Элен молча посмотрела на парня секунду-другую, а потом вернулась к своим зарисовкам, по привычке склонившись так низко, будто она делала их не карандашом, а остатками помады со своих губ.
– Ну, чёрт, опять? Ты сегодня опять занята, да?
– Представь себе, Марти! – сердито прошипела девушка, чем привлекла внимание учителя химии.
Мужчина среднего возраста тут же оказался рядом.
– МакФлай и Грейвуд, ну вот, какая же встреча снова! Неужели вам было мало того предыдущего урока, который вы весь провели в коридоре?
От Марти послышался лёгкий смешок, так как этот человек явно не знал, чем они занимались вместо его прошлого урока.
– Извините, мистер Хаттингтон… – преподаватель в ответ на эту фразу предпочёл погладить Элен по тощему плечу, хотя, выглядело это совсем не невинно.
– Что же до тебя? – он ткнул своим пальцем в плечо МакФлая, но тут же отпрянул.
– А что я?
С передних парт послышались голоса, как и всегда, так как почему-то всех интересовали перебранки учителей именно с этим парнем.
– Ты, пугало огородное, неужто и вовсе думать разучился?! Либо извиняйся, либо вон из класса! – лицо мужчины покраснело от гнева.
Что уж раздумывать – выход один. Марти молча собрал вещи и довольный собой вышел за дверь, всё ещё слушая поднявшиеся крики.
Чучелом однако, МакФлая назвали неспроста – несмотря на то, что новое десятилетие уже во всю стучалось в дверь, глупых людей меньше не становилось, от чего каждый, кто чем-то выделяется становился пугалом, психом, ну и ещё кем-то в лице подобных мистеру Хаттингтону учителей.
Тяжёлые ботинки, кожаная куртка, футболка с не слишком цензурной фразой, пирсинг в губе, плеер, что выключается только на редкие часы сна, скейт. Вот он, Марти МакФлай, вот причины внимания.
Парень взглянул на часы – до конца учебного дня оставалось каких-то полчаса, и если в другой день он бы остался ждать Элен, чтобы колесить на её машине по городку до ночи, то сегодня, – как и во все предыдущие пять или шесть дней, – у девушки появлялись какие-то заботы, от чего Марти просто уныло плёлся домой, понимая, что ничего хорошего его там не ждёт.
– Что делаешь? – это прозвучало столь неожиданно, что парень едва ли не упал со стула.
– Пытаюсь выполнить уроки, но что-то мне подсказывает, что я слишком глуп, – сердце всё ещё бешено колотилось.
Естественно, что МакФлай не злился, просто немного испугался, хоть уже и привык к таким внезапным визитам сестры в свою комнату.
– Ты не глуп, я же знаю! И папа тоже знает. И Элен тоже. Даже мама с неба видит и знает, что ты умный и хороший, – для пятилетнего ребёнка Марти действительно мог бы быть умным, но никак не для учителей и одноклассников.
От упоминания этих важных для парня людей, в горле образовался ком, поэтому единственное, и вообще наверное, самое глупое, что мог сказать МакФлай, он проговорил более, чем быстро:
– Иди уже, там твой сериал начался.
От слова «сериал» Келин сразу же убежала в свою комнату. На некоторое время в доме стало тихо, но потом из-за открытой двери послышалось то, как старший из семьи МакФлай молится.
Этот мерзкий и одновременно ужасно смешной человек, молился так часто, что можно было бы сочти за богохульство. Несмотря на такие «пристрастия» Дональд МакФлай не отказывал себе в обычных плотских радостях, которые религия уж точно не любила и не хвалила.
Марти с раздражением захлопнул дверь к себе в комнату. Осознав также, что уроки он вряд ли одолеет, парень и учебник с тетрадью тоже закрыл, «отправил по местам».
– Вот чёрт! Не день, а сущее дерьмо! – выговорился МакФлай пустой комнате, перебирая в памяти, что же случилось.
А событий произошло немало. Правда, всё тот же перечень, что и обычно: услышать на улице слухи о себе, опоздать в школу и попутно выслушать замечание про пирсинг, схватить парочку негодных оценок.
Отдельные пункты – мистер Хаттингтон и отец. Учитель химии, за которым только глаз да глаз, того и гляди, Элен сразу «станет взрослой», если с ней этого ещё не случилось. Марти был готов в любой момент получить и ответить на какой-нибудь очередной «удар», что в свою, что в сторону Грейвуд.
А отец – здесь всё понятно и без лишних описаний. Ссора из-за невыполненных домашних дел, небольшая ругань – как им обоим это ещё не надоело, чёрт возьми? – из-за религии за ужином, которая всегда заканчивается либо тем, что отец даёт сыну пару мятых купюр, либо тем, что Марти идёт и пытается делать уроки.
Как ещё крошка Келин выживала при таких-то обстоятельствах.
Если ночью вдруг станет скучно, вспомнишь какую-то мелодию или сочинишь свою – гитару в руки и вперёд!
В период с полуночи до двух Марти написал песню. Утром оказалось, что она на редкость дерьмовая, однако, ночью парень едва ли не надумал выпустить альбом, где это «творение» стало бы главным синглом.
В тексте в основном, было о любви, школе, алкоголе. Впридачу много нецензурной лексики. Если бы МакФлай не стыдился того, что иногда пишет песни, то возможно, мог бы каждый день выигрывать споры о том, что легковерные подростки наверняка купили бы такой альбом.
Спустя четыре утра после эдакого творческого порыва парень проснулся и хотел, как в фильмах, разбить будильник рукой, но в итоге лишь получил синяк и нагоняй от отца за внезапный матерный возглас в чёртовы шесть часов утра.
За окном лил дождь, Марти, как истинный бунтарь – или идиот, что вероятнее, – не взял зонтик, от чего пришлось бежать к автобусу по лужам, однако, и это не спасло от промокания. Элен почему-то очень смеялась с промокшего друга – конечно, он пробежал около полумили, не то, что Грейвуд, которая живёт в десяти шагах от остановки.
– Привет.
– Привет, человек дождя.
МакФлай немного не понял оказалось ли это просто шуткой или намёком на фильм, поэтому на всякий случай сказал:
– У этого человека дождя ты сегодня будешь списывать биологию, так что радуйся, что я сегодня не решил внезапно заболеть.
– Ох, а стоило бы! Кларенс замучает до смерти, ты готовился? – интересно, Элен вообще помнила, чтобы её друг когда-либо готовился к алгебре?
– Вот дерьмо… – на этот возглас повернулась половина автобуса, – Как я мог забыть! Хотя, домашнюю работу вчера пытался делать.
– Да не парься, свалим, как обычно, – Грейвуд очень хотела покурить, но вроде как пыталась находится в завязке уже около двух недель.
Парень закатил глаза.
– Ты смеёшься? Отец сказал, что запишет меня в дрянный церковный хор, если ему ещё раз позвонит Кларенс.
Келин уже и без того участвовала во всех мероприятиях церковной школы, а значит, определить туда же Марти не являлось чем-то сложным. Из-за таких угроз МакФлай в чем-то стал прилежнее, но опять же – от случая к случаю.
– К чёрту школу! – банки содовой звякнули друг о друга под этот чудесный тост.
– Вроде погода уже наладилась, идём к тебе?
Элен рассмеялась, звонко и очень мило, учитывая её внешность, характер и поведение.
– Вряд ли твоим ботинкам важна погода. Куртке, конечно, да, но точно не ботинкам.
– Не уходи от темы.
– Ну да, да, мы возьмём машину и будем кататься, всё, как раньше, – Грейвуд немного замялась, – Только посидим у меня ещё немного, нужно будет кое-что сделать.
– Да без проблем.
Марти забил на учёбу, смирившись с мыслью, что с таким образом жизни вряд ли проживёт больше, чем двадцать пять лет.
Парень смотрел на свою подругу не совсем так, как смотрят обычно друзья, однако, сам он понимал, что быть с Элен ему точно не светит. Она только на вид раздолбайка, а так – переоделась и уже другой человек, мирный, надёжный, целеустремлённый.
«Мы могли бы стать, как Сид и Нэнси… Но несмотря на то, что они классные, как люди эта парочка отпетые маргиналы, которых в нашем городке могли бы чудесным образом подождать в тёмном уголке и побить компанией от четырех до десяти.» – думал МакФлай, пока его подружка что-то самозабвенно рассказывала.
Мать Элен работала через сутки, поэтому её дочь постоянно творила дома что попало. Впрочем, оставался час до приезда женщины, а последствия вечеринки Грейвуд так и не убрала утром, ибо проспала. В принципе, понятно, кто делал основную часть уборки, ведь имелся стимул подольше кататься на машине с самым, вероятно, любимым человеком.
– Могу ли поинтересоваться, с кем это ты так веселилась?
– Да ни с кем особо, подружки, соседки, сам понимаешь. Думала тебя позвать, но ты же у нас прилежный!
Что называется «дорвалась», вот как примерно сейчас девушка распечатывала пачку сигарет, которую взяла у себя в комнате.
– Не-е-ет, – протянул МакФлай, думая, взять ли у Элен сигарету, – Я же объяснял, неважно во сколько прихожу домой, просто меня вряд ли выпустят после этого.
– Ага, я о том и говорила.
Она завела машину. Пейзажи маленького города сменялись довольно медленно, возможно, Грейвуд думала о чём-то другом. Как показывала многолетняя дружба – если едет быстро, то либо зла или расстроена, либо наоборот более, чем весела. А если как сейчас, медленно, то значит, задумчива. В целом, Элен была очень предсказуемым и легко «читаемым» человеком, тот случай, когда хватит и часа общения, чтобы хорошенько познать.
– Не заходи сюда, урод!
Келин бросила в дверной проем ведро от попкорна, даже не оглядываясь на входящего.
– Ты чего?! – по спине Марти прошёл лёгкий озноб от испуга и внезапно накатившего чувства вины – вдруг он что-то не так сделал, сказал и не помнит?
Глаза сестры округлились, когда она увидела брата, отвлёкшись от телевизора.
– Прости, пожалуйста. Не слышала, как ты вернулся, думала, это отец.
– Поругались? – МакФлай недовольно повёл бровью, мимолётно осмотрев комнату девочки, подмечая, что здесь нет обычного для этого места порядка.
– Да! И очень сильно. Ненавижу его, – она по-детски жалобно вздохнула, – Вот бы маму сейчас…
Марти присёл рядом, усадив сестру на колени и по привычке, совсем чуть-чуть упираясь подбородком в её голову, очень тихо напел песенку про солнышко, которую раньше иногда им пела мать.
– Мне надоело так жить, вот и убегаю всегда. Чувствую себя долбаным кроликом. Одновременно хочется и находиться дома, чтоб в случае чего разрулить ваши с отцом ссоры, ведь это очень влияет на твою детскую психику, но и типичные подростковые желания гулять, кататься, вести беспредельный образ жизни тоже всегда со мной.
Келин легла на диван, уставившись на брата.
– В итоге ты выбираешь второе.
– У меня одна сестра, знаю. Но и юность тоже одна, пойми. Постараюсь что-нибудь придумать, возможно, поговорю с отцом.
– Поговори.
Не зная, что же ещё сказать МакФлай глянул на часы, осознавая, что вернулся довольно поздно, и сказал:
– До конца серии досмотришь и спать, хорошо?
Девочка кивнула. Далее – типичный вечерний ритуал: чмокнуть в макушку или висок, пожелать спокойной ночи и закрыть дверь.
Было уже темно, Элен припарковалась возле дома Марти. Обычно она говорила какие-то последние не очень важные слова, но в этот раз всего лишь откинулась на водительском сидении, подложив руки под голову и помолчала.
– Завтра придёшь в школу?
– Да.
Она повернула голову и начала «сверлить» собеседника взглядом.
– У меня что-то на лице? Что-то с пирсингом? Волосы слишком взъерошены? – он усмехнулся.
– Да нет, просто… Просто хочу тебе кое-что сказать. МакФлай почуствовал, как всё внутри радостно трепещет. Почему-то весь этот романтичный интерьер – звёздная ночь, машина, приятные духи Грейвуд, – навеивал непривычные для парня мысли. Он привык являться везде обузой, бесплатным приложением, а здесь уж почему-то подумалось обратное.
– Говори, что ж, я готов услышать, что угодно, – он немного насторожился, ведь в тускло освещённых глазах подруги увидел печаль.
– Я замечала все эти твои взгляды… Все эти объятия, не такие, как обычно. Ты изменился. Почувствовал что-то новое или просто хочешь играть с новой жертвой? Не знаю. Без малейшего понятия, серьёзно. Так дальше продолжаться не может.
Её глаза заблестели, но дальше Элен продолжила с улыбкой, приблизившись к другу едва ли не так, чтоб чувствовать дыхание друг друга.
– Меня всегда учили, что в отношениях ведущую позицию должна держать явно не девушка, а так как с твоей стороны не было никаких подвижек, в принципе, думаю, ты понял к чему я веду.
– Нет, не понял! Я глупый, очень глупый, как показывает твой рассказ.
Грейвуд вздохнула.
– Мне надоело наблюдать за нашими нелепыми и абсолютно никакими попытками выстроить отношения, поэтому прости, ты мне только друг и ничего более, у меня теперь есть парень.
Марти про себя очень некультурно выругался, но в реальности же ничего, кроме нелепой, около саркастичной улыбки, не выдавил.
– Могу же поинтересоваться, кто он?
– Майкл Феррарс из параллели. Капитан баскетбольной команды, так быстрее наверное, вспомнишь, – несмотря на темноту, парень всё-таки заметил, что Грейвуд покраснела.
– Что ж, не претендую, спасибо за доверие, – он вздохнул и попытался показаться веселее, хотя в душе хотел разбить парочку каких-нибудь вещей, либо и вовсе со злости себе что-то сломать.
Элен отбросила всю свою привычную проницательность, сделав вид, что не заметила, как опечалила друга такой вестью.
– Тогда до завтра, – она порывалась обнять МакФлая, но он быстро выскользнул наружу, даже не попрощавшись.
«У меня теперь есть парень.»
«Майкл Феррарс из параллели. Капитан баскетбольной команды.»
Эти слова эхом отбивались от небольшой черепной коробки, вероятно, из-за этого не могли покинуть Марти.
С чего вдруг он так озабочен личной жизнью Элен? Ведь всегда ясно было, что им парой точно не стать, слишком уж разные. Почему же МакФлай теперь об этом думает уже битый час?
Осознавая сколько ошибок наделал и как много упустил, Марти, предварительно разругавшись со всеми и выпросив у отца немного денег, просто расплакался лёжа в своей кровати при закрытой двери и полной темноте. Он чувствовал себя девчонкой из-за глупого стереотипа, что имел корни ещё в далёком детстве.
Как не странно, но просто лежать, понять слёзы и пытаться переоценить свои поступки, не помогло от слова «абсолютно», ведь несмотря на все положительные качества Грейвуд, минусов у неё тоже оказалось немало.
Марти порывался начать играть какой-то бред на гитаре, спуститься на кухню и заесть стресс, сбежать из дома, но всё сводилось к одним и тем же вещам – отец дома, Келин спит.»
Ранее это никак не останавливало парня, но после диалога в машине что-то в душе или характере изменилось. Возможно, надломилось, просто поначалу плохо видно. С чего это вдруг МакФлай оказался таким собственником? Ему ведь не всё равно с кем заводит отношения его лучшая подруга. Хотя, точно ли Элен просто подруга? Вряд ли, вряд ли.
«Насильно мил не будешь.»
«Она выбрала другого, так что сейчас самое время оставить их.»
«Ты не в праве распоряжаться чужими чувствами.»
Ни одна из этих фраз не помогла, Марти понимал, что не может просто так остаться другом для Грейвуд, если всегда любил её.
– Всем старшеклассникам в спортзал! Всем старшеклассникам в спортзал! – орал кто-то из технического персонала на входе в школу.
МакФлай по привычке проехался по коридору на скейте, попытавшись в конце сделать какой-то трюк, но в итоге всего лишь упал, въехав и зацепив какую-то стойку.
Какая жалость, вся администрация этого частично ненавистного парню заведения оказалась совсем рядом.
– Мальчик, ты не перепутал заведения? К чему же здесь скейт? – спросила завуч с жёлтой папкой.
– Меня больше волнует, как этот молодой человек может опаздывать, да и к тому же кататься на скейте, пока все остальные старшеклассники наряжают спортзал к осеннему балу? Совесть не мучает? – директор вела себя довольно грубо, что являлось несколько странным для её обычного вполне дружелюбного поведения.
Картина получилась смешная – Марти лежащий на полу, опираясь на локти, рядом поваленная стойка с рекламными буклетами школы, тут же скейт, ну и четыре злые «ведьмы», нависшие над учеником, как грозовые тучи. Несмотря на это парень всё ещё пребывал в раздумьях, как будет лучше – продолжить диалог встав или может, немного изменить позу, чтобы стать похожей на какую-нибудь куртизанку? Последнее было бы весьма уместно, напомнил бы этим четырём незваным женщинам о том, где их место.
Всё же разговор задумывался серьёзным, так что МакФлай встал, отряхнулся и подобрал скейт.
– Нет, ну что за невежество! Не объяснился толком никак, зато уже вон опять схватил, того и гляди, уедет сейчас, – сказал кто-то из завучей.
– Дамы, вы поглядите на его внешний вид, о чём тут можно и говорить! – директор сложила руки замком.
Перед глазами промелькнуло несколько диалогов с отцом по поводу смены школы, что в данный момент являлось абсолютно глупым решением.
– Во-первых, давайте проясним ситуацию по поводу того, что я сейчас, такой бессовестный, не помогаю остальным в спортзале, – он ухмыльнулся, понимая, что в «словесном поединке» точно всех победит, – Там сейчас далеко не все. Должно присутствовать сто человек, но сами взгляните на эту кучку бедных детей, там же и тридцати не наберётся! А сам я как раз туда спешил, если бы не желание зайти в школу «по-человечески», а не завалиться на скейте через чёрный ход, хоть и признаю, мне так ближе было бы.
– Стоп, мисс Пайпер, сколько человек там сейчас от вашего класса, из как раз не особо видно, сходите посмотрите, – прикрикнула директор, – А вы продолжайте, где же по-вашему прогуливающие?
– А что, им мало где находиться? Дома, за школой, ещё чёрт знает где. Это уже вопросы не ко мне, так что прошу отстать и позволить мне пойти украшать зал к осеннему балу, – парень едко улыбнулся и уже хотел идти, но его остановили.
– За внешний вид ничего объяснить не хочешь? Про всех рассуждаешь, а про себя не можешь, странно ведь?
Откуда здесь взялся мистер Хаттингтон МакФлай и предположить не мог, но мягко говоря, испугался за дальнейший ход событий.
– Что же вам не нравится?
– Эта железка, абсолютно неподходящая обувь, заношенные джинсы, из которых ты вырос, да и белая футболка с наверное, нецензурной надписью, ты ведь на большее не способен!
Разговаривать с людьми предыдущих поколений о моде являлось занятием бессмысленным, но Марти попытался.
– Не железка, а пирсинг, во-первых. Во-вторых, обувь отличная, в какой-то мере даже поднимает популярность армии и патриотизм в стране. В-третьих, джинсы не заношенные и короткие, а такие, как сейчас носят, я ведь не хочу стать изгоем, школьного психолога у нас нет, а жаловаться на это куда-то дальше… Ммм… Подумаю позже, интересная идея. Ну и футболка, чтобы изобразить полное попадание меня в стезю правоты, имеет надпись на немецком языке и это значит всего лишь «чёрт возьми», так что остудить голову, мистер Хаттингтон!
Все стояли поражённые такой наглости. Людей в коридоре, которые за всем наблюдали, появилось довольно много, но каково же было удивление МакФлая, когда он с улыбкой победителя почти зашёл в спортзал, однако, всё же заметил напуганную Элен, судорожно вцепившуюся в Майкла, который, впрочем, как и всегда, стоял с невозмутимым выражением лица. В этот момент парень почувствовал себя одновременно и гордо, и очень глупо.
– Мне сегодня звонили со школы, а ну-ка рассказывай, что ты там уже натворил, малолетний ублюдок? – отец потягивал пиво, лёжа на диване, а сын стоял рядом, словно провинившийся котёнок.
Марти закатил глаза и думал уж, как обычно, уйти в свою комнату без всяких объяснений, но в итоге что-то щёлкнуло и он выплеснул всю агрессию на отца. Громко, нецензурно, однако, правдиво.
МакФлай старший даже от удивления глаза раскрыл, банка с пивом едва ли не перевернулась. Но мужчина так ничего и не сказал. Парень ожидал, что его будут ругать за неподходящую лексику, отличную от общепринятой позицию, но ничего из этого не случилось.
Простояв пару минут и достаточно покраснев, от того, что плакал на глазах у отца и сидевшей на лестнице сестры, Марти ушёл. Он продолжил плакать в своей комнате.
«Какого чёрта мир так несправедлив ко мне? Мать умерла, отец фанатик-алкоголик, Элен… Мне элементарно не с кем поговорить даже о долбаной погоде, что уж говорить о болтовне по душам.»
Слёзы высохли, единственными напоминаниями о них остались лишь неприятное стягивание кожи и красные глаза. Всё ещё находясь на грани парень глядел на расцарапанную до крови руку. В лунном свете казалось, что в венах у него – раскалённый металл.
Приходить домой рано раньше являлось либо невозможным, либо весьма редким явлением, но что ж, теперь нужно привыкать и к этому. Они с Элен не ругались, но МакФлай уже не очень-то и хотел продолжать общение. Мало ли что там в голове у этого Майкла, вдруг он настолько дикий собственник, что будет за свою барышню всем бить лица?
– Ты не забыл про сегодняшний осенний бал? – Келин опёрлась на дверной косяк.
– Главное, что ты помнишь. Ты туда ещё нескоро сможешь пойти, но зато помнишь все числа, – ехидно заметил брат, – Ладно-ладно, я помню.
– Отец просил передать, чтоб ты оделся нормально. Он думает, что ты всё ещё сердишься на него за тот случай.
Марти театрально сделал вид, что задумался.
– Это было неделю назад, так что нет, не сержусь, хватит уже играть в эту голубиную почту. А оденусь… Не его дело, как я оденусь. Всё равно сбегать с этого мероприятия, так что… Имею право, так сказать.
Конечно, на смокинг МакФлаю плевать – во-первых, потому что его нет, а во-вторых, потому что, это ли не дискриминация, когда девушки приходят в абсолютно любых платьях, а парни только в смокингах? Хотя, имелся один… С похорон матери, но Марти с того времени изрядно похудел, так, что и сам в этом одеянии походил больше на покойника, чем на себя обычного.
Чёрная футболка, джинсы с небольшой вполне женственной цепью, потёртые кеды, кожаная куртка. Парень долго вертелся у зеркала, ведь довольно давно уже не нравился себе так, как сейчас. Всё стало ещё лучше, когда он зачесал непослушную чёлку на одну сторону, хоть казалось, что внешний вид и так вершина совершенства.
– Келин!
Из дверного проёма показалась маленькая голова, тут же исказившаяся смешанной гримасой.
– Ты что-ли, так пойдёшь?
– Ага. Тебе что-то не нравится?
– Выглядит хорошо, но мне кажется тебя наругают. Отец так точно.
– А мне плевать! – от счастья он едва ли не чувствовал бабочек в животе.
Сестра весила довольно мало, так что МакФлай без особых усилий смог её несколько раз поднять и опустить вновь, как будто переставляя. Глупая игра, но почему бы и нет, жизнь ведь всего одна.
Марти нюхал запах сигарет. Рядом стояли три парня, одетые, как панки, да и в душе судя по всему, такие же. Двое курили, а третий то ли оценивающе, то ли от скуки проходился взглядом по толпе.
– Эй, малыш, у тебя лицо, как у малолетки на первой вечеринке, что случилось? – спросил один из стоявших рядом, крашеный блондин с высоким противным голосом.
– Мне просто… Эээ… Ну… Всегда нравился… Запах этих сигарет… – он сейчас не врал, у Грейвуд всегда были именно такие, поэтому раньше вся одежда и его, и её являлась пропахшей именно этим, «родным». Блондин протянул одну. Его пальцы смотрелись длинными и худыми, но когда МакФлай взял «подношение», то с удивлением заметил, что руки-то у них одинаковые практически.
– Эй, Джо, ты не слишком уж обнаглел наши вещи кому попало раздавать?! – тот, что являлся чуточку выше подошёл и несмотря на томный взгляд, оказался очень раздражённым.
– То, что вы заняли мне несколько недостающих центов, не даёт вам права судить, что эта пачка общая, – огрызнулся он.
Марти не курил, посему и зажигалки при себе не имел, но как однако хорошо, что блондин Джо оказался весьма понимающим.
На зажигалке красовался рисунок с девушкой в стиле пин-ап. Некоторое время МакФлай в буквальном смысле пялился на неё, а потом всё же использовал предмет по назначению.
– Мне откуда-то знакомо твоё лицо, помимо школы, мы где-то пересекались?
– Возможно. Возможно даже дрались по пьяни, честное слово, без понятия. Обычно не запоминаю людей.
Джо повёл бровями, мол, ладно, а Марти лишь восхитился тем, как правдиво он изобразил недоумение. Блондина знал возможно и не весь городок, но каждый здешний житель косвенно был с ним знаком. Директорский сын, весьма неплохой скейтер, волонтёр, главарь некой городской банды «Скелетов», как они сами себя звали, да и ещё много чего. Чёртова знаменитость! Браво!