Czytaj książkę: «Радиосон. Трактат о свободе воли», strona 3
Человеческий мозг специализируется для выполнения определенных социальных функций. Даже осознание человеком самого себя, по существу, является осознанием функций, взаимоотношений, в которые он вовлечен. Иными словами, наша личность всецело принадлежит нашему обществу, что не уставали подчеркивать разработчики советской педагогической теории коллектива. Представления о личности как о «совокупности социальных отношений», «системном образовании», «производной функции социально-производственного механизма» не являются чем-то новым. Уместно вспомнить высказывание Маркса о том, что «сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений».
Каждый индивид представляет собой звено общественной системы, и его мозг принимает на себя функцию узла, обеспечивающего связь с социальной средой. Связь в общественной жизни имеет существенное значение. Социальная система с помощью своих информационных каналов моделирует человеческую личность, подгоняя ее под существующие идеальные образцы и шаблоны. Из общественной системы в нервную систему человека передаются культурные программы, сообщения, способы поведения. Возникает вопрос: какие физические или, возможно, физиологические каналы обеспечивают связь в нервной системе, психике человека?
Связь в психике
Рассмотрим более детально связь между сигналом и поведением. Прежде всего, поведение – это форма связи, взаимодействия организма с окружающими условиями. Для того чтобы информационные сигналы вызывали поведенческие реакции, нужны соответствующие формы связей в центральной нервной системе – нужна условная связь. Наши современники, как правило, мало знают о богатстве связей человека с окружающим миром. Как следует из экспериментов И.П. Павлова, любой внешний агент, раз только он способен вызвать нервное раздражение, может связываться через посредство высшего отдела мозга со слюнными железами, то есть становиться их рефлекторным раздражителем. «В этом факте, – писал Павлов, – дается нам важный пункт этой механики – универсальность в высшем отделе центральной нервной системы возможных связей».
Поскольку высшая нервная деятельность, согласно учению Павлова, носит главным образом условнорефлекторный характер, сигнальная деятельность больших полушарий не является исключением из данного правила. Образование замыкательных условных связей – условных рефлексов по Павлову – есть основной вид сигнальной деятельности мозга. Иван Петрович сформулировал эту идею в заглавии второй лекции о работе больших полушарий «Сигнализация есть рефлекс». Всякая связь предполагает систему. В системы связи обычно включаются передатчик и приемник, между которыми передается то или иное сообщение, интерпретируемое на основе кода. Условная связь в нервной системе, подобно другим электрическим системам связи, устанавливается в процессе передачи информации от одного отдаленного источника к другому. Стимул здесь выступает в роли передатчика, а реакция выполняет роль приемника.
Условный рефлекс – это частный случай сенсорной связи, возникающей между объектами внешнего мира и приемным пунктом коры головного мозга. Общая схема реакций по типу условных рефлексов имеет вид: сигнал – реакция – подкрепление. Условная связь приводит в действие нервные механизмы привычек. Привычка подкрепляет связь, связь подкрепляет поведение. Это так называемая «рефлекторная дуга». Схема рефлекторной дуги выглядит следующим образом: стимул – рецептор – афферентный нерв – соединительные волокна – эфферентный нерв – эффектор – реакция. Эти процессы, соединяясь в корковом пункте условного раздражителя, составляют основу формирования условной связи.
Центральную нервную систему можно уподобить телефонной связи, центральную станцию которой составляет головной мозг, а спинной мозг и нервы являются соответственно кабелем и проводами. Связь в мозге обеспечивается многочисленными переплетениями нейронов, соединенными между собой каналами аксонов. Аксон – природный аналог соединительного проводника электрической цепи. По проводам нервного волокна из управляющего центра мозга на периферию и обратно движутся сигналы эфферентных и афферентных импульсов, доставляющих информацию, необходимую для управления различными функциями организма. Импульсы, распространяющиеся по проводам нервов из управляющей станции головного мозга – это вызовы, поступающие из центра на периферию и обратно.
С этой точки зрения мозг представляет собой устройство, принимающее множество различных «вызовов» от разнообразных органов чувств, сортирующее их и соединяющее каждый рецептор с эфферентной линией, ведущей к той мышце или железе, которая должна быть приведена в действие соответствующей сенсорной информацией. Установление связи между сенсорным входом и двигательной реакцией является простым и прямым следствием многократного повторения одного и того же сочетания «стимул-реакция».
Описанная схема наводит на мысль о близком сходстве, которое может быть обнаружено между устройством человеческого организма и техническими средствами связи. И в этом сравнении живого организма с механическим аппаратом нет принципиальных противоречий. Поскольку высшая нервная деятельность, согласно учению Павлова, носит преимущественно условно-рефлекторный характер, в определенных условиях организм начинает действовать по образцу машины, и его поведение приобретает узнаваемые признаки машинальности, механичности. Значительно сложнее принять, что таким машинным, механическим образом происходит обучение, формирование человеческой личности. Однако и в этом нет ничего противоестественного.
Если человеческий мозг может выдавать предсказуемый отклик на знакомые стимулы как автоматическое машинное устройство, то значит, в нем не трудно выработать предсказуемые машинные реакции при наличии подходящих условий. Ведь, как отмечал В. Бехтерев, «все развитие нервно-психической деятельности человеческих существ, собственно, и сводится к систематическому воспитанию путем жизненного опыта условных рефлексов, значительно усложняющихся и подвергающихся затормаживанию в зависимости от тех или других условий и затем вновь оживляющихся при соответственном случае».
Выходит, что психологическое развитие человека, по существу, сводится к его обусловливанию, налаживанию в его нервной системе подходящих условных связей. Попробуем разобраться в этом вопросе. Прежде всего, следует сказать, что условный рефлекс есть наиболее материалистичная форма отражения действительности. Если принять во внимание, что в коллективном сознании еще сохранились идеалистические представления о «душе», определяющей жизненное предназначение человека, то для читателя станет понятным то огромное значение, какое имеют для материалистического мировоззрения работы Павлова, наносящие окончательный удар по этой таинственной духовной сущности.
Павлов настаивал на первичности механических законов во всех «душевных явлениях», и в условном рефлексе видел первое доказательство своих убеждений. Он выразил свое отношение к этому предмету в следующих словах: «В настоящее время представить наши психические явления механически в буквальном смысле слова, конечно, нельзя и думать, истинное механическое толкование остается идеалом естественно-научного исследования… Все современное естествознание в целом есть только длинная цепь этапных приближений к механическому объяснению, объединенных на всем их протяжении верховным принципом причинности, детерминизма».
Для того чтобы можно было серьезно говорить о возможности изучения «душевной жизни» методами точных наук, требуется одно – чтобы функционирование ее было упорядоченным и закономерным и чтобы можно было представить себе методы определения взаимосвязей между ее свойствами и теми физическими условиями, при которых она проявляется. В данной перспективе учение об условных рефлексах приобретает важное инструментальное значение. Условный рефлекс имеет принадлежность не только к неврологии, но и к логике. Условная связь – это каузальная связь, то есть причинно-следственное отношение. Отношение сигнала к обозначаемому объекту может быть адекватно истолковано лишь на основе знания о возникновении сигнала, то есть условий, послуживших причиной образования связи.
Здесь отчетливо проявляется логика механизма, которой руководствовалась школа Павлова в изучении деятельности нервной системы. Логика механизма вытекает из детерминистических отношений между причиной и следствием, в которых существует однозначная предсказуемость результата. Как отмечал Павлов, теория рефлекса знаменательна тем, что в ней «отчетливей идея детерминизма, бесспорнее связь раздражителя с эффектом, причины со следствием». Исходя из причинно-следственной логики нервной системы, многократное возникновение раздражителя на фоне определенных условий закономерно приводит к формированию обусловленного поведения.
Обусловленное поведение действует по строгой логической схеме: если имеется причина (А), появляющаяся в заданных условиях (В), то за ней следует единственное возможное следствие (С). Чем примитивнее уровень развития животного организма, тем более закономерными становятся действующие в его нервной системе условные связи. Благодаря влиянию внешних условий на человеческую жизнедеятельность, она становится все более предсказуемой. Законы жизни повсеместно обусловливают законы мысли. Так действует известный психологический закон ассоциации, который состоит в отражении того вполне физиологического факта, что нервные импульсы распространяются легче через проводящие пути, которые уже были пройдены.
Детерминистический подход в психологии настаивает на тотальной обусловленности психических актов внешними условиями окружающей среды и внутренними свойствами нервно-психического аппарата. Он предполагает, что в человеческом поведении и мышлении, как и в мире материи и энергии, ничего не происходит без причины, и что всякое явление есть необходимое следствие из того, что произошло раньше. Последовательный детерминист всегда стремится обнаружить действующие причины окружающих явлений. В душевной жизни он видит проявление материальных факторов, между которыми пытается установить каузальные отношения. С этой точки зрения, любые действия, которые люди склонны приписывать свободной воле, могут быть объяснены как необходимый результат навыков или идей, определяемых прошлым опытом индивида.
Анри Бергсон в свое время достаточно полно раскрыл вопрос о сущности психологического детерминизма. В своем труде «О свободе воли» он писал: «Психологический детерминизм в его наиболее точной форме предполагает ассоциативную теорию сознания. Он утверждает, что настоящее состояние сознания всегда обусловливается предыдущими состояниями». Вопрос о свободе воли оставался в центре внимания европейской философии на протяжении последних трех столетий. Многие умы задавались вопросом: может ли человек, и какими способами достичь свободы воли, если все его действия причинно обусловлены? В силу того, что за это время детерминизм успел хорошо укорениться в умах, данный вопрос оказался принципиально неразрешимым.
В детерминистическом подходе мы можем видеть сущность механистического мировоззрения, составляющего базис материалистической науки. В основе механистического материализма лежит представление о вселенной как о гигантском механизме, подчиненном действию необходимости и действующим в силу принудительных, детерминистических законов. Четкое отлаженное механистическое мировоззрение требует признания того, что все психические явления причинно обусловлены физическими, и в этом отношении могут быть объектами изучения точных наук. Для целостного понимания научных принципов механистического материализма мы должны обратить свой взор вглубь истории, где переживала становление доктрина материалистического учения. Главное при этом – сохранить осознание того, что торжество материализма не в прописных истинах диалектики, а в живом уме человека.
Все заслуги научного материализма, получившие применение в деле познания и преобразования физического мира, наравне с этим получили должное отражение в человеческом сознании, а тем самым внесли преобразования и в самый характер его познавательной деятельности. Как показывает исторический опыт, история познания – это хроника саморазвенчания человека. Она начинается со времен Коперника, который разрушил представление о нашей планете как о центре мироздания. Следующим шагом стало учение Дарвина, который сорвал с человека нимб божественного избранничества и кровно породнил его с животными. Новый виток человеческого самопознания был связан с разрушением человеческого образа как целостного существа и его разборкой на составляющие элементы.
Развенчание человека в свете учения исторического материализма понималось как редукция его высших духовных качеств к «материальному базису». Сведение целого к свойствам частей – так называемый «принцип редукции» – один из основополагающих принципов механистического мировоззрения. Методология редукционизма берет свое происхождение в биологии, где она постулировала возможность объяснения сложных биологических объектов на основе более простых, универсальных для живого и неживого физических и химических закономерностей. Наиболее кратко материалистическое понимание этой методологии было выражено Энгельсом, которому принадлежит фраза «жизнь – это способ существования белковых тел».
Когда биологический редукционизм приступил к изучению принципов устройства человеческого организма, научная мысль разделилась на два фундаментальных направления, каждое из которых претендовало на первенство в ряду естественных наук: витализм, постулировавший существование формообразующей жизненной силы, и механицизм, использовавший механические принципы для объяснения жизнеобеспечивающих функций организма. Витализм возник как идеалистическое течение в биологии, допускающее наличие в организмах особой нематериальной жизненной силы или души, которая обеспечивает их целесообразное развитие. В итоге идеологической борьбы, происходившей на арене научной мысли между этими направлениями, наука решительно отвернулась от идей о жизненной силе, свободе воли, предопределении, и сосредоточилась на изучении механизмов, действующих в силу изученных естественных законов.
Последовательное механистическое мировоззрение начало развиваться в новое время благодаря научным и философским трудам Декарта. От него ведет отсчет так называемый «картезианский дуализм», иначе говоря, дуализм души и тела, которые понимаются как две независимые и несводимые друг к другу жизненные субстанции. В картезианском дуализме душа начинает восприниматься как водитель «транспортного средства», оператор своего мозга и физического тела. Декарт отождествил сущность человека с его умом – известно его крылатое выражение «я думаю, следовательно, я существую». По его мнению, это свойство должно отличать человеческую душу, имеющую божественное происхождение, от лишенных души животных, которых он сравнивал с механическими часами и заводными игрушками.
Декарт первый обозначил понятие рефлекса. Он считал, что животные, в сущности, это просто машины, которые производят автоматические реакции на внешние раздражители. По его словам, он не признавал никакой разницы между машинами, изготовленными ремесленниками, и различными телами, которые творит природа. Павлов с глубоким основанием поставил памятник Декарту у своей лаборатории, отмечая преемственность материалистической мысли. В своих записях он писал: «Считая деятельность животных, в противоположность человеческой, машинообразной, Декарт триста лет тому назад установил понятие рефлекса, как основного акта нервной системы». Если Декарт признавал в человеке наличие души, то его последователи все накопленные знания употребили на то, чтобы обосновать невозможность ее существования в материальном агрегате физического тела.
Наиболее ярким последователем Декарта был французский материалист Ламетри, живший в XVIII веке. В своей книге «Человек-машина» он отказал в наличии души не только животным, но и человеку, ибо все его действия можно объяснить материальной причинностью. «Человек создан не из какой-то более драгоценной глины, чем животные. Природа употребила одно и то же тесто, как для него, так и для других, разнообразя только дрожжи» – писал этот выдающийся деятель. По его мнению, вопреки собственным претензиям на уникальность, люди «являются животными и ползающими в вертикальном положении машинами», которые «отличаются тем замечательным инстинктом, из которого посредством воспитания образуется ум». По свидетельству современников, Ламетри внес неоценимый вклад в развитие механистического материализма, но «больше всего повредил своему делу своей смертью», ибо преждевременно умер, объевшись паштетом.
Ламетри был идейным предшественником солидной коллегии французских материалистов XVIII века: Дидро, Гольбаха, Гельвеция, Кондильяка. К следующему поколению материалистов XIX в. относится течение так называемого «вульгарного материализма». Главными представителями этого материалистического направления были Молешотт, Фогт, Бюхнер и Кабанис. Вульгарные материалисты пытались проложить мост от «машинных теорий жизни» к «машинным теориям разума». Они пришли к выводу, что если человек – это просто животное и все его чувства – просто животные рефлексы, то его разум не делает его исключением из материального мира: он просто материальный объект в материальной вселенной, а значит – он должен жить по законам материи и подчинить этим законам все свои идеи. В сравнении с французским материализмом XVIII столетия, эти писатели едва ли смогли высказать новые идеи, хотя, конечно, превосходили его богатством современного знания фактов.
Развитию материалистической мысли в этот период препятствовала одна нерешенная проблема, сводившаяся к неспособности ученых объяснить целесообразность в природе без вмешательства разума. Отмечая разумность природных законов в целом, материалисты не могли найти этому иного объяснения, кроме произвола слепого случая. Решению этой проблемы помогло учение Дарвина, который догадался объяснить целесообразность путем естественного отбора. Из натуралистического объяснения эволюционной целесообразности в учении Дарвина появилась на свет натуралистическая концепция целесообразности поведения. Эту концепцию он разработал в своей книге «Выражение ощущений у человека и животных», где был представлен новый взгляд на взаимоотношение инстинктов и привычек. Работа Дарвина проливала свет на то, что многие разумные на первый взгляд действия животных, являются всего лишь сочетаниями врожденных инстинктивных механизмов, вовсе не связанных с разумом.
В начале XX века материалистическая мысль вернулась к декартовскому идеалу – попытке полностью раскрыть механизм поведения всех животных именно как механизм, без всего того, что Декарт относил к специфике разумной души. За основу было взято декартовское понятие рефлекса, до того сохранявшееся в опытах физиологов применительно лишь к самым элементарным реакциям организмов и нервных тканей. Было показано, что рефлекс есть основной механизм функционирования центральной нервной системы. Сеченов, Введенский, Павлов, Ухтомский и их последователи, признав правоту Декарта в отношении животных, посчитали возможным распространить этот принцип и на поведение человека.
Главное достоинство декартовского понимания рефлекса, по мнению Павлова, заключалось в том, что Декарт совершенно отчетливо поставил вопрос о начальном материальном стимуле всякого поведения. Именно эта сторона учения Декарта о рефлексе особенно привлекала Павлова, и он много раз говорил о том, что введение понятия материального стимула послужило источником для развития физиологического детерминизма в области изучения сложных поведенческих актов. Работа Павловской школы вдохновила ученых разных стран на смелые эксперименты по модификации поведения. Наиболее яркими среди них оказались экспериментальные методы американской школы бихевиористов. Разработкам этих методов посвятила себя целая плеяда выдающихся американских ученых, таких как Торндайк, Уотсон, Скиннер, Толмэн, Бандура.
Отличительной чертой бихевиористского подхода является объективное изучение психики через изучение поведения, которое рассматривается как функция внешних стимулов. Все достижения бихевиоризма подходили под понятие того начала нервной деятельности, которое Дарвин обозначил понятием полезных ассоциированных привычек. Из стимулов и реакций образуются привычки, а на привычках основана вся психическая жизнь. Поведение в этом случае представляется как целесообразный, телесный, чисто биологически обусловленный способ функционирования организмов. Бихевиористы предложили научному сообществу оригинальную программу поведенческой инженерии. Она обосновывалась тем фактом, что человеческая личность порождена условными факторами и может быть изменена с помощью простых технических приемов обусловливания.
Техника обусловливания помогает вводить в нервную систему функциональные ограничения, которые позволяют специализировать личность в разных направлениях. В научных кругах известно знаменитое выражение родоначальника бихевиоризма Дж. Уотсона о том, что он мог сделать по собственному усмотрению из маленького ребенка вора или адвоката. В воспитательных целях можно обусловить реакции организма с правилами общественного поведения так, чтобы в конкретной ситуации человек вел себя вполне предсказуемым, предопределенным образом. Если установить надежные связи между рефлекторными механизмами и их агентами, то мы получим личностную структуру, приспособленную для того или иного рода общественной деятельности.
Среди разработчиков поведенческой инженерии наибольшее признание получил Ф.Б. Скиннер. Скиннер предполагал, что поведение можно достоверно определить, предсказать и проконтролировать условиями окружения. Понять поведение – значит, проконтролировать его, и наоборот. Он всегда был против допущения свободной воли или любого другого «сознательного» явления. «Ошибочно полагать, что проблема заключается в том, как освободить людей. Проблема заключается в том, как установить контроль над ними» – говорил Скиннер. В своей книге «По ту сторону свободы и достоинства», где речь шла о проекте «поведенческой инженерии», ученый выразил свою позицию в следующих словах: «С помощью тщательной научной разработки мы управляем не итоговым поведением, а намерением вести себя – мотивами, желаниями, склонностями. Любопытно, что в этом случае никогда не возникает вопроса о свободе».
Разработчики поведенческой инженерии видели свою задачу в создании механизмов, которые будут стимулировать механизмы, мотивирующие социальную активность личности. При этом им, волей или неволей, приходилось оставаться в рамках достаточно примитивных поведенческих схем. Бихевиористы установили, что многие общественные потребности вырабатываются на условно-рефлекторном уровне. Путем многоступенчатого обусловливания социальных привычек можно соорудить иерархическую пирамиду потребностей. Этот факт не выходит за рамки законов физиологии. С помощью специальных методов у некоторых собак при повышенном мотивационном возбуждении удавалось выработать условные рефлексы 4-го или даже 5-го порядка. Имеются экспериментальные подтверждения, что возможности такого обусловливания весьма широки.
Различные техники обусловливания позволяют бесконечно варьировать реакции на раздражители, переводить нервное возбуждение с одного проводящего пути на другой, замыкать рефлекторные дуги прямым электрическим раздражением мозга, и вырабатывать устойчивые связи между характеристиками условно-рефлекторной деятельности и личностными чертами характера. В работах по экспериментальной психологии приводится немало оригинальных образцов обусловленного поведения. Но для того, чтобы посмотреть на результаты психологического обусловливания, вовсе не обязательно присутствовать на постановке лабораторного эксперимента. Если взять среднестатистического человека, его эмоциональная и ментальная реакция на внешние обстоятельства предопределена характером, приданным ему родителями и социумом генетически и через воспитание.
Воспитатели закладывают в ребенка «характер», сочетая моральные воздействия с выработкой условных реакций. Результат достигается путем удачного комбинирования поощрения и наказания в воспитательном процессе. Механизмом, сохраняющим образовавшуюся условную связь в памяти нервной системы, выступает подкрепление. Бихевиористы выделяют два типа подкрепления: первичное, которое определяется биологическими потребностями организма, такими как пища, вода, физический комфорт и секс, и вторичное в виде социальных подкрепляющих стимулов, ассоциированных с первичными условной связью, таких как деньги, похвала, привязанности и хорошие оценки.
Если вторичное подкрепление ассоциируется более чем с одним первичным, то оно генерализуется, то есть объединяет их общей условной связью. Условная связь в силу ее способности к генерализации может принимать самые различные виды. Люди имеют большое количество социально-обусловленных ролей, с которыми по привычке отождествляются. Среди них особое место занимают общественно-одобряемые роли – шаблоны реагирования на социально значимые стимулы, вырабатываемые подкрепляющими воздействиями в ходе социального обусловливания.
Чтобы стать правильным, нормативно отрегулированным гражданином, необходимо соблюдать правила и нормы общественного поведения. Нормы определяют, как человеку следует себя вести при определенных обстоятельствах, они дают образцы поведения, которыми следует руководствоваться, и соответствующие ожидания в отношении поведения других. Нормативное функционирование обеспечивает надлежащий уровень стандартизации поведения. Чем ближе к норме, тем предсказуемее становится поведение личности, и тем проще она делается в управлении. «Хорошо ведущие себя», «предсказуемые», «негибкие» и «механические» люди делают функционирование всей социальной системы более гладким. Общество заинтересовано в том, чтобы было как можно больше «нормальных» людей, которые будут делать правильные вещи в соответствующих ситуациях.
Однако нормативное регулирование не всегда приводит к ожидаемым результатам. Еще Макаренко настаивал на том, как сложно воспитать социальную личность, соответствующую признанным в обществе стандартам. Опыт советской педагогики показывает, что всякое принудительное воспитание действенно лишь до тех пор, пока действует контроль; как только он уменьшается, происходит возврат к подавляемой форме поведения. Только тогда, когда сформирована потребность выполнять действия, заданные нормами, поведение становится прочным и устойчивым. Выражаясь языком доктора Скиннера, целью воспитания является переход от механизмов контроля к механизмам самоконтроля.
В ходе этого процесса естественные склонности и стремления людей вытесняются общественными нормами, а социальный контроль становится мотивационным фактором их поведения. Результатом успешного усвоения норм поведения является «этический» контроль, когда индивид настолько глубоко усваивает бытующие нормы морали, поведения, что, не задумываясь, поступает так, как этого требует общество. Социально обусловленная личность чувствует себя обязанной жить соответственно ожиданиям, связанным с ее социальными ролями: «быть славным малым», «хорошим студентом», «умелым рабочим». Она обязана и внутренне ощущать эту обязанность, признавать узаконенный авторитет других и должным образом пользоваться своим собственным.
При правильном исполнении своей социальной роли, социально обусловленная личность получает моральное удовлетворение, а при совершении поступка, который не соответствует ее внутренним нормам, испытывает недовольство собой. В данной ситуации реализуется диалектико-материалистический принцип детерминизма, сформулированный С.Л. Рубинштейном. Согласно этому принципу, внешние причины действуют, преломляясь через внутренние условия. Внешние регуляторы выступают как внешние причины социального поведения личности, а внутренние регуляторы выполняют функцию той призмы, через грани которой преломляется действие этих внешних детерминант.
Образование условной связи между внешними и внутренними поведенческими регуляторами является наглядным показателем эффектов социального обусловливания. К внешним регуляторам мы относим механизмы социального контроля, выполняющие оценочную функцию в отношении социального поведения личности. В качестве внутренних регуляторов поведения выступают моральные чувства, такие как совесть, стыд, сомнение, тревога, вина и т.п. Моральные регуляторы являются эффективным средством поведенческого контроля благодаря их способности создавать негативные подкрепления, подобные наказаниям ударом тока в экспериментах бихевиористов. В тех случаях, когда поведение человека выходит за рамки нормативно отрегулированных параметров, в его нервной системе включается механизм, который сигнализирует о нарушении моральных запретов.
Работа этого механизма полностью укладывается в общую схему саморегуляции, сформулированную И. Павловым. В ней охарактеризован циклический характер всех саморегулирующихся процессов, в которых отклонение функции от нормальной константы служит стимулом к восстановлению нарушенного состояния. Любознательный читатель может всерьез задуматься над вопросом: где искать рычаги управления собой? Усвоенные человеком социальные нормы и регуляторные механизмы так глубоко встроены в структуру личности, что, как правило, перестают осознаваться. Зачастую им управляет бессознательная мозговая деятельность, или так называемый психический автоматизм.
Когда человек негативно реагирует на нарушение общепринятых норм, он не несет ответственности за свое поведение, потому что не он выбрал реакцию, а реакция выбрала его. Он полностью находится в ее власти, потому что действует привычно и стереотипно. Но если человек осознает присутствие в себе автоматичности – это первый шаг навстречу свободе воли, который может вызвать следующий вопрос: как избежать участи человека-машины, роботообразно приводимого в заданные состояния? В поисках ответа на него следует открыть содержимое «черного ящика», который оставался закрытым для нескольких поколений бихевиористов. Данные об этом устройстве появились благодаря новейшим исследованиям мозга, увидевшим свет в эпоху научно-технического прогресса. Если вы остерегаетесь приобретения знаний этого рода, мы советуем вам воздержаться от дальнейшего чтения этого текста.
