Czytaj książkę: «Близнецы из Лиможа»
Редактор Людмила Яхина
Дизайнер обложки Саша Николас Коэн
© Поль Монтер, 2019
© Саша Николас Коэн, дизайн обложки, 2019
ISBN 978-5-0050-3508-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
– Вот безмозглые усердные бараны! – утирая потное лицо, воскликнул грузный старшина, заметив, как разом взметнулось пламя над несколькими повозками.
– Ну, чего же вы ждали от наёмников, господин Фортье? – Равнодушно пожал плечами сухопарый всадник. – Видно, они слишком буквально поняли приказ сеньора Сен Обена «выкурить чёртово отребье».
– М-да… Пожалуй, вы правы, Моруа, – вздохнул старшина. – Хотя, по мне, пускай проклятый табор и заслуживает сурового отношения за своё неуёмное воровство и обман, но не сжигать же людей живьём. Надеюсь, их пронырливого ума хватит, чтобы выбраться из этой переделки и не задохнуться в дыму. Сказать по совести, друг мой, я вообще не любитель подобных поручений. Куда легче сражаться с неприятелем, чем гонять по полю этих чумазых дикарей.
– Глядите-ка, господин Фортье! – внезапно воскликнул Моруа, перебив своего спутника и указывая стеком на полыхающую кибитку, охваченную пламенем. В сумраке позднего вечера огонь выхватывал происходящее достаточно ярко, и рассмотреть детали не составляло никакого труда. Из повозки выскочила цыганка, прижимая к себе вопящий свёрток с младенцем и, полоснув злобным взглядом всадников, бросилась прочь.
– Ну и рожа, помилуй меня Господь! – пробормотал Мишель Фортье.
– Пожалуй, так выглядят ведьмы, которыми кормилицы пугают малых ребят, – усмехнулся сухопарый Шарль.
– Ну её к дьяволу. – Нахмурился старшина. – Не пускаться же за ней в погоню. Пусть убирается подальше со своим отродьем.
Всадники развернули коней.
– Эй, ребята! – приподнявшись в седле, крикнул Моруа гвардейцам. – Гоните воришек к реке! Если хотят жить, пусть перебираются на другой берег. А самых злобных можно усмирить выстрелом из мушкета, господин старшина приказал не брать этих дикарей в плен.
Фортье молча кивнул, но не успел натянуть поводья, как остановился и прислушался.
– Стойте, Моруа, сдаётся мне, из кибитки слышится детский плач.
– Вам померещилось, господин старшина. Это цыгане вопят, как стая обезумевших кошек. Должно быть, их чёртовы девки рыдают и визжат тонкими голосами.
– Да нет же! Ох, Пресвятая Дева! Мне стоит убедиться, что повозка пуста. Иначе крики сгоревшего дитя станут преследовать меня до могилы. Я не святоша, но таким грехом не стану омрачать свою душу. – И Фортье решительно направил коня к кибитке. Моруа, хмыкнув, отправился за ним. Господин старшина неплохой человек, но уж больно благочестив для военного. Шарлю отчаянно хотелось поскорее окончить дело и вздремнуть. Женский визг и гортанная брань мужчин, что яростно отбивались от теснивших их к реке солдат, вонь горелых тряпок и языки пламени, разрезавшие сумрак перелеска, порядком утомили его. Но, оказавшись совсем рядом с повозкой, ткань которой успела сгореть, и теперь пламя пожирало деревянный остов, ему пришлось признать, что старшина был совершенно прав. Забившись от нестерпимого жара в самый угол кибитки, куда ещё не добрались смертоносные щупальца огня, прижавшись друг к другу, сидели два малыша. Несчастные успели осипнуть от крика и разъедающего горло дыма и теперь издавали лишь жалобный писк.
Недолго думая, грузный Фортье подхватил детей и едва успел увернуться от упавшего остова прогоревшей насквозь крыши.
– Вот дрянь! – бросил он, прижимая ребятишек к себе. – Вообразите только, Шарль, эта ведьма преспокойно сбежала, оставив невинных крошек на верную гибель!
– Тут что-то не так… – задумчиво пробормотал Моруа. – Она же взяла с собой младенца – вполне могла вытолкнуть и этих двоих из повозки, и после – увести. На вид им не меньше двух-трёх лет отроду – они могли сами семенить за матерью.
– Вот видите, друг мой, цыгане точно сродни нечисти, раз мамаша, спасая одно дитя, спокойно обрекает на смерть двух других.
– Или дело совсем не в этом, господин старшина, – усмехнулся Шарль. – Несчастные создания вовсе не её родные дети.
Мишель промолчал: его слишком озадачил поступок матери, что преспокойно сбежала, бросив беззащитных ребятишек. Его спутник ухмыльнулся, глядя, как неловко старшина пытается перехватить поводья, прижимая к себе испуганных детей, что изо всех силёнок вцепились в его камзол.
– Давайте-ка я возьму одного из цыганят, – сочувственно пробормотал он. – Иначе рухнете наземь вместе с ними.
Когда отряд гвардейцев вернулся в деревню в предместье Лиможа1, было далеко за полночь. В крестьянском доме, где остановились старшина со своим товарищем, царила сонная тишина, и хозяйка не слишком обрадовалась их появлению. Женщина куталась в старую шаль, поджав губы. Силы небесные! Ей с таким трудом удалось угомонить самого младшего, а теперь, не ровен час, он проснётся, и вновь придётся без устали качать скрипучую старую колыбель. Когда же она, наконец, выспится?!
– Хозяюшка, – пробасил Мишель Фортье. – Сделай одолжение, отмой-ка этих пострелят от сажи да пристрой на ночлег.
Женщина всплеснула руками и, забывшись, громко воскликнула:
– Святой Иезекииль! Мы просили избавить нас от соседства с попрошайками и ворами, но уж никак не думали, что нам навяжут их отродье! Да мне и дотронуться до них противно, не то что уложить в своём доме.
– Грех так говорить, мамаша. – Нахмурился Мишель. – Разве бедные крошки виноваты, что родились у цыган? Пожалуй, дети не выбирают, кому их пошлёт Господь.
Женщина вновь поджала губы. Она добрая прихожанка и упрекать её в жестокосердии – последнее дело. Брезгливо посмотрев на притихших детей, мамаша Гранден вздохнула и зачерпнула воды из бадейки. Греть воду она и не собиралась – ничего с паршивыми цыганятами не случится, если искупаются в холодной. Вряд ли они избалованы такими мелочами. Старшина убедился, что его просьбу исполняют, и вышел во двор, где, привалившись спиной к коновязи, стоял Шарль и, потягивая из фляги вино, наслаждался отдыхом. Фортье тоже сделал щедрый глоток и блаженно закурил трубку. Экая благостная тишина. Мишель был не молод и порядком устал от службы. Ему не терпелось окончить дело и вернуться в свой уютный домик к жене. Бедняжка Жюстина наверняка и сама считает дни и часы до его возвращения. Как славно они заживут, когда можно будет заниматься простыми домашними делами, а не шататься по дорогам и вечно мокнуть под дождём и трястись в седле под колючим снегом.
– Пресвятая Дева! – Прервал его мечты испуганный возглас выскочившей на крыльцо хозяйки.
– Что случилось, мамаша? Надеюсь, спасшись от огня, ребятишки не потонули в корыте? – растерянно спросил старшина.
– Упаси Господь, но… но лучше бы вам самому взглянуть на них, – пробормотала женщина.
Любопытство заставило и Моруа последовать за ними. Неужто у цыганят обнаружились рожки и хвосты?
Малыши сидели на лавке, прижавшись друг к другу, и торопливо совали в рот куски хлеба.
– Святая Катарина! Да они же вовсе не цыганской крови! – округлив глаза, воскликнул старшина.
Шарль, придвинувшись ближе, окинул взглядом белокурые головки с мокрыми кудряшками, спадавшими на белоснежные, словно фарфоровые, личики.
– Ну, что я говорил! – победно ухмыльнулся он. – Эти дети – точно не родня паршивой ведьме. Их наверняка украли. Оттого она преспокойно бросила несчастных помирать.
– Экая негодяйка! – в сердцах проронил Фортье. – Хм… а ведь крошки довольно милы. Сдаётся мне, что будь они в чистой, добротной одежде, то сошли бы за маленьких сеньоров. Вот уж горе, коли так, видно, господа пролили достаточно слёз, потеряв обоих сыновей разом, ведь они схожи друг с другом до крайности, словно отражение в зеркале.
– Это девочки, господин, – порозовев, бросила мамаша Гранден. – И конечно, доводятся друг другу сёстрами.
– Девчонки?! Вот дело. А я и сам засомневался. – Кивнул старшина. – Уж больно они нежны и довольно хорошенькие.
– Может, они и знатного рода, господин Фортье. – Пожал плечами Шарль. – Но теперь вы вряд ли отыщете их родню. Проклятый табор шатался с места на место, и где произошла кража, вам не узнать. А допросить некого. Стало быть, малявкам придётся отправиться в приют.
Мишель исподлобья смотрел на осоловевших от еды и усталости малышей, что засыпали буквально на ходу. Он хмурил выцветшие брови, покусывал рыжеватые густые усы.
– Ладно, завтра решим, что с ними делать, – наконец произнёс он. – Неплохо бы и нам вздремнуть пару часов.
Но спал добродушный Фортье плохо. Он ворочался на тощем соломенном тюфяке, и вовсе не оттого, что привык к более удобному ложу. Его одолевали тяжкие раздумья. По совести, надо бы отвезти малышек в обитель и сообщить бальи2, что бедняжек нашли у цыган. Возможно, тот озадачится поиском их семьи. Но ведь и Моруа прав: паршивые воришки могли стащить ребятню за несколько лье отсюда. Вряд ли солидный господин Сен Обен оставит все дела и потратит время на почти бесплодный розыск. Ко всему, милые личики могут принадлежать отпрыскам сеньоров, равно как и простолюдинов. А уж деревень в провинции хватает. Но главной причиной, по которой старшине не спалось, было отчаянное желание обзавестись наследником. Его супруга была славной, доброй женщиной, но трое ребятишек, что послал им Господь, пришлось схоронить сразу после родов. Ни один из них не прожил и дня. Бедная госпожа Фортье много лет оплакивала потерю. Вдвоём с мужем они ревностно молились Пресвятой Деве и всем святым. Увы, годы шли, и теперь супруги утратили всякую надежду. А не является ли спасение малышей из горящей повозки знаком, что Господь проявил милость? И Мишель продолжал тяжело вздыхать, глядя во тьму душной летней ночи, в попытках принять окончательное решение.
Едва старшина переступил порог хозяйского дома, как мамаша Гранден метнулась к нему и сварливо зашипела:
– Вот уж подарочек, господин! Думаете, на простых людей можно свалить что угодно? Я сразу почуяла недоброе, когда вы навязали мне найдёнышей. Одна из девчонок всю ночь горела в лихорадке. Уж не знаю, что за хворь она подхватила в проклятом таборе, но у меня нет никакого желания рисковать своими ребятишками. Мы хоть и бедняки, но наши дети, слава святому Франциску, здоровёшеньки, и негоже терять родных ребят из-за подобранных на дороге чужих.
Оторопевший от этой тирады Мишель поспешил к огромному ларю в углу, на котором хозяйка уложила девочек. Одна из них и впрямь лежала, прикрыв глаза. Личико её раскраснелось, кудряшки взмокли от пота. Её сестрёнка сидела на полу и, завидев Фортье, вскинула на него очаровательные голубые глаза и, улыбнувшись, протянула руки. Растроганный Мишель тотчас поднял девочку и прижал к себе. В этот миг добряк старшина совершенно растаял и в одночасье решил то, над чем так мучительно размышлял всю ночь.
Часть первая Сюзанна
Шарль Моруа уныло тащился по узким улочкам предместья, прикидывая, доберётся ли он до обители к ночи. Бедняга проклинал собственную жадность. Силы небесные, стоило ему услышать звон монет, как он словно лишился способности рассуждать здраво. Пятьдесят экю – хорошая сумма, пожалуй, в тот момент он счёл услугу старшине слишком незначительной за эти деньги. А оставшись посреди дороги с хворой малышкой, Шарль искренне удивился своей глупости и поспешному согласию. Да, но господин Фортье был слишком убедителен и красноречив.
– Друг мой, уверен, за благое дело вам непременно спишется с десяток грехов! – восклицал он. – Поймите, Шарль, обладай я большими средствами, непременно взял бы обеих девочек. Но, увы, растить дитя достаточно дорого и хлопотно. В придачу малышке понадобится приданое, когда придёт срок. Мы с женой в летах – дай Господь прокормить и воспитать хотя бы одно дитя. Да и путь до моего дома слишком долог. Вряд ли больной ребёнок сможет пережить дорогу. А вы пристроите бедняжку в обитель. Даже если Господь призовёт невинное создание, это случится в приличном месте, в окружении заботливых сестёр-кармелиток.
И Мишель отправился восвояси, усадив впереди себя закутанную в купленную по случаю шаль одну из девочек.
– Ну что, маленькая Изабель Фортье, – ласково пробасил он, прикасаясь пальцем к изящному носику малышки. – Будь умницей и потерпи немного. Я знаю, что для юной мадемуазель непривычно ехать в седле, но не нанимать же повозку? Не стоит швыряться деньгами, уж лучше мы купим тебе всё, что положено для девочки из приличной семьи. А если не станешь хныкать и капризничать, то получишь ячменный леденец или стебелёк сладкого дягиля. Давай, малышка, поспешим. Увидишь, как обрадуется твоя новая матушка. – Он уверенно кивнул на собственные слова и представил счастливые глаза супруги. Бедняжка Жюстина больше не будет утирать слёзы, глядя на чужих детей. К тому же девочка необыкновенно мила. Должно быть, она вырастет красивой девушкой. Как славно, что он решил дать ей имя Изабель. Оно чудесно походит малышке и звучит так очаровательно, словно пение пташки. Старшина вновь расчувствовался, и блёклые глаза его увлажнились. С тех пор как девочка впервые доверчиво прижалась к нему, он совершенно размяк и вовсе перестал походить на сурового воина.
Тем временем мрачный Шарль решительно направился к трактиру. Несколько минут ничего не решат. Ему крайне необходимо промочить горло и собраться с мыслями. Если навязанная девчонка отдаст Богу душу раньше, чем он доберётся до обители, его вины не будет. В конце концов, дитя могло и вовсе сгореть в проклятой кибитке. Стало быть, участь её предрешена с самого рождения. Моруа уселся в полутёмном зале. В этот час завсегдатаев трактира было немного, и служка приблизился к нему ленивой походкой, старательно экономя силы на поздний вечер, когда грязный, провонявший прогорклым салом зал набьётся до отказу.
– Не принести ли для малютки простокваши? – равнодушно бросил он, скользнув взглядом по ребёнку, что сидел, привалившись к стене, словно тряпичная кукла.
– Не стоит, – буркнул Шарль. – Принесите ей хлеба и разведённого водой вина.
Девочка едва сделала пару глотков и вяло помотала головой. Лицо её по-прежнему пылало, приступы кашля, казалось, лишали её последних сил.
Чуть поодаль сидела плотная женщина с широким румяным лицом и плутоватыми глазками. Её спутник, вертлявый молодой человек с быстрыми карими глазами и маленьким ртом, по-хозяйски развалился на стуле и потягивал вино. То и дело он склонялся к своей спутнице и после шмыгал вон из зала. А по возвращении как можно незаметнее опускал в раскрытую ладонь женщины монеты, что та старательно прятала в кошель в складках своей широкой юбки. Это были сводня Кларисса Соваж, по прозвищу Паучиха Кло, и её молоденький любовник Пьер, прозванный за страсть к дешёвому блеску Сорокой. Кларисса неторопливо пила вино, то и дело поглядывая на мрачного Шарля и его маленькую спутницу.
– Эй, моя курочка. – Подмигнул Пьер. – Битых полчаса ты таращишься на этого зануду в углу, а меж тем он не стоит и минуты твоего внимания.
– Почём тебе знать, жеребчик? – Пожала полными плечами женщина.
– Оставь, Кло! – рассмеялся Сорока. – По всему видать, что он бывший вояка. Его наверняка погнали из полка, и, стало быть, денег у него едва ли хватит заплатить за ужин в трактире. И ко всему, с ним малявка. Вряд ли он польстится на продажную любовь. Помяни моё слово, он постный святоша и семьянин. Зашёл промочить горло среди бела дня и после поспешит к своей жёнушке. Думаю, навещал родню в предместье, показывал девчонку. Не знаю, отчего семейные люди так стараются похвастать своими отпрысками – по мне, так в малышне нет ничего стоящего. Только дети постарше на что-нибудь пригодны. К примеру, мальчишки постарше могут воровать или стоять на страже, когда подельники лезут в дом. Девчонка подросток может дать фору поблёкшим потаскухам. В конце концов, даже пятилетний ребёнок может просить милостыню. А эта маленькая обезьянка едва ли пролепечет несколько слов.
– Ты такой дурак, Пьер. Девочка просто ангел. Да… точь-в-точь такого ангелочка я видела однажды на картине в господском доме. Малышка чудо как хороша, но, по всему, она, бедняжка, сильно хворает. Не может дитя в её возрасте сидеть столько времени безучастно, как мешок с тряпьём.
– Тебе-то откуда знать, Кло? У тебя ведь нет детей, – хмыкнул парень.
– Теперь нет, – спокойно обронила сводня. – Мой первенец свалился с крыши амбара, когда ему минуло пять лет. Мне некогда было следить за ним. А дочка замёрзла насмерть через неделю после своего рождения. Старуха Курбе заснула с ней прямо на улице. Она слишком напилась в тот день. Скажу откровенно, жеребчик, мне не было никакого дела до родных детей – в моём ремесле они только помеха. Да их отцов я не вспомню даже под пытками. Но эта малютка отчего-то вызывает у меня интерес. М-да… она и впрямь слишком мила. – С этими словами женщина безо всякого смущения подсела к Моруа и, приказав служке подать кувшин вина и блюдо рубцов с картофелем, завела беседу с незнакомцем. Озадаченному Пьеру ничего не оставалось, как последовать за ней.
Пронырливость сводни и дразнящий аромат блюда вмиг развязал Шарлю язык, и он откровенно поведал короткую историю найдёныша. Конечно, приписав спасение детей исключительно своей храбрости.
– Стало быть, вы добрый человек! – Всплеснула пухлыми руками Кларисса. – Ведь вы спасли несчастное дитя.
Польщённый Моруа выпрямился и самодовольно ухмыльнулся:
– Да уж, мадам совершенно права. Я едва не погиб, вытаскивая девчонку. Поверите ли, мне пришлось одной рукой придерживать малышку, а второй – отбиваться от проклятых цыган. Они ведь сущие головорезы. Пырнуть ножом человека им легче, чем крестьянину свернуть шею гусёнку. Наш старшина – изрядный тюфяк. Его хватило только на то, чтобы подержать на руках второго ребёнка. А после он вдруг расчувствовался, да и забрал здоровое дитя себе. Ему вовсе не было дела, что станется с хворой малюткой. Но я человек порядочный. Сразу рассудил, что девочку надобно отвезти в обитель, где о ней позаботятся. Не бросать же несчастную посреди дороги? Хотя, сказать по совести, у меня хватает и других забот.
– Как это благородно! – с фальшивой пылкостью произнесла сводня. – А что, господин Моруа, вам непременно надо доставить ребёнка в обитель? Пожалуй, бедную малютку лучше пристроить к добрым людям. Бьюсь об заклад, бездетная семья позаботится о ней ничуть не хуже святош. Я могла бы заняться этим. – Кларисса округлила глаза, стараясь придать им выражение искренности.
Пьер удивлённо приоткрыл рот, но грубый удар ногой под столом заставил его промолчать и торопливо опрокинуть стакан вина.
– Не знаю, что и ответить… – протянул Шарль, нахмурив брови и покусывая губу.
– Воображаю, как вы успели привязаться к малютке, – сладко проворковала Кларисса. – Должно быть, и изрядно потратились на неё. Думаю, десять экю немного скрасят вам разлуку с девочкой, – невинным тоном добавила она.
Моруа с минуту таращился на блестящие монетки, затем скользнул быстрым взглядом по ребёнку, что по-прежнему сидел безучастно и успел впасть в забытьё, и, торопливо кивнув, сунул деньги в карман. А после опрометью кинулся прочь, чтобы его новые знакомые не успели передумать.
Паучиха расхохоталась и осторожно приподняла малышку на руки.
– Чёрт! Кло, на кой тебе сдалась эта дохлятина?! – выпалил Пьер.
– Захлопни пасть, жеребчик! – грубо бросила сводня, с которой мигом слетел вид радушной женщины. – Я сама знаю, что мне делать, и не нуждаюсь в советах, тем более от такого недоумка, как ты. – С этими словами она половчее перехватила ребёнка, что только тихо застонал и вновь впал в забытьё, и решительно направилась к выходу. Ошарашенный Сорока поспешил за своей хозяйкой, угодливо отцепив край шали Клариссы, успевшей зацепиться за ржавый гвоздь, торчащий из стены.
Нет, молодой Пьер вовсе не был влюблен в пройдоху Клариссу, и уж тем более не испытывал страсти к ней, но искренне боялся утратить её расположение. Говоря откровенно, Паучиха Кло была недалека от истины, назвав парня недоумком. Да, бедняга обладал более-менее смазливой внешностью да в силу возраста достаточной прытью в постели, склонностью к дармовой выпивке и игре в кости. На этом все достоинства Сороки оканчивались. Скудоумие и врождённая лень не позволили ему занять пристойное положение даже среди городского отребья, не говоря уж о порядочных ремесленниках и слугах. Статус любовника самой Паучихи давал ему некую иллюзию собственной значимости и наивное убеждение в своей важности. За широкой спиной этой не слишком привлекательной женщины, к тому же старше его лет на десять, он жил припеваючи вовсе безо всяких забот. Теперь, сбитый с толку поступком хозяйки, Сорока отчаянно пытался вникнуть в неведомый ему план и в придачу вернуть её благодушное настроение.
– Хм… послушай, моя курочка… – произнёс Пьер. – Кажется, пройдоху Монтеня недавно вздёрнули на площади. Кому же ты продашь девчонку? Или ты решила прибрать к рукам и его промысел?
– Как ты мне надоел, жеребчик. – Отмахнулась женщина. – Я вовсе не собираюсь её продавать. Почём тебе знать, может, я вообще оставлю этого ангелочка себе?
– Святой Франциск! Кло! Неужели потратишь годы, чтобы собственноручно вырастить ещё одну уличную девку? Этого добра хватает с избытком.
Кларисса резко остановилась, круглое лицо её покраснело от гнева.
– Да заткнёшься ты, наконец?! – рявкнула она. – С чего мне растить малютку для улицы? По совести, ты не заслуживаешь объяснений, но раз уж Господь пожадничал вложить в твою башку ума, скажу тебе откровенно. Вот уже несколько ночей кряду мне снятся кошмары, как черти жарят меня в аду живьём. И когда я увидела девочку… ай, да ты туп, как винная пробка, и всё равно не поймёшь. Словом, я загадала, если заполучу малышку и она выживет, стало быть, на небесах мне простят немало грехов. Молитвы невинного дитя быстрее доходят до неба. Вообрази, тупица, она ведь будет просить милости всех святых за собственную мать.
– Погоди, Кло. – Пьер потёр затылок и пробормотал: – Я не ослышался? Ты оставляешь девчонку себе как приёмыша?
– Силы небесные! – закатив глаза, хмыкнула женщина. – Не прошло и часу, как ты наконец сообразил. Да, мой усердный кролик, и можешь не сомневаться, что выращу малютку, как господское дитя.
Сорока не нашёлся что ответить и продолжал шествие за хозяйкой, тревожно пытаясь сообразить, как этот неожиданный поворот отразится на его положении. Меж тем их шествие продолжалось по тёмным и мрачным закоулкам квартала бедноты, что в этот вечерний час выглядел ещё тоскливее из-за нудно моросящего дождя. Вокруг царила вонь грязных тряпок, немытых тел и прокисших отбросов, от сточной канавы несло нечистотами. Узкие улочки словно пропитались безысходностью и нищетой. В покрытой лужами, плохо вымощенной мостовой отражались узкие полоски света от приспущенных жалюзи убогих грязных лавчонок. Тишину позднего вечера то и дело нарушали пьяные вопли подгулявших обитателей квартала, визгливый хохот потаскушек и площадная брань дерущихся мужчин. Девицы подначивали соперников, желая развлечь себя дармовым зрелищем. Но, приметив в полумраке знакомую фигуру сводни, они тотчас цепляли на измождённые лица заученные улыбки и старательно напрягали спины, дабы грудь плотнее натягивала ткань жалких заношенных платьев. Но сейчас Паучихе было вовсе не до них. Она напряжённо поглядывала себе под ноги, в боязни оступиться и выронить ребёнка. Подол её юбки шлёпал по размокшей грязи, волосы прилипли к потному лбу. Она успела утомиться, неся девочку, но нипочём не соглашалась выпустить её из рук. Пьер шагал рядом, то и дело бросая суровый взгляд на притихших девиц, и делал многозначительное лицо. И видя, как испуганно потаскушки опускают головы, довольно ухмылялся. Право же, в такие моменты он воображал себя чуть ли не хозяином всего квартала.
Дом сводни мало чем отличался от таких же облезлых строений по соседству. Да и сама прихожая была грязной и мрачной. Хотя, сказать откровенно, тёмные и гнусные дела, что вершились в этом пропащем месте, вряд ли заслуживали лучшего. Но тяжёлая гобеленовая занавеска, успевшая покрыться плесенью от вечной сырости, скрывала довольно сносную комнату, что, по мнению Клариссы, была ничуть не хуже будуара в домах зажиточных горожан. Почти треть комнаты занимала огромная кровать под балдахином, украшенным кружевным пологом. А вдоль стен громоздились сундуки и баулы, доверху набитые разным добром. Сорока с интересом наблюдал за хозяйкой, пока она, торопливо миновав прихожую, не вошла в комнату и не опустила ребёнка на постель.
– Вот дьявол! Кло, ты ума лишилась – класть эту хворую замарашку на покрывало! А вдруг девчонка начнёт блевать, или ещё хуже, обмарается!
– Заткнись, жеребчик! – бросила женщина, укутывая ребёнка своей шалью. – Чего вытаращил глаза, словно рак в кипятке? Можно подумать, ты изрядно потратился на это покрывало или гнул спину, чтобы на него заработать. Ещё раз вздумаешь указывать мне, что делать, станешь ночевать на порожнем мешке возле двери, а Сьюзи будет нежиться в постели на твоём месте.
– Сьюзи?! – растерянно переспросил Сорока.
– Да. – Пожала плечами женщина. – Я решила назвать её Сюзанной в честь святой Сусанны. Пожалуй, на небе сбросят мне ещё пару грешков за эдакую идею. А теперь захлопни пасть, не то проглотишь паука, и сбегай за Анри Пиявкой.
Пьер покорно вышел из дому и только теперь дал волю гневу, со всей силы пнув бездомного пса, жавшегося к ограде. Вот незадача, в Клариссу словно бес вселился. Она попросту помешалась на чёртовой девчонке. Не дурно, если маленькая грязнуля отойдет к Господу ещё до его возвращения.
Анри Пиявка, как всегда, едва держался на ногах. В его грязной всклокоченной бороде застряли крошки и несколько соломинок. Видно, пьянчуга успел заснуть прямо в амбаре, уткнувшись в тюк сена лицом. В прошлом старик Анри был недурным аптекарем, но тяга к выпивке лишила его достойного ремесла и мало-мальского уважения. И даже родные дети погнали его прочь. С тех пор он обитал в самой грязной части города и знался исключительно с людским отребьем. Но, даже опустившись на самое дно, Пиявка не оставил своего губительного пристрастия. До сих пор старик не помер с голоду только оттого, что сброд в квартале бедноты время от времени нуждался в помощи лекаря, а ни один приличный доктор сроду не сунулся бы в это славное местечко. Анри громко икнул и всплеснул грязными руками.
– О! Если меня позвали принять младенца, то я опоздал. Видно, мадам уже счастливо разрешилась сама, – загоготал он, указывая на девочку и хлопая себя по тощим коленкам.
– Эй, папаша, здесь не рыночная площадь и нет зевак, что оценят вашу шутку, – хмуро пробурчала Кларисса. – Делайте что положено и получите полтора экю.
Пока старик, покачиваясь и непрерывно икая, осматривал малышку, Пьер нетерпеливо переминался с ноги на ногу, в надежде услышать вердикт о скорой гибели больной. Анри приложил заросшее жёсткими волосками ухо к груди малышки, затем положил руку на потный детский лоб.
– Ну что сказать, хозяйка. Я хоть и хватил с утра пару стаканов, но вижу яснее ясного. Девчонка насмерть простыла. Уму непостижимо, какая неженка. Подхватить эдакую хворь летом… Ни дать ни взять маленькая сеньора, что привыкла к хорошей еде и тёплой постели. Вот что, мадам, по всему, эта ночь станет для неё решающей. Коли не преставится к утру, стало быть, проживёт до старости. Девчонку следует закутать и приложить к ногам нагретый кирпич. Когда она вспотеет, словно мышь, хворь покинет её тело. Ну и после корми её хорошенько и не позволяй мёрзнуть. А больше ей ничего и не нужно. Конечно, можно поставить малявке парочку пиявок – они высосут дурную кровь.
– Ещё чего! Ты вовсе ума лишился?! – бросила сводня. – Она и так худа, как птичка. Вот деньги – и проваливай.
Старик невозмутимо принял плату и, покачиваясь, направился прочь.
Возможно, желание Паучихи получать всё любой ценой или советы старого пьяницы оказались дельными, но через несколько дней девочка и впрямь поправилась и, сидя посреди широкой постели, укутанная в залоснившуюся и облезлую меховую пелеринку, с аппетитом уплетала всё, чем пичкала её Кларисса. Беднягу Пьера аж с души воротило, когда эта грубая неотёсанная женщина с пронырливым взглядом нежно ворковала:
– Ну вот, Сьюзи, а теперь поблагодари мамочку Кло за хлеб насущный.
– Благодарю, мамочка, – послушно лепетала малышка.
Но при всей нежности к приёмышу, Кларисса отнюдь не превратилась в милую покладистую женщину. Стоило ей выйти из комнаты, как перед Сорокой вновь представала жестокая, холодная и расчётливая Паучиха, что ради блага своей дочки готова столкнуть в омут порока чужих. Незадачливому парню оставалось только вздыхать об упущенной возможности самому заняться делами и после каким-то чудесным образом завладеть её ремеслом полностью. Парень вообразил, что Кларисса засядет в их конуре с утра до ночи, опекая дочку, и все полномочия перейдут к нему. Но Паучиха была слишком умна и жадна, чтобы делиться неправедно нажитым добром. Ко всему, к ней благоволил сам Одноглазый Коро, повелитель Лиможского дна. Этот уродливый мужлан держал своих подданных в непрестанном страхе, и его покровительство давало спокойствие и защиту от всяких недоразумений. Ни о какой дружбе и речи идти не могло – пройдоха Кларисса вовремя смекнула, что щедрая и вовремя отданная плата, готовность исполнить любое поручение и умение не болтать лишнего делают её весьма надёжным партнёром в тёмных делах. Пьер отчаянно завидовал положению любовницы и мечтал выслужиться перед Коро, но его жалкий умишко не позволял ему добиться результата. И даже теперь, когда Кларисса обзавелась приёмышем, он не смог оттеснить её от дел. Присматривать за девочкой Паучиха поручила потаскушке Розе по прозвищу Жердь. Несчастная девица была высокой, худой и до того некрасивой, что даже дряхлые старцы и горькие пьяницы редко обращали на неё внимание. Понятно, что на её долю приходилось больше всего попрёков, оплеух и зуботычин. Роза из кожи вон лезла, чтобы угодить хозяйке. Ей и самой куда лучше было присматривать за ребёнком, чем таскаться по улицам в попытках поймать мужчину. Она с таким рвением принялась за работу, что Сороке оставалось лишь скрипеть зубами. Чёрт возьми, он надеялся, что паршивый приёмыш свернёт себе шею, свалившись с изгороди, или потонет в сточной канаве. Мало ли что случается с мелюзгой по недосмотру. В их квартале с ребятишками частенько случалась беда, и мало кто из них доживал и до десяти лет. Но ему вновь не повезло – Роза слишком боялась потерять заманчивую должность и в придачу вызвать гнев хозяйки. Она готова была сама броситься под колёса повозки, лишь бы Сюзанну не задело ободом.
