Czytaj książkę: «Галерна»

Czcionka:

* * *

«Прекрасный город Сан-Себастьян, преследуемый галерной и убийствами, готовится пережить адскую ночь. Очень тревожно».

Кармен Мола, автор бестселлера «Цыганская невеста»

«Во время штормовой ночи мы путешествуем рука об руку с Перу Камарой по улицам Сам-Себастьяна в поисках безжалостного убийцы. Очень увлекательно».

Сантьяго Диас, автор триллеров

«Дебютный роман, головокружительный по темпу и прекрасный по качеству текста».

Марта Марн, жерналист El Periódico

«Захватывающая гонка со временем, где все не то, чем кажется, и которая держит вас в напряжении, заставляя пристраститься к прозе Камары, и вы хотите сопровождать героев до самого конца».

Херман Гонсалес, журналист El Mundo

«С самого начала книга погружает вас в атмосферу галерны, от которой страницы перелистываются сами собой у вас в руках».

Педро Э. Сантос, El Búho entre libros

* * *

Посвящается Ойнацу

ГАЛЕРНА – от французского galerne: «внезапный мощный шторм с сильными порывами ветра, ливнем и грозой, характерный для некоторых областей Бискайского залива».

Глава I

Пятница, 23 августа 2019 года

Бульвар Мираконча, Сан-Себастьян

21:03

Она заплатила за свои кроссовки двести евро. Ей сказали, что они обеспечивают отличную амортизацию. Вся ее экипировка была фирменной и специально предназначенной для занятий бегом: смарт-часы с пульсометром, функциями бортового компьютера, GPS и еще кучей каких-то опций, спортивное нижнее белье, легинсы и футболка из влагоотводящей ткани. Или влаговыводящей? Она всегда их путала. Это была уже вторая ее пробежка за день: она знала, что при такой частоте повышается риск получения травмы, но у нее не было другого способа успокоить нервы. Теперь уже не было. Когда она бегала, то уставала, а когда уставала – успокаивалась. Это было связано с выделением эндорфинов. Она читала об этом в одном блоге.

В тот день при мысли о нем тревога опять вернулась, заставив ее ускориться. Угроза, поступившая в виде сообщения на мобильный телефон, разбудила хаос, живший внутри. Ее обнаженные фотографии будут расклеены по всему городу – таково было устрашающее обещание. Она проклинала его и саму себя. Та ночь, чуть больше года назад, могла бы стать чудесным воспоминанием, которые бережно сохраняются в памяти, как фото в альбоме: порт, праздник Святой Кармен, музыка, оглушительно грохочущая в школе «Орише икастола», и воздух, пропитанный запахом сардин на гриле. Он с энтузиазмом рассказывал об инвестиционных фондах и финансовых продуктах. По его словам, скоро его должны были повысить в должности и дать возможность работать с премиум-клиентами, имевшими вклады от полумиллиона евро. Его подтянутая фигура, накачанная в спортзале, брендовая одежда и кожа с идеальным загаром – все это, несомненно, способствовало продвижению. Так же как и его лицо озорного ребенка, уверенного в собственной неотразимости. Он был невысокого роста, но очень приятной внешности. Сущность, правда, у него была отвратительная, но тогда она еще этого не замечала. Она попыталась оглянуться назад и понять, как в ее жизни все полетело к чертям за столь короткое время.

В задней части правого бедра появилась пульсирующая боль. Интернет-гуру, пропагандировавшие принцип активного отдыха, учили, что для восстановления тела после изнурительных занятий спортом следовало повторить тренировку, но с меньшей интенсивностью. Она собиралась последовать именно этой рекомендации – по крайней мере, уверяла себя в этом, но как только побежала легкой трусцой, то поняла, что не сможет двигаться медленно. После нескольких месяцев фанатичного увлечения бегом ее ноги и мозг требовали, чтобы она выкладывалась по полной программе, до изнеможения. В этом и заключался главный минус занятий бегом – то, что легкая пробежка была для нее совершенно «безвкусной». Ее ноги наливались силой, дыхание адаптировалось, и при первом же контакте с асфальтом тело категорически заявляло, что пробежки трусцой будет недостаточно.

Девушка решила не обращать внимания на боль, понадеявшись на свои новые кроссовки. Она наметила себе следующий маршрут: стартовать от своего дома в районе Риберас-де-Лойола, обогнуть бухту Ла-Конча, добраться до Гребня Ветра и вернуться в исходную точку – и все это менее чем за пятьдесят минут, то есть по километру за пять минут – вполне посильный для нее темп бега. Только что позади нее осталось огромное колесо обозрения, установленное в связи с празднованием Большой Недели и досих пор возвышающееся в парке Альдерди Эдер. Теперь она находилась около отеля «Лондрес», а это означало, что пока ей не удавалось держать намеченный темп. Пробежка длилась уже четверть часа, и, чтобы добраться до Гребня Ветра меньше чем за десять минут, ей следовало ускориться. Смарт-часы показывали пульс меньше семидесяти процентов от максимальной ЧСС¹, а футболка помогала поту быстро испаряться. Увы, с проблемами невозможно было сделать так же.

Она чувствовала, как вокруг постепенно угасал день. Это был закат в синих тонах: отливавшее бирюзой море и небо, на котором смешались слои дневной лазури и ночного индиго. Однако был и еще один оттенок синего, более тревожный. Он просачивался сквозь черные тучи, приближавшиеся к городу как лавина. Надвигалась буря. По телевизору сообщили, что Метеорологическое агентство объявило оранжевый уровень опасности в связи с ожидаемыми сильным ветром, осадками и грозой, и власти поспешили выпустить предупреждение. Рекомендация была однозначная: оставаться дома. Жар, поднимавшийся от асфальта, свидетельствовал о том, что знойный день подошел к концу. И пляж, и бульвар, до этого полные отдыхающих и гуляющих, теперь стали почти безлюдны.

Девушка почувствовала, что бежит против ветра, и ей нравилось это ощущение, пока очередной очень сильный порыв не заставил ее остановиться. Группа иностранных туристов, в которую входили три пары среднего возраста и четверо подростков, очевидно их дети, издала удивленные возгласы и ускорила шаг. Все они были высокие и светловолосые, но если отпрыски тянулись ввысь, их родители раздавались вширь, угрожая выйти за пределы своего стандартного XXL. Одна из женщин достала что-то из своей сумочки – по-видимому, два комплекта ключей. Ближе всего находился отель «Лондрес», недавно оставшийся позади во время пробежки, так что логично было предположить, что туристы жили именно там. Судя по их виду, они явно наслаждались своим отдыхом. Девушке показалось, они говорили по-немецки – ей удалось что-то расслышать сквозь музыку в наушниках, подключенных к смарт-часам через блютуз. Эд Ширан тем временем пел, что она – само совершенство и их любовь будет вечной.

От проблем невозможно было убежать: они вновь напомнили о себе, и сердцебиение сразу же участилось. Это подтвердил также писк ее часов. Собственно, и без умного гаджета было понятно, что ей нехорошо. Захотелось выбросить часы в море. Она должна была, наверное, что-нибудь предпринять, но что? Первым – почти инстинктивным – намерением стало желание обратиться к маме, но она тотчас решительно от этого отказалась. Это был вопрос гордости. Она знала, что мама в первую очередь обвинит ее саму. За неправильный выбор, за слабость или за то и другое одновременно. Планка требований в их семье всегда была высокой – слишком высокой, чтобы ей можно было соответствовать.

Пик-пик, пульс сто восемьдесят ударов в минуту. Юная блондинка, шедшая мимо босиком, в неопреновом гидрокостюме и с доской для серфинга в руках, посмотрела на нее свысока. Должно быть, девушка решила воспользоваться волнением на море и направлялась ловить волну в бухте Ла-Конча. Она была молодая и красивая, и лицо ее выражало радостное ожидание. Возможно, она только что окончила школу и просто наслаждалась летним отдыхом, пока еще не начались занятия в университете. Это было прекрасное лето, свободное от каких-либо обязательств, с маячившим впереди многообещающим будущим. А ведь и у нее самой все это было не так давно, хотя казалось, что с тех пор прошла уже целая жизнь.

Она подумала о своей подруге Нерее – можно ли было ей рассказать, что тот симпатичный молодой человек, с которым она познакомилась, оказался абьюзером, – но и эта идея почти сразу была отвергнута. Она представила себе возможные последствия, и ей это совсем не понравилось. Конечно же, подруга стала бы говорить без умолку и давать кучу бесполезных советов, а у нее не было ни малейшего желания все это выслушивать. К тому же Нереа, несомненно, разболтала бы всем вокруг доверенную ей тайну – чтобы самоутверждаться на чужом несчастье, делая вид, будто у нее самой нет никаких проблем.

На нее налетел очередной порыв ветра. Прямо перед глазами молния разрезала горизонт за островом Санта-Клара. Она побежала быстрее, и боль в бедре вновь напомнила о себе. Хотя во время каждой ее пробежки бывал момент, когда разум говорил остановиться, она никогда этого не делала. Ни разу. Это была ее маленькая победа, редкий случай, когда она была довольна собой. Впереди уже виднелся туннель. У нее было еще семь минут.

А что, если она обратится в полицию? Теперь общество более серьезно относилось к подобным вещам. Но действительно ли с ней происходило все это? Была ли она жертвой абьюза?

Пик-пик-пик-пик.

Она принялась искать доводы против этого. Вообще-то он никогда не применял к ней никакого физического насилия. «Все пары ссорятся», – думала она. Да, бывало, они говорили друг другу неприятные вещи.

«Возможно, это как раз признак доверия», – сказала она себе, но даже сама в это не поверила.

Туннель с белыми блестящими стенами и «морской» облицовкой свода усилил ощущение одиночества. В конце него страстно целовалась парочка. Услышав ее приближение, они отстранились друг от друга, весело хихикая. Она вдруг почувствовала ненависть к этой счастливой парочке, а в ее наушниках тем временем звучала очередная песня, весело рассказывавшая о том, как он и она познакомились в баре и провели вместе ночь и теперь простыни в его комнате до сих пор хранят ее запах.

«Черт бы тебя побрал, ЭдШиран», – подумала она.

Когда она выбежала из туннеля, сильный запах морской сырости и невыносимая духота вновь заставили ее покрыться потом. В конце бульвара волны уже яростно бились о мол² пляжа Ондаррета. Она сомневалась, удастся ли ей вернуться до того, как начнется дождь. Гребень Ветра был не самым лучшим местом, где стоило бы встретить грозу.

Ей вспомнился тот случай, когда он впервые ее оскорбил: это произошло на выходе из кинотеатра. Они обсуждали сюжет фильма, и онвдруг сказал, что она ничего не поняла. «Ты просто дура», – бросил он ей. И сделал это с улыбкой, словно эти слова слетели с его губ самым естественным образом. Она помнила, что тоже в тот момент улыбалась, как будто ничего обидного не услышала и все было в порядке.

Она часто так поступала в других ситуациях. Если на работе возникал какой-то конфликт, старалась сменить тему и вести себя как ни в чем не бывало. Если кто-то из ее подруг намеревался затеять спор, просто улыбалась и делала вид, будто не понимает, о чем идет речь. Потрясающе – она унаследовала раздражительность своей матери и малодушие отца. Злость захлестнула ее и пошла по пищеводу в виде желчи. Она проглотила слюну, не желая сплевывать.

Ее путь пролегал уже у подножия горы Игельдо, неподалеку от теннисного клуба. Ей оставалась одна минута. Пена волны перелетела через парапет и упала почти у ее ног. Одним прыжком она вскочила на площадку перед Гребнем Ветра.

«Коснуться финиша – и назад», – подумала она.

Да, она это сделает, цель будет достигнута. Это была ее победа, ее способ держаться, девушка словно заявляла: «Вот она я, и тыменя не сломаешь». Она сосредоточенно смотрела под ноги, поскольку вымощенная камнем поверхность затрудняла бег. Внезапно на ее пути возникла какая-то тень. Она вздрогнула и отскочила в сторону. Это был мужчина, значительно выше ее ростом. Он появился как будто из ниоткуда. Она не разглядела его лица, на нем был зеленый дождевик, застегнутый до самого носа. Он, даже не взглянув на нее, зашагал дальше. Грубиян…

Она это сделала – добежала до Гребня Ветра, но тревога никуда не исчезла, просто затаилась внутри. Это было мучительное беспокойство, какой-то необъяснимый страх. Она ненавидела это ощущение – предчувствие чего-то плохого, неумолимо надвигающегося на нее: от этого начинали отвратительно дрожать ноги.

На секунду у нее дрогнули колени, и ей пришлось сильнее напрячь свои квадрицепсы. В конце мола, слева и справа, были видны две железные скульптуры из композиции, созданной Чильидой, а третья находилась чуть дальше, почти в самом море, установленная вертикально на скале. Эти скульптуры казались ей руками со скрюченными пальцами, которые сжимались, словно пытаясь поймать ветер. Захотелось оказаться дома со своей мамой: и пусть бы она осыпала ее упреками сколько угодно, лишь бы после всего этого положила руку на лоб и утешила. Коснувшись парапета, она решила вернуться домой. Десять секунд у нее даже осталось в запасе. Она сделала глубокий вдох и…

В этот момент на нее обрушилась какая-то смесь воздуха, пены и морской воды, окатив с головы до ног. Бегунья резко остановилась, закашлявшись. Что это было? Волна? Нет-нет, вода поднялась откуда-то снизу. Она посмотрела себе под ноги и все поняла. Гребень Ветра состоял не только из трех железных скульптур, но также имел систему труб под молом, куда проникала вода из моря. Во время шторма она выплескивалась фонтаном через отверстия, сделанные на поверхности. Это зрелище приводило в восторг гуляющих, особенно детей.

Однако ее на этот раз подобное чудо совсем не порадовало. Девушка была насквозь мокрая. Отряхивая руки, она осмотрела свою одежду. Что-то было не так. Дневной свет угасал все сильнее, но ей удалось разглядеть, что руки и форму покрывало что-то непонятное, странного цвета. Когда она осознала, что именно это было, ее охватила паника. Она чувствовала не тревогу или отчаяние: это был настоящий страх, ощущение реальной и удушающей опасности.

Она была вся в крови.

Глава II

Пятница, 23 августа 2019 года

Площадь Бильбао, Сан-Себастьян

22:20

Айтор Инчауррага, ординатор Института судебной медицины, где он проходил стажировку пока лишь около полугода, вошел в свою квартиру, не включив свет. Ему потребовалось сделать всего один шаг, чтобы обрушить на диван все свои метр восемьдесят пять роста и семьдесят пять килограммов веса. За эти несколько секунд он успел скинуть рюкзак, снять кроссовки нога об ногу и бросить ключи в тарелочку на полке, при этом промахнувшись. Айтор лежал, уткнувшись лицом в сиденье дивана, с трудом дыша и чувствуя себя пилотом «Формулы-1», чей болид, охваченный огнем и дымом, летел, разваливаясь на куски, и было уже не важно, вписывался ли он в повороты или выезжал за пределы трассы. Лишь мысль о том, что это был вечер пятницы, немного ободряла его.

В животе заурчало, и Айтор решил подняться, прежде чем его одолеет сон. Он чувствовал, что от него пахло потом. Все, что ему сейчас было нужно, – это душ, сэндвич и пиво. Знаменитый в Сан-Себастьяне сэндвич – с тунцом, перцем гиндилья и анчоусами. Единственное, что он мог позволить себе сегодня, – поболтать с официантом из ближайшего бара, и с этим оставалось только смириться. На следующий день, утром, ему опять предстояло отправиться в свою лабораторию судебно-медицинской экспертизы, чтобы продолжать работать над классификацией материала и оформлением бумаг.

Институт судебной медицины в Сан-Себастьяне представлял собой учреждение с чрезвычайно жесткой иерархией. Все самые интересные случаи, которые могли: a) способствовать продвижению в области судебно-медицинской экспертизы; b) дать материал для статьи в специализированном журнале или c) принести определенный авторитет и известность, – забирали себе опытные судмедэксперты. Подобное положение дел означало, что Айтору, как новичку, оставалось заниматься рутинной работой – составлять отчеты и проводить вскрытия в тех случаях, когда была почти полная уверенность в том, что смерть произошла по естественным причинам.

Многие, даже большинство, из поступавших к нему умерших были людьми весьма преклонного возраста. В прежние времена про таких говорили, что они умерли от старости, но теперь в каждом случае указывалась конкретная причина – заболевания сердца, инсульт, обструктивная болезнь легких… На самом деле с определенного возраста в организме начинали появляться поломки, и в конце концов сердце переставало издавать свое привычное «тук-тук-тук». Своего рода «запланированное устаревание» применительно к человеку.

За последние полгода Айтор провел семьдесят шесть подобных вскрытий. Его угнетало осознание того, что, как бы хорошо он ни выполнял свою работу, как бы ни горел желанием внести свой вклад в настоящее дело, ему оставалось ждать еще лет десять, прежде чем у него появится возможность заниматься чем-то значительным.

Нет, надо отогнать от себя эти мысли. Черт побери, ведь он же не был таким! С каких пор ему стало важно написание статей в журналы, когда его начали волновать вопросы престижа? Айтор знал ответ: с того момента, как ему все это оказалось недоступно. Тем более что причиной этого были закоснелые порядки института и абсурдная иерархическая система.

Заслуженные сотрудники обладали еще одной привилегией – возможностью выбирать период своего отпуска. Так что в эти августовские дни Айтор остался в институте практически в одиночестве. Он и еще пара ассистентов должны были обеспечивать минимальное функционирование учреждения.

«В эти недели обычно не бывает большой загруженности, так что можешь заниматься пока отложенными делами и наслаждаться спокойствием».

«Наслаждаться…» – именно так ему было сказано.

Откинувшись на диване, Айтор в полумраке принялся рассматривать стоявшие на полочках фотографии. Он прищурил глаза, чтобы видеть лучше. Их было немного, но снимки выбирали самым тщательным образом. Как и все, что делала его тетя Мария Хесус. С ближайшей к телевизору фотографии, находившейся на уровне глаз сидящего человека, улыбались его родители и он сам, десятилетний. На другой, стоявшей выше, над телевизором, Айтор был запечатлен вместе со своей тетей: они торжественно позировали в день его выпуска из университета. А на последней – спрятанной на верхней полке шкафа – его тетя и ее лучшая-подруга-Бегонья приветственно махали рукой в камеру перед индуистским храмом.

Лучшая-подруга-Бегонья… Айтор засмеялся при этой мысли. Он был, наверное, последним человеком, кому стало известно, что Бегонья на протяжении последних пятнадцати лет тесно дружила с его тетей. Можно сказать, они вырастили его вместе. Теперь женщины жили вдвоем, и Айтор отдавал тете символическую арендную плату за ее квартиру.

В конце концов он поднялся и посмотрел в окно – из этой квартиры, расположенной на последнем этаже, открывался обширный вид. Айтор пригляделся: далеко за площадью, над мостом Мария-Кристина, с огромной скоростью летел пластиковый пакет, подхваченный бурей. Разыгралась галерна, и ветер с дождем всё усиливались. На площади не оказалось ни души, и терраса бара была разобрана. Он успел вовремя вернуться домой, когда в воздухе уже чувствовался одновременно и жар и холод, асфальт «источал озон» (так его тетя называла этот характерный запах, предшествующий буре) и начали падать первые тяжелые капли дождя, точно предвестники надвигавшегося ненастья. Квартира, где он жил, находилась на площади Бильбао, над книжным магазином «Доности»³.

«Какой-то оксюморон», – подумал Айтор.

Из задумчивости его вывело жужжание, донесшееся из рюкзака. Когда он достал свой телефон из наружного кармана, на экране высветились девять цифр – чей-то незнакомый номер.

– Да?

– Это доктор Айтор Инчауррага?

Высокий мужской голос на другом конце линии звучал, прерываемый свистом ветра. Он говорил быстро и уверенно.

– Да, это я. – Айтор немного замялся из-за того, что его назвали доктором.

– Вас беспокоит инспектор Эрцайнцы⁴ Хабьер Эчеберрия. Я вас не слишком потревожил?

– Ну, я недавно пришел домой и как раз собирался…

– Мне нужно, чтобы вы приехали сюда, к Гребню Ветра.

– Что?

– В общем… я могу обращаться на «ты»?

– Да, конечно.

– Так вот, Айтор: у нас труп и нам нужен судмедэксперт.

– Но я… я ведь еще не судмедэксперт. То есть пока еще не совсем.

– Я знаю, что ты ординатор, но для нас это не проблема. Я поговорил с твоей начальницей, ты сейчас находишься в статусе дежурного специалиста, так что с юридической точки зрения мы вполне можем к тебе обратиться.

– Вы говорили с директором? Но она ведь сейчас в отпуске…

– Да, я это понял. Мой звонок не слишком ее обрадовал, но она дала добро на то, чтобы ты выехал на осмотр тела. Если честно, она бы, наверное, согласилась даже, чтобы выехала хоть мартышка с бубном – лишь бы ее оставили в покое. Ты не обижайся, я вовсе не имею в виду…

– Ничего-ничего, я понимаю.

Его и правда только что сравнили с мартышкой?

– В общем, тут все просто, все просто. Судья-следователь выехала на место, но она тоже новенькая и чересчур нервничает, поэтому, чтобы подстраховаться, потребовала присутствия судмедэксперта. Ну, ты же понимаешь – женщины…

Нет, он этого не понимал.

– И что вы хотите, чтобы я сделал?

– Ну, то, что вы всегда делаете: с сосредоточенным видом рассматриваете гематомы, подбираете с земли волосок пинцетом, что-то фотографируете… Все очень просто: ты приезжаешь, констатируешь смерть, госпожа судья остается довольна, и ты едешь домой спать. Завтра напишешь отчет. Это чтобы был задел для работы на понедельник. Главное, возьми с собой фотоаппарат, чтобы сделать снимки.

Айтор несколько секунд молчал, размышляя. На протяжении последних шести месяцев он только и мечтал о настоящем деле, однако теперь, стоя у окна в своей квартире, вдруг почувствовал, что страх оказаться не на высоте парализовал его. Да пусть делают с ним что угодно, лишь бы не выходить из дома в такую грозу!

– Наверное, вам лучше обратиться к доктору Альваресу. Возможно, он сможет приехать, – в конце концов произнес Айтор.

– Я уже звонил ему, и он сказал, что, если нет крайней необходимости, он не намерен потратить шесть часов на дорогу в машине, чтобы освидетельствовать утопленника. Послушай, Айтор, мы сейчас в буквальном и переносном смысле окажемся по горло в воде. Чертов шторм усиливается, и нас скоро будет сносить волнами. У нас мало времени. Сделай одолжение, приезжай. Я прошу не только ради себя, подумай об остальных наших коллегах, которые работают сейчас под проливным дождем.

Айтор решил прикинуть, какие у него были варианты, но, к своему разочарованию, обнаружил, что множественного числа тут не было. Вариант только один. Впрочем, было абсурдно ожидать каких-то подходящих обстоятельств, идеальных условий для его первой работы на выезде. Ничего подобного просто не могло существовать. И это была та профессия, которую он выбрал.

– Хорошо, я приеду.

– Ну, вот это я понимаю! Давай, приезжай скорее.

Отсоединившись, Айтор некоторое время стоял в полной прострации. Апатия и усталость сменились нервозностью. Что, черт возьми, он должен был делать? Айтор дважды покрутился на месте, ища сам не зная что. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы сосредоточиться. Он отправился в спальню и снял с себя всю одежду. Посмотрел на свое отражение в оконном стекле. Насколько еще у него могли вырасти круги под глазами? Правда, он уже смирился с их присутствием на лице. Кроме того, целая россыпь шрамов пересекала его левую бровь и тянулась на несколько сантиметров через висок, прячась под волосами. Как всегда, когда нервничал, Айтор погладил эти рубцы, ощущая контраст между гладкой кожей и волосами, остриженными машинкой. Благодаря следам на его лице можно было сосчитать, на сколько осколков разлеталось заднее стекло полноприводного автомобиля первого поколения.

Он встал боком к окну и посмотрел на свои ребра, сильно выступавшие под кожей. В этот момент не хватало только вспышки молнии и зловещей музыки, чтобы сделать его похожим на героя фильма ужасов. Айтор пошевелил пальцами словно щупальцами и злодейски улыбнулся.

Пора собираться. Ему нужна была удобная одежда, подходящая для дождя. Айтор выбрал простую черную футболку и широкие джинсы прямого кроя. На ноги он надел «мартинсы» с рифленой подошвой. Эти ботинки пережили уже как минимум два покушения со стороны его тети, пытавшейся выбросить их в мусор. Айтор подошел к шкафу в прихожей, достал свой чемоданчик и внимательно изучил его содержимое: нужно было удостовериться, все ли там имелось для работы на выезде. Расчехлив фотоаппарат, он включил его, чтобы проверить заряд батареи: три четверти – этого должно было хватить. Айтор положил его и чемоданчик в свой рюкзак. Затем, порывшись в шкафу, извлек оттуда дождевик, подаренный ему тетей на день рождения. Он очень любил этот плащ – это была тонкая черная накидка с большим капюшоном. Не хватало еще одной вещи.

Айтор выдвинул ящик тумбочки и вынул нож-мультитул, когда-то принадлежавший его отцу. Если бы он только мог позвонить сейчас папе и рассказать, что направляется на свой первый выезд! Отец спросил бы его: «Сынок, как нужно есть слона?» – иАйтор ответил бы ему: «По кусочкам». Он сжал мультитул в руке, чувствуя, как его края врезаются в ладонь. «Твой aita⁵ был мастером на все руки»,– при любой возможности напоминала ему тетя Мария Хесус. Сам Айтор не унаследовал этого умения: он был из тех, кто с трудом мог собрать даже злосчастную мебель из «Икеи». Немного отцовской уверенности ему бы не помешало – не важно, передалась бы она генетически или через эти отцовско-сыновние ритуалы («вот, сынок, это трубный ключ», «а ну-ка давай посмотрим с тобой футбол»; и отец хлопает тебя по спине как закадычного друга…), – однако ничего этого не было. В заключении о причине смерти значилось «компрессионная черепно-мозговая травма». Мгновенная смерть. С этим невозможно было поспорить.

Айтор вдруг остро ощутил свое одиночество. Глубокий вдох-выдох. Вроде он был готов. Или нет. В общем, это было не важно. Он в любом случае должен это сделать. Айтор взял ключи от квартиры и машины и вышел из дома.

Десять минут спустя его черный «Гольф» уже ехал около бульвара Мираконча. Айтор краем глаза наблюдал за передним боковым стеклом со стороны пассажира: оно в последнее время чудило и ни с того ни с сего само опускалось в самый неподходящий момент. Почему он не отремонтировал его в сервисном центре? Ах, ну разумеется. Потому что ему назвали там сумму, сопоставимую со стоимостью самого автомобиля.

Айтор с беспокойством подумал о том, какое впечатление произведет, приехав на таком драндулете. Уж конечно, не самое положительное. Он встряхнул головой. Все эти мысли были ненужным, отвлекающим шумом. Нужно сконцентрироваться.

Айтор постарался сосредоточить свое внимание на дороге, на том, что происходило вокруг. Из того немногого, что ему удавалось разглядеть за бешено работавшими дворниками, – бульвар был совершенно безлюден и уже вовсю бушевал шторм. Море казалось враждебной неистовой стихией, угрожавшей поглотить пляж. Раздался звонок мобильного телефона, и включилась громкая связь.

– Айтор, это Роса.

Голос директора Института судебной медицины звучал глухо, доносясь откуда-то издалека, и на фоне играла музыка – нечто вроде реггетона. Шум дождя, барабанившего по кузову, заглушал мелодию, не давая ее узнать.

– Шеф, это вы?

Ему трудно было представить свою начальницу в пляжном баре, с ожерельем из цветов на шее и с коктейлем, украшенным зонтиком, в руке.

– Ты где сейчас? – сразу перешла к делу директор, проигнорировав его вопрос.

– Подъезжаю к Гребню Ветра.

– Тебе что-нибудь объяснили?

– Нет.

Вот и первая ошибка, а ведь он еще не доехал даже до места происшествия. Нужно было заранее обо всем расспросить.

– Насколько я поняла, из моря выловили труп мужчины. Кажется – но я не уверена, – у него имеются повреждения головы.

Айтор принялся мысленно перебирать все, что было ему известно об утоплениях и черепно-мозговых травмах.

– Послушай меня, – продолжала директор. – От тебя не потребуется устанавливать причину смерти. Мы это сделаем после вскрытия. Ты просто приедешь на место, констатируешь смерть и сделаешь фотографии. Все, что покажется тебе важным, ты соберешь и маркируешь.

– А что будет с телом?

– Когда ты – и только ты – дашь разрешение, его увезут непосредственно в морг. Ты должен убедиться в том, чтобы его приняли и поместили в холодильник. Если будут обнаружены его документы – отлично. В противном случае надо внести в бланк порядковый номер – ну, ты знаешь, который потом будет фигурировать в отчетах и…

Связь прервалась, когда он въехал в туннель и звуки вокруг полностью изменились. Рев моря потонул в шуме двигателя.

– Шеф? Вы здесь?

– Алло, Айтор, ты меня слышишь? Айтор?

– Да-да, я здесь.

– Это все – во-первых. А во-вторых – следственный судья. Она спросит у тебя номер твоей лицензии и даст подписать пару документов с общей информацией: время, место, краткое описание обстоятельств обнаружения трупа.

– Мне ничего не нужно будет заполнять самому?

– На данный момент – нет. Отчет ты напишешь позже. Пока достаточно будет подписать только протокол.

Айтор вздохнул в замешательстве. На первый взгляд все было просто, но, получив столько конкретных инструкций, он растерялся. Ему предстояло констатировать смерть. Черт побери, он же был способен это сделать? Или нет?.. Ведь это было именно то, о чем он мечтал, – настоящее дело. Как там в поговорке? Не хотел суп – получи полторы чашки. Или там говорилось про бульон? И две чашки? Хватит, Айтор. Хватит, сосредоточься.

– Главное – не нервничай. Ты знаком с инспектором Эчеберрией?

– Нет… Ну, то есть я разговаривал с ним по телефону.

– Он опытный полицейский и отличный парень, он тебе все подскажет. И запомни вот что: на месте происшествия ты будешь единственным, кто действительно разбирается в судебной медицине, так что смело иди туда и делай свою работу.

Даже если это и было так, Айтор чувствовал себя весьма неуверенно. Прежде чем он успел что-либо еще возразить, начальница уже отсоединилась. В конце концов размытый вид из лобового стекла полностью преобразился. Свет красно-синих полицейских мигалок ясно дал ему понять, что он был уже на месте.

Подобно хулигану, лезущему без очереди в школьной столовой, его полосу внезапно заняла машина скорой помощи, заставив прижаться к каменистому склону горы Игельдо. Из-за этого маневра патрульный автомобиль, отъезжавший от Гребня Ветра, огласил окрестности громким сигналом. В довершение всего впереди то и дело виднелись какие-то вспышки – должно быть, фотоаппарата. Кто это мог быть? Журналист? Так быстро?

1.Частота сердечных сокращений.– Здесь и далее примеч. пер.

2.Мол – насыпь, вал, прикрывающие гавань от волн.– Примеч. ред.

3.Доности, Доностия – баскское название города Сан-Себастьян.

4.Автономная полиция Страны Басков.

5.Отец (баск.)