1. Теперь, когда я закончил книжки духовных «Собеседований»33, примечательные более смыслом, нежели словом (так как слово нашего невежества уступало высоте мысли святых мужей)34, то замыслил и почти утвердился (после обнаружения собственного постыдного невежества) [в том намерении, чтобы] мне вселиться в [Col. 10] тихое пристанище с целью искупить, насколько это [возможно], посредством стыдливой скромности дерзость [моей] болтливости35.
Но ты, мой достопочтенный Лев36, пересилил мой замысел и намерение своим похвальным усердием и требующей повиновения любовью. Кроме того, моя небезызвестная привязанность (charitas) к Римской церкви и честь божественного служения37 выводят меня из прежде задуманного удаления в тишину на внушающий трепет общественный суд. И ты принуждаешь [меня,] все еще стыдящегося прежних [упущений], проникнуть в новое; и [хотя] я еще уступаю младшим, ты побуждаешь [меня] быть равным со старшими.
2. Ведь даже за те небольшие произведения, которые мы принесли в жертву Господу как малое приношение от нашего худого таланта, я никогда не взялся бы или не склонился бы [написать их], если бы не повеление епископской власти38. Кроме того, достоинство нашего красноречия и слога возросло благодаря и тебе. Ведь согласно прежнему твоему повелению мы поведали о страстях Господних, а ныне ты требуешь, чтобы мы сказали о самом (236) воплощении Господа и [Его] величии. Таким образом, мы, будучи введены архипастырской рукой словно во святое храма, ныне твоим водительством и помощью вступаем как бы во святая [Col. 11] святых (ср. Евр. 9:2)39.
3. Велика честь, но внушает опасения итог, так как невозможно получить пальмовую ветвь сокровенных таинств и божественных наград, если не превзойти соперника. Итак, ты требуешь и повелеваешь, чтобы я немощными руками вступил в единоборство с недавно возникшей ересью и новым врагом веры40 и твердо противостал открытыми, как говорят, устами опасной пасти смертоносного змия (ср. Быт. 3:1): разумеется, чтобы пророческая сила и божественная доблесть евангельского слова посредством меня, словно заклинателя, связала змия, нападающего извивающимися движениями на Божии Церкви [Col. 12]. Я повинуюсь твоей настоятельной просьбе, повинуюсь повелению.
4. Ибо я и сам желаю верить более тебе, чем себе. В особенности потому, что вместе с тобой [мне] повелевает это и любовь к Господу моему Иисусу Христу, Который это [же] приказывает через тебя. Остается [только], чтобы ты испросил осуществления повеленного дела у Того, Который через тебя повелел41. Ибо здесь подвергается опасности уже более твое дело, чем мое, более твоя власть, чем мое служение. Ибо меня, окажусь ли я приличествующим твоему приказанию или нет, в известной мере оправдывает сам образ послушания и смирения; [и] пожалуй, тем более заслуги в моем послушании, чем меньше [моя] способность.
5. Мы ведь легко повинуемся приказанию кого угодно, когда избыток нам позволяет, но велико и достойно удивления усердие того, кто в стремлении имеет то, чего не имеет в способности. Следовательно, здесь твой интерес, твоя забота, дело твоей чести: молись и умоляй [Бога], чтобы мое невежество не подвергло опасности твой выбор. Ведь если мы не будем соответствовать таковому [твоему] мнению, то даже если в послушании я себя покажу хорошо, все равно из-за опрометчивого повеления будет казаться, что ты плохо управляешь.
Типология ереси
(237) 1. Рассказы стихотворцев передают, что, когда головы гидры были отсекаемы, она из-за этой потери [напротив] разрасталась, в еще большем количестве. Так что благодаря новому и неслыханному чуду потеря для чудовища, умножавшегося своими смертями, была чем-то вроде прибыли. И, увы, чем больше меч отсекал, тем больше плодовитость [чудовища] всё это странным образом удваивала и сводила на нет все усилия – до тех пор, [Col. 13] пока обуреваемый начатым, ревностно желающий этого отсечения, но столько раз трудившийся безрезультатно, наконец не подкрепил силу борьбы хитростью совета и не отсек, как говорят, употребив огонь, многочисленное потомство чудовищного тела пламенным мечом. И, таким образом, когда он выжег непокорные недра гнусной плодовитости, в конце концов благодаря прижиганию чудовищное размножение прекратилось.
2. Точно так же и ереси в церквях представляют собой подобие гидры, которую изобразили вымыслы стихотворцев. Ведь они также шипят против нас смертоносными языками, и распространяют смертоносный яд, и возрождаются через усечение голов. Но когда болезнь снова возникает, врачебная наука не должна бездействовать, и насколько велик недуг, настолько же настойчивым должно быть и врачевание. Ибо силен [Col. 14] Господь Бог наш [сделать так], как показал этот вымысел язычников смерть упомянутой гидры, – чтобы в церковных сражениях восторжествовала истина, чтобы огненный меч Святого Духа (ср. Еф. 6:17) так бы выжег внутренности новой ереси, обезвредил пагубную способность к размножению, чтобы, наконец, чудовищная [ее] плодовитость постепенно перестала рождать.
1. Поистине не новыми являются в церквах эти ростки отвратительного семени: нива Господней земли всегда содержала эти репейники и терновники, и постоянно восходит на ней плод заглушающих плевел (ср. Мф. 13:24–30). Ибо здесь евиониты, здесь савеллиане, здесь ариане, (238) здесь, наконец, евномиане и македониане, здесь фотиниане и [Col. 15] аполлинаристы и прочие церковные тернии и терновники дают побеги, заглушая плод доброй веры.
2. Первый из них – Евион: он объявлял Воплощение Господа излишним и лишал Его соединения с Божеством43. После него, как реакция на предыдущую ересь, внезапно возник раскол Савеллия44, который, настаивая, что между Отцом и Сыном и Духом Святым нет никакого различия, нечестиво смешивал, насколько это было возможно, священную и неизреченную Троицу. Следующим, как мы сказали, идет нечестие извращенных ариан, которые, чтобы не показалось, что они смешивают Священные Лица, называли их различными и неподобными [Col. 16] сущностями (substantias) в Троице. Евномий [утверждал противоположное,] но, конечно, с такой же порочностью: он хотя и принимал, что Божественная Троица подобна Себе, однако утверждал, что Она различна в Себе Самой, и, допуская подобие, исключал равенство45.
3. Македоний также, с неисцелимым нечестием богохульствуя против Святого Духа, хотя и утверждал, что Отец и Сын имеют одну и ту же сущность (substantia), однако, называя Святого Духа творением, был виновен против всего Божества, так как невозможно нарушать что-нибудь [одно] в Троице без нанесения ущерба всей Троице. Фотин же сколько бы ни называл Богом Иисуса, Который родился от Девы, все же скверно измыслил, что вместе с началом человека [Col. 17] было и начало Бога46. Аполлинарий же, без рассуждения воспринимая [Его как] действительно человека, соединенного с Богом, неправильно полагал, что человечество Его не имело души47, поскольку не меньшим заблуждением является как прибавлять несвойственное Господу Иисусу Христу, так и отнимать свойственное. Ибо то, что о Нем говорится не так, как есть в действительности, даже если из стремления воздать Ему честь, [Col. 18] является преступлением.
4. Таким образом, каждая в отдельности ересь производит другую ересь по своему подобию, все же они, [каждая] со своей стороны, отличаются друг от друга, однако же все учат противному вере.
Недавно, то есть в наши дни, также возникла ядовитая ересь48 (239) из великого города Белигара49, и мы увидели, что неизвестна она только по имени, но известна заблуждением, [Col. 19] потому что вместе с новой главой50 выросла из древнего рода евионитов. И весьма сомневаемся, как следует называть ее – древней или все же новой. Ведь новая она поборниками, но древняя – заблуждениями.
5. Ибо она хульно объявила, что Господь наш Иисус Христос рожден всего лишь человеком и что Он [лишь] впоследствии достиг славы и власти Божиих из-за человеческих заслуг, а не из-за [того, что Он был] Божественной природы. И что по причине того Он само Свое божество имел не в силу свойства соединенного с Собой божества, но потому, что заслужил его [лишь] впоследствии – как награду за труд и страдание. В особенности же [она заблуждается,] когда хулит, что Господь и Спаситель наш не Богом рожден, но Богом [Col. 20] воспринят; увы, близка к этой ереси та, которая существует ныне51 и ей как бы сестра и родственница. Она согласуется с евионитством настолько же, насколько и с этими новыми [заблуждениями], по времени же она52 [находится] посередине между [ними] обоими, однако своей испорченностью связана и с теми, и с другими. И сколько бы ни было других, отличных от подобного тому, что мы уже назвали, слишком долго было бы все их упоминать. Ибо ныне мы беремся не за воспоминание для описания прошедших [заблуждений], но за опровержение новых.
Заблуждение пелагиан
1. Мы считаем, что не следует упускать из виду то, [Col. 21] что присуще и свойственно вышеназванной ереси, произошедшей от пелагианского заблуждения53, а именно: говоря, будто Иисус Христос был всего лишь человеком, не причастным греху, тем дошли бы до того, что объявили бы, будто люди, если захотят, могут быть без греха. Ибо они утверждали, что если Иисус Христос был простым человеком без греха, то тогда и все люди без Божией помощи (adjutorio) могут быть тем, чем Он мог быть, будучи простым человеком без сопричастности (consortio) [Col. 22] Богу. И, таким образом, они делали вывод, (240) что между всеми людьми и Господом нашим Иисусом Христом не существует различия, а вместе с тем что человек может заслужить своей силой и старанием то же, что Христос заслужил усердием и трудом.
2. Поэтому получается, что они, впадая в большее и даже отвратительнейшее безумие, говорили, что Господь наш Иисус Христос пришел в этот мир не для дарования человеческому роду искупления, но для того, чтобы показать пример благих [Col. 23] дел. [Откуда] очевидно, что люди, следующие Его учению, покуда шествуют тем же путем добродетели, достигают той же награды. [Таким образом, они] отбрасывают прочь весь дар [Его] святого пришествия (насколько он в них был) и всю благодать Божественного искупления, когда говорят, что люди [своей] жизнью могут достичь того, что ради человеческого спасения осуществил [Он Своей] смертью.
3. Прибавляют также, что Господь и Спаситель наш стал Христом после крещения и Богом после воскресения, одно приписывая тайне помазания, а другое – вознаграждению за страдание54. Отсюда ясно, что теперь уже этот новый человек, но не создатель новой ереси55, который уверяет, что Господь и Спаситель наш родился простым человеком, говорит совершенно то же, что прежде говорили пелагиане, и из его заблуждения следует, что тот, кто признает, что Иисус Христос пришел простым человеком без греха, богохульствует также, что все люди могут сами собой быть без греха. И они говорят, что искупление Господа также было необязательным для Его примера [людям], если люди лишь своей силой (как говорят) в состоянии достичь Его Небесного Царствия.
4. И без сомнения это [высказывалось им], так как он самим делом [это] ясно показывает. Ибо дело заключается в том, что он своей деятельностью лелеет недуги пелагиан и своими писаниями защищает их интересы, так как тонко или, вернее сказать, коварно оказывает покровительство и поддержку расположением по причине сродной ему бесстыдной наглости, – разумеется, зная, что он того же мнения и того же духа, (241) и потому скорбя, что сродная ему ересь, о которой он знает, что она близка ему [своей] испорченностью, отделена от Церкви.
1. И все-таки, поскольку те, которые произошли из этого источника пагубных терний [Col. 24], уже были уврачеваны Божественной помощью и милостью, теперь, поскольку та предыдущая ересь и эта новая в чем-то согласуются56, следует молиться Господу Богу, чтобы Он похожим по началу во зле даровал [и] похожий добрый конец.
Случаи с Лепорием
2. Ибо Лепорий, тогда монах, ныне же пресвитер57, который, как мы выше сказали, начинал с учения или, лучше сказать, лжи Пелагия, был в Галлии защитником названной ереси среди или первых, или сильнейших. Он, будучи предостережен нами и исцелен Богом, так великолепно осудил дурно понятое убеждение, что его исправление почти не менее поразительно, чем неповрежденная вера многих. Ибо первое [по достоинству] – совсем не впадать в заблуждение и [только] второе – хорошо [его] отвергать.
3. Потому, вернувшись к себе, он исповедал свое заблуждение (настолько со скорбью, насколько же [и] без стыда) не только в Африке, где он был и ныне есть, но и послал письма своего плачевного исповедания и вопля ко всем городам Галлии, чтобы [там], где прежде было известно его отклонение, стало так же известно его исправление и чтобы те, которые прежде были свидетелями его заблуждения, после стали [свидетелями его] исправления.
1. Мы решили добавить нечто из его исповедания или, лучше сказать, оплакивания по двум причинам: чтобы исправление было свидетельством для нас и примером для тех, кто колеблется, и чтобы те, которые не стыдились следовать заблуждению, затем не стыдились бы следовать исправлению и как были обессилены подобным недугом, так же были бы уврачеваны подобным лекарством. Потому когда он признал превратность своего мнения и воззрел на свет веры, то написал к галльским епископам и начал так:
Покаянное исповедание веры Лепория
(242) 2. «Что бы я в себе порицал в первую очередь, о достопочтенные мои владыки и достоблаженные священники, [Col. 251 я не знаю, и что бы мне в себе извинить в первую очередь – не обретаю. Невежество и гордость, глупая простота вместе с преступной уверенностью, пылкость с неумеренностью, вернее сказать, лишение сил вместе со слабой верой – до такой степени расцвело все это, допущенное мной в себя, что мне удивительно, как столь многому одновременно можно было в помрачении повиноваться, и радостно, что это же отступило от моей души».
И несколько позже добавляет:
«Если мы, вовсе не понимая силу Божию, полагаясь на рассудок и собственный разум, представляем, что Бог действует в том, что ниже Его, так что если бы мы сказали, что с Богом родился человек, относя отдельно Божие к одному лишь Богу и отдельно причисляя человеческое к одному лишь человеку, – [то тем самым] мы очевиднейшим образом вводим четвертое Лицо в Троице и вместо одного Сына Божия начинаем воображать не одного, а двух Христов, так что от нас уже отвратится Сам Господь и Христос Бог!
3. Поэтому мы исповедуем Господа и Бога нашего Иисуса Христа Единородным Сыном [Col. 26] Божиим, Который у Себя прежде веков родился от Отца, для нас же во времени от Духа Святого и Марии Приснодевы стал Человеком – родившимся Богом. И, исповедуя обе сущности – плоти и Слова, мы благочестивой доверчивостью веры принимаем одного и Того же нераздельного Бога и Человека; и вследствие сего мы утверждаем, что со времени принятия плоти то, что было Божие, полностью перешло на человека, как и всё, что было (243) человеческое, оказалось в Боге.
4. И, [согласно] такому пониманию, Слово стало плотью (Ин. 1:14) – не превращением или какой-либо изменчивостью начало быть тем, чем не было, но силой Божественного Домостроительства Слово Отца, никогда от Отца не отделяясь, благоизволило быть именно человеком, и Единородный сокровенно стал воплощенным посредством той тайны, которую Он Один знал. Ибо ведь наше [дело] – верить, а Его – знать. И, таким образом, Сам Бог Слово, усвоив все, что есть у человека, стал человеком; и, восприняв все от человека, имевшего получить то, что у Бога, ничем иным, нежели Бог, быть не мог. И все же, так как Он называется воплотившимся [Col. 27] и сочетавшимся (immixtus), не следует допускать умаления Его [Божественной] сущности. Ибо знал Бог, [как] приобщиться без повреждения Себя, и всё же истинно приобщиться.
5. Он знал, как воспринять в Себя таким образом, чтобы тому не прибавилось никакого приращения, и знал, как всё проникнуть Самим Собой, чтобы не случилось никакого ущерба. Поэтому мы не полагаем, на основании видимых свидетельств опытов делая предположение относительно равных между собой тварей, взаимно проникающих друг друга58, для разумения нашей немощи, что Бог и человек смешались воедино и посредством такого слияния плоти и Слова будто составилось некоторое тело.
6. И пусть не думают, что мы верим, будто две природы некоторым родом слияния обратились в одну сущность, ибо такого рода смешение является порчей обеих составляющих частей. Ведь Бог может вмещать, но Сам неуловим; [всё] проникая, [Сам] непроницаем; [всё] наполняя, [Сам] не наполняется; везде одновременно весь есть и всюду распространен, посредством разлития Своей силы милосердно примешан человеческой природе».
7. И несколько позже:
«Поэтому рождается (244) нам в подлинном смысле от Духа Святого и Марии Приснодевы [Col. 28] Богочеловек Иисус Христос, Сын Божий. И таким образом в обоих единым стали Слово и плоть, так что каждая сущность пребывает естественным образом в своем совершенстве, без ущерба себе, и сообщает человечеству Божественное и приобщает Божеству человеческое. И не так, что Один – Бог, а другой – человек, но Один и Тот же Он – Бог, Который и человек; и опять человек, Который и Бог, именуется Иисусом Христом, единственным Сыном Бога, и воистину является [Им]. И поэтому нам нужно всегда следовать и [так] веровать, чтобы мы исповедовали, что Господь наш Иисус Христос, Сын Божий, есть истинный Бог, Который всегда с Отцом был и прежде веков был равен Отцу, и [чтобы мы] не отрицали, что Тот же Самый со времени принятия плоти стал Богочеловеком. И чтобы мы не считали, что будто посредством прохождения степеней и времен Он возрастал в Боге и одно состояние у Него было до воскресения, другое же – после воскресения, но что Он всегда пребывает в одной и той же полноте и силе».
8. И снова несколько позже:
«Но так как Бог Слово милостиво снизошел в человека, ибо [Ему] следовало воспринять человека, и посредством принятия Бога человек взошел в Слово, то весь Бог Слово стал [Col. 29] всем человеком. Ибо не Бог Отец стал человеком и не Дух Святой, но Единородный [Сын] Отца. И потому следует принимать одно Лицо (ипа persona) плоти и Слова, чтобы мы верно, без какого-либо сомнения веровали в Одного и Того же Сына Божия, всегда нераздельного в двух сущностях и нарицаемого исполином в дни плоти Своей (Пс. 18: 6). И Он истинно всегда нёс всё, что принадлежит человеку, и истинно всегда обладал тем, что принадлежит Богу, так как хотя и распят в немощи, но жив силою Божиею (2 Кор. 13:4)».
1. (245) Поэтому это его исповедание, бывшее верой всех православных, одобрили и все африканские епископы, откуда он писал, и все галльские, к которым он писал. И вообще еще не существовало никого, кому бы эта вера была неугодна, – разве только из-за греха неверия, потому что отрицать доказанное благочестие есть очевидный признак нечестия.
2. Вследствие сего ныне для опровержения ереси должно было бы хватать одного согласия всех, потому что всеобщее мнение есть обнаружение несомненной истины, и совершенный путь бывает там, где никто не расходится [Col. 30] [во мнениях]. Так что при первом же случае, если кто устремится думать против сего, следует не столько слушать его утверждение, сколько порицать его превратность. Потому что тот дает повод к осуждению самого себя, кто нападает на всеобщее суждение, и тот не имеет возможности быть выслушанным, кто подрывает определения всех. Ибо когда истина всеми подтверждена, что бы против нее ни возникло – тем самым тотчас оказывается ложью оттого, что противоречит истине1. И потому для вынесения осуждения достаточно даже только того, что оно [утверждение] не согласуется с суждением истины.
Каким должно быть обращение еретиков на путь истины
3. Но все-таки поскольку разуму не вредит слово разума, и всесторонне обсуждаемая истина всегда еще больше блестит золотом, и лучше уж исправлять заблуждающихся через рассуждение, чем порицать суровостью критики, то старую ересь в новых еретиках следует лечить, насколько это в наших силах, божественными средствами, чтобы, когда они через святое милосердие получат здравие, лучше их исцеление дало свидетельство святой веры, чем их осуждение – пример справедливой строгости.
Лишь бы [только] соприсутствовала обсуждению и беседе Сама Истина, о Которой речь, и Она помогла бы против человеческих заблуждений той любовью, из-за которой благоизволил прийти к людям Бог, пожелавший для этого даже родиться на земле и в человеке, чтобы не осталось более места лжи. (246)