Czytaj książkę: «Вспомнить всё»

Philip K. Dick

THE COMPLETE SHORT STORIES VOLUME 4

Copyright © The Estate of Philip K. Dick 1987. Individual stories were copyrighted in their year of publication and copyrights have been renewed by Philip K. Dick and The Estate of Philip K. Dick as applicable. Previously unpublished stories are Copyright © 1987 by The Estate of Philip K. Dick. All rights reserved.

The text of this edition follows that of the five-volume Collected Stories of Philip K. Dick published in the UK by Millennium, an imprint of Victor Gollancz, in 1999–2000, with minor emendations. Please refer to the Notes section of each volume for the publication dates of individual stories.

© Д. Старков, перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО Издательство «Эксмо», 2024

Орфей на глиняных ногах

Сидя за рабочим столом в канцелярии бюро «Конкорд», Джесси Слейд, консультант по вопросам призыва на военную службу, вновь устремил взгляд наружу, на улицу за окном, в сторону всех прелестей недоступной ему свободы – травы, цветов, долгих беспрепятственных, беззаботных прогулок по неизведанным местам… и тяжко вздохнул.

– Прошу прощения, сэр, – виновато потупившись, забормотал сидевший в кресле перед его столом клиент, – похоже, надоел я вам до смерти…

– Вовсе нет, что вы, – очнувшись и вспомнив о скучной, монотонной работе, заверил его Слейд. – Так-так, давайте-ка поглядим… Значит, вы, мистер Гроссбайн, полагаете, что, вероятнее всего, сможете избежать призыва на службу благодаря хроническому заболеванию органов слуха, некогда расцененному гражданскими медиками как «острый лабиринтит», – рассудил он, перебрав предоставленные клиентом, мистером Уолтером Гроссбайном, бумаги и еще раз сверившись с соответствующими справками. – Хм-м-м…

Обязанности Слейда, не приносившие ему никакой радости, состояли в поиске для клиентов бюро путей уклонения от призыва на военную службу. В последнее время война с Тварями складывалась далеко не самым удачным образом, из окрестностей Проксимы то и дело сообщали о серьезных боевых потерях, и свежие сводки с театра военных действий каждый день привлекали в «Конкорд», консультационное бюро по вопросам призыва, все новые и новые толпы клиентов.

– Мистер Гроссбайн, – задумчиво заговорил Слейд, – войдя в кабинет, вы характерно покачнулись, склонились на сторону.

– Неужели? – не на шутку удивился мистер Гроссбайн.

– Именно, именно так, а я, заметив это, сразу подумал: у этого человека серьезно нарушено чувство равновесия. В чем же причина? В органах слуха, мистер Гроссбайн, в органах слуха! С точки зрения эволюции слух есть… что? Продолжение чувства равновесия. Вот, например, в желеобразных телах некоторых из простейших обитателей водоемов содержится песчинка, служащая своего рода балластом, позволяющая точно определить, куда движется ее обладатель – вверх или вниз, а…

– Да, кажется, понимаю, – оживился тот.

– Тогда сформулируйте жалобы сами, – предложил Джесси Слейд.

– Я… на ходу меня часто клонит вбок.

– А по ночам?..

Мистер Гроссбайн наморщил лоб, но тут же, просияв, объявил:

– А по ночам, в темноте, ничего не видя, я практически не способен ориентироваться в пространстве!

– Прекрасно, – подытожил Джесси Слейд и сделал соответствующую запись в бланке приписного свидетельства по форме B-30. – Думаю, освобождение от призыва у вас в кармане.

– Даже не знаю, как вас отблагодарить! – воскликнул осчастливленный клиент.

«Чего тут не знать, – подумал про себя Слейд. – Благодарности в размере пятидесяти долларов вполне довольно. В конце концов, если бы не мы, ты вполне мог стать бледным безжизненным трупом на дне одного из оврагов какой-нибудь далекой планеты, причем довольно скоро».

При мысли о далеких планетах его вновь охватила невыносимая тоска, стремление сбежать из крохотного кабинета, прочь от возни с симулянтами, бесконечным потоком валящими к нему день за днем.

«На свете должна, должна быть другая жизнь, совсем не такая, как эта, – подумал Слейд. – Непременно должна».

В отдалении, через улицу, за окном кабинета круглые сутки сверкала неоном вывеска, цветастая надпись «Муза Энтерпрайзес», и Джесси Слейд прекрасно знал, что она означает.

«Пойду туда, к ним, – решил он, – прямо сегодня. Даже обеда не стану дожидаться: в десять тридцать перерыв на кофе – как раз успею».

Стоило Слейду накинуть пальто, в кабинет вошел мистер Гнатт, его непосредственный начальник.

– Послушайте, Слейд, что с вами? – заговорил он. – Что за ужасный, затравленный вид?

– Мне… э-э… мне, мистер Гнатт, сбежать куда-нибудь нужно, скрыться от всего этого хоть ненадолго, – объяснил Слейд. – Я избавил от призыва на службу пятнадцать тысяч человек и теперь сам хотел бы немного от них отдохнуть.

Мистер Гнатт сочувственно хлопнул его по плечу.

– Прекрасная мысль: вы и так за работой света, можно сказать, не видите! Возьмите отпуск, слетайте в прошлое, к каким-нибудь давним предкам – подобное приключение вам точно на пользу пойдет.

– Благодарю, мистер Гнатт, – откликнулся Слейд. – Так я и сделаю.

Покинув контору, он со всех ног бросился прочь из здания, к сиявшей неоновыми огнями вывеске «Муза Энтерпрайзес» по ту сторону улицы.

Из конторки ему приветливо улыбнулась светловолосая зеленоглазая девушка с весьма впечатляющими техническим совершенством формами – упругостью, так сказать, навесных элементов.

– Наш мистер Мэнвилл сейчас подойдет, мистер Слейд, – сказала она. – Прошу вас, присядьте. Если интересно, вон там, на столике, имеется подшивка подлинных «Харперс Уикли», девятнадцатого столетия, и несколько выпусков «Мэд», величайшего из сатирических журналов двадцатого века, классики, достойной встать в один ряд с самим Хогартом¹.

Изрядно взволнованный, Джесси Слейд опустился в кресло и принялся за чтение. В первом же номере «Харперс Уикли» обнаружилась статья с объяснениями, почему строительство Панамского канала, уже заброшенного французскими зачинателями, следует полагать задачей, невыполнимой в принципе. Рассуждал автор так убедительно, так логично, что Слейд ненадолго увлекся, но спустя пару минут мысли его вновь затуманила хроническая тоска пополам с нетерпением. Поднявшись на ноги, он направился к конторке.

– Мистер Мэнвилл еще не пришел? – с надеждой спросил он.

– Эй, вы, у конторки! – раздался за спиной новый голос, мужской.

Обернувшись, Слейд обнаружил позади рослого темноволосого человека с цепким взглядом и огнем в глазах.

– Вы не в своем столетии, – объявил незнакомец.

Слейд гулко сглотнул.

– Я – Мэнвилл, сэр, – представился темноволосый, решительно шагнув к Слейду и крепко пожав ему руку. – Вам, – продолжал он, – настоятельно необходимо убраться отсюда. Понимаете, сэр? Убраться отсюда, и как можно скорее.

– Но я хотел воспользоваться вашими услугами, – неуверенно промямлил Слейд.

Глаза Мэнвилла вспыхнули ярче прежнего.

– Я имею в виду, убраться в прошлое, – пояснил он, подкрепив сказанное красноречивым жестом. – Как вас зовут? Хотя постойте: кажется, припоминаю. Вы – Джесси Слейд из бюро «Конкорд» – вон, напротив.

– Да, верно, – подтвердил изрядно впечатленный Слейд.

– Что ж, ладно. За дело, – объявил мистер Мэнвилл. – Идемте ко мне в кабинет. Мисс Фриб, меня не беспокоить ни по какому поводу! – бросил он великолепно сконструированной девице за конторкой.

– Хорошо, мистер Мэнвилл, – откликнулась та. – Не волнуйтесь, сэр, об этом я позабочусь.

– Не сомневаюсь, мисс Фриб.

С этими словами мистер Мэнвилл увлек Слейда за собой в великолепно обставленный кабинет. Стены украшали древние карты вперемешку с гравюрами, а мебель… Переступив порог, Слейд невольно разинул рот. Старо-американская мебель, ручной работы, деревянные колышки вместо гвоздей, новоанглийский клен… сколько же все это стоило?!

– А можно ли… – неуверенно начал он.

– Да, в этом кресле эпохи Тринадцати колоний действительно можно сидеть, – подтвердил мистер Мэнвилл. – Только осторожнее: если слишком податься вперед, чего доброго, опрокинется. Все никак не соберемся заказать резиновые колпачки на ножки.

Казалось, необходимость обсуждать подобные пустяки его здорово раздражает.

– Итак, мистер Слейд, – резко, без церемоний продолжил Мэнвилл, – скажу попросту: очевидно, вы – человек недюжинного интеллекта, а значит, мы вполне обойдемся без формальной велеречивости.

– Да, – согласился тот, – так будет лучше всего.

– Мы организуем путешествия во времени определенного, специфического характера, отсюда и наше название, «Муза». Известно вам, что оно значит?

– Э-э, – в легкой растерянности, однако отнюдь не желая сдаваться, промычал Слейд, – муза – это существо, приносящее… э-э…

– Вдохновение, – нетерпеливо закончил за него мистер Мэнвилл. – Слейд, будем говорить прямо: вы начисто лишены творческой жилки. Отсюда и скука, и недовольство жизнью. Акварелью вы пишете? Музыку сочиняете? Может, скульптуры из корпусов космических кораблей и шезлонгов со свалки куете? Нет. Ничем подобным вы не занимаетесь, жизнь ведете абсолютно пассивную, так?

– В яблочко угодили, мистер Мэнвилл, – кивнув, подтвердил Слейд.

– Никуда я не угодил, – раздраженно отрезал тот. – Вы, Слейд, мысль мою не улавливаете. Творцом вам, за полным отсутствием такового начала, не стать никогда. Вы слишком обычны, серы, и я вовсе не призываю вас немедленно взяться за китайскую живопись или плетение корзин. Я не из психологов-юнгианцев, всерьез полагающих искусство панацеей от всех личных бед. Послушайте, мы можем помочь вам, – откинувшись на спинку кресла и ткнув пальцем в сторону Слейда, объявил он. – Можем, но для этого вы должны захотеть, постараться помочь себе самому. Поскольку сам вы к творчеству не способны, единственная ваша надежда – вот с этим-то мы и поможем – вдохновить человека творческого, одаренного, на что-либо стоящее. Понимаете?

– Да, мистер Мэнвилл, – поразмыслив, ответил Слейд. – Понимаю, и еще как.

– Вот и славно, – кивнув, похвалил его Мэнвилл. – С нашей помощью вы можете вдохновить на великие свершения прославленного композитора вроде Моцарта или Бетховена, или ученого вроде Альберта Эйнштейна, или скульптора вроде сэра Джейкоба Эпстайна – любого из множества гениальных писателей, музыкантов, поэтов! Можете, скажем, встретиться с сэром Эдуардом Гиббоном во время его путешествий по Средиземноморью, завязать с ним непринужденную беседу и сказать что-нибудь наподобие: «Хм-м-м, взгляните на эти руины, останки древней культуры! Просто диву даюсь: как же Римская империя при всей ее мощи пришла в упадок? Как докатилась до полного разрушения и гибели? Как превратилась в развалины?»

– Боже правый, – трепеща, с жаром выдохнул Слейд, – я понимаю, Мэнвилл! Все понимаю! Такие-то разговоры и подтолкнут Гиббона взяться за величайший труд об истории Рима, за «Историю упадка и разрушения Римской империи», а помогу ему… а помогу ему я!

– «Помогу»? – усмехнулся Мэнвилл. – Мягко сказано, Слейд, мягко сказано! Без вас этот труд попросту не появится на свет. Вы, Слейд, станете для сэра Эдуарда подлинной музой!

Потянувшись за спину, он извлек из комода сигару – «Упманн», года примерно 1915-го – и закурил.

– Наверное, все это нужно обдумать без спешки, – решил Слейд. – Убедиться, что я вдохновлю того, кого следует. Нет, разумеется, они все заслуживают вдохновения, но…

– Но вам хотелось бы подыскать того, кто лучше всех соответствует именно вашим психологическим потребностям, – согласился Мэнвилл, попыхивая ароматным сизым дымком. – Возьмите нашу брошюру, – предложил он, протянув огромный многокрасочный трехмерный буклет-раскладушку, – прочтите дома, в спокойной обстановке, и возвращайтесь, как только соберетесь с мыслями.

– Благослови вас Господь, мистер Мэнвилл, – с чувством поблагодарил его Слейд.

– И главное, не волнуйтесь, – добавил тот. – Мир вовсе не собирается рухнуть прямо на днях… уж нам-то, служащим «Музы», это точно известно.

Поразительно, однако Слейд впрямь ухитрился искренне, без натяжки, улыбнуться ему в ответ!

В «Музу Энтерпрайзес» Джесси Слейд вернулся два дня спустя.

– Мистер Мэнвилл, я знаю, кого хочу вдохновить, – сделав глубокий вдох, сообщил он. – Думал я, думал и понял: пожалуй, для меня лично важнее всего будет отправиться в Вену и подать Людвигу ван Бетховену идею создания той самой Девятой «Хоральной симфонии». Помните, там в последней, четвертой, части баритон выводит так: бум-бум, де-да, де-да, бум-бум, райский дух, слетевший к нам… ну, и так далее. Сам-то я не музыкант, – признался он, покраснев от смущения, – однако всю жизнь восхищался Девятой «Хоральной» Бетховена, особенно…

– Опоздали, – оборвал его Мэнвилл.

– Э-э… в каком смысле? – не понял Слейд.

– Место музы Бетховена уже занято, мистер Слейд.

Раздраженно хмурясь, Мэнвилл уселся за громадный двухтумбовый дубовый стол со сдвижной крышкой, изготовлен году в 1910-м, не позже, извлек из ящика толстенный, окованный сталью гроссбух и зашелестел страницами.

– Вот. Два года назад миссис Руби Уэлч из Монпелье, штат Айдахо, отправившись в Вену, подсказала Бетховену тему хоральной, заключительной, части Девятой симфонии.

Звучно захлопнув гроссбух, Мэнвилл смерил Слейда вопросительным взглядом.

– Итак, второй вариант?

– Я… мне нужно подумать, – с запинкой пробормотал Слейд. – Подумать еще какое-то время.

– Думайте. До трех пополудни. У вас два часа, – сообщил Мэнвилл, взглянув на циферблат наручных часов. – Всего хорошего, Слейд.

С этими словами он поднялся на ноги, и Слейд тоже машинально поднялся.

Спустя еще час Джесси Слейд, оглядев тесный кабинет, клетушку, отведенную ему в консультационном бюро по вопросам призыва «Конкорд», вдруг – в один миг, точно осененный свыше – понял, кого и на что ему хочется вдохновить. Немедленно накинув пальто, он извинился перед настроенным к нему вполне сочувственно мистером Гнаттом и поспешил через улицу, к дверям «Музы Энтерпрайзес».

– О-о, мистер Слейд! Быстро вы, быстро, – удовлетворенно отметил Мэнвилл, увидев его на пороге. – Идемте в кабинет.

Войдя к себе первым, он аккуратно затворил за обоими дверь.

– Ну что ж, выкладывайте.

Джесси Слейд облизнул пересохшие губы, надолго закашлялся и, наконец, заговорил:

– Мистер Мэнвилл, мне хочется, вернувшись в прошлое, вдохновить… э-э… позвольте, я для начала кое-что объясню. Знакомы вы с шедеврами научной фантастики времен ее золотого века, периода с 1930-го по 1970-й?

– Да, да, – раздраженно хмурясь, поторопил его тот.

– Учась в колледже, получая степень магистра английской литературы, мне, разумеется, довелось прочесть немало научной фантастики двадцатого века. На фоне плеяды великих ярче всех выделялись три автора. Первый из них – Роберт Хайнлайн с его историей будущего. Второй – Айзек Азимов, создатель эпического цикла «Основание». А третий…

Сглотнув, Слейд испустил шумный, прерывистый вздох.

– Третий – конечно же, тот, о ком я писал диплом. Джек Дауленд, всеми признанный величайшим из них троих. Его хроники грядущих столетий начали появляться в печати с 1957-го – рассказы в журналах, романы отдельными книгами. Спустя всего пять лет, к 1963-му, Дауленда уже считали…

– Хм-м-м, – протянул мистер Мэнвилл, листая извлеченный из ящика черный гроссбух. – Научная фантастика двадцатого столетия… на ваше счастье, весьма, весьма нестандартное увлечение. Давайте проверим…

– Надеюсь, с этим-то я не опоздал, – негромко заметил Слейд.

– Так, вот первый клиент, – забормотал себе под нос Мэнвилл, – Лео Паркс из Вакавилля, штат Калифорния. Отправился в прошлое и вдохновил А. Э. ван Вогта, не помышляя о любовных романах и вестернах, обратиться к научной фантастике. А в прошлом году, – добавил он, перевернув еще несколько страниц, – клиентка «Музы», мисс Джулия Оксенблатт из Канзас-Сити, Канзас, просила о позволении вдохновить идеей истории будущего Роберта Хайнлайна… к кому вы, мистер Слейд, собирались, не к Хайнлайну ли?

– Нет, – поправил его Слейд, – к Джеку Дауленду, величайшему из трех великих. Хайнлайн, конечно, величина не из малых, но я, мистер Мэнвилл, изучил вопрос самым тщательным образом и точно могу сказать: Дауленд превзошел его.

– Ну что ж, с Даулендом вас пока никто не опередил.

Захлопнув черный гроссбух, Мэнвилл вынул из ящика стола бланк договора.

– Вот, мистер Слейд. Заполняйте, и возьмемся за дело, – сказал он. – Известно вам, где и когда Джек Дауленд начал работу над своими… хрониками грядущих столетий?

– Разумеется, – подтвердил Слейд. – Случилось это в крохотном городке возле тогдашней сороковой автострады, в штате Невада. Назывался городок Перплблоссомом, а состоял из трех бензоколонок, кафетерия, бара да сельской лавки, торгующей всем сразу. Дауленд поселился там исключительно ради атмосферы. Собирался писать истории о Диком Западе в форме сценариев для телевидения и рассчитывал неплохо на них заработать.

– Вижу, в предмете вы разбираетесь досконально, – с уважением заметил Мэнвилл.

– И действительно, – продолжил Слейд, – живя в Перплблоссоме, Дауленд написал целый ряд сценариев для телевизионных вестернов, но удовлетворения они ему почему-то не принесли. Так или иначе он остался там, принялся пробовать силы в других жанрах вроде детских книг и статеек о добрачном сексе среди подростков для глянцевых журналов тех времен… А затем, в 1956-м, вдруг, ни с того ни с сего, принялся за научную фантастику и сразу же написал повесть, которую по сей день считают величайшей в своем жанре. Так, мистер Мэнвилл, полагали все его современники, и я, прочитав эту повесть, согласился с ними безоговорочно. Называлась она «Отец на высокой стене» и до сих пор время от времени появляется то в той, то в другой антологии: подобные вещи, знаете ли, не умирают. Даже журнал, в котором она когда-то появилась на свет, «Фэнтези энд Сайенс Фикшн», опубликовавший первый феноменальный шедевр Дауленда в августовском номере за 1957 год, останется в памяти человечества навсегда!

– Понимаю, – кивнул мистер Мэнвилл. – Значит, на этот шедевр, магнум опус, вам и хотелось бы его вдохновить. Вместе со всеми последующими.

– Вы абсолютно правы, сэр, – подтвердил мистер Слейд.

– Заполняйте договор, – подытожил Мэнвилл, – а прочее мы обеспечим.

Он улыбнулся Слейду, и Слейд спокойно, уверенно улыбнулся ему в ответ.

– О'кей, приятель, – бросил Слейду пилот хронолета, приземистый, широкоплечий, стриженный на военный манер молодой человек с резкими, грубоватыми чертами лица. – Готовы отправиться, или как? Решайте. Командуйте.

Слейд еще раз напоследок внимательно осмотрел предоставленный «Музой» костюм двадцатого века – одна из весьма недешевых услуг, за которую он неожиданно для себя самого расплатился, не возразив ни словом. Узенький галстук, брюки без отворотов, полосатая рубашка в стиле Лиги плюща… Да, судя по всему, что было известно Слейду о середине двадцатого века, наряд его – вплоть до остроносых итальянских туфель и цветастых эластичных носков – казался вполне подлинным, неотличимым от настоящего. Пожалуй, за гражданина США образца 1956 года он сойдет без труда, даже в Перпл-блоссоме, штат Невада.

– Ну а теперь слушайте внимательно, – заговорил пилот, затягивая на животе Слейда пристяжной ремень, – и как следует запомните пару важных моментов. Самое главное: вернуться назад, в 2040-й, можно только со мной. Пешком не дойдете. Далее: ни в коем случае не вздумайте менять прошлое. То есть держитесь единственной простой задачи: вдохновите этого типа, Джека Дауленда, на что требуется, а все остальное – побоку.

– Разумеется, – не на шутку озадаченный его предостережениями, откликнулся Слейд.

– Слишком уж много, на удивление много клиентов, попадая в прошлое, будто с ума сходят, – пояснил пилот. – Шалеют от кажущегося всемогущества и чего только ни пробуют сотворить – покончить с войнами, голодом, нищетой… ну, сами понимаете. Изменить ход истории.

– Я ничего подобного делать не стану, – заверил его Слейд. – Мне абстрактные космические авантюры подобного сорта неинтересны.

Вдохновить самого Джека Дауленда на создание непревзойденных шедевров – уже деяние космического масштаба… однако поддавшихся соблазну предшественников Слейд понимал вполне, тем более что по службе всяких чудаков навидался.

Пилот с лязгом захлопнул люк хронолета, проверил, надежно ли Слейд пристегнут к креслу, сел за приборную доску и щелкнул клавишей. Еще миг, и Слейд отправился в отпуск, на отдых от монотонной канцелярской каторги, назад, в 1956-й… к свершению самого творческого акта всей своей жизни.

Жаркое полуденное солнце Невады обожгло, ослепило. Сощурившись, Слейд нервно заозирался в поисках крохотного городка под названием Перплблоссом… однако вокруг не оказалось ничего, кроме унылых скал да песка, голой пустыни, пересеченной единственной узкой дорогой, петлявшей среди кривых, ветвистых юкк.

– Направо, – подсказал пилот хронолета, указывая направление. – Дойдете за десять минут. Надеюсь, условия договора вы поняли и запомнили. А лучше достаньте-ка его, перечитайте при мне. На всякий, знаете ли, случай.

Слейд, не прекословя, вынул из нагрудного кармана скроенного по моде 1950-х пиджака длинный, желтого цвета бланк договора с «Музой Энтерпрайзес».

– Здесь сказано, что мне отводится тридцать шесть часов. Затем вы заберете меня с этого самого места, однако добраться сюда вовремя я должен своими силами, а если опоздаю и не смогу вернуться в собственную эпоху, компания за это ответственности не несет.

– Вот именно, – подтвердил пилот, поднимаясь на борт хронолета. – Удачи вам, мистер Слейд. Или теперь вас следует именовать «мистер муза Джека Дауленда»?

Насмешливо, но вместе с тем дружески, сочувственно улыбнувшись, он захлопнул за собой люк, и Джесси Слейд остался один посреди невадской пустыни, в четверти мили от окраины микроскопического городка под названием Перплблоссом.

Отчаянно потея, то и дело утирая взмокший загривок носовым платком, он двинулся в путь.

Отыскать дом Джека Дауленда не составило никакого труда: домов в городке насчитывалось всего-навсего семь. Поднявшись на шаткое, скрипучее дощатое крыльцо, Слейд обвел взглядом двор – мусорный бак, бельевые веревки, проржавевшие водопроводные трубы… Изрядно помятый, чего только не повидавший автомобиль на подъездной дорожке казался немыслимо древним, архаичным даже для 1956-го.

Позвонив в дверь, Слейд нервно поправил галстук и принялся снова, в который раз, репетировать заготовленную загодя речь. На данном этапе жизненного пути Джек Дауленд еще не написал ничего фантастического, и забывать об этом не следовало ни на миг – в том-то и заключалась вся суть предприятия. Сей судьбоносный звонок в дверь возвещал начало новой причинно-следственной цепочки в его жизни – да что там, во всей истории человечества! – но Дауленд, разумеется, об этом даже не подозревал. Чем-то он занят сейчас там, в доме? Пишет? Читает страничку юмора в одной из газет Рено? А может, спит?

Шаги! Напрягшись всем телом, Слейд замер и приготовился к встрече.

Дверь отворилась, и…

На крыльцо, безмятежно разглядывая нежданного гостя, вышла довольно молодая женщина в легких хлопчатобумажных брючках, с перевязанным ленточкой «конским хвостом» на затылке.

«Какие изящные, крохотные ступни!» – отметил Слейд, не в силах отвести пристального взгляда от ее ног в шлепанцах, от гладкой, глянцевито блестящей кожи. Надо же, обе щиколотки на виду! К такой степени обнаженности он не привык.

– Что вам угодно? – любезно, однако с легкой усталостью в голосе спросила женщина.

Тут Слейд и понял: она пылесосила! За дверью, посреди гостиной возвышался пылесос «Дженерал электрик», причем бакового типа… и его наличие в доме доказывало, что историки ошибаются: к 1950-м пылесосы бакового типа отнюдь не вышли из употребления, как полагают в научных кругах!

Что ж, к визиту Слейд подготовился основательно.

– Миссис Дауленд? – без запинки осведомился он.

Женщина молча кивнула. Из-за бедра ее выглянула, уставилась на гостя девочка лет четырех.

– Я, – продолжал Слейд, – горячий поклонник монументального…

«Стоп! – мысленно одернул он себя. – Стоп, так не годится!»

– Э-э… кхм, – поправился он, воспользовавшись расхожим междометием данной эпохи, так часто встречавшимся в книгах двадцатого века, а для довершения картины поцокал языком. – Одним словом, мэм, я прекрасно знаком с работами вашего мужа, Джека, и проделал немалый путь через безлюдные пустоши, дабы лицезреть его в… естественной, так сказать, среде обитания.

– Вот как? Вы знакомы с работами Джека?

Казалось, хозяйка удивлена, однако изрядно, изрядно довольна.

– Да, из… телика, – кивнув, подтвердил Слейд. – Его сценарии просто великолепны.

– Как-как? «Из телика»? – переспросила миссис Дауленд. – Вы, видимо, англичанин? – осведомилась она, распахнув перед гостем дверь. – Ну что ж, входите. Правда, Джек сейчас за работой, в мансарде… чтобы гомон детишек писать не мешал, но я уверена, он с удовольствием прервется и побеседует с вами – тем более что вы приехали издалека. Вы – мистер?..

– Слейд, – представился Слейд. – Замечательная у вас тут… обитель.

– Спасибо на добром слове.

Следуя за хозяйкой, Слейд прошел в полутемную, прохладную кухню. Середину ее занимал круглый пластмассовый стол с небрежно расставленными на нем меламиновыми тарелками, парой кофейных чашек, сахарницей, вощеным молочным пакетом и прочими крайне занятными предметами старины.

– ДЖЕК! – во весь голос крикнула миссис Дауленд, подойдя к подножию лестничного пролета. – ДЖЕК, ПРИЕХАЛ ПОКЛОННИК ТВОЕГО ТВОРЧЕСТВА, С ТОБОЙ ПОБЕСЕДОВАТЬ ХОЧЕТ!

Высоко над их головами скрипнула отворяющаяся дверь. Упругие, уверенные шаги… и перед замершим в ожидании Слейдом появился Джек Дауленд собственной персоной – молодой, симпатичный, со слегка поредевшей темно-русой челкой, в свитере и свободных штанах. Узкое, интеллигентное лицо мрачнее тучи…

– Я занят, – резко сказал он, смерив Слейда пристальным взглядом. – Работаю. Дома, но тем не менее это такой же труд, как и любой другой. Что вам от меня нужно? Что значит «поклонник моего творчества»? Какого творчества? Господь свидетель, я уже третий месяц не могу продать ни строки и вот-вот с ума спячу!

– Джек Дауленд, – заговорил Слейд, – это все потому, что вы еще не нашли своего жанра.

Голос его заметно подрагивал. Вот он… вот он, тот самый момент!

– Не хотите ли пива, мистер Слейд? – спросила миссис Дауленд.

– Благодарю вас, мисс, – ответил Слейд и вновь повернулся к хозяину дома. – Джек Дауленд, я здесь затем, чтобы вдохновить вас. Ниспослать вам наитие.

– Откуда вы? – с нескрываемым подозрением процедил Дауленд. – И почему, кстати, галстук завязываете по-шутовски?

– По-шутовски… в каком смысле? – встревожился Слейд.

– Узел внизу, на конце, а не под кадыком, – пояснил Дауленд, обойдя Слейда по кругу и критически оглядев его со всех сторон. – А голову зачем бреете? Облысеть в столь юные годы вы наверняка не могли.

– Обычаи данной эпохи требуют брить голову… по крайней мере, в Нью-Йорке, – пролепетал Слейд.

– Обычаи данной эпохи? Ну-ну, – хмыкнул Дауленд. – Признавайтесь, кто вы? Что за чудила такой? Что вам от меня нужно?

– Всего-навсего возвеличить вас, – не на шутку разозлившийся, возмущенный явно неподобающим обращением до глубины души, огрызнулся Слейд, но тут же взял себя в руки. – Джек Дауленд, – с легкой запинкой забормотал он, – я знаю о вашем творчестве куда больше, чем вы сами. Самый подходящий для вас жанр – научная фантастика, а вовсе не телевизионные вестерны. Прислушайтесь, запомните эти слова: ведь я как-никак – ваша муза!

Умолкнув, Слейд шумно, с трудом перевел дух.

Дауленд в изумлении поднял брови, замер, а после, запрокинув голову, громко расхохотался.

– Да, я не сомневалась, что у Джека имеется муза, – тоже заулыбавшись, заметила миссис Дауленд, – но такого поворота мне в голову не приходило ни разу. Музы… они же исключительно женского пола!

– Ничего подобного, – возмутился Слейд, усевшись за пластмассовый стол. Ноги его ослабли настолько, что уже не держали тяжести тела. – Вот, например, Леон Паркс из Вакавилля, штат Калифорния, вдохновивший А. Э. ван Вогта обратиться к фантастике, был и остался мужчиной! Послушайте, Джек Дауленд, что я вам скажу…

– Я вас умоляю, – оборвал его Дауленд, – зовите меня либо Джеком, либо Даулендом! То и другое вместе звучит неестественно, да и вообще манера разговора у вас… вы не «чайком»² ли балуетесь, а?

С этими словами он по-собачьи потянул носом воздух.

– Чайком? – ничего не поняв, переспросил Слейд. – Нет, мне лучше просто пива… пожалуйста.

Дауленд махнул рукой.

– Ладно, давайте-ка к сути. Мне за работу возвращаться пора. Пусть я и работаю дома, моя работа ничем не отличается от всякой другой.

Почувствовав, что ему самое время начинать тщательно подготовленный панегирик, Слейд звучно откашлялся и заговорил:

– Скажите, Джек, если позволите так к вам обращаться… почему бы вам, черт возьми, не попробовать себя в научной фантастике? По-моему…

– Известно, почему, – перебил тот и, сунув руки в брючные карманы, зашагал по кухне из угла в угол. – Потому что в самом скором времени на нас посыплются водородные бомбы, а если будущее черно, беспросветно… Гос-с-споди, кому захочется о нем писать? – покачав головой, вздохнул он. – А во-вторых, кто читает всю эту фантастическую галиматью? Юнцы прыщавые. Изгои и неудачники. Да и что там читать? Вот назовите, назовите мне хоть один действительно стоящий фантастический рассказ! Я как-то раз, в Юте, на автобусной станции, прихватил в дорогу один из этих журнальчиков… Бульварщина! Вздор! Нет, такую чушь я не стал бы писать даже за приличные деньги, а платят за нее – я навел справки – ровно столько, сколько она и стоит, от силы полцента за слово. Как, спрашивается, на это жить? Тьфу! Все, хватит. Делом заняться пора.

Брезгливо хмыкнув, Дауленд двинулся к лестнице. Еще мгновение, и все – все! – пойдет прахом!

– Постойте, – в отчаянии окликнул его Слейд. – Постойте, Джек Дауленд, выслушайте меня.

– Опять эта дурацкая манера речи, – проворчал Дауленд, однако, замедлив шаг, выжидающе обернулся. – Ну? Говорите.

– Мистер Дауленд… я прибыл из будущего, – признался Слейд.

Раскрывать инкогнито ему вовсе не следовало – мистер Мэнвилл строго-настрого запретил, но как еще выйти из положения, как еще остановить, удержать уходящего Джека Дауленда?

– Что? – рявкнул Дауленд. – Откуда-откуда?!

– Я – путешественник во времени, – пролепетал Слейд и в растерянности умолк.

Дауленд неторопливо направился к нему.

По возвращении к хронолету Слейд застал невысокого, коренастого пилота сидящим на земле возле машины за чтением газеты. Услышав шаги, пилот поднял взгляд и широко улыбнулся.