Czytaj książkę: «Константинополь: история и археология древнего города», strona 3

Стена длиною общей сложности около 20 км постоянно требовала ремонтов, о которых свидетельствуют многочисленные сохранившиеся надписи. В тех частях, которые требовалось быстро починить или снова и снова восстанавливать, особенно часто использовали многочисленные сполии римского и ранневизантийского времени, то есть старые строительные детали, вставленные в позднейшие сооружения.

Помимо этих оборонительных сооружений, даже в политически сложных обстоятельствах императоры были заинтересованы в застройке территории Дворца, о чем еще пойдет речь в другом месте. Общественные бани, которые императоры до Юстиниана по античной традиции строили в большом количестве, сохранялись в Константинополе дольше, чем в других частях империи, но уже в IX веке (а часто и раньше) были преимущественно непригодны для использования, в частности потому, что туда больше не доставлялась вода. Хотя источники и позднее говорят о строительстве небольших бань, часто довольно роскошных, однако они были целиком и полностью предназначены лишь для двора и придворных кругов⁴⁹. Постоянные военные угрозы с соседних северных территорий, важных для подачи воды, приводили к многолетним перерывам в водоснабжении: так, например, акведук Валента (остатки которого и по сей день высятся над Стамбулом) не действовал с 626 по 758 год. От этого страдали, среди прочего, большие цистерны, вместо которых в те смутные времена появились маленькие, под домами и церквями (в общей сложности их насчитывается 71), наполнявшиеся преимущественно дождевой водой⁵⁰.

Сухопутные стены Феодосия II. Нач. V в. Фотография А.Ю. Виноградова

Акведук Валента. Гравюра Дж. Клейтона. Сер. XIX в.

Политическое усиление империи с середины IX века и успехи в борьбе с арабами, а также ее экономический и финансовый подъем вдохнули новую жизнь в императорское строительство, в особенности церковных зданий. Только император Василий I (867–886) восстановил двадцать пять храмов, а восемь построил от основания. После конца иконоборчества, длившегося с 726 по 843 год и направленного против чрезмерного почитания священных образов, снова появилась возможность воплощать в жизнь большие иконографические программы богословского содержания, что стимулировало развитие придворного религиозного искусства (прежде всего мозаичной декорации), которое поддерживали императоры. Здесь можно упомянуть, например, украшение древней церкви свв. Апостолов (при императоре Василии), которая имела особое значение из-за соседствовавшего с ней мавзолея – места погребения василевсов. Начиная с XI века императоры постоянно строят церкви для своего погребения. Император Роман III Аргир (1028–1034) построил церковь Богородицы на западе города, на холме над Мраморным морем. Ее греческое название Перивлепта означает, что ее можно было рассматривать со всех сторон. Самый известный пример погребальной церкви одной семьи – комплекс из трех храмов в монастыре Христа Пантократора, основанном императором Иоанном II Комнином в 1136 году: его величественные здания и сегодня видны издалека на склоне так называемого Четвертого холма, а вот его внутренняя мраморная облицовка и драгоценные наборные полы сохранились лишь частично. Меньше о загробной жизни думал император Константин IX Мономах (1042–1055), когда строил храм святого Георгия неподалеку от Дворцового мыса. Как иронично замечает придворный историк Михаил Пселл, под предлогом надзора за строительством он почаще мог незаметно навещать свою любовницу Марию Склирену, жившую в соседнем дворце⁵¹.

Самое значительное изменение городской планировки со времен Юстиниана, хотя и в меньших масштабах, произошло перед 1094 годом, когда в начале своего царствования император Алексей I Комнин (1081–1118) построил в северо-западной части города, во Влахернах, большой зал для приемов, а его внук Мануил I воздвиг второй⁵². Императоры понемногу переносили туда свою резиденцию и сперва «кочевали» по торжественным поводам между двумя дворцами, расстояние между которыми по прямой было около пяти километров. В поздневизантийское время там находился уже единственный императорский дворец, жилой и репрезентационный, где был сосредоточен и сократившийся административный аппарат уменьшившейся империи⁵³. В так называемом Текфур Сарае до сего дня сохранились последние остатки имперского блеска.

О причинах этого переноса резиденции можно только гадать. Как уже упоминалось, Ираклий возвел во Влахернах укрепление, которое сделало их, особенно после дополнительного усиления в комниновское время, одним из самых безопасных районов города. Благодаря основанной уже в V веке церкви Богоматери во Влахернах был храм, весьма знаменитый своими святынями. Влиятельная мать Алексея I Анна Далассина также любила этот «тихий уголок» города. Действительно, в комниновский период раздувавшаяся все больше и больше административная структура империи, видимо, превращала залы старого императорского дворца в огромную канцелярию – совершенно не взирая на то, что поддержание в порядке зданий огромного комплекса порождало значительные проблемы. Перенос резиденции, конечно, весьма поспособствовал запустению Большого дворца, особенно с XIII века. Уже в XII веке город потерял общий центр управления, состоявший из патриархии при Св. Софии и Большого императорского дворца. Перенос резиденции имел последствия и для императорских процессий, их маршрутов и, конечно, для их совершения и сохранения, но эта тема до сего дня (также из-за отсутствия достаточного количества источников) остается недостаточно исследованной.

Развитие города и политика. Политическая история города – в первую очередь нападения узурпаторов или внешних врагов – определялась тем обстоятельством, что владение им было равно обладанию императорской властью и господству над империей. В этом смысле, как уже подчеркивалось выше, история города и история империи совпадают. Если войско провозглашало императора за пределами Константинополя, то он должен был попасть в город, чтобы получить поддержку других выборщиков.

Дворец Багрянородного (Текфур Сарай). Двор. Нач. XIV в. Фотография А.Ю. Виноградова

Затяжное сопротивление, которое могли инициировать гражданские выборщики или правящий император (если войско подняло на щит узурпатора), означало нападения и осаду города, то есть приводило к ситуации, которую можно назвать гражданской войной. Стены города (как правило, сухопутные) сразу становились тем препятствием, которое приходилось преодолевать либо дипломатическим путем, посредством переговоров, либо военным. Когда, например, в 601 году дунайская армия провозгласила императором узурпатора Фоку и двинулась на Константинополь, произошел конфликт между сторонниками нового василевса и старого государя Маврикия. Первым делом стража покинула свои посты на башнях сухопутной стены, хотя ворота оставались по-прежнему закрыты. Лишь после того, как старый император пустился в бега, ворота были открыты, а сторонники узурпатора в городе стали перед стенами и ввели его внутрь⁵⁴.

Несколько иначе происходило в 705 году возвращение императора Юстиниана II, свергнутого за десять лет до этого. Его войска три дня безуспешно осаждали стены города. Тогда император тайком прокрался – по акведуку, где тогда не текла вода, – в город и предстал перед изумленными жителями. Так при помощи дерзкой хитрости он захватил город и заставил царствующего императора Тиверия II спасаться бегством⁵⁵. В 821 году, в свою очередь, Фома, бывший приближенный правящего императора Михаила II, попытался свергнуть того, подняв восстание, имевшее широкую социальную поддержку. Для этой цели он привлек на свою сторону флот, который в течение года (с декабря 821 года до весны 823 года) осаждал морские стены. Однако хорошо укрепленный город выдержал длительную осаду, пока, в конце концов, и это восстание⁵⁶ прекратилось. Алексей I Комнин, напротив, согласовал свое провозглашение императором в 1081 году с главами самых знатных семей, которые все уже обосновались в столице, но смог добиться успеха только благодаря иноземной гвардии, состоявшей из наемников⁵⁷. Несколько таких примеров показывают, что даже в ситуациях, близких к гражданской войне, оборонительную систему города можно было преодолеть или блокировать только при помощи неких сил внутри города.

Фоллис императора Маврикия Ок 596–597

Больше, чем подобные внутренние конфликты из-за престола, создававшие проблемы для столицы, Константинополю грозили, конечно, иноземные захватчики, которые не могли рассчитывать на поддержку внутри города. Против них в первую очередь и была разработана система его обороны. В этих случаях Константинополь в определенном смысле оказывался жертвой своего географического положения и тех богатств, которые были сосредоточены в городе. Еще в IV веке фракийские земли наслаждались относительной политической стабильностью, однако все изменилось к концу столетия, когда город почувствовал последствия той евразийской волны миграций, которая получила в исторической науке название Великого переселения народов. Эта эпоха, закончившаяся для Византийской империи лишь после окончательного захвата власти османами в XV веке, открыла земли к северу от столицы для передвижения, а временами и расселения так называемых гуннов и германских племен, как и аваров, славян, болгар, венгров, печенегов, половцев и монголов. Хотя город не находился непосредственно на путях их передвижений, но был так близок к ним, что манил разграбить богатые окрестности и попытаться преодолеть его стены. Если в таких случаях нападавшие приходили из областей к северу от Босфора, то перед городом возник второй фронт с той стороны, которая долгое время считалась безопасной, – Малой Азии. В начале VII века персидские войска Сасанидов впервые появились перед Константинополем на противоположном берегу Босфора, во второй половине того же столетия оттуда напали арабы, а в конце XI века – сельджуки (тюркский народ, осевший в центральной части Малой Азии), и, наконец, начиная с конца XIII века, обитатели различных турецких эмиратов, включая османов, поселившиеся прямо напротив города⁵⁸. Первое испытание недавно построенные сухопутные стены прошли в 434 году, когда город осадил царь гуннов Руа; в 447 году войска Аттилы также дошли до его стен. Когда в 626 году император Ираклий воевал на востоке против Сасанидов, те продвинулись до Босфора и заключили союз с аварами, которые встали перед сухопутными стенами города. Помимо неодолимости стен, византийцам помогло, впрочем, и превосходство на воде, которое делало невозможным нападение со стороны моря и не дало осуществиться запланированному соединению вражеских войск. В счастливый исход одной из самых серьезных угроз в истории свой вклад тогда внесло и географическое положение города: две морские границы и одна сухопутная, то есть его полуостровное положение.

Следующий драматический конфликт решился почти исключительно на море: в 674 году появившийся перед городом арабский флот пытался в течение четырех лет нападать на Константинополь с некоторого расстояния, совершая свои атаки из безопасных убежищ на Мраморном море. При этом речь шла все же не о разграблении, а о завоевании города – чтобы навсегда убрать со сцены главного соперника халифата. Хотя к тому времени стен на Мраморном море, вероятно, еще не хватало, чтобы отразить мощную атаку, однако спасение городу принесло военно-техническое новшество⁵⁹. Именно тогда в первый раз было применено секретное оружие – уничтоживший арабский флот греческий огонь (смесь из нефти и селитры, которая запускалась при помощи катапульт, распространялась по поверхности воды и вызывала пожар)⁶⁰.

В 717 году арабское нападение повторилось. К тому времени, однако, были усилены морские стены, и снова применен греческий огонь. В этой связи впервые упоминается и о том, что защитники города перекрыли Золотой Рог цепью, которая подвешивалась к башням на современном Дворцовом мысу и на противоположном берегу залива, откуда ее можно было поднимать и опускать. В существовании такой цепи (она имелась также в портах Анталии и Дамиетты) нет оснований сомневаться, но как этот защитный механизм в реальности функционировал – каковы были длина и вес этой цепи, – остается таким же предметом дискуссий, как и возможное место расположения пилонов – башен для ее крепления⁶¹. Если к арабским атакам жители Константинополя в свое время были готовы, то иначе дело обстояло с варягами-русью, которые в 860 году напали на город совершенно неожиданно, спустившись вниз по Босфору на небольших быстроходных судах. Этот «флот» был, конечно, не в состоянии причинить какой-либо вред оборонительным сооружениям, однако оттого еще сильнее разграбил и разорил земли вокруг них⁶². Набеги киевских князей повторялись в следующем столетии еще дважды (в 907 и 941 годах).

С VIII века с севера Константинополю постоянно угрожали болгары. Еще в 813 году хан Крум символически вонзил свое копье в Золотые ворота⁶³, но только царь Симеон сто лет спустя, ведя переговоры с Константинопольским патриархом Николаем Мистиком, имел реальную возможность взять Константинополь без боя и сделать его столицей Болгаро-византийской империи. Этот план потерпел, однако, неудачу из-за оппозиции против чужеземного государя; впрочем, царь попытался сделать это еще раз в 924 году, но снова тщетно. Никогда с 626 до 1204 года судьба города не висела на столь тонком волоске, как в этой ситуации. Чуть позже, в 934 году, под стенами города стояли венгры, и легенда гласит, что их полководец Ботонд, подобно хану Круму, вонзил топор в Золотые ворота. В 1090 году возникла ситуация, похожая на 626 год, но теперь это были печенеги (также тюркский народ, как и авары), осадили город с суши, а с моря их поддерживали сельджуки из Измирского эмирата. В этой ситуации император Алексей I призвал на помощь куманов-половцев (народ, родственный по языку печенегам), и этот тонкий военно-дипломатический ход снова сделал его хозяином положения.

Использование греческого огня. Миниатюра из мадридской рукописи «Обозрения истории» Иоанна Скилицы (Bibliоteca Nacional de Madrid, Vitr. 26-2). XII в.

Уже в начале царствования императора Алексея I (1081–1118), основавшего новую династию Комнинов, которая ввела империю в круг держав европейского Средневековья, столица получила и новый политический центр – за счет перестройки северо-западного района города, там, где сухопутные стены выходят к Золотому Рогу, – второй правительственный квартал, который в течение десятилетий все сильнее укрепляется и перестраивается наподобие замка. Данный район носил имя Влахерны, происхождение которого неясно, но, возможно, связано со словом «папоротник» (греч. βλάχνα) – растением, росшим в этой сырой холмистой местности. Влахерны, окруженные собственной стеной, уже в предыдущие века образовывали отдельную, обособленную часть города, со своими церквями и небольшими дворцами. Причина выбора этого нового центра, похоже, связана, по свидетельству историка Анны Комниной, дочери императора Алексея I, с предпочтениями его матери Анны Далассины, которая ценила тот покой, который тогда еще мог дать этот район города, но следует принимать во внимание и другие моменты, о которых уже была речь выше. Здания во Влахернах первоначально служили, вероятно, частными покоями большой императорской семьи, но с течением времени все больше стали использоваться для официальных целей. Исходной точкой для здания, то есть для Влахернского дворца в собственном смысле этого слова, был небольшой комплекс рядом с Влахернской церковью Богородицы, который использовался для остановки императоров во время процессий. Сначала Алексей I, а позднее один из его внуков – Мануил I, перестроили его в крупный, репрезентативный дворец, от которого сегодня остались лишь субструкции. Уже в 1096 году там проходили переговоры с предводителями Первого крестового похода: его благоприятное положение на периферии города позволяло избежать того, чтобы западные князья со своей свитой вошли в другие части города и могли положить на них глаз. «Новый» дворец был, впрочем, и местом проведения важных церковных собраний: например, уже в 1092 году, когда император Алексей вынужден был оправдываться там в отчуждении церковного имущества, или в 1166 году, когда на созванном там соборе император Мануил дискутировал с западными богословскими учениями. В течение XII века Влахернский квартал был непрерывной стройкой, о чем, правда, говорят письменные источники, а не археологические находки.

Реконструкция Золотых ворот и фортификационных сооружений. Нач. XX в.

Золотые ворота. IV в. Современный вид

XII век принес новшества, впрочем, не только для Влахерн. В еще мало застроенной тогда зоне на склоне древнего Акрополя, в направлении Золотого Рога, император Алексей I воздвиг большой комплекс различных благотворительных учреждений, посвященный св. Павлу: сиротский приют, школу, богадельню, старческий дом и церковь, возможно, на месте более ранних учреждений такого типа, о которых упоминает в VI веке Прокопий Кесарийский. Но и от этих величественных сооружений до нас не дошло ясно читаемых археологических остатков, и они известны исключительно по указанию в одном документе⁶⁴.

Самый яркий переломный момент в истории города, так же как и в истории всей империи, – его завоевание крестоносцами в апреле 1204 года. Характер Константинополя как города это событие полностью изменило. Завоевание стало результатом внутреннего положения империи и социального устройства города в начале XIII века. О самом событии можно рассказать очень быстро: венецианский флот крестоносцев поначалу прибыл не для того, чтобы завоевать город, но чтобы потребовать от императора Алексея IV деньги, которых стоило крестоносцам снаряжение флота в Иерусалим и которые они сами собрать были не в состоянии; кроме того, они хотели от него исполнения политических обещаний, касавшихся богослужения и догматов, данных в связи с церковной унией. Они воспринимали это как награду за возвращение ему императорских прав. Только когда в феврале 1204 года стало очевидно, что Алексей не в состоянии выполнить этого и, более того, даже низложен жителями города, для венецианцев и крестоносцев настал момент добиваться своих требований путем завоевания города⁶⁵. Первый раз за почти девятисотлетнюю историю города удалось его завоевать, и этому можно кратко привести следующие причины⁶⁶: a) венецианский флот стоял (с июля 1203 года) десять месяцев в Золотом Роге и представлял собой постоянную угрозу, которая ослабляла готовность к обороне города; б) городское население было совершенно разобщено и частично потеряло всякий интерес к политике в результате соперничества пяти императоров или претендентов на престол в течение всего десяти месяцев; в) три пожара повредили большую часть стены на Золотом Роге и сделали возможным нанесение главного удара 12 апреля 1204 года именно оттуда⁶⁷; г) латинские рыцари во время своего десятимесячного пребывания близ города имели достаточно возможностей для шпионажа, так что после проникновения в город 13 апреля 1204 года они смогли быстро достичь стратегически важных точек и занять их; д) низшие слои городского населения не оказали им никакого сопротивления и видели в «латинянах» лишь освободителей от того политического хаоса, от которого страдали больше всего.

Алексей I Комнин. Миниатюра из «Догматической Паноплии» Евфимия Зигавина (сod. Vatic. gr. 666). XII в.

Осада Константинополя крестоносцами (1204 г.). Миниатюра из «Хроники императоров» Давида Обера. 1470-е

Так Константинополь стал, до июля 1261 года, столицей Латинской империи: о его городском статусе греческие источники почти молчат, а латинские дают информацию, но преимущественно в экономическом аспекте⁶⁸. Даже если византийские историки изображают завоевание 1204 года несколько преувеличенным в некоторых деталях, все равно три пожара (в июле и августе 1203 года, а также в апреле 1204 года) нанесли городу большой ущерб, так как в Константинополе многие дома полностью или частично были построены, вероятно, уже из дерева – способ строительства, еще сильнее развившийся в последующие десятилетия. Поскольку придворные бежали из города, многие дома стояли пустыми и медленно разваливались, тем более что притока населения из родных для крестоносцев стран не последовало. По договору о разделе города три восьмых его территории отошло венецианцам, а остальное – крестоносцам, чьи предводители, впрочем, скоро покинули город и стали искать себе владения в других частях доставшейся им империи. Венецианцы получили экономически важные районы города между центральной улицей Месой и Золотым Рогом⁶⁹. Монастырь Пантократора стал резиденцией венецианского наместника-байло, который хоть как-то заботился о трех тамошних церквях, как показывают, например, сделанные там находки (предположительно) латинского стекла⁷⁰.