Czytaj książkę: «Ожри Гвижит»
Часть 1. Дикая Аляска. Глава 1 Одинокий путник
Вокруг лес. Высокие деревья, кажется, достают до облаков. Уже вечер и ощущается приближение ночи. Скоро солнце сядет и станет темно. А ночная темнота здесь хоть глаз выколи. На десять шагов уже ничего не видно. Я сижу у шалаша, что сделал из веток. Рядом горит костер. Тусклый. Огня почти нет. Гнилые бревна горят плохо. Сырые. От такого костра ни тепла, ни света. Видимо, согреться после длинного перехода сегодня вряд ли удастся. Впрочем, хотя бы дым пускают, чтоб зверей отпугивать. Да и угли тлеют. Мясо пожарить хватит. А то, что тепла нет, то не беда. Лето сейчас, морозы ещё не пришли.
Лес тут какой-то жутковатый. Место для стоянки наспех выбирал. Не хотелось долго искать. Вокруг высокие деревья сомкнули кроны. В основном сосны. Очень много ели, но она ниже. Образует второй ярус. Лиственные деревья закончились вчера. И лес стал гуще. Темно тут как-то. И деревья эти кривые, с ветками такими. Сухими, на руку мертвеца похожими. Мы их в детстве ведьмиными лапами называли. Бабка, помню, срубала их и в костер бросала. Что бы ведьма за ними не пришла.
Обычно мой день начинается ещё до восхода солнца. И с первыми лучами, как только забрезжил рассвет, я отправляюсь в путь. Вечером же останавливаюсь по мере усталости. Что бы успеть поставить палатку, да дров натаскать для костра. Ходить в темноте по лесу не безопасно. Можно натолкнуться на медведя или ещё кого. А то и просто запнуться за поваленное дерево и что-нибудь сломать себе или вывихнуть. И тогда все. Помощи ждать не от куда, а сам уже не выйдешь.
Я брожу здесь уже две недели. Идти тяжело, а потому мое предприятие значительно затянулось. Изначально предполагал за пять дней добраться до хижины. Но сквозь раскидистые ветви приходится буквально продираться. Как-то раз забрел в чащу, так там даже небо видно не было. И свет такой. Рассеянный. А здесь нормально, даже звезды местами проглядывают. На компас, правда, надежды нет. Врёт. Я его уронил. Чертов лось. Хотел подстрелить. Он пасся в лесу среди тополей, а у меня как раз запасы кончались. И уронил. Поторопился. Выстрелом выбило из руки и все. Теперь приходится идти наугад. По солнцу. И так на протяжении многих километров.
Не сбиваться с пути помогает карта. Когда натыкаешься на реку или болото, можно хотя бы примерно определить свое местоположение. Но это не точно. Впрочем, хотя бы что-то. Старый Джо дурак. Приметы не работают. Все это чушь. Мох растет со всех сторон, да и муравейники не ориентируются на юг. Я давно уже перестал обращать на них внимание. Точнее всего ориентироваться по солнцу. Оно всегда восходит на востоке и садится на западе. Этой-то традиции можно доверять. И по степени освещенности с той или иной стороны, да по теням, которые отбрасывают деревья, можно определить примерное направление, куда идти. Но это возможно только утром и вечером. В дневное время приходится останавливаться. Хотя бы на пару часов. Ну или идти по наитию. Несмотря на то, что можно отклониться от маршрута. Я предпочитаю так не рисковать.
Чертов Джо. И зачем я его послушал. Надо было оставаться в Форт Юкон. Может, этого золота вообще нет. А я шляюсь по проклятой Аляске, как сошедший с ума медведь. Уже и не знаю точно, сколько километров прошел. Надеюсь, хотя бы не сбился с направления. В этих глухих местах можно зайти так далеко, что не выберешься. По моим расчетам до хижины осталось не больше сорока миль. Впрочем, может быть, я и ошибаюсь.
Природа здесь такая, что сам черт не разберет. Бывает, идешь, идёшь, вокруг лес, горы. А потом в болото какое ни будь заберешься и сам не поймёшь, как так получилось. Но уже поздно и ты в руках зелёного океана, которому нет конца. Не то, что в Техасе. Там все понятно. Как сейчас помню скачки, что мы устраивали с братом на перегонки. Я всегда побеждал. Моя лошадь была сильнее. Серая с большими белыми пятнами. Моя Виктория. Помню, как несся верхом на ней через поле. Как ветер свистел и мелькала трава подомной. А впереди был наш большой дом и рядом с ним загон для быков. Чертова Аляска. Надо было отца послушать. Сейчас гнал бы с ним да братом стадо на пастбище. Все равно тут золота ни черта нет. Зачем послушал старого дурака? Золото он тут, видите ли, нашел. От Форта Юкон прямо на восток. На встречу солнцу. Всего миль двести и ручеек заветный. Чертов Джо. Хотя золотишко-то он все же привез. Не много, правда. Сказал, что старый, силы уже не те. Может, не врёт все-таки. Не зря же он мне свой участок продал. Да еще и согласился на оплату из будущей добычи. Не мог же он обмануть. Нет, не мог.
Радует погода. Дождя пока не было. Но очень мешают комары и мошка. А это предвестник перемен. Они всегда почему-то перед дождем особенно злыми становятся. Вроде как чуют его. Помню, первые два дня было не выносимо. Они лезли в глаза, нос, уши. Не давали дышать. При каждом вдохе обязательно кого-нибудь заглатывал. Теперь вроде ничего. Привык. Пропитался дымом костра. Жить можно. Главное добраться до хижины. Осталось не долго. Ещё пара дней пути.
Тревожит кобель. Мистер Уайт постоянно куда-то смотрит. Вот и сейчас сидит рядом со мной у шалаша и вглядывается в глубь леса. Куда-то за костер. Он ещё вчера начал вести себя странно. Пока шли, все время останавливался и вот так же смотрел куда-то в сторону. И ладно бы гавкал, как обычно на какую ни будь живность. Но пес молчит. Знать бы, что он там учуял?
А места здесь все-таки красивые, хотя и жутковатые. Сегодня днём проходил мимо скалы. Не знаю, как называется. Высоченная. Вся темно-зеленая с черными блестящими вкраплениями. А перед ней полянка. Травы почти не было. Вокруг лишь желтая хвоя на земле. Мистер Уайт залез на нее, а я любовался. Его белая шерсть… Как будто полярный волк на фоне огромной отвесной стены. Такие скалы в этих краях не редкость. Какие ни какие, а все ж таки горы.
То идешь вверх, то спускаешься вниз. Проходишь через долину между хребтов и снова вверх. Тяжелее всего пробираться по ровным участкам. Горным плато. Что на верху, что внизу, обязательно наткнёшься на болото, и приходится его обходить или искать узкое место, чтобы перебраться на другую сторону. Да и трава там высокая. На много выше человеческого роста. Иногда заходишь и даже неба не видно. Только трава перед тобой со всех сторон. И свой собственный след теряешь среди огромных стеблей. Идешь наугад. Теряешься в пространстве. И даже не понимаешь, куда направляешься. Вперед или может кругами ходишь. А снизу постепенно начинает вода под ногами хлюпать. Потом становится глубже. И вот ты уже по колено в ней. Ноги вязнут в грязи, цепляются за корни. И кажется этой траве нет конца. И уже не выбраться. В такие моменты главное не за паниковать. Иначе действительно останешься там на вечно.
Но зато, когда выбираешься из этого желто-зеленого моря, перед тобой снова возникает склон горы. Он появляется словно из ниоткуда. Раздвигаешь траву и не веришь своим глазам. Высокие деревья. Сосны, березки. А там, высоко среди крон блестит солнце и светится голубое небо. В такие моменты начинаешь ценить эту бесконечную голубизну. А уж когда заберешься на самый верх, на вершину. Перед тобой возникает невероятная картина. Зеленое море внизу с островками и реками желтого. И где-то в дали очередная гора. А над ней далеко, далеко, там, где небо касается земли, синие зубцы хребтов. Бесконечных, древних и суровых. Похожих на гигантские крутые волны, поднявшиеся во время шторма. В огромном мире великанов.
Тогда начинаешь понимать, на сколько ты на самом деле мал и слаб. И как самонадеянно считал себя царем природы. Ведь в сущности, по сравнению с этой зеленой бесконечностью ты не больше мухи. И так же как муха можешь увязнуть в смоле болота. Или быть раздавленным каким-нибудь повалившимся деревом, которое тебя даже не почувствует, расплющив и закопав в землю. Да и весь этот мир не заметит, если тебя не станет.
Интересно, что увидел там кобель? В этих сумерках. Что он чует? Впрочем, он же охотник. Я выменял его у местного промысловика в форте. Может, по старой привычке заприметил карибу или куницу? А теперь скрадывает? Уши двумя треугольниками торчат над внимательно нацеленным в чащу носом. И не шевелятся. Весь вид его напряжен, словно натянутая тетива индейского лука. Рука нащупала длинное ружье, лежащее рядом со мной на шерстяном одеяле, которое я постелил в качестве постели. Австрийский штуцер. Холодная сталь успокаивает. Что там может быть. Какая разница. Я устало зевнул. После дневного пути хотелось спать. Сегодня почему-то вымотался сильнее обычного. Толи от того, что в гору долго шел. То ли от ельника, через который пришлось буквально продираться. Только силы мои уже на исходе, и глаза медленно пытаются закрыться. Да черт с ним, – пронеслась в голове мысль. С ружьём не страшно.
Устало подтянул к себе оружие и, нажав кнопку замка, открыл, разломив пополам. Невольно залюбовался точностью линий и качеством смертоносного механизма. Безотказная машина. Она определенно не может подвести. Не зря же я отдал за него целых сто пятьдесят долларов. Насладившись и окончательно уверившись в своей безопасности, порылся в кармане куртки и вытащил длинный патрон. Жёлтая металлическая гильза крепко держала свинцовую пулю. Я специально взял с собой в поход несколько штук таких. На случай, если встретится медведь. Хозяин ружья говорил, что с таким патроном он как-то раз на моржа ходил. Не помню, что там за история случилась. Мне его рассказы были не интересны. Вроде как моржа на сквозь пробил. Одним словом, то что надо. Если уж такого здоровяка и насквозь, то медведя и подавно убьет. Повертев пальцами патрон, сунул его в патронник. Тяжёлый щелчок закрываемого штуцера отвлёк собаку. Она тихо поскулила и легла на живот, насторожив уши. Ещё немного посидев и полюбовавшись ружьём, я тоже прилёг на теплое одеяло, сунув под голову сумку с пожитками. Оружие расположилось рядом со мной. Ночь обещала быть долгой и спокойной. И так приятно после утомительного дневного перехода вытянуть ноги и погрузиться в долгожданный сон.
Часть 1. Глава 2. Сон.
Что это? Откуда эта музыка? И эти голоса. Это сон? Или явь? Но откуда эти барабаны? Ненавижу барабаны. Почему они так громко бьют. Темнота. Ничего не вижу. Темнота. А там что? Эта древняя мелодия. Этот барабанный бой. Откуда тут индейцы. Или это не индейцы, а дикое африканское племя? Не пойму. Я не понимаю. Эти голоса. Они поют. Я слышу их. Нет, это африканские барабаны. Дикое племя. Они каннибалы? Они съедят меня? Или нет. Я не понимаю. Откуда это? Нет, это не может быть моим сном. Это невозможно. Почему? Откуда?
Этот костер. Он такой горячий. Я ощущаю жар. И языки пламени. Они как будто пляшут. Угасают, а потом вспыхивают с новой силой. И качаются. Качаются, как мы. Нас много. Все мужчины. Мы кружимся вокруг костра. И копья. Я вижу эти копья. Заострённые, длинные, украшенные разными знаками. Они как будто вырезаны на дереве. И словно обожжены. А может быть это кровь? Наверно, кровь. И мы пляшем. Эти барабаны. От их боя хочется качаться подобно пламени костра. И подпрыгивать, ударяя ногами в землю. Я чувствую, как по ней передается дрожь. От нашего танца даже земля трясется. Мы очень сильны. Непобедимы. Я чувствую свою силу. Я чувствую силу нашего племени. Нам никто не страшен. Нам нет равных. Эти барабаны. Они бьют и бьют. И вдруг за огнем, там, в стороне, где высятся хижины, глаза. Ее глаза.
Я вижу, как огонь отражается в них. Как духи предков пляшут языками пламени. Они тоже танцуют и качаются в такт барабанному бою. Она улыбается. Но ее улыбка осторожна. Женщинам нельзя вмешиваться в наш ритуал. Таковы традиции. Мы призываем духов. Они помогут нам. Я вижу, как огненные языки танцуют в ее глазах. Они помогут мне. Духи показывают, что не покинули меня. И я должен быть сильным. Мне нечего бояться. Духи будут рядом. И ее глаза. Теперь я точно знаю, ее глаза тоже будут рядом. Она едва заметно улыбается. Уголки ее мягких губ вытянулись, и на щечках появились маленькие ямочки.
Вождь громко крикнул. Он призывает духа Большого Зверя. Ему нет равных на нашей земле. Вождь крикнул ещё. Но дух не приходит. Он нужен нам. Без него мы не победим. Без помощи духа Большого Зверя нам нельзя начинать войну. Но он не приходит. Вождь кричит. Он корчится, словно его объяло пламя костра, и большое копьё в его руке трясется, желая крови. Он вскидывает руки к небесам. Но все тщетно. Дух не спускается. Воины танцуют изо всех сил. Наши движения становятся всё быстрее и быстрее. Наши ноги ударяются о землю все сильнее. Вверх вздымаются клубы пыли. Они как дым покрывают землю. Как дым нашей войны. Мы танцуем. И кричим. Наши копья страшны. Мы достойны наших предков. Они видят это и кружатся с нами. Но дух Большого Зверя не хочет спускаться. Вождь вскидывает вверх руки и качается в такт барабанам. Но все тщетно. Он опускает руки вниз и начинает кружится на месте. Нам нужна жертва. Да, нам нужна жертва, иначе все бесполезно. Нам не победить. Дух Большого Зверя хочет жертвы. И он ведёт копьё вождя. Он выбирает самого достойного из нас, чтобы забрать его к себе. В леса духов.
Нет. Только не это. Копьё вождя остановилось. Оно указывает на нее. Воины перестали танцевать вокруг костра. Они вскидывают вверх копья и громко кричат, призывая духа Большого Зверя. Они кричат, и на их лицах пляшут отблески пламени. А в глазах отражаются духи предков. Они ждут. Они кричат. И эти барабаны. Барабаны не прекращают бить. Их темп все усиливается. Они быстрее и громче. Я тоже кричу вместе со всеми. Но я не хочу кричать. Я не хочу.
Ее глаза блестят. В них что-то… Я не пойму. А она смотрит на меня. Она все время смотрит на меня. Я хочу броситься к ней. Это ошибка. Вождь ошибся. Но ведь он вождь. Нельзя его ослушаться, иначе навлечёшь беду на все племя. И это не он указывает, кто будет принесен в жертву. Это Большой Зверь держит указующее копьё. Это его дух хочет в жертву Черную Антилопу. Это он выбрал ее. И духи позаботятся о ней. Там, за невидимой пустыней. Она не останется одна в лесах духов. Там будет много добычи. И она никогда больше не будет знать голодного солнца. Звери никогда не будут уходить. Их огромные стада пасутся в лесах духов круглый год. Там и воды всегда будет вдоволь. Духи предков будут рядом с ней. Они соберут воду в дупле большого дерева, и ей больше никогда не придется умирать от жажды. Даже Большой Зверь будет давать ей свое мясо. И там будет крепкая хижина, сухая и надёжная. Она защитит ее от злобных тварей. Но там не будет меня. Я не хочу. Я не хочу.
Двое воинов подошли к Черной Антилопе. Они берут ее за руки. Она подчиняется. Она подчиняется. Они ведут ее к костру. И она идёт. Она медленно шагает. Я не понимаю. Почему барабаны стали бить так медленно. Словно само время замедлило свой бег. Она смотрит на меня. А я не могу остановиться и кричу. Мое копьё взмывает вверх вместе с копьями других воинов. Они кричат и танцуют на месте, с силой ударяя ногами о землю. И я вместе с ними. Но мой взгляд прикован к ней. Я не могу оторваться. Я не хочу. Почему духи выбрали ее? Почему не кого-то другого. Но перечить воле духов нельзя. Они разгневается и проклянут нас. Все племя погибнет. И она будет проклята. А когда настанет ее время уходить в леса духов, то никто помогать ей там не будет. Никто не проводит ее через невидимую пустыню. И ей придется вечность бродить по выжженным пескам совершенно одной. И ни один зверь не даст ей своего мяса. И быстрая вода будет убегать от нее, заставляя вечно страдать от жажды. Она никогда не войдёт в леса духов. Но почему ее? Неужели ничего нельзя сделать?
Ее подвели к вождю. Он остановился и вскинул руки. А потом опустил их на ее голову. Она покорно закрыла глаза и затряслась, словно в трансе. Она танцует танец антилопы, на которую охотится Большой Зверь. Она призывает дух Большого Зверя. Соблазняет его своим нежным телом. Большой Зверь любит охотиться на лёгких антилоп. Ему нравится набрасываться на них сверху и прижимать к земле ударом огромных когтистых лап. А потом вонзать в мягкое тело огромные когти. Большой Зверь любит чувствовать в зубах трепещущую жертву. И Черная Антилопа танцует, соблазняя его. Она откидывает назад голову, показывая ему свою нежную шею. Ее глаза закрыты. Она готовится войти в пустыню, за которой леса духов.
Глаза вождя вдруг стали совершенно белыми. К нам пришел дух Большого Зверя. Он пришел за своей добычей, за своей жертвой. Она не замечает этого. Черная Антилопа не видит Большого Зверя. Ее глаза закрыты. Она продолжает танцевать. Ее длинные черные волосы развеваются, словно от свистящего ветра. А лёгкое тело трясется и дрожит, извиваясь, подобно быстроногой добыче. Я не хочу на это смотреть, но не могу отвернуться. Я смотрю на Чёрную Антилопу и не могу поверить, что встречу ее только в лесах духов. Но ведь я молод. И это произойдет через целую вечность. Но я не хочу. Я не хочу. Вождь нагибается и подбирает с земли жертвенный камень. Тяжёлый и блестящий, он переливается в свете огня жёлтым цветом. И на этом жёлтом булыжнике видно, как пляшут духи предков. Большой камень в руке вождя ударяет ее по голове. И Черная Антилопа падает. Она падает, и языки костра пляшут на ее теле отблесками пламени. Из того места, куда ударил камень, течет кровь. Совсем не много. Большой Зверь пощадил свою добычу и не стал ее мучить. Значит, она ему понравилась. И там, в лесах духов, он будет оберегать ее. Копьё вождя втыкается в спину, пронзая насквозь. Черная Антилопа вскрикнула, выгнувшись под клыками зверя. И бросила взгляд на меня. Она смотрела на меня. И языки пламени танцевали в ее глазах под ритм барабанов. Духи встретили ее. Они будут с ней рядом. Ее глаза затуманились, поблекли и потухли. Вместе с ними потухло все.
Часть 1. Глава 3. Ночные гости.
Громко лаяла собака. Ее лай доносился словно из другого мира. Сначала он был очень далеко. Как будто в нескольких милях от меня. И лишь эхом отражался в моей голове. Я слышал его, но не обращал никакого внимания. Однако потом лай собаки начал приближаться и нарастать. Это происходило очень быстро. Как будто Мистер Уайт бежал ко мне со скоростью паровоза, мчащегося на всех парах и выжимавшего из своих двигателей все, на что они были способны. Интересно, – подумалось мне, – от чего эта псина так быстро ко мне мчится? Неужто за ним кто-то гонится. Осознание опасности пришло мгновенно. Я открыл глаза и, ещё ничего не соображая, нащупал рукой ружье. Перед глазами было темно. А может быть ещё ночь? Мысль скользнула и лёгкой птицей растворилась в темноте. Я обернулся на лай. Какие-то тени мелькнули невдалеке среди деревьев. В тусклом свете тлеющих головешек костра я не мог их разглядеть. И никак не мог сообразить, кто скрывается в ночной мгле древнего леса.
Кобель тем временем заунывно завыл чуть в стороне от меня. Где-то справа. Я не видел его. Он словно прятался от кого-то. И его белая шерсть скрывалась от меня за чем-то огромным. Наверное, за кустом или густыми ветками ели. Быстро поднявшись с одеяла и сев на колени в шалаше, я вскинул оружие в сторону едва различимой тени возле большого и толстого дерева. Нажал на спусковой крючок. Раздался оглушительный выстрел. В ночной тишине он был подобен грому морского орудия. Прямо перед моим лицом что-то вспыхнуло и тут же погасло. От страшного удара меня отбросило назад, к самой стенке моего укрытия и опрокинуло на землю. Ружье взорвалось! – мелькнула мысль. Но это невозможно. Нестерпимая боль ударила в плечо. То самое, к которому прижимался приклад. Ее я почувствовал. А больше ничего. Я не знал, попал или нет. Но от этой боли закружилась голова, и где-то в глубине сознания я ощутил, как проваливаюсь в темноту. Последним, что донеслось до сознания, был жалобный визг кобеля. Тьма поглотила меня. Я растворился в ней. Исчезло все. И только боль в плече упорно возвещала о том, что смерть пока не забрала мою душу в тот мир, куда нет прохода для живых. Кажется, я был ещё жив.
Часть 1. Глава 4. Индианка.
Яркий свет слепил глаза. От него некуда было спрятаться. Казалось, что он преследует меня. Иногда чудилось, что я бегу от него по каким-то странным облакам. Ярким и белым, как этот свет. Ноги по щиколотку погружаются в них, не ощущая преграды. И спустя мгновение вновь вырываются, делая очередной шаг. Но, как ни странно, я не ощущал под собой почвы или какой-то другой поверхности. И от этого бежать было легко. И наверно, я бежал очень быстро. Словно птица, которая парит над облаками, задевая их краешком крыльев. Это было удивительно. Чувство невероятной свободы постепенно овладевало мной. И даже яркий свет, преследовавший меня и беспрестанно пытающийся обжечь глаза, не мог помешать этому чувству. Ощущению безграничной свободы полета.
Но постепенно свет начал тускнеть. И вместе с ним откуда-то начала пробиваться боль в плече. Облака под ногами вдруг начали исчезать, пока не рассеялись в воздухе. И послышался голос человека. Язык мне был не знаком. Как ни силился, но разобрать слова не получалось. Однако отчетливо было ясно, что это голос женщины. И, видимо, она ругалась. Странно, почему она ругается? – подумал я. Или просто кажется так, из-за незнакомого языка? Да и откуда здесь женщины? Может, она не одна? Но почему я не слышу других? Яркий свет, наконец, догнал меня. Теперь он был всем. Он пробивался сквозь закрытые веки и больно бил в глаза. Вместе с ним вернулась боль в правой ключице и почему-то в кистях обеих рук. Может, мне их оторвало? Ужасная мысль заставила громко вскрикнуть и очнуться.
Взгляд уперся в нависающую надо мной крышу шалаша. Толстые еловые ветви с пушистой хвоей покачивались от ветра, дувшего с открытой стороны. Оттуда, где находился костер. Яркое солнце пробивалось сквозь кроны высоких деревьев и падало на лицо. Видимо, был день. Необычайно ясный для здешних мест. И теплый. Хотя по сравнению с моим родным Техасом не жаркий. Но для Юкона, пожалуй, такая погода была редкостью.
Я попытался поднять руки. Левая повиновалась. А правая отказывалась. В плече что-то хрустело и стонало, отдаваясь во всем теле пульсирующей болью. Даже попытка согнуть ее в локте не увенчалась успехом. Дикая боль пронзала меня от правого плеча до левой ноги и ударяла в коленку, отражаясь от нее обратно. Меня охватил страх. А если я никогда не смогу ей шевелить? И навсегда останусь инвалидом. Почему-то от страха рука начала болеть еще сильнее. И сковывающая тупая боль усиливалась, становясь острее и нестерпимее. Поэтому я попытался успокоиться. Надо успокоиться, иначе не выжить, – мелькнуло в голове. И я решил сконцентрировать свое внимание на левой руке, отгоняя тревожные мысли. К счастью она была цела. Но почему-то болело место соединения кисти и предплечья. Видимо от взрыва ее вывернуло и теперь она не сгибалась. Хотя пальцы на ней шевелились. Доставляли боль, но шевелились. А значит она заживет и когда ни будь заработает.
Но что с того толку? Я в лесу за сотни миль от ближайшего поселения. Как я здесь без рук? Даже костер не разведешь. Нет, я должен что-то предпринять. Если буду лежать, то умру. Дикие звери не оставят легкую добычу. Надо вставать. Я попытался подняться, опираясь на левый локоть. Но у меня ничего не получилось. Тело отказывалось подчиняться. Содрогаясь от боли в правом плече, я откинулся назад и повторил попытку. Но ничего не вышло. И тогда стало уже по-настоящему страшно. Если я не встану, то до утра не доживу. Определенно не доживу. Костер наверняка погас, и если не разжечь огонь, то медведь или стая волков, которыми кишат эти места, прикончит меня, без сомнения. По спине пробежала холодная влажная волна ужаса. Как будто смерть своей костлявой ладонью прикоснулась к ней, готовясь забрать мою душу. Я, собравшись с силами, в отчаянии обреченного дернулся всем телом, пытаясь упереться о левый локоть и повиснуть на нем. Но вновь упал на спину, пронзенный страшной болью. Тело упорно не хотело сгибаться. При каждой попытке боль от ключицы сжимала спазмом грудную клетку и отдавалась ниже в животе. Собиралась в солнечном сплетении, от чего перехватывало дыхание, и даже сердце, казалось, на миг останавливалось. А потом снова начинало неровно биться.
Со стороны леса послышался чей-то голос. Только тогда я осознал, что не один. Женский голос был реален. Борясь со своим телом, я забыл про него. А теперь до моего сознания дошло, что мне могут помочь. Если я не один, то меня могут спасти. И ощущение холодной костлявой руки на спине постепенно стало отступать. Наверно, даже боль ослабла. Я повернул голову в сторону голоса и вгляделся в смутную фигуру, сидевшую в стороне от погасшего и теперь едва дымившегося костра. Через несколько мгновений очертания стали четче, и я смог различить длинные черные волосы. Платье, длинное, до самых лодыжек. Сшитое из кожи. С красивыми узорами, вышитыми разноцветными тонкими полосками кожи. Индианка, – пронеслось в голове. Как же я сразу не догадался. Чертов сон. Не зря он мне приснился. А где-то рядом, наверно, и остальное племя. В груди похолодело. И к горлу подполз комок, сжимая и медленно сдавливая шею.
О дикости индейцев знали все. Ходили легенды, что они снимают с людей скальпы, а потом подвешивают человека к верху ногами на каком-нибудь дереве, чтобы вся кровь медленно стекала вниз. И счастлив был тот, кто умирал от обескровливания. На запах часто приходили звери, и тогда участи человека не позавидовал бы даже самый несчастный из людей. Потому что в таком положении они не загрызают сразу, а медленно отрывают куски плоти, съедая человека, пока он еще жив. Пожалуй, если бы на месте ее я увидел волка, то не так бы испугался. Страшнее, чем люди, зверей нет.
А тем временем девушка под моим пристальным взором, напряженно упершимся в нее, начала размахивать руками. И показывать куда-то в сторону. Видимо, она заметила, что я очнулся, и теперь пыталась что-то мне сказать. А может быть не мне? От этой мысли холодный пот выступил на спине. Я почувствовал его. Словно сырая земля потянула меня вниз. В свои холодные объятья. И пытаясь противостоять неведомой силе, тянувшей меня, я снова попытался подняться, резко дернувшись всем корпусом вверх. Но меня вновь постигла неудача. Земля не отпускала. Она крепко держала меня, словно пригвоздив к себе невидимой паутиной и наказывая острой болью за попытки из нее выбраться.
Девушка на миг остановилась, высоко подняв брови. Очевидно, она не предполагала, что я травмирован на столько сильно. Некоторое время постояла так, а потом на ее лице появилось выражение человека, разглядывающего муху с оторванными крыльями. Она слегка наклонила голову и что-то сказала на своем языке. Потом отвернулась и махнула рукой. После чего медленно поплелась в сторону большого дерева, обхватить которое не смогли бы даже, пожалуй, три человека. Я внимательно следил за ней взглядом, каждую секунду ожидая, что вот сей час раздадутся еще голоса откуда-нибудь из леса, возвращающихся к лагерю индейцев.
Но никого не было. А девушка медленно подошла к огромной сосне и присела на колени. Протянула руку и кого-то нежно погладила. Мне не было видно, кто там. Сквозь загораживающую непонятное существо траву то появлялось, то исчезало что-то коричневое. Но разобрать точнее не получалось. Девушка же подняла другую руку к лицу и вроде как протерла глаза. Хотя нет. так глаза не протирают. Скорее это похоже на то, как женщины вытирают слезы. Да, определенно. Неужели она плачет? – вспыхнула догадка. Но почему? Впрочем, кто этих индейцев разберет. Может, она духам своим молится. Вот этому дереву, например. Мы тоже в церкви плачем иногда. А уж женщины так и подавно. Помнится, в нашем городском приходе всегда так бывает. Они еще даже в церковь зайти не успеют, а на глазах уже слезы. Так и стоят в своих платьях у дверей и слезы льют. Вроде как соревнуются, кто в бога сильнее верит.
Откуда-то из леса раздался собачий лай. Пес был явно доволен жизнью и весело возвещал всем в округе о своем прекрасном настроении. Я на миг оставил девушку и огляделся. Мелькнула надежда. Кобель был послушный и меня любил. Может, если приказать ему, то он мог бы стать моим оружием. Тогда можно было бы защищаться. Правда, он охотничий и совершенно не приспособлен к охране хозяина. Но все же вдруг. Я перевел взгляд обратно на девушку и тихо свистнул. Кажется, кобель не услышал. Он продолжал громко на кого-то тявкать и не обращал на свист никакого внимания. Тогда я свистнул посильнее. Лай прекратился. Ну, слава Богу! – мелькнуло в голове. Теперь я спасен.
Послышался треск веток. И через несколько минут в траве мелькнуло что-то белое. Я свистнул еще раз. Девушка посмотрела на меня и безразлично отвернулась. Наверно, она не поняла, что я подзываю собаку. Все-таки правду говорят, что эти индейцы совсем не похожи на людей. И с обезьянами у них гораздо больше общего, чем с нами. Впрочем, тем лучше. Треск веток закончился, и раздался шелест травы. Через несколько секунд показалась большая морда кобеля. Он, высунув язык, подбежал ко мне и принялся радостно облизывать лицо. Отогнать его не было никакой возможности. Я попытался левой рукой усмирить пса. Но, видимо обрадовавшись тому, что я жив, он не успокаивался. Наконец, не выдержав, я прикрикнул на него и тут же посмотрел на девушку. Но она не обратила на меня внимания. И продолжала сидеть рядом с деревом, что-то гладя одной рукой.
На собаку окрик подействовал. Мистер Уайт поднял голову и с интересом посмотрел на меня сверху. Что бы дать почувствовать кобелю все серьезность ситуации, я постарался изобразить наиболее строгую гримасу, на которую только был способен. Он качнул головой. Тогда я, собрав все силы, поднял левую руку, указывая ей на девушку, и громко скомандовал: «Взять!».
Кобель громко гавкнул и зашуршал травой. Я весь обратился в слух. И напряженно ожидал развязки. Девушка, услышав, медленно встала с колен и с интересом посмотрела куда-то в мою сторону. Видимо на бежавшего к ней пса. Но почему-то ее лицо не выражало страха, который я ожидал увидеть. И от этого стало не по себе. Неужели все тщетно. Пес громко гавкнул. Она наклонилась и потрепала его за холку. Раздался веселый голос собаки. Девушка выпрямилась и торжествующе посмотрела на меня. Все тщетно. Последняя надежда пропала столь же быстро, как и появилась. Мистер Уайт явно не собирался нападать на нее. Видимо, он почуял что-то, доступное только собакам и принял эту девушку в свою собачью стаю. И теперь она стала для него таким же странным существом, как и я. Другом, от которого можно ожидать веселой охоты. А вместе с ней и еды, и тепла, и защиты. Девушка что-то сказала. В ее голосе явно читалось презрение. А потом она отвернулась и медленно пошла в лес.
