Czytaj książkę: «Игра бабочек»
Бабочки… Люди… Кто только не опалил себе крылья на свече судьбы…
Эрих Мария Ремарк
Драконы часто могут сами выбирать ту любовь, что должна их захватить
и даже, возможно, погубить.
Ян Словик – Трактат о драконах
Пролог. Девана
Она уже посещала это место. Ей были знакомы черные чугунные ворота, приоткрытые совсем чуть-чуть, деревья, замершие в настороженной тишине, и дом с невидящими глазницами темных окон. Все казалось привычным и одновременно новым, словно со времени предыдущего посещения это место изменилось. Изменилось совсем немного, неуловимо, но достаточно, чтобы почувствовать его по-другому.
Эти перемены вызывали неуверенность, которая вынуждала осторожно ступать по свежему снегу. Хруст под ногами был единственным звуком, позволявшим верить в реальность окружающего мира.
В глубокой тени замерших на холоде деревьев ощущался вызов. Словно кто-то ждал, когда Девана минует аллею, чтобы последовать за ней в дом. Но кто, кто мог бросить ей вызов? Ей – хозяйке этого леса. И хозяйке этого холода.
Она начала ощущать опасность с той минуты, когда вместе с настороженно оглядывающимися волками миновала ворота, словно вмерзшие в землю и вот-вот готовые рухнуть под тяжестью сверкающего льда. Он покрывал чугунные узоры, изгибающиеся словно листья, безжизненно замершие, застигнутые внезапным порывом студеного ветра.
Дом замер в ожидании, стараясь изо всех сил притвориться мертвым и абсолютно чужим, незнакомым. Но в памяти всплывали окна с лопнувшими стеклами, сугробы, скрывшие серые плиты в комнатах, где раньше жили люди. И где теперь ветер носил снежную пыль сквозь полураскрытые двери.
Девана уже бывала здесь. И здесь она должна была встретиться со своим противником. Нет, скорее не противником, а… соперником? Предыдущие встречи заканчивались… Чем заканчивались предыдущие встречи она не помнила.
Это еще одна причина объясниться именно сейчас, узнать, что хочет от нее этот человек. Шорох за спиной заставил нервно схватиться за лук. Лук у нее? Ну конечно, ведь лук – это оружие хозяйки леса. А разве она не хозяйка? Хозяйка! Шепот среди деревьев, тихое, но от этого не менее ужасное волчье рычание и звон льдинок, падающих с деревьев.
На этот раз вход в дом ей был закрыт. В тени распахнутых настежь дверей находился человек. Он стоял спокойно, широко расставив ноги и сложив руки на груди. Ей было жаль, что она не могла различить черты его лица, скрытые в тени черного капюшона. И все-таки девушке казалось, что они давно знакомы.
– Сегодня тебе придется поговорить со мной, девушка-дракон.
О, этот голос она слышала раньше. Он всегда таился где-то за спиной, пытался остановить ее. Пытался остановить ее полет? Почему полет? У странного дракона не было крыльев. С ним она встретится, когда сама захочет, пусть знает и не пытается мешать. Таково ее слово.
– Скоро мы встретимся там, дочь дракона, среди людей, которые ждут меня. Не тебя.
Не стоило разговаривать с ним. Откуда она знала это? Сейчас было неважно. Но она знала. Его облик мерцал, словно он находился здесь и не здесь, словно перед ней предстал не человек, а голографическая картинка, удерживаемая непонятной силой. Как бы ни был силен этот маг, он не имел власти над ней, как бы он ни хотел этого.
– Подумай, хозяйка жизни и смерти, чего ты можешь лишиться. Подумай о тех, кто тебе дорог. Подумай о нем. О том, кто ждет тебя. Пускай и не желает этого понимать.
Не стоило магу произносить эти слова. Ледяная стрела сорвалась с тетивы. Реальность раскололась на тысячи блестящих осколков. И во всех отражалась только она, Девана, с глазами полными холодного огня.
Глава 1. Шайла и Арнольд
Прежде ему часто не хватало времени выбраться в свой загородный дом. Он вспоминал об этом месте лишь тогда, когда родители, очень любившие тишину и девственную красоту окружающего усадьбу леса, останавливались здесь во время редких визитов в столицу.
Тогда они обычно долго гуляли с отцом по усыпанным старой листвой тропинкам, беседовали о вещах, казавшихся интересными им обоим. Порой спорили, но чаще просто делились новостями. Потом возвращались в дом, сплошь увитый плющом, и ужинали на открытом балконе среди белеющих в сумерках колонн и мерцающих огоньков свечей.
Мать ожидала их, попивая крепкий чай, и перелистывая какой-нибудь модный роман. Она, в отличие от большинства людей своего века, обладала прекрасным зрением и никогда не носила очки. Странным образом женщина всегда знала о приближении мужа и сына, поднимающихся по лестнице. И успевала распорядиться подать блюда к столу, пока они шли в густой темноте коридоров.
Одной из традиций было заканчивать их посиделки пирогом маминого приготовления и сумасшедшей крепости черным кофе, который подавался в малюсеньких серебряных чашечках размером с наперсток.
Так все происходило когда-то. Как теперь могло показаться, совсем давно, в какие-то незапамятные времена. Хотя последний раз они приезжали не так давно, в прошлом году. Тогда он словно тяготился временем, потраченным на эти неторопливые беседы, на вечернюю трапезу в молчании. Ведь иногда отдельные приглушенные фразы можно было услышать раз в несколько минут.
Сложно сказать, откуда взялась такая манера общения. Скорее всего, все это шло от матери, женщины, сумевшей получить неплохое образование и все-таки посвятившей свою жизнь сотворению семейного счастья и отбросившей другие возможности…
Может быть, именно эта спокойная хозяйка, скрывающая разочарование глубоко в душе, заставила сына вступить на его путь. Теперь он изо всех сил старался удержаться на выбранной когда-то дороге и сохранить рядом сотни тысяч, миллионы поверивших ему людей.
Арнольд попросил остановить экипаж у ворот имения. Такое настроение могло настигнуть любого, даже самого сильного человека. Ему захотелось вдохнуть почти забытые запахи и ощутить хотя бы в воспоминаниях те минуты покоя и свободы, которые уже остались в прошлом, но за которые хотелось отчаянно держаться и скрывать где-нибудь в груди, ближе к сердцу. Временами ужасно было понимать, что можно погрязнуть окончательно во всех этих неприятностях и проблемах сегодняшнего дня, окончательно перестать чувствовать остальной мир за порогом министерского кабинета.
Длинная аллея встретила его настороженным молчанием, и канцлер мягко ступил на толстый раскисший ковер из листьев, местами еще сохранивших свои необыкновенные краски, но чаще уже слившихся в отвратительную бурую массу. Удивительно, что всеобщая апатия так быстро добралась и сюда: в былые времена опавшие листья здесь убирали. Куда их вывозили потом, его не интересовало, но, видимо, им находили применение.
Некоторое время мысль о том, что можно сделать с опавшими листьями занимала голову канцлера, и он осторожно ступал, время от времени отбрасывая в сторону упавшую ветку. Порой Арнольд останавливался и рассматривал какой-нибудь кленовый лист, сохранивший необыкновенную чистоту оттенков желтого.
Следовавшие за ним охранники старались не шуметь и двигались как можно тише, но канцлер все равно ощущал их присутствие как намек, напоминание, что сейчас он приехал сюда совсем не за воспоминаниями, а по делу.
Пришлось взять в сопровождение целый взвод, иначе Фельден отказывался его отпускать. С некоторых пор появляться в городе, как раньше с одним или двумя сопровождающими телохранителями, было неразумно и опасно. Из подворотен то и дело вываливались все новые и новые толпы моральных уродов, фанатиков, борцов за выдуманные свободы и противников выдуманных свобод.
Раньше такого количества подобных разномастных проходимцев, проповедников старых и новых религий не наблюдалось. А теперь новоприбывшие эмигранты со странным взглядом, направленным внутрь себя, буквально заражали жителей окраин какими-то невообразимыми идеями о мировом змее, готовом утробным ревом возвестить о начале Рагнарека.
С огромным трудом удавалось обеспечить работу столичных фабрик и мануфактур. Рабочие теперь больше рассуждали о свободе и равенстве, нежели о выполнении суточной нормы. Потихоньку вспоминали и о недавнем бунте на военных предприятиях. Хотя, на удивление, там дела шли более-менее нормально. Из других городов о подобных настроениях почти не сообщали, и это хоть в какой-то степени успокаивало.
У самых дверей дома ожидал дежурный офицер. Торопившийся встретить высокое начальство стражник уже почувствовал осенний ветер и, переминаясь с ноги на ногу, изо всех сил старался сделать вид, что ожидал прибытия канцлера в полной готовности исполнить любой приказ. Время от времени он оглядывался, проверяя, не пытались ли выстроившиеся за спиной солдаты разрушить впечатление полностью готовой к встрече боевой единицы.
Арнольду оставалось сделать несколько шагов, когда солнце внезапно прорвалось через пелену тяжелых туч, нависших над самыми верхушками деревьев. Теплый свет оживил последние метры дорожки, тщательно очищенной от листьев у самого дома, и лица стражников. Он заиграл бликами на козырьках фуражек, на эмблемах мундиров, на оружии и заставил людей щуриться в самый ответственный момент.
Наблюдая за отчаянными попытками стражников не поддаваться по-весеннему ярким солнечным лучам, Арнольд не мог не улыбнуться. Другой бы подумал, что это добрый знак, обещание удачи, но только в чем? Сегодняшняя беседа являлась достаточно важной, серьезной и интересной, но совсем не должна была стать хоть в чем-то судьбоносной. И все же…
Движением руки Арнольд остановил офицера, уже щелкнувшего каблуками и собравшегося рапортовать по полной форме, словно они были на параде.
– Лейтенант, господа предупреждены о моем визите?
Стражник, не отрывая руки от козырька, оглушил звонким почти мальчишеским голосом:
– Так точно, ждут господина канцлера в салоне! – и добавил уже более спокойным тоном. – С ними сержант Жиру.
Сержант, судя по всему, слишком буквально воспринял указание не спускать глаз с «гостей господина Гензериха». Канцлер не стал задавать вопросы офицеру. Тот вряд ли мог сообщить что-то интересное.
Арнольд сам не был до конца уверен, зачем приехал сегодня сюда и чего он надеялся добиться от этой женщины. Формальное предложение, служившее поводом для визита, выглядело правильным и вполне укладывалось в логическую цепочку, которую канцлер обдумывал последние дни. Но слишком много темных пятен обнаруживалось в казавшихся ранее безупречных рассуждениях.
Поднимаясь по знакомым ступенькам, Арнольд еще раз мысленно пробежался по последним событиям и попытался расставить в правильном порядке все точки, запятые, вопросительные и восклицательные знаки в черновике соглашения, которое он собирался предложить своим «гостям».
Звук открывшейся двери не смог заставить Шайлу и итальянца прервать свои занятия. Они сидели за обеденным столом напротив друг друга. Бывшая глава магического департамента задумчиво рассматривала кусочек печенья, который держала в пальцах левой руки. Мужчина напротив читал газету, отвернувшись к окну и закинув ногу на ногу. Оба не произнесли ни слова. Теренций шумно сложил листы «Вестника» и кинул на край стола. Шайла аккуратно приподняла чашку двумя пальчиками, искоса посматривая в сторону канцлера. Только когда Арнольд уже выбрал себе место и взялся за спинку стула, маг расплылся в улыбке.
– Садитесь, садитесь, дружище.
Здоровяк, казалось, обрадовался вполне искренне. Сидеть взаперти, даже в обществе той, ради которой он и приехал сюда, было не очень ему по душе. Деятельная натура итальянца требовала чего-то большего, чем разговоры за чаем или за фужером хорошего вина.
В былые времена они не были знакомы, хотя и виделись несколько раз на официальных мероприятиях. Личность неординарная, проявляющая свои магические способности иногда в шутку, иногда всерьез. Но делал он это всегда по-настоящему, не на публику и не на словах, цедя сквозь зубы всякие таинственные фразы о неподходящем положении светил или прозрачности эфира. Словом, настоящий маг. И в целом любопытнейшая личность, успевшая отметиться во множестве не совсем приличных историй.
А Шайла? Она оставалась сама собой. Ричард, не доверять которому в этом вопросе, не было причины, однажды с усмешкой произнес: «Все светские интриги, отчаянные скандалы и неприятности благородных семейств придуманы ректором магической академии». Этим она занималась в свободное от основной деятельности время. Но, к сожалению, для всех приличных, а особенно неприличных членов света и полусвета основная деятельность Шайлы уже не отнимала у нее так много времени, как раньше.
«Половина горничных и слуг самых известных жителей города отчитываются перед ней. Никто же не хочет внезапно покрыться прыщами или лишиться мужской силы».
Сложно было понять, говорил ли священник-маг серьезно или просто высказывал предположение о возможностях этой женщины. И можно было лишь догадываться, перед кем отчитывалась вторая половина хранителей пикантных подробностей и тайн.
– Надеюсь, мессир, вы не откажетесь. Честное слово, собрание вин в подвале этого дома вызывает мое глубочайшее уважение и одобрение.
– Приятно, что вы оценили мою коллекцию. И…, пожалуй, я действительно выпью. Дорога была утомительная.
– Вот видите, господин канцлер. Совсем необязательно держать нас так далеко от города. У меня есть по этому поводу замечательный тост! И следующая наша встреча пускай состоится, например, в «Сцене». Представляете, какая там чудесная атмосфера? Антураж.
Шайла с треском раскусила печенье. Мужчины повернулись к даме, которая прикоснулась губами к своей чашечке, словно только сейчас решила, что этот напиток соответствовал ее привычкам. Вдохнув чайный аромат, она удовлетворенно улыбнулась, причем каждый из присутствующих ощутил это легкое движение губ совершенно по-разному.
– Как мило, господин канцлер, что вы, наконец, нашли немного времени для нас, несчастных узников прошлого. Хотя оно было и вашим… – Шайла на секунду замолчала, а затем закончила, – прошлым.
– Совсем нет, мадам. Прошлое пусть остается там, где ему самое место – в прошлом.
Она только покачала головой и откусила маленький кусочек печенья. В этот раз не раздалось ни звука, словно печенье в ее руках незаметно подменили на какое-то совсем другое мягкое сдобное.
Солдат внес в комнату еще один бокал для вина. Жаль, все-таки, что пришлось заменить прислугу стражниками, но в первые дни это казалось разумным. А сейчас, постфактум, просто поспешно принятым решением в череде таких же ежеминутных и ежесекундных распоряжений.
Невольный слуга постарался аккуратно налить ему именно столько, сколько полагалось в таких случаях. Арнольд поймал себя на том, что постукивал по полу носком туфли. Сделав глоток более глубокий нежели того заслуживало вино, он решил, что больше не стоило терять время на светскую беседу. Пусть даже в качестве прелюдии к важному разговору.
– Мадам Шайла, не хотели бы вы вновь возглавить магическую Академию? О поручении королевы, послужившим причиной этой, скажем так, изоляции, в этом случае можно было бы и забыть.
Женщина молчала, ничем не выдавая впечатления, которое произвело на нее предложение. Да и произвело ли? С одной стороны, прозвучавшие слова означали, как минимум, что она сможет покинуть место своего «содержания». Она обретет свободу, пусть и не полную. Арнольд и не предполагал, что способен полностью доверять этой женщине, но возможностей у нее появится гораздо больше. А с другой Шайла должна понимать, что ей придется возглавить учреждение, которое сейчас представляло собой руины былого могущества и влияния. Во всяком случае женщина могла так думать, находясь здесь и не получая новостей извне.
Не дождавшись ответа или хоть какой-нибудь реакции ни от колдуньи, ни от Варрона, Арнольд продолжил:
– Сейчас многое в мире изменилось. Перемены произошли и в нашей стране, однако магия остается магией, а вы, мадам, известны своим опытом и здравомыслием.
– Еще совсем недавно вы считали по-другому, господин канцлер временного правительства. Я так понимаю, что это предложение касается только должности ректора? Никакого другого поста для верховного мага в нынешнем правительстве не предусмотрено?
Вечно она старалась все перевернуть с ног на голову, даже одной фразой. Арнольд понял, что ему придется хоть немного раскрыть карты:
– В республиканском правительстве, мадам, действительно никаких должностей для магов нет. Что касается академии, то должен сказать, что она сейчас начинает оказывать на общество некое повышенное влияние, что вполне может вас заинтересовать.
– Должна признаться, вы меня заинтриговали, дорогой Арнольд. Приехали с этим предложением сюда, к женщине, которая получила отставку по всем фронтам, и готовилась сменить место этого достаточно уютного заключения на менее удобное. Видимо происходит нечто, о чем я не знаю, но это определенно имеет значение для вас. Что же это?
Арнольд протянул ей бумагу, которая уже несколько дней не давала ему покоя. Этот документ, подготовленный со скрупулезностью, свойственной лучшей адвокатской конторе, теперь ставил его в совершенно двусмысленное положение.
Шайла развернула бумагу и сразу хотела что-то сказать, но потом, поиграв в воздухе пальцами свободной руки, словно наигрывая неслышную мелодию на фортепиано, вплотную занялась чтением. Только один раз она на мгновение оторвалась от своего занятия и бросила поверх письма взгляд в сторону канцлера.
– Этот камень в вашем перстне – ее подарок?
– Да.
Госпожа маг передала контракт итальянцу.
– И что же, конфликт интересов? Главный проповедник равенства и борец с аристократами вдруг решил жениться на неизвестной девушке, пусть и с немалыми магическими способностями. И внезапно он узнал, что попросил руку и сердце у претендентки на титул и имущество одной из самых известных фамилий королевства.
Лучше всего этой женщине подходило определение «ведьма». Арнольд почувствовал, как начало дергаться веко. Напряжение последних дней давало о себе знать в самый неподходящий момент. А Шайла, словно ощутив его неуверенность, продолжила, окончательно отодвинув чашку остывшего чая.
– Странно это. Но, пожалуй, мне стоило ожидать чего-то подобного, и я свой ход, пусть и неудачный, сделала. Но вас, что заставило вас вдруг решить жениться на этой девушке? Ведь вы узнали обо всем этом уже значительно позже. Почему? Почему вы решили жениться на Девоне?
К счастью, у него было вино. Сделав маленький глоток, а потом еще один, он смог спрятать эмоции за хрусталем бокала. Вино пробуждало воспоминания, не связанные ни с войной, ни с любовью. И давало возможность привести мысли в порядок. Хотя бы на несколько минут.
– Почему я решил жениться на Девоне?
В конце концов, прозвучавший вопрос выглядел нелепо. Почему люди женятся? Или не так. Почему мужчины женятся? Кто знает истинную причину?
– Да, Гензерих, почему?
Это уже произнес итальянец. Он-то уж должен был знать ответ.
Даже солдат почувствовал необходимость чем-то заполнить возникшую паузу.
– Еще вина, ваше превосходительство?
С военными проще всего, они выполняли свои обязанности, не отвлекаясь на разные глупости вроде раздумий.
– Да, пожалуй.
Конечно, у него имелся ответ. Такой легкий, простой ответ.
– В день, когда вы представили свою протеже королевскому совету, я получил письмо. Не знаю почему, Шайла, но я думал, что его написали вы.
Она сразу же повернулась к магу, который не отрывался от документа, шевеля губами, словно школьник, повторяющий сложное задание.
– Письмо? Какое письмо?
– Всего несколько слов. Про выбор. Вы же знаете: его делает каждый. Каждую минуту. И это письмо о том, что я тоже должен принять решение.
Ведьма побелела, ушла в себя, как будто последняя фраза Арнольда заставила ее вспомнить о своем выборе. И, неужели, она уже его сделала?
Итальянец протянул руку и накрыл ее ладонь своей. Брачный контракт остался лежать на столе пачкой разлетевшихся листочков, покрытых построившимися в боевом порядке колонками цифр и названий.
– Магия. Магия свойственна драконам. Они неразделимы. И эта магия совсем не простая, она идет от сердца, – слова, произнесенные итальянцем, вызвали у Арнольда досаду.
Посчитать, что он потерял голову под действием колдовства? Чепуха!
– Так вот, в начале было письмо. О том, что Предсказанная появится со дня на день вместе с драконом, который будет ее охранять. И в моих руках будет судьба мира. Принять правильное решение. Какое-то странное письмо. Я подумал, что это шутка. Тем более, подписи не было.
– А вам тогда уже сообщили, что люди видели дракона? Вы наверняка узнали об этом одним из первых. Может быть, не обратили внимания?
Как было на самом деле? Возможно, эти люди воспримут его признание о том, что с ним случилось, как слабость, как возможность использовать позже в своих целях. Но ему на самом деле было важно поделиться с кем-то, кто мог поверить – это не просто нелепая фантазия.
– Нет, все произошло немного не так, чуть раньше. И так внезапно, без предупреждения. Хотя, о каком предупреждении можно говорить, – Арнольд попытался улыбнуться. – В один из дней на коллегии попечительского совета страховой компании вдруг словно осенило: все это уже не имеет никакого значения. Словно волна какая-то накатила. Я встал, вышел на балкон. Было жарко до невозможности. Прошло какое-то время, успело стемнеть. Партнеры подумали, что мне нехорошо. Заседание отменили, все разошлись. А я сидел и смотрел на звезды.
Шайла откинулась на спинку стула, и Арнольду показалось, что бледность захватила уже не только лицо колдуньи. Весь ее облик потерял обыкновенную нахальную яркость. Вся уверенность в своих силах, вся внутренняя энергетика испарились, как по взмаху волшебной палочки в руках уличного фокусника. Она опустила глаза, ее губы дрожали. Канцлер понял, что не только он сейчас признался, что его непоколебимый, могучий образ дал трещину, пусть и только в глазах этих людей. Но и образ «железной» хозяйки старых традиций тоже оказался под угрозой.
«Мир будет разрушен…»
– Да вы романтик в душе, дорогой Арнольд.
Почувствовав неладное, Теренций поспешил на помощь своей даме. Улыбнувшись в ее сторону, он еле заметно сжал пальцы, но Шайла уже начала приходить в себя и освободила руку.
– И что же дальше? Что случилось после?
Гензерих пожал плечами. В голосе мага не слышалось издевки или двусмысленности. И все же это было как-то неправильно. Арнольд покрутил в руках внезапно опустевший фужер и аккуратно поставил его на край стола.
– Вернулся к себе уже на рассвете. Честно говоря, довольно странно, но бессонной ночи как ни бывало. Спать не хотелось, скорее, наоборот, было чувство, что получил заряд энергии. Даже сел работать с бумагами.
Шайла действительно взяла себя в руки. Уверенность снова чувствовалась в ее осанке, дыхание успокоилось, румянец вернулся на лицо, она расправила плечи и взгляд снова сделался стальным. Что же заставило ее так нервничать? Ему захотелось спросить напрямую, но она вновь стала хозяйкой положения. Поэтому канцлер просто вяло произнес.
– Потом мне принесли сообщение о появлении дракона.
Шайла поднялась и, обойдя стол, наклонилась, заглянув в глаза канцлера. Арнольд отшатнулся. Но её резкий, дурманящий аромат остался с ним, сбивая с толку и заставляя вспоминать название этого цветка. Чернота полностью заполонила зрачки женщины, и радужка сверкала нереальным, неземным светом.
– Я не писала вам. Письмо было без подписи, верно?
Она резко повернулась и отправилась обратно к своему месту. Проходя мимо Теренция, Шайла слегка потрепала его по волосам. В нарочито скромном дорожном платье она должна была казаться обычной маленькой женщиной. И все же каким-то невообразимым способом не позволяла забывать, что, даже находясь в заключении, она оставалась той, которая всегда решала, как будут развиваться события.
К счастью, внимание отвлек солдат, решивший подлить вина. Арнольд отослал его движением руки. Он подумал, что из всего происходящего, скорее всего, не удастся извлечь пользы. И все-таки.
– Мадам Шайла, мне очень непривычно видеть вас без вашего родового кинжала. Говорят, вы специально учились фехтованию. Это достаточно странно для женщины, даже для мага.
Она присела, тщательно расправив платье. Пустые ножны оставались на поясе намеком на то, что колдунья по-прежнему готова к бою, и отсутствие клинка только временное, случайное событие.
В исторических летописях можно было прочитать, что женщины знатных родов использовали фамильное лезвие только для того, чтобы вскрыть себе вены в безвыходной ситуации. Сохранить честь. Только никому ненужные друиды знали, кому могла достаться эта честь, кому была нужна такая мертвая честь. И вряд ли Шайла не расставалась с кинжалом именно для того, чтобы следовать всяким древним предрассудкам.
– Еще я слышал, в имении долго жил специалист по ножевому бою из Тира. Почему вы молчите?
Она спокойно продолжила разглаживать платье, внимательно изучая каждую темно-зеленую складку. Тишина в комнате готова была зазвенеть струнами пустоты. Шайла откинула голову на спинку кресла и, закрыв глаза, улыбнулась чему-то своему. Может быть, это были воспоминания, возможно, мысли о том, что ожидало ее впереди. Но сейчас с ней рядом находился тот, кто мог дать ответ.
– Нет, конечно. Шайла не писала тебе. Она получила такое же письмо. Может быть, и не совсем такое. Но в нем тоже говорилось о выборе. И я тоже получил послание подобного содержания. Без подписи.
Колдунья мгновенно очнулась, сжала подлокотники кресла.
– Ты тоже? И не сказал мне! Не сказал…
– Решение было принято. А вы, господин канцлер, легко ли вы приняли свое решение?
Его ответ прозвучал еле слышно:
– Мне было легче.
– Ах да, вы же влюбились.
Он влюбился? Но когда? В какой момент это произошло? И все его последующие поступки, все объяснялись только этим. Невозможно. Он влюбился. И что же?
В голосе итальянца можно было различить отдаленные раскаты грома.
– Мы не сможем вернуться в Академию, господин канцлер. Мы приняли свое решение и это решение…
– Теренцио, ты не имеешь права!
– Это решение оказалось неправильным. И теперь мир будет сходить с ума без нас.
Он влюбился. Нет, кажется, он пьян. Пьян настолько, что готов согласиться с этим словом. Он влюблен и сгорит в пламени ее волос. Сгорит не только он, сгорит весь окружающий мир. Сгорит все, что окружает ее. И это рыжее пламя, кажется, касалось его прямо сейчас. От этого пламени он бежал сюда, к этим людям. Но зря.
