Czytaj książkę: «Москит. Том 1»
Часть первая: Девиация
Глава 1
Глухая железная дверь, за ней длинный коридор с редкими тусклыми электролампочками под потолком, дальше – решётка. Только подошёл к ней, и сразу щёлкнул замок. В тесной комнатушке дежурили два вахтёра с шоковыми дубинками, оба – операторы.
Я предъявил служебное удостоверение, получил ключ с биркой, макнул стальное перо в чернильницу и расписался в журнале регистрации, отправился в раздевалку.
Внутри шкафчика за номером тринадцать обнаружились аккуратно свёрнутая спецодежда, пустая полочка и три крючка на боковой стенке, на один из которых были нацеплены деревянные плечики – небольшое преимущество начальника караула.
Я убрал на свободный крючок кепку, выложил на полочку ключи, бумажник и выкидной нож, после отщёлкнул карабин цепочки карманных часов, убрал их туда же. Разулся и поставил внутрь парусиновые туфли, сложил по стрелкам и повесил на перекладину плечиков брюки. Сверху устроил рубашку с коротким рукавом. На смену повседневной одежде пришли рубаха из плотной ткани и синий рабочий комбинезон, кеды и кепи.
После я взглянул на висевшие над дверью часы и покинул раздевалку через вторую дверь. За ней – длинный полутёмный коридор и очередная караулка с вахтёрами. Дежурный отметил в журнале время, я поставил очередную подпись, навалился на глухую металлическую дверь, с натугой распахнул её и шагнул в отстойник.
Именовался так отнюдь не только лишь огороженный со всех сторон высоченными стенами двор с плацем и навесами, а вся территория подготовительного факультета республиканского института исследования феномена сверхэнергии. Официально это обособленное учебное подразделение числилось интернатом закрытого типа, но отстойник – он отстойник и есть.
Именно сюда помещались все прошедшие инициацию в Эпицентре соискатели, коим повезло уложиться в стандарты РИИФС. Кто-то почти сразу переводился в студенческие общежития, кто-то задерживался тут на семестр или даже на весь первый курс. Не обходилось и без отсеянных по причине асоциального поведения или проблем с психикой, этих преимущественно отправляли в инженерный дивизион ОНКОР – прокладывать просеки и расчищать обочины дорог. Поговаривали и об отстойнике внутри отстойника, где содержались до полной потери сверхспособностей серьёзно проштрафившиеся студенты, не достигшие в своём развитии пика румба, но меня на дежурство туда не ставили; ни подтвердить эти слухи, ни опровергнуть их не мог.
До начала смены оставалось ещё четверть часа, но лавочки под навесом не пустовали. Я прошёлся, пожимая руки шапочно знакомым коллегам, огляделся и не заметил никого из своих подчинённых, один только Матвей Пахота размеренно подтягивался на турнике.
Формально причиной его временного перевода из штурмового взвода комендатуры послужила необходимость усилить наше звено, но, как пояснил сам здоровяк, таким образом его намеревались натаскать на работу с людьми.
– Какая-то блажь Дичку в голову взбрела! – пожаловался мне тогда Матвей. – Что значит, с людьми работать не умею? Чего там уметь-то? Зашёл на адрес, всех мордой в пол уложил, вот и вся работа! А тут никого и пальцем тронуть нельзя! Ерунда какая-то!
Я участливо покивал в тот раз, прекрасно понимая, что громила попросту выпускает пар. Нашему куратору с военной кафедры института – Василию Архиповичу Дичку куда больше подошла бы фамилия Бычок, очень уж мощным сложением он отличался, да и силушкой обижен не был. Матвей, такое впечатление, его слегка побаивался. Его да ещё своего наставника по рукопашному бою. Взводного и того он скорее просто уважал.
– Жарко будет, – заявил Пахота, приложил ко лбу ладонь и глянул в пронзительно-синее небо, где выписывал фигуры высшего пилотажа аэроплан какой-то новой конструкции. – Ни облачка!
– Август же! – хмыкнул я, подпрыгнул, ухватился за перекладину и в быстром темпе подтянулся два десятка раз.
Матвей тяжко вздохнул, вытер лицо и шею, отошёл к брусьям, а там и моё звено подтянулось. Карла, Яна и жилистого боксёра Костю сюда направили от военной кафедры для прохождения летней практики, и это задание студентов отнюдь не воодушевило. Одно дело территорию кампуса патрулировать, где все друг друга знают, и совсем другое – за вчерашними соискателями приглядывать. Тут никогда наперёд не скажешь, что эти оболтусы отчебучат из хулиганских побуждений или просто по недомыслию.
– Пьер! – поприветствовал меня Карл, который на фоне Матвея больше не казался таким уж здоровяком. – В курсе, куда нас сегодня поставят?
– Не-а, – покачал я головой. – Распределения ещё не было.
Мои слова никого особо не порадовали, разве что Костя фыркнул:
– Да какая разница? К девчонкам всё равно не отправят!
– Нельзя мне к девчонкам, – заявил в ответ Карл и широко зевнул. – Мэри узнает – всю душу вынет.
– Подкаблучник! – насмешливо фыркнул Ян. – И ты, Костя, неправ! Разница, куда направят, есть и большая: одно дело в учебном корпусе дежурить, где тишина и спокойствие, и совсем другое на спортивной площадке драки разнимать. На таком-то солнцепёке! Да и городские поспокойней деревенских. Петь, просись в блок с городскими, если выбор будет.
– Тут как повезёт, – покачал головой Костя. – Среди городских всякие попадаются.
– В городах благонадёжность соискателей нормально проверяют. Если проблемы с законом имелись, отсеивают. А в деревнях гребут всех подряд. Там только рады от своего хулиганья избавиться, а дальше хоть трава не расти.
– Не бухти, Жан! – отмахнулся от приятеля Карл и спросил: – Пьер, ты на тренировку по сверхболу идёшь?
Я пожал плечами.
– Не знаю ещё. Как получится. Меня сегодня на пик витка выводить будут.
– О, поздравляю!
– Да не с чем пока.
– Брось! Осложнения всегда на первом этапе проявляются. После экватора всё как по маслу идёт.
Я вздохнул. Не знаю, как другим, а мне по мере приближения к пику витка далеко не каждую неделю удавалось нарастить длительность резонанса на жалкую, вроде бы, секунду. Пришлось даже курс продлить и на более мощные препараты перейти. Ладно хоть рассрочку на всё время обучения в институте растянули. Ну да – теперь я не вольный слушатель, а полноценный студент. Пусть и к военной кафедре приписан целевиком, будто крепостной, но всё же, всё же…
Появился дежурный, и начальники караулов поспешили к нему на инструктаж и за назначениями.
– Линь? – прозвучало под конец. – Столовая блока эм-гэ-семь-пять. Следующий!
Я махнул рукой подчинённым и двинулся к входу на территорию отстойника.
Карл первым нагнал меня и спросил:
– Ну и?
– В блок к городским, всё как ты хотел.
Озвученная дежурным буквенно-цифровая абракадабра расшифровывалась предельно просто: нас отрядили в столовую блока, где проживали горожане мужского пола с полным пятилетним образованием, прошедшие инициацию на седьмом витке.
Ян показал мне большой палец, и Матвей предупредил студентов:
– Не расслабляйтесь.
Карл снял с головы шляпу и принялся обмахивать ею раскрасневшееся лицо.
– Брось, Мэтью! – фыркнул он, не приняв это предупреждение всерьёз.
– Не расслабляйтесь, – повторил громила, после добавил: – И зови меня – Матвей.
Студент вновь фыркнул, а вот я с бывшим сослуживцем был всецело согласен. Операторов, отучившихся полный семилетний курс или тем паче получивших гимназическое образование, давно расселили по общежитиям, да и закончивших пять классов абитуриентов в отстойнике оставалось не так уж и много. Значит, наш сегодняшний контингент в той или иной степени проблемный. Ну или как минимум – сомнительный; сто к одному, проштрафившихся операторов из разных групп собрали. Прав Матвей: расслабляться не стоит.
Впрочем, и особых причин для беспокойства я покуда тоже не видел. Проблемные – не проблемные, разберёмся. Опять же в отстойнике лишь на первый взгляд всё примитивно, как рельс, устроено, на деле абитуриентов опекали сразу по нескольким направлениям. К примеру, земляков неизменно раскидывали по разным корпусам, с самых первых дней обучения заставляя принять тот простой факт, что теперь для них весь мир делится на тех, кто обладает способностью управлять сверхэнергией, и всех прочих.
Мы прошли мимо футбольного поля, на котором, несмотря на ранний час, уже гоняли мяч два десятка парней, и двинулись по центральному проезду, ориентируясь на указатели. Навстречу протопала колонна шагавших не в ногу абитуриентов, растрёпанных и заспанных. Дальше попались навесы, под ними на уложенных рядками циновках медитировали три десятка начинающих операторов.
Созерцательным практикам в институте уделялось несравненно больше внимания, нежели на курсах в комендатуре или в среднем специальном энергетическом училище, но только лишь ими обучение в отстойнике конечно же не ограничивалось. Вот и сейчас я прекрасно ощущал доносившиеся со стороны здешнего полигона всполохи сверхэнергетических помех.
Территория нужного блока была огорожена не столь уж высоким забором, комендант направил нас в распоряжение дежурного по столовой, но перед тем уточнил:
– На связи от вас кто?
Ян поднял руку и прикоснулся двумя пальцами к виску, на миг зажмурился и отрапортовал:
– Связь установлена!
Удержаться от завистливого вздоха удалось с превеликим трудом: сам-то на такие штучки был неспособен категорически. И просто связаться с другим оператором не мог, а уж подсознательно контролировать ментальный канал и подавно. Впрочем, остальные в этом плане от меня недалеко ушли, и даже Ян всякий раз после дежурства жаловался на головную боль. Хорошего мало, зато, если аналитики уловят связанные с применением сверхспособностей энергетические возмущения в нашей зоне ответственности, узнаем об этом тотчас, без малейшего промедления. Это в обычной ситуации я и без всяких аналитиков помехи не пропущу, а здесь начинающих операторов, которые толком свои новые способности ещё не осознают даже, как селёдок в бочку набили, тут от энергетических искажений не только мигрень заработать можно, но и что похуже.
Именно поэтому сразу после разговора с дежурным по столовой я занялся тонкой настройкой заземления. Мой внутренний потенциал был набран в противофазе, что до предела повышало чувствительность, пришлось дополнительно отгораживаться от энергетического фона и выискивать баланс, при котором я продолжал ощущать создаваемые сверхсилой помехи, но едва-едва, дабы ясновидение не ошкуривало нервную систему почище наждачной бумаги.
Если уж на то пошло, я бы предпочёл дежурству в столовой наряд на спортивную площадку. Там то густо, то пусто – получилось бы и дух перевести, и на снарядах позаниматься, а здесь операторы сплошным потоком идут, в туалет сбегать и то проблема. Приём пищи у всех групп по времени разнесён, у одних поздний завтрак заканчивается, у других уже обед начинается.
Карла и Матвея я поставил контролировать раздачу, где с завидной регулярностью вспыхивали ссоры из-за мест в очереди, Яна отправил дежурить на входе. Он в случае необходимости должен был подстраховать у рукомойников Костю – там тоже частенько стычки случались. Ну а сам начал фланировать по залу. Был тот неизменно набит под завязку, но времени на приём пищи операторам давали в обрез, преимущественно обходилось без ссор.
Изредка кто-нибудь что-нибудь ронял, но посуда была сплошь из нержавейки, собирать осколки не возникало нужды. Единственными приборами из стекла были солонки, вот одна такая и скакнула с пустого стола, когда проходил мимо, и не упала на пол, а полетела точнехонько мне в затылок.
Откалиброванное в начале дежурства ясновидение резануло голову зигзагом незримой молнии – очень уж неряшливо сработал хулиган, слишком много помех породил преобразованием сверхсилы в кинетическую энергию. Солонки я не увидел, просто осознал случившееся в окружающей обстановке изменение и совершенно машинально нейтрализовал импульс метательного снаряда, потратив на это малую долю своего потенциала.
Стеклянная посудина с никелированной крышкой ухнула вниз, и вновь я погасил её скорость, а заодно вывел из-под действия силы тяжести, заставив зависнуть в десяти сантиметрах от пола. Развернулся, и солонка сама собой прыгнула в раскрытую ладонь. Это воздействие далось куда сложнее предыдущих, но не сплоховал, произвёл впечатление на зрителей. А смотрели на меня сейчас решительно все собравшиеся в столовой операторы, даже о еде забыли. Раньше бы подобному вниманию смутился, ну а теперь просто к сведению принял. Дело житейское.
Я вытянул руку и поставил солонку на ближайший стол, огляделся. От раздачи уже спешил Матвей, а вот обедавшие в дальнем углу наставники вмешиваться не торопились, отдав ситуацию мне на откуп. Медлить я не стал, на миг сосредоточился и восстановил порождённый ясновидением росчерк, после двинулся по проходу, чтобы почти сразу остановиться перед веснушчатым пареньком, следившим за моим приближением с разинутым ртом.
– Твоя работа? – поинтересовался я у него.
Тот отчаянно замотал головой, но тут же взял себя в руки, глянул на товарищей и объявил:
– Она сама полетела! Все видели!
– Сама? – Мысль эта мне понравилась, и я будто невзначай опёрся обеими руками на край стола. – Возможно. Само по себе чего только не случается!
При физическом контакте у меня получалось дозировать расход энергии вплоть до сотых долей сверхджоуля, а охлаждение предметов и вовсе давалось несравненно легче нагрева, так что я не побоялся переборщить и лёгким усилием воли заморозил компот, остатки солянки в тарелках и нетронутые макароны по-флотски у соседей веснушчатого балбеса.
– Вы только гляньте! – объявил я после этого во всеуслышание. – И снова! Чудны дела твои, господи!
Лица сидевших за столом парней так и вытянулись, а я ещё и попросил Матвея присмотреть за ними, прежде чем отошёл к столу наставников. Там выяснил имя хулигана, заодно справился и насчёт его товарищей. Записывать что-либо не возникло нужды: всё же с техникой «Дворца памяти» у меня наблюдались заметные подвижки. Не забуду никого совершенно точно.
К концу дежурства я самым натуральным образом упрел и ощущал себя варёным овощем, до того вымотался. Хотелось сейчас лишь одного: засесть в каком-нибудь питейном заведении, полупустом и тихом в силу летних каникул, пропустить там пару кружек холодного пива, светлого и чуть горьковатого, освежающего.
Карл именно это и предложил, но, увы-увы, меня ждали на военной кафедре. Да и вообще…
– Говорю же: на пик витка сегодня выводить будут! – напомнил я. – Какое мне пиво?
Здоровяк снял соломенную шляпу и протёр бритую наголо макушку носовым платком.
– Пьер, на такой жаре кружка пива за полчаса выходит! Научный факт!
– Не, – мотнул я головой. – И без того какой-нибудь гадостью накормят, не стоит лишнюю нагрузку на почки и печень давать.
– Вот ты скучный! – фыркнул Ян. – Да пошли! Один раз живём!
– Мне в любом случае ещё отчёт писать, – отмахнулся я и спросил: – Матвей, ты же на военную кафедру сейчас?
– Ага.
Я попрощался со студентами, пообещав вырваться на вечернюю тренировку, и на пару с бывшим сослуживцем потопал по территории студенческого городка. Солнце жарило просто немилосердно, рубашка на спине вмиг промокла от пота, а лёгкий ветерок облегчения не приносил, скорее уж наоборот. Мало того что воздух гнал сухой и горячий, так ещё от песка приходилось отплёвываться.
Восстановление сгоревших в ходе недавних событий учебных корпусов шло полным ходом, а какая стройка без пыли?
Пока шли, повстречали два патруля студенческой дружины, да и при входе на военную кафедру теперь дежурил не одинокий старшекурсник с красной нарукавной повязкой, а трое аспирантов в полной боевой выкладке – у всех помимо оружия при себе имелись ещё и подсумки с противогазами. К обеспечению безопасности стали относиться куда серьёзней прежнего: пусть караульные нас и знали, всё же потребовали предъявить служебные удостоверения, тогда только разрешили пройти внутрь.
Матвей сразу отправился на встречу с куратором, я же занял один из свободных столов, наскоро набросал докладную о сегодняшнем инциденте и только после этого заглянул к уже освободившемуся Василию Архиповичу.
– Разрешите?
– Заходи-заходи! – улыбнулся мужчина средних лет, сложением больше походивший не на институтского преподавателя, а на тяжелоатлета или борца; воротник сорочки на его бычьей шее попросту не сходился. – Ну, рассказывай, что ты там за представление устроил.
Я опустился на стул для посетителей и выложил на стол докладную.
– Сообщили уже?
– А то как же! – усмехнулся Василий Архипович и развернул к себе принесённый мной листок. – Солидарная ответственность, значит? – уточнил он пару минут спустя.
– Так точно! – подтвердил я. – Записью в личном деле никого не напугать, они там все уникальные и неповторимые, а вот без обеда остаться – это серьёзно. Теперь десять раз подумают, стоит ли со сверхспособностями хулиганить.
– Приемлемо, – буркнул хозяин кабинета, – но давай на будущее без самодеятельности. По протоколу действуй, хорошо?
– Как скажете.
Василий Архипович смерил меня пристальным взглядом, откинулся на спинку кресла и хрустнул костяшками пальцев.
– Ну что – готов на начальника караула экзамен сдавать?
– Всегда готов, – ответил я девизом скаутов и сразу поправился: – Если только не завтра. На завтра планы.
– Воскресенье – это святое, – успокоил меня собеседник. – В понедельник на дежурство тебя ставить не будут, подходи сюда к восьми.
– А что сдавать-то? – озадачился я, поскольку ни о какой аттестации до сего дня и речи не шло. – Не готовился даже…
– И не надо. Физическую подготовку и практику тебе уже зачли, общая часть точно проблем не вызовет, а спецдисциплины и без всяких экзаменов должны от зубов отскакивать. Поблажек не дам, и не надейся.
– Кто бы сомневался. – Я с тяжким вздохом поднялся со стула и уточнил: – Свободен?
– Да, иди.
Я покинул кабинет, спустился на первый этаж и столкнулся там с Вениамином Мельником.
– О, Петя! – протянул мне руку аспирант, пиджак которого отмечала розетка солдатского креста. – Завтра ждём тебя в клубе, приходи в обязательном порядке.
– Завтра? – Я покачал головой. – Не, другие планы на день.
– Приходи-приходи! – повторил Вениамин. – И Лию приводи. Вы же на танцы вечером собрались? Вот перед ними и зайдёте на собрание.
– Всё-то ты знаешь, – усмехнулся я.
– Инга рассказала.
– Ладно, придём, – пообещал я, попрощался с аспирантом и двинулся на выход.
Если начистоту, идти на заседание актива военной кафедры нисколько не хотелось. И дело было вовсе не в какой-то там обиде из-за того, что вместо солдатского креста меня наградили медалью «За храбрость» – ничего не попишешь, как лицу гражданскому на большее рассчитывать не приходилось, – просто… Ну лето же на дворе! Лето! Какой интерес, скажите на милость, в душном помещении заседать?
Но деваться некуда, придётся идти. Обязательства, так их разэдак!
Покинув корпус, я, к своему немалому удивлению, наткнулся на Матвея. Тот поджидал меня, сидя на лавочке.
– По кружке пива? – предложил громила.
– Не, – мотнул я головой. – Процедуры.
– Тогда квас пей. А я – по пиву. Жарко!
Этим своим категоричным заявлением Матвей меня изрядно удивил, но я в любом случае собирался иди обедать, так что от вопросов воздержался и кивнул.
– Лады.
У нас у обоих имелись талоны на питание, вот и пошли в студенческую столовую, благо в летние каникулы там обходилось без привычных для учебного года очередей. Мой товарищ заставил поднос тарелками, я же позволить себе набить желудок попросту не мог и ограничился перловкой с подливой, паровой котлетой и стаканом компота.
– То-то, смотрю, ты снова с лица спал! – не преминул отметить Матвей. – Так совсем похудеешь скоро.
– Ты чего сочиняешь? – возмутился я. – Пять пудов на последнем взвешивании было! Меня родные на снимках узнавать перестали! Лицо в фотокарточку не помещается!
– Скажешь тоже!
– Да серьёзно!
– И ты вот этим наешься?
Я вздохнул.
– Нет, конечно. Но меня наверняка после процедур вывернет, так какой смысл продукты переводить?
– Делать тебе нечего, – покачал головой Матвей. – Дошёл бы до пика румба, как все нормальные люди, так нет же – выше головы прыгнуть решил. И на кой?
– Я – перфекционист.
– Кто?!
– Хочу выжать из ситуации всё возможное.
– Смотри, как бы пупок не развязался.
– Типун тебе на язык!
Так вот и пообедали, а после заглянули в буфет. Матвей попросил налить пару кружек пива, я взял себе кваса.
– Какие новости? – поинтересовался после этого у товарища, охладив наши напитки до оптимальной температуры.
– Момент! – Тот выставил перед собой указательный палец, взял кружку и в один присест её осушил, после шумно выдохнул и вытер губы тыльной стороной ладони. – Хорошо!
Я отхлебнул кваса и кивнул.
– Неплохо, да.
– Мы с Варькой пожениться решили, – сообщил Матвей. – Распишемся в конце месяца.
– Ну ничего себе! – поразился я. – Вот вы даёте!
– А чего резину тянуть? – пожал плечами здоровяк. – Взводный обещал комнату выделить в общежитии, а как ребёнок родится, в коммуналку переедем. Через годик и отдельную квартиру выбьем, думаю.
Я уставился на товарища во все глаза.
– Подожди-подожди! Так Варька в положении?!
Матвей кивнул.
– Ну так!
– Вот вы быстрые!
Здоровяк приложился ко второй кружке и заявил:
– Много гостей собирать не будем, но ты обязательно приходи. Уже ближе к делу с местом и временем определимся.
Я поскрёб затылок и пообещал:
– Приду. Только я не один.
– О чём речь! Девчонку свою тоже приводи. Сами-то жениться ещё не собираетесь?
– Даже как-то не думал об этом, – признался я.
– И зря. – Матвей допил пиво и хлопнуло меня по плечу. – Ладно, побегу!
Я тоже задерживаться в буфете не стал. Достал карманные часы, глянул на циферблат и поспешил в первую лабораторию. У соседнего корпуса навстречу попалась шумная компания студентов, у многих, помимо традиционных значков с символикой РИИФС и цифровым обозначением номеров витков и румбов, на рубахах алели ещё и стилизованные изображения костра. Такими памятными знаками ректорат отметил тех, кто отличился при отражении нападения на студгородок или принимал участие в тушении пожаров и оказании первой помощи раненым.
На входе в лабораторный корпус не обошлось без проверки документов, ещё и в списке посетителей мою фамилию выискивали, прежде чем пропустить, будто не каждый день сюда наведываюсь. На подземном уровне вооружённую до зубов охрану и вовсе усилили оператором из аналитического дивизиона ОНКОР. Там я, не дожидаясь особого распоряжения, выложил в деревянный ящичек выкидной нож и не удержался от досадливой гримасы, когда ворохом колючих помех пробежалось по коже сверхэнергетическое воздействие.
Не иначе стажёра поставили опыта набираться, очень уж неряшливо сработал. А ещё высшее образование у человека, поди…
Но делать замечаний оператору я не стал, прошёл в лабораторию и двинулся прямиком в раздевалку. Завернулся там в простыню, всунул ноги в шлёпанцы и знакомой дорогой отправился в процедурный кабинет. По мере приближения к пику витка травяные сборы, парилки и массаж в значительной степени утратили свою эффективность, продвинуть меня к верхней суперпозиции они не могли, вот и пришёл черёд передовой медицинской химии.
Я понятия не имел, какие мне назначили препараты, только назвался, и медсестра сверилась со списком, вручила две пилюли и стаканчик воды, после велела располагаться на кушетке. Вот на этой кушетке следующие десять минут и пролежал под капельницей.
Мало-помалу мир сделался чётким и ясным, показалось даже, что при желании легко смогу прикоснуться к растворённой в пространстве сверхэнергии; просто возьму и дотронусь до неё пальцами. Иллюзия, конечно, но забавная. И ещё в голове тихо-тихо начала отдаваться пульсация Эпицентра. Какая бы химия сейчас ни текла по моим венам, чувствительность она подняла самым решительным образом, пришлось даже задействовать алхимическую печь и полностью сжечь весь внутренний потенциал. Иначе никакое заземление не помогло бы отрешиться от сверхэнергетических возмущений, порождаемых другими операторами.
Когда из руки выдернули иглу и наложили повязку, я на пробу уселся на кушетке, но никакого дискомфорта не испытал, тогда спокойно поднялся на ноги. Кинул взгляд на настенные часы и двинулся на поиски Леопольда. Тот отыскался в комнатушке, которую делил с тремя другими аспирантами, при моём появлении сразу поднялся из-за стола и уточнил:
– Готов?
– Да, уже прокапался, – указал я на повязку.
– Тогда идём.
Прежде мне доводилось бывать лишь на двух нижних ярусах, сегодня спустились ещё ниже. Ничего особенно примечательного там не обнаружилось – помещение и помещение, круглое в основании и с куполообразным потолком. Когда вышел в его центр, будто посреди арены шапито очутился. Стены оказались облицованы знакомыми уже соляными блоками, под ногами белели они же. Всего оборудования – циновка. Даже освещения не было, лишь из коридора вырывались отсветы ламп.
– Держи!
Леопольд протянул мне мензурку с опостылевшими за последнее время студнеобразными грибами; я выдохнул, задержал дыхание и влил в себя мерзкую белую жижу. В живот будто дроблёный лёд скользнул, горло перехватило, даже закашлялся.
– Ух! – выдохнул я, отплёвываясь. – Раньше так не цепляло!
– Раньше тебе финальную секунду нарастить не нужно было, – заявил лаборант, забрал пустую склянку и предупредил: – Как будешь готов, входи в резонанс. Можешь не торопиться, подготовься нормально.
Подготовься? Да как вообще можно подготовиться к шквалу энергии, интенсивность которого станет расти в геометрической прогрессии от сорока четырёх тысяч сверхджоулей на первой секунде до трёх миллионов на финальной восемьдесят третьей? Вот как, а?!
Я раздражённо мотнул головой, и окружающая реальность отреагировала на это движение с заметным опозданием – явно стали подводить органы чувств, а то и нервная система. Пришлось опуститься на циновку и погрузиться в медитацию, попытаться отыскать состояние равновесия, найти баланс между дарованной препаратами чувствительностью к сверхэнергетическим проявлениям и вызванной приёмом грибов восприимчивостью к ним же.
Сейчас я был способен работать с расширенным диапазоном сверхсилы и мог пропускать через себя более интенсивные потоки энергии, но это обстоятельство не только усиливало возможности, но и заметно усложняло удержание их под контролем. Пусть ничего принципиально нового делать и не требовалось, вот только…
Тут я взял себя в руки и задавил сомнения в зародыше, выровнял дыхание, мягким усилием воли погрузил сознание в поверхностный транс. Отрешиться от пульсации в голове удалось далеко не сразу, но постепенно связь с Эпицентром всё же перестала отбивать ритм пульсацией-метрономом.
Когда Леопольд притворил за собой дверь, оставив меня в полнейшей темноте, я не потянул в себя сверхсилу, как проделывал обычно, чтобы после закрутить призрачным волчком, просто вдохнул и скользнул в резонанс. Помехой не стало даже отсутствие каких-либо источников освещения, сгустки призрачного сияния возникли из ниоткуда и понеслись надо мной стремительным хороводом, чтобы миг спустя замереть в эффекте стробоскопа.
Тогда-то и накрыло. В лёгких будто лопнул пузырь с ледяной водой, и я начал захлёбываться, но тут же опомнился и обуздал вышедшие из-под контроля сверхспособности, принялся разгонять энергию по организму и выравнивать внутренний потенциал. Поначалу это не вызывало никаких сложностей, но по мере увеличения пропускной способности входящего канала, меня стало потряхивать, пальцы задрожали, начали посверкивать в темноте голубые искорки электрических разрядов.
Но это ерунда, дело привычное. Всего ничего продержаться остаётся…
Подумал так – и в тот же миг отодвинувшиеся куда-то на задний план, но окончательно не пропавшие огни вдруг потеряли неподвижность, сорвались с места и стремительно крутанулись, только теперь уже не вокруг меня. Я перестал быть центром мироздания, осью вселенной, сместился куда-то на периферию, и центробежная сила толкнула – плавно, только не сказать, что совсем уж мягко. Так и покатился кубарем!
В стену не врезался, распластался на полу в шаге от неё. Вбитые на тренировках рефлексы помогли сгруппироваться, и обошлось без ушибов, но внутренний потенциал колыхнулся так, что меня едва не разорвало. Удержать эту прорву энергии даже не попытался, не стал и разжигать алхимическую печь – просто побоялся не успеть, – взял и скинул большую часть сверхсилы в пространство, оставив в запасе лишь три жалких мегаджоуля.
Ха! Жалких! Для оператора девятого витка, прошедшего инициацию на тридцать втором румбе, мой текущий потенциал достигал трети от предельного выхода резонанса.
Мало? Да ничуть!
Но – недостаточно. За последнее время я поднял свой потолок до пятидесяти семи мегаджоулей и должен был довести его сейчас до шестидесяти, если б только всё не испортил…
Увы, в том, что достичь суперпозиции не вышло, я нисколько не сомневался.
Что-то пошло не так. Что-то не получилось.
И Леопольд это предположение конечно же подтвердил.
– Такое случается, – попытался утешить он меня. – Всё же с тридцать второго румба тебя тянем, удивительно ещё, как раньше без осечек обходилось.
– Хочешь сказать, это обычное дело? – уточнил я, зажимая краем простыни нос, из которого потекла кровь.
– Чем больше румбов от оптимума, тем выше риск возникновения побочных эффектов. Хотя тут, конечно, всё индивидуально. Возможно, придётся твою программу пересмотреть и сосредоточиться на поддерживающей терапии.
Известие это меня нисколько не порадовало, вот и уточнил с тяжёлым вздохом:
– И насколько это всё затянется?
Лаборант руками развёл.
– Заведующий отчёт только в понедельник увидит. Наверняка захочет консилиум собрать. На всё про всё точно не меньше недели уйдёт.
Я ругнулся в сердцах и отправился в раздевалку, где долго стоял в душевой кабинке под струями холодной воды. Всего так и корёжило.
Провалился! Не смог выйти на пик витка, хоть все условия к тому и были созданы. Более того – совершенно непонятно, как теперь всё дальше пойдёт. Хорошо, если это единичная осечка была, а ну как снова особенности нестандартной инициации свинью подложили? И что тогда? Обратно на тридцать второй румб скатываться?
Не хочу!
А вот чего мне сейчас хотелось, так это расслабиться, поэтому отправился в спортивный комплекс на тренировку по сверхболу. Не могу сказать, будто так уж новым видом спорта увлёкся – обратить на него внимание посоветовал Герасим Сутолока, ну и втянулся понемногу, пообещал своему наставнику-теоретику походить на тренировки хотя бы до начала учебного года.
В отличие от йоги сверхбол требовал минимума мыслительной активности и мог сравниться в этом отношении с пинг-понгом. Действие, действие и ещё раз действие. Реакция и рефлексы. То, что нужно.
