо, но без свидетелей противной стороны поневоле всем придётся поверить свидетелям Одноглазого. А они скажут, что схватка была по правилам, один на один, и Ор напал первым. Как видно, Одноглазый больше не хотел полагаться на случай и решил уничтожить Ора наверняка. Поэтому шансов выйти живым из этой схватки у Ора не имелось. Он был отличным бойцом и имел шанс победить каждого из нападавших, но не всех троих одновременно.

Вообще-то Ор мог избежать неравной схватки. Просто убежать. Уж один из противников точно не смог бы его преследовать. Но Ор даже не подумал об этом. Будь перед ним десять противников, он и тогда бы не сделал даже попытки к отступлению. Уклониться от боя, проявить слабость, было противно природе человека того времени, и именно поэтому любой хищник, и не только хищник, любой зверь признавал за человеком право первенства. Кроманьонцы были могучи не только телом, духом они ещё сильнее. За сорок тысяч лет, которые минули с тех пор, человек измельчал, и то, что тогда было присуще всем без исключения, сейчас является редким качеством отдельных индивидуумов, бойцов по сути и по призванию.

Ор решил попытаться опередить своих противников, прыгнув в сторону Одноглазого и опережая своим ударом его удар. Дубины с треском встретились. Сила в руках Одноглазого была чудовищная. А лютая злоба только увеличивала её. Одноглазый в плечах значительно шире Ора, и имел более мощный торс, обладая почти квадратной фигурой. Но Ор намного выше, и постарался использовать своё преимущество в росте, высоко поднял дубину и вложил в удар всё, что имел в руках и в могучем теле, прекрасно понимая, что второго раза может не представиться.

Дубины сошлись с оглушительным треском. Сила их столкновения была такова, что руки Ора на миг онемели до плеч. Оружие Одноглазого не выдержало удара и раскололась. Но всё равно удар Ора не достиг цели, его дубина лишь вскользь чиркнула по плечу Одноглазого, отбросив его в сторону. Вот только удержать дубину в онемевших руках Ор не смог и поневоле выпустил её из рук.

А в это время два других противника занесли своё оружие над головой Ора. И если бы он по инерции не упал следом за своей дубиной, на этом бы его жизнь кончилась. Не встретившись с головой Ора, дубины встретились друг с дружкой, издав ещё один оглушительный треск, при этом одна из них тоже сломалась. А Ор, упав на землю, не стал ждать следующего удара.

Подхватив своё оружие, он кувырком вперёд выкатился за пределы центра нападения и тут же вскочил на ноги. Без промедления, с разворота в прыжке он обрушил свою дубину на сбившихся в кучу охотников, не разбираясь, кому достанется удар.

Надо отдать должное мастерству противников Ора. Люди отнюдь не случайные в технике боя, обладающие большим опытом и отличной реакцией, не позволили застать себя врасплох. Единственная оставшаяся целой дубина встретилась с оружием Ора и тоже приказала долго жить. Но так как сам Ор находился в опасной близости от своих противников и продолжал по инерции двигаться вслед за своей дубиной, он не смог избежать столкновения с ними, тем более что они тоже всячески способствовали этому, оставшись безоружными.

Второй раз за несколько секунд боя жизнь Ора повисла на волоске. Один только Одноглазый со своей чудовищной силой мог руками разорвать Ора на части. И он бы без промедления сделал это, не приди к Ору неожиданная помощь.

Из подлеска со скоростью лани вылетела Уэйя. С громким криком ярости, подобно дикой кошке, она врезалась в плотно сбившуюся компанию. В правой руке она сжимала костяной нож для обработки шкур, острое и опасное оружие в умелых руках. А уж обращаться с ним Уэйя умела прекрасно, и первый, кто почувствовал это на своей шкуре, был Одноглазый.

Недостаточно длинный для того, чтобы достать до внутренних органов крупного мужчины, костяной нож, тем не менее, оставлял глубокие и опасные раны и мог серьёзно повредить связки и сухожилия, оставив противника на всю жизнь калекой.

Прекрасно понимая это и по опыту зная, что опасней дикой кошки противника не найти, нападающие рассыпались по поляне, зорко следя за ножом в руках Уэйи и, естественно, оставили свою жертву. Ор сравнительно легко отделался, помощь пришла во время. Несколько синяков и огромный кровоподтёк на теле, где его схватили руки Одноглазого, были скорее болезненными и серьёзных увечий не представляли. Ор опять был готов к схватке с дубиной наперевес. А то, что рядом с ним стояла с ножом в руке, оскалившись в хищной, ничего хорошего не обещающей улыбке, Уэйя, не увеличивало желания нападать у безоружных охотников. Не всякий мужчина за просто так готов выйти против рассвирепевшей дикой кошки. Тем более что из правого плеча Одноглазого потоком лилась кровь, там, где оно повстречалось с ножом Уэйи.

Зажимая рану левой рукой, Одноглазый стоял, покачиваясь и тихо рыча. Он прекрасно понимал, что на этот раз с расплатой придётся подождать.

Перипетии судьбы

Неспешно подметая пол в Доджё, учитель поглядывал на дверь, ожидая скорого появления своего спасителя. Что-то подсказывало ему ждать продолжения этой драмы. Его путь делал неожиданный поворот, он чувствовал это и был не против, но такой уж он был.

Вывеска над дверью говорила сама за себя, звонка не было. В Доджё мог войти каждый, когда дверь открыта. Так и парень вошёл без стука, правда, сделал ритуальный поклон на пороге, что говорило о многом. Окинув учителя внимательным взглядом, он и ему поклонился и спросил:

– Можно войти, сэнсэй?

Веник в руках учителя не ввёл его в заблуждение, он прекрасно понимал, с кем имеет дело. Увидев утвердительный кивок, парень подошёл к учителю.

«Ты не так прост, как хотел бы казаться», – думал учитель, глядя на парня.

От внимательных глаз учителя не могло укрыться, что перед ним прекрасно и всесторонне физически развитый человек, с большим опытом в боевых искусствах. А увидев, как он двигается, идя к нему через зал, учитель уже на сто процентов был уверен в этом. Он всю свою жизнь готовил бойцов и, естественно, выработал свои критерии их оценки.

– Хочешь чаю? Надеюсь, ты знаешь, что произошло.

– Знаю. Наверное, нас свела судьба, и я рад тому, что мы встретились.

– Хорошо. Я с удовольствием выслушаю всё, что ты посчитаешь нужным мне рассказать.

– Скрывать мне нечего. Но приготовьтесь выслушать длинную историю, сэнсэй. Чтобы объяснить всё, мне придётся рассказать обо всей моей жизни. У меня такое чувство, что я должен вам довериться.

– Ну что же, у меня есть время, и хорошо, что ты не в моих годах, – улыбнулся учитель, шуткой несколько смягчая обстановку.

Дик, так звали парня, с видимым удовольствием пил чай. На недоумение учителя по поводу своего имени, он сказал:

– Нет, я не русский. А язык? Я свободно говорю на всех языках, по крайней мере, мне известных. Я же вас предупредил. Рассказ будет длинным.

Перед учителем сидел внук одного из самых богатых людей планеты. Даже, пожалуй, самого богатого. Империя, наследником которой должен был стать Дик, имела свои представительства практически во всех странах мира. И в круг её интересов входило всё, что только могло дать прибыль. Дед Дика был гений, создавший эту империю и правящий ею железной рукой. Его бывшие соратники, некогда начинавшие с ним закладывать фундамент будущей империи, сейчас тоже очень богатые и влиятельные люди, спали и видели, как бы освободиться от гнёта центральной власти, но пока был жив дед, даже не помышляли об этом. Они прекрасно знали, что на каждого из них у деда существует пухлое досье, обнародовать которое равносильно их смерти. И они готовы были мириться с таким положением дел, пока дед жив, да и что им оставалось делать. Но никто из них не собирался допускать передачу этой власти по наследству. И тут уже дед ничего не мог поделать. Его мир жил по своим законам, изменить которые даже он не в силах. Всей своей безграничной властью он не смог защитить своего единственного сына и его семью. Автокатастрофа унесла шесть жизней. Хотя все были уверены, что семь. По счастливой случайности дед прибыл на место катастрофы первым. Машина горела, но спасать в ней было некого, в горящей машине не осталось живых. Чудовищный удар смял её в лепёшку, перемесив останки тех, кто в ней находился. В один миг дед потерял всех своих родных. И счёт предъявить некому. Несчастный случай, с какой стороны ни смотри. Дед не верил в случай, но доказательств иного не находилось. Трёхмесячный ребёнок, внук, остался жив. Может быть, мать выбросила его из машины в последний момент, а может быть, вышвырнуло ударом, теперь этого не мог знать никто. Впрочем, дед позаботился, чтобы такой вопрос не стоял. Он забрал ребёнка, скрывшись с места аварии. Всё равно остальным он ничем помочь не мог. Таким образом, возникла тайна происхождения Дика, о которой до недавнего времени знал только один человек.

Семья, воспитывавшая младенца до колледжа, получила его из третьих рук, и в колледж для детей очень богатых родителей Дик был помещён под вполне реально существующей, но совсем другой фамилией. Получив самое лучшее образование, какое вообще можно получить за деньги, в шестнадцать лет Дик вышел из колледжа в большой мир, имея практически безграничные возможности выбора дальнейшего пути. Он знал, что его родители погибли, правда, для него это были чужие люди. Деньгами его снабжал опекун, которого он никогда не видел, да и не стремился к этому, потому что не был к нему привязан. Он знал, что любые его желания будут безоговорочно исполнены, вот только желания его казались несколько странные для молодого человека его мира, богатства и образования. Дело в том, что дед решил воспитывать Дика так, что ему с младенчества, ненавязчиво, но упорно и последовательно прививали любовь к боевым искусствам, совмещая с постоянными тренировками самого разностороннего профиля. Поэтому по окончанию колледжа Дик имел прекрасно сложенное сухощавое, выдубленное как сыромятная кожа, практически неутомимое тело, отличную реакцию и самую разностороннюю физическую подготовку, которую может дать западный мир. Но взгляд его был обращён к Востоку. Его учили, что там истоки мудрости боевых искусств, там живёт понимание силы тела и духа, в старых, до сих пор закрытых школах воинских искусств и монастырях. Знания в них и сейчас передаются непосредственно от учителя к ученику, и поэтому эти знания невозможно почерпнуть ни из каких других источников, по причине отсутствия последних. Большие деньги дают большие возможности в достижении самых непостижимых целей, а огромные деньги дают безграничные возможности и открывают любые двери. К тому же если к этому ещё и прилагается бесконечное упорство в достижении цели, прекрасная физическая подготовка и цепкий всесторонне развитый ум, напичканный самыми разносторонними знаниями. Даже представить себе трудно, какие ещё знания и умения приобрёл Дик в различных, порой абсолютно закрытых школах воинских искусств и монастырях Китая, Японии, Кореи, Окинавы и Таиланда в течение пятнадцати лет.

– Ты изучал всё, или только рукопашный бой? – спросил учитель.

– Я старался изучать всё, но по-настоящему меня интересовал рукопашный бой, работа голыми руками.

– Всё? За столь короткий срок?

– Но у меня была хорошая подготовка. Да и потом, это только сначала тяжело и ново. А потом пошло всё легче и легче. Очень много общего.

– Понимаю. Поэтому ты решил закончить своё обучение всего через пятнадцать лет?

– Это так. Может быть, виной тому мой аналитический ум и склонность к анализу и систематизации знаний, – просто, без хвастовства, но и не без улыбки сказал Дик. – По большому счету, в идеале техника защиты голыми руками одна. А та или иная школа лишь в большей и меньшей мере близка к идеалу. Например, прямой удар рукой. В идеале его техника не зависит от школы. Но вот поставить его иная школа старается по-своему, да порой и понимание этого действия в разных школах трактуется по-разному. Вот только суть от этого не меняется.

– Ты свободно говоришь на русском, как русский человек, почему? – неожиданно спросил учитель.

– И не только на русском, я уже говорил об этом. У меня поразительная склонность к языкам, дед сразу заметил и всячески способствовал развитию этого. Уже в пять лет мне достаточно было пожить месяц в стране с незнакомым языком, и я свободно начинал говорить на нём практически без акцента. С пяти лет я каждый месяц летних каникул проводил в другой стране. Таким образом, три языка за лето в течение последних восьми лет обучения.

– Не понял, почему с пяти лет? Ты же окончил колледж в шестнадцать, после десяти лет обучения.

– Это так, но дед и здесь постарался запутать следы моего происхождения. Я рос необычным ребёнком. Быстро, не по годам развивающимся. В три года я выглядел как шестилетний с развитием восьмилетнего. Вот дед и накинул мне три года. На самом деле я окончил колледж тринадцатилетним, правда, по развитию и внешнему виду мне никто не давал меньше восемнадцати.

– Теперь мне ясно, почему ты так молодо выглядишь. Тебе всего лишь двадцать восемь.

– Да. Но после двадцати пяти лет я практически перестал меняться внешне.

– Это-то как раз понятно и вполне естественно, – скорее для себя сказал учитель.

Он догадывался, что объяснять что-либо сидящему против него молодому человеку не надо, достаточно посмотреть во всё понимающие, не по годам умные глаза.

– А другие знания тебе также легко давались?

– Ну, более-менее. Мне ведь с раннего детства так никто и не объяснил, что постигать знания тяжело, вот я впитывал всё, что мне давали, как губка воду. Для меня это естественно. А воспитание моё было построено так, что сравнивать не с чем. Похоже, за время колледжа я проглотил столько знаний, что и не снились многим профессорам самых разных наук, вместе взятым, – с улыбкой сказал Дик.

В смотревших на Дика глазах учителя таилось уважение, слегка приправленное иронией. Но недоверия в них не было. Учитель читал его лицо как раскрытую книгу и видел правду в словах.

– Похоже, твой дед сумел раскрутить твой «компьютер» на полную мощность, – негромко сказал он.

Дик опять улыбнулся, почесал затылок и сказал:

– Кто знает, что для него полная мощность.

– Значит, ты сам решил прервать своё обучение на Востоке? Почему? – опять сменил тему учитель.

– Скорее, пришлось прервать. Школ и монастырей там очень много, охватить все не хватит и жизни. Поэтому мне пришлось применить один критерий оценки уровня мастерства школы. Жестокий критерий, но не выходящий за рамки законов боевых искусств. Я приходил в школу и вызывал на смертельный поединок лучшего ученика.

– И когда ты это начал делать?

– Десять лет назад.

– И до сих пор жив, – с улыбкой сказал учитель.

Невесёлая была улыбка.

– Как видите, хотя вначале, первые пять лет, часто бывал на грани, где-то между жизнью и смертью. Мне не раз довелось заглянуть по ту сторону.

– Ну и как там? – спросил учитель.

– Ничего хорошего, поверьте.

– Да я и не сомневаюсь. Как видно, и здоровье у тебя отменное. Но ты придумал не самый лучший способ оценки уровня школы.

– Я вас понимаю, сэнсэй, выглядело не лучшим образом, но более быстрого способа нет, согласитесь.

– Бог тебе судья, – со вздохом сказал учитель, – но ты отдавал отчёт, что очередной раз мог стать последним?

– Для самурая нет лучшей смерти, чем в бою, – весело сказал Дик, – а с другой стороны, не нам решать, какой поворот на нашем пути последний, – уже серьёзно закончил он.

– Ну, если только так. Ты каждый раз уповаешь на Бога?

– Да, – услышал учитель короткий ответ.

– Значит, ты обучался в тех школах, где был побит. И как давно ты брал последние уроки?

– Пять лет назад.

– Тебе хватило пяти лет уверовать, что тебе нет равных на Востоке? – с сомнением в голосе спросил учитель.

– Но какие это были пять лет! Я думаю, что, по крайней мере, в единоборстве голыми руками мне нет равных в мире, – услышал он в ответ.

Спокойным голосом произнесены эти слова, без тени бахвальства или хвастовства. Дик верил в то, что говорил, и учитель видел, что вера произрастала не на пустом месте.

– По крайней мере, от скромности ты не умрёшь. Ладно, пусть будет так. Судя по всему, ты уникальный человек. Но, как я понимаю, это только прелюдия к твоему рассказу.

– Да. Но без этого я бы не смог объяснить остального, например того, что только что случилось.

– Ну и что же послужило причиной нашего знакомства?

– Очередное покушение на мою жизнь.

– Очередное?

– Да. Вернее, третье. Меня вычислили соратники деда. А возможности этих людей безграничны, как и их власть и богатство.

– А кто тебе рассказал про деда?

– Он и рассказал. Он неожиданно появился в момент первого покушения. Один из его телохранителей попытался закрыть меня своим телом, и был убит. После этого они используют очень мощное оружие. Целый месяц я гостил в одном из замков деда на необитаемом острове в Тихом океане. Там я был недосягаем для киллеров. Дед рассказал мне всё о моих родителях и о своей родословной, уходящей корнями ещё к легендарному Моргану. Оказывается, этот знаменитый пират является моим пра-пра-пра-пра-прадедушкой. Именно благодаря этому меня так быстро вычислили. Фамильное сходство подвело. Через поколение в нашем роду рождался по крайней мере один парень, как две капли похожий на него. А тут проныра-репортёр узнал о моих подвигах в Поднебесной, где я закончил своё обучение, и растрезвонил по всем штатам об уникальном американце, покорившем Восток. В общем, в Америку я прибыл известным человеком. Моими фото пестрели все газеты. И то, что я как две капли воды похож на деда в молодые годы, его соратники, начинавшие с ним когда-то, сразу узрели. Одного этого хватило, чтобы охота началась. Они работают наверняка, используют профессионалов самого высшего уровня.

– Но тебе как-то удалось избежать смерти уже три раза. Или два. Первый раз тебя закрыл телохранитель деда…

– Да нет. Три. Только тогда он погиб впустую. Меня на линии огня в момент выстрела уже не было.

– Ты и так умеешь? Значит, меня ты спас не случайно?

– Не случайно. И этому меня научили. Но это отдельная история. Я же говорил, рассказ будет длинным.

– Есть один монастырь на Тибете, – продолжил рассказ Дик, – где в своё время скрылись последние представители ниндзя. Дамоклов меч и сейчас висит над ними. Потомки самураев до сих пор верны старой клятве. Поэтому в этом монастыре потомки ниндзя выработали поразительные способы выживания. Я прожил там год. И этот год можно смело приравнять целой жизни нормального человека. Они научили меня чувствовать мысль и взгляд стрелка, мишенью которого был я, независимо от расстояния. Хотя взгляд могут чувствовать многие, как и читать мысли других людей. Ничего удивительного в этом нет. Стрелок вынужден концентрировать взгляд и мысль на своей жертве, иначе нельзя. Он как бы сливается со своим оружием, оружие становиться частью него, он мысленно направляет пулю в то место, в которое хочет попасть. Поэтому его мысль и взгляд опережают пулю, несущую смерть. Но согласитесь, мало уловить эту мысль и этот взгляд, нужно ещё вычленить их из большого разнообразия других мыслей и взглядов, ведь человек очень редко бывает совершенно один. В большинстве случаев для нападения выбираются людные места. А если ещё при этом присутствуют телохранители, зорко следящие за жертвой и вокруг, то внимание их также напряжено и ещё больше усиливает посторонний фон. Но, даже почувствовав опасность, как успеть избежать пули, предназначенной вам? Пуля летит быстро. Но, как оказалось, и от неё можно уклониться. Меня научили и этому. Но давайте я расскажу всё по порядку.

Монахи, потомки ниндзя, разработали оригинальную методику, позволяющую человеку не только вовремя почувствовать угрозу и избежать её, но и безошибочно определить место, где прячется её источник. Сама по себе методика очень простая, не требующая никаких приспособлений или специальных средств, естественная как горы вокруг. Но пройти весь курс обучения может только очень крепкий физически и очень упорный человек.

Есть там место в горах, где нет ни животных, ни насекомых, ни растений, ни одного живого существа. Лишь голые скалы. Даже птиц я не видел ни разу. Меня оставили там одного, снабдив водой и скудной пищей. Сначала я даже испытывал удовольствие от полного одиночества. В первый раз в жизни я остался совершенно один. Мне не объяснили цель этого уединения, сказали: узнаешь в своё время. Поэтому я с удовольствием предавался размышлениям и нехитрым физическим упражнениям, так как моё жизненное пространство было строго ограниченно. И так минуло пять дней. Потом начался кошмар. Я пребывал в расслабленной неге, стараясь мысленно слиться с окружающим миром, как вдруг неожиданно что-то ударило в мозг, как будто обожгло его, а затем в мою спину вонзилась стрела. Свои чувства я анализировал потом, когда ко мне вернулось способность мыслить. Я и сейчас не знаю, сколько времени пробыл без сознания, и что было тому виной – боль от стрелы или неожиданность боли. Ни один жизненно важный орган задет не был. Стрела пробила широчайшую мышцу, не задев ни одну кость. Но пробила насквозь, и для того чтобы извлечь её, пришлось обломать с двух сторон. Эту нехитрую, но довольно болезненную операцию сделали, когда я уже пришёл в сознание и, естественно, без наркоза. Всё это входило в методику обучения, и было только началом. Наложив на рану повязку с бальзамом из целебных трав и ничего не объяснив, мои учителя молча удалились. Ответом на мой немой вопрос был слегка ироничный взгляд, брошенный одним из них через плечо, мол, сам напросился. Этот взгляд меня несколько отрезвил. Я действительно сам напросился, самонадеянно посчитав, что выдержу всё. А дорога назад для меня была всегда открыта, и вряд ли кто осудил бы меня за это, кроме меня самого. Именно тогда, после того взгляда, я закусил удила и решил, что скорее умру, чем уступлю себе. Но тогда я ещё не знал, на что себя обрекаю. Рана зажила удивительно быстро, или место такое, или бальзам, но уже через два дня я был совсем здоров и самостоятельно снял повязку. Лишь небольшой шрам напоминал о недавней травме. Естественно, я много думал о том, чему меня должна научить эта рана, должна быть определённая цель этого действия, и что ещё мне ожидать. И тем не мене я был совсем не готов, когда вторая стрела пробила мне спину с другой стороны, застряв во второй широчайшей мышце. Правда, сознание на этот раз я не потерял, хотя сразу пожалел об этом. Боль была невероятной, как будто в ране застрял раскалённый металлический прут. Я совершенно одурел от боли и перестал что-либо соображать. Опять пришли учителя, молча извлекли стрелу и, наложив повязку, так же молча удалились. Но на этот раз боль осталась и терзала меня ещё два дня, пока заживала рана. Потом боль ушла, но остался страх испытать всё ещё раз. Ещё двое суток я не мог спать, со страхом озираясь вокруг, не зная, откуда ждать очередного удара. Спрятаться там было абсолютно негде. Я и сейчас не знаю, как выдержал те четверо суток: двое суток невероятной боли и двое суток страха, проникающего до мозга костей. Но всё когда-то кончается. К счастью, ресурсы организма не беспредельны. Пришёл сон, как провал в беспамятство, после которого я обрёл способность думать и рассуждать. Страх не ушёл, лишь притупился немного. Перестал лить холодный липкий пот. Я стал искать ответ: для чего же нужно всё это? Через пять дней страх притупился настолько, что я перестал постоянно озираться по сторонам, как загнанный зверь. Хотя ответа пока не нашёл. Но я смог вспомнить то, что не давали вспомнить боль, а потом страх. Вспомнить удар в мозг перед ударом в спину, такой же, как и в первый раз. Это могло быть предупреждением выстрела, и я невольно стал ждать и бояться очередного такого удара. А что мне оставалось делать? И это случилось опять. Но я уже был готов, упал на землю почти одновременно с ударом в мозг и избежал удара в спину. Стрела лишь задела плечо, оставив глубокую царапину на нём. Но вернулась боль. И какая боль! Я ни до этого, ни после никогда не испытывал такой боли. Не знаю, чем была смазана эта стрела. Я катался по земле и выл, как смертельно раненное животное, мечтая о смерти. От боли я потерял счёт времени и не заметил, когда пришли мои учителя. Они силой оторвали мою руку от раны, которую я зажимал, и чем-то смазали рану, что сняло боль. Позже, когда я начал соображать, пришло понимание, чего от меня хотят мои учителя и для чего нужна такая пытка. Это первый шаг на пути длиною в год и, пожалуй, самый трудный. Легче не стало, но появился смысл в том, что со мной делали, да и цель определилась. И ещё я понял, почему стрела задела меня. Сомнение помешало вовремя среагировать. Глубоко в душе я сомневался в правильности выбранного решения. Боль уничтожила все сомнения. Четвертая и пятая стрелы в меня не попали. И если от четвертой стрелы я в панике бросился на землю, то от пятой просто уклонился. Я перестал бояться стрел, поняв, как медленно они летят. Мысль и взгляд стрелка значительно опережали их, так как действовали мгновенно. Но, как оказалось, это было только начало. Потом случился выстрел, а я ждал стрелу, в общем, опять понадобился бальзам лечить уже огнестрельное ранение. Потом ещё и ещё, я не успевал уклониться от пули, и не верил, что это можно сделать, хотя уже безошибочно, автоматически угадывал выстрел. После обработки раны от третьего ранения со мной остался молодой монах. Мы о чём-то беседовали с ним, когда я вдруг получил толчок в грудь, от которого упал на спину, затем прозвучал выстрел. Монах не только успел уклониться от пули, но и спас меня, так как я тоже был на линии огня.