Czytaj książkę: «Хирург-1. Береги честь смолоду»
Глава 1
– В смысле – «годен»?
Я с удивлением посмотрел на протянутую мне повестку, суть которой от меня ускользала.
– В прямом, – уставший военком на меня даже не взглянул. – В понедельник с вещами на Южный. Вся информация в памятке на обратной стороне.
Я заворожённо посмотрел на оборотную сторону повестки и машинально кивнул – там действительно оказалась краткая инструкция для призывников.
– Свободен!
– Постойте! – Равнодушный тон военкома окатил меня, словно ушат холодной воды. – Но я же поступаю в ординатуру!
– Александр, – военком откинулся назад, и спинка дешёвого офисного кресла натужно скрипнула под его весом. – У нас каждый второй или в аспирантуру поступает, или в интернатуру идёт.
– В интернатуру? – машинально переспросил я. – Её же отменили.
– В том-то и дело, – усмехнулся военком. – Будет официальная бумага – будет отсрочка. И то, если пойдёшь на очную форму обучения. В противном случае – в понедельник на Южный.
– Стойте, товарищ майор! – В военных погонах я не разбирался, а звание военкоматчика прочитал у входа в его кабинет. – Так у меня же есть справка о зачислении!
Кто ни разу не был в военкомате, не поймёт, как это страшно – сидеть и ждать, как решится твоя судьба.
По сути, год службы – это не так уж и много, да и дедовщины у нас в армии практически не осталось, но я не для того учился шесть лет в меде, чтобы месить грязь в сапогах.
Да и потом, дело даже не в самой службе, а в мерзком чувстве беспомощности – сидя в военкомате, чувствуешь себя муравьём, чью судьбу решает дядя в погонах.
И каково же было моё облегчение, когда майор сказал про справку!
Ведь я точно знал, что наш методист отвозила справки на прошлой неделе. Она ещё хотела переложить это сомнительное удовольствие на меня, но я отказался.
Это её работа – раз, и я был с ночной смены – два.
В итоге, Настасья Васильевна вроде как обиделась и «забыла» моё приписное в военкомате, а без него в ординатуру было не поступить…
Вот так я здесь и оказался, и за неполные два часа успел получить целую гамму эмоций.
Впрочем, как же всё-таки хорошо, что это досадное недоразумение наконец-то разрешилось!
– Ну? – непонятно с чего рассердился военком. – Чего кота за яйца тянешь? Давай её сюда.
– В смысле «давай её сюда»? – удивлённо переспросил я, чувствуя, как внутри меня что-то обрывается. – Вам же на прошлой неделе привезли справки на всех студентов-медиков.
– Погоди-ка, – майор нацепил на нос очки и взял со стола старинную картонную папку. – Так… Так-так-так… Ершов есть, Жгулёв есть, Емца нет.
– Е́мец, – машинально поправил я. – Моя фамилия Е́мец.
– Да хоть немец, – усмехнулся военком и сунул мне список фамилий. – На, сам посмотри, раз мне не веришь.
Я послушно взял лист А4, пробежался взглядом по списку и протянул его обратно.
В списке значились все пацаны с нашего потока, кроме меня.
– Здесь какая-то ошибка… – начал было я, но военком меня перебил:
– По законодательству у вас, Александр, было два месяца, чтобы предоставить все необходимые для продления отсрочки документы. На прошлой неделе был крайний срок.
– Но наш методист должна была передать и мою справку!
– Ничего не знаю, – майор развёл руками. – Вдруг тебя вообще отчислили из меда? У нас всё по закону. Есть справка – иди, учись. Нет – добро пожаловать в ряды Вооружённых сил. Есть, знаешь ли, такая профессия – Родину защищать.
– Но постойте, давайте, я прямо сейчас поеду в универ и привезу эту чёртову справку!
– Если я сижу на работе в вечер пятницы, это не значит, что остальные поступают точно так же, – военком покачал головой. – Всё, Александр, не дури. Повестку ты получил, в понедельник в девять утра на Южном.
– Но…
– Никаких «но», – в голосе майора прорезалась сталь, – выход там. Я и так тут с тобой целый час провозился. Иди. И чемоданчик свой не забудь.
– Постойте…
– Свободен.
От военкома повеяло такой властью, что я сам не понял, как оказался за дверью.
С чёртовой повесткой в руке!
Вообще, эта неделя не задалась с самого понедельника.
Сначала нахватал косяков на аккредитации – плохо провёл приём пациентов и опоздал на СЛР1. Потом попал под дождь со снегом и запортачил зачётку своему одногруппнику Серёге. Затем разругался со своей девушкой, а сейчас и вовсе атас!
И ладно ещё аккредитация, Марк Иосифович был хоть и строгим, но справедливым преподом, а вот всё остальное…
Оксана заявила, что я совершенно не уделяю ей внимания, и взяла в отношениях паузу, а Серёга всерьёз пообещал порвать мою зачётку, если не исправлю свой косяк.
Угроза одногруппника показалась мне серьёзней, поэтому разговор с подругой пришлось отложить на потом. Я вплотную занялся восстановлением документа.
Всю неделю бегал по преподавателям и деканам с ведомостями, чтобы выставить оценки за все шесть курсов! И это – не упоминая двух ночных смен на «скорой».
В общем, я думал, что эпопея с зачёткой – худшее, что случилось со мной за эту неделю.
До тех пор, пока Иваныч, наш водитель на сегодняшнем выезде, не завёз меня в военкомат за приписным…
– И что сейчас делать? – Я вопросительно посмотрел на покрытую лаком деревянную дверь и, не получив ответа, потянулся за телефоном.
Зачётка Серёги с одним-единственным непроставленным зачётом и взявшая паузу Оксана мгновенно отошли на второй план.
– Алло, Настасья Васильевна? – Я знал, что наша методист не любит вечерних звонков, но сейчас был особый случай. – Извините что беспокою, вам удобно сейчас говорить?
– Не очень, – недовольным голосом отозвалась методист.
Это её недовольство оказалось последней каплей на мою измученную психику, и я, не сдержавшись, вспылил.
– Ах, не очень? – прошипел я в трубку. – Я из военкомата вам звоню! Меня забирают в армию из-за того, что вы не принесли мою справку!
– Сбавьте тон, Александр, – холодно отозвалась Настасья Васильевна и обиженно добавила:
– Я увезла всё, что было. Не нравится, сами бы ехали и отвозили.
– Вы же знаете, что у меня в тот день была ночная смена! – Гнев сменился сильнейшей обидой, которая стиснула горло и перехватила дыхание. – Что я вам такого сделал-то? Документы эти чёртовы не согласился отвезти?! Да меня уже в понедельник забирают, понимаете вы или нет! Шесть лет псу под хвост…
Методист что-то взволнованно затараторила, но я уже не слушал.
Сбросил звонок, с силой вдавив палец в экран, с трудом удержался, чтобы не шибануть телефон об стену, и, переключив его в беззвучный режим, бросил в карман.
Учиться шесть лет, чтобы из-за обиды одной тупой тётки загреметь в армейку…
Да за год я позабуду всё, что старательно впихивал в свою голову, не говоря уже о том, что потеряю бюджетное месте в ординатуре!
А ведь ради этого мне пришлось целый год отпахать на «скорой»!
Про красный диплом и вовсе молчу, как и про три публикации, и про волонтёрство в «Другой медицине»!
Ведь всё это давало бонусные баллы для поступления на бюджет.
А сейчас… Гадство!
Я сделал пару выдохов-вдохов, подхватил свой дежурный чемоданчик, который по привычке захватил с собой, и вышел из неуютного здания военкомата.
«Скорой» не было – наверняка умчались на срочный вызов, а значит, придётся добираться до поликлиники своим ходом, благо тут недалеко.
Ну, а если будет что-то срочное, Алёна, моя сегодняшняя напарница, позвонит на сотовый.
Я покосился на шумную остановку общественного транспорта и повернул налево – во дворы.
Хотелось одновременно и побыть одному, и, в то же самое время, поделиться своим горем со всем миром. Стиснувшая горло злость требовала выхода, но внутри образовалась огромная пустота.
В такие моменты мне лучше всего помогали пешие прогулки или пробежки, поэтому я решил пройтись, прогуляться.
А пока иду – подумаю, как быть дальше.
В любой другой момент я бы уже звонил всем – своему главврачу, научруку и декану, но сейчас вместо привычной жажды деятельности ощущал лишь упадок сил и сосущую пустоту.
Учёба до одури, ночные смены на «скорой», волонтёрство и чёртовы научные статьи за последние пару лет выжали из меня все соки.
И военкомат стал последней каплей.
Наверное, это и есть выгорание – то самое чувство, когда тебе становится плевать не только на работу и окружение, но даже на свою жизнь.
Хотелось упасть на диван и забыться глубоким сном, или вовсе сбежать куда-нибудь в деревню. Где нет никаких проблем, где нет ежедневных отчётов, выездов и аккредитаций.
Хотя, к чёрту деревню. Необитаемый остров!
Воображение всегда было моей сильной чертой, и я не раз убегал в мир грёз от несправедливостей этого мира.
Будь то книги или даже компьютерные игры – пара часов в мире меча и магии, и становилось как-то легче дышать, что ли?
Правда, последний год мне было не до книжек…
Бесконечная учёба и работа – всё ради того, чтобы в будущем стать высококлассным хирургом.
Нет, армейка – точно не вариант. И неважно – рядовым, сержантом или лейтенантом! Променять шесть лет на год службы из-за ошибки одной стервы? Ну уж нет!
Медики, конечно, военнообязанные, но на практике на «срочку» шли совсем уж отбитые ребята. Кто не учился или просто хотел сходить в армию. В мои же планы – стать первоклассным нейрохирургом – армия ну никак не укладывалась!
В общем, вернусь в свою поликлинику, где работаю на «скорой», и позвоню сначала своему научнику, потом декану, да ещё и к завотделением зайду.
Как ни крути, армия мне сейчас точно не нужна. К тому же, с поступлением в ординатуру ещё предстоит разбираться…
Мысли снова свернули на универ, и я неожиданно представил себе Настасью Васильевну – мегеру, испортившую мне жизнь.
– Ненавижу, – прошептал я себе под нос, идя по стылым улицам центрального района, – не-на-ви-жу!
Тело шло на автомате, не мешая воображению расправляться с мерзкой тёткой.
В моей голове развернулась драматическая сцена с извинениями методиста и восстановлением справедливости, и я машинально ускорил шаг, не следя за дорогой.
В этом-то и заключалась моя ошибка.
Свернув в междомовую арку, я на полном ходу влетел в появившуюся передо мной… изумрудную воронку.
Последнее, что я успел подумать, перед тем как провалиться в темно-зеленый омут, было:
«Это что, розыгрыш?!»
Глава 2
– Что за чертовщина?
Сам момент перехода остался в памяти аляпистым калейдоскопом каких-то картинок и изумрудных вспышек.
Про физическое самочувствие и вовсе молчу.
Судя по ощущениям, воронка, в которую я попал, хорошенько меня пожевала и выстрелила мной, как из пушки.
Живот крутило, по телу то и дело пробегала дрожь, а голова кружилась так, будто я проснулся с жесточайшего бодуна.
Вообще, я никогда не жаловался на восприятие действительности, но в этот раз мозг меня подвёл.
Ведь я точно помнил, что ещё секунду назад шёл по запорошенным ранним снегом дворам, а сейчас находился… где-то за городом.
И вместо дворов передо мной оказались присыпанные снегом холмы и какая-то куцая рощица. По бокам белели поля, а сзади сквозь утренний туман виднелся лес.
За ним возвышались далёкие ледяные пики не то скал, не то гор.
– Это какой-то розыгрыш, да?
Глубоко внутри я уже понял, что произошло, но мозг медика-рационалиста упрямо сопротивлялся объективной реальности.
Покрепче стиснув свой рабочий чемоданчик – ох, и прилетит же дежурной смене за его утрату! – я растерянно посмотрел по сторонам и машинально полез в карман за телефоном.
– Ещё и сети нет, класс…
Человеческий мозг – странная штука.
В минуты опасности, сильного страха или чего-то непонятного он создаёт защитную иллюзию и пресекает любые попытки психики вырваться за её пределы.
Одна часть меня понимала, что я попал в другой мир, совсем как в книгах, которые я иногда почитывал, но другая – никак не желала в это поверить. Не знаю, сколько бы я ещё стоял на месте, растерянно оглядываясь по сторонам, но внезапно за спиной раздался волчий вой.
Инстинкт выживания оказался сильней, и всю мою хандру сняло, как рукой.
Оказаться на открытом пространстве против волков – хуже не придумаешь! Уж я-то знаю, о чём говорю.
Проведя всё детство в глухой сибирской деревушке, я прекрасно понимал, какую опасность представляет собой стая волков.
Первой мыслью было бежать в сторону холмов, но её я тут же отмёл.
От волков не убежишь, а всё, что у меня есть, – перцовый баллончик да дежурный чемоданчик с медикаментами.
Хочешь-не хочешь, но без рогатины, копья или, на худой конец, какой-нибудь дубины мне придётся несладко.
– У-у-у-у-у!
На этот раз вой был едва слышен, будто его источник ушёл дальше в лес, и я, немного помедлив, двинулся к ближайшим сосенкам.
Ещё одним доказательством в пользу правильности моего выбора была протоптанная из леса дорога.
Я только сейчас понял, что очутился не просто между холмами и лесом, а на тщательно вытоптанной поляне, к которой вела узкая тропинка.
Тем лучше для меня – тропинка совершенно точно приведёт к людям, и я наконец-то пойму, где нахожусь.
Выбрав подходящее деревце, я вооружился скальпелем и, как смог, обтесал его, избавив от ненужных веток.
На самом деле, скальпель мне больше мешался, чем помогал, но с горем пополам я сумел превратить деревце в кривое копьё. Скальпель, конечно, было жаль – лезвие я убил окончательно и бесповоротно, но жизнь дороже.
Наконец, вооружившись самодельным копьём, я осторожно двинулся вперёд.
В левой руке – чемоданчик «скорой помощи», в правой – копье, на которое я опирался, словно на посох. Со стороны я, наверное, выглядел нелепо.
Идти так оказалось жутко неудобно, поэтому пришлось вернуться на вытоптанную поляну, чтобы оставить чемоданчик на ней.
Не мудрствуя лукаво, я поставил его сбоку от одного из воткнутых в снег столбов, которые жутко походили на древнеславянских идолов.
Эти выточенные из дерева деревянные столбики, навершия которых представляли собой оскаленные волчьи головы, выглядели жутковато, но единственное, о чём я сейчас думал, – как бы найти людей до того, как я наткнусь на волчью стаю.
Списав нахлынувшее чувство жути на общее нервное состояние, я вцепился в копье обеими руками и двинулся в сторону леса.
Вроде бы глупо идти в лес, где, по идее, и обитают волки, но больше тропинок я вокруг не наблюдал. Да и бродить по холмам по колено в снегу как-то не хотелось. Тут же был шанс, что я выйду на какую-нибудь сторожку или, чем чёрт не шутит, в деревню.
Тропинка медленно, но верно уводила меня вглубь леса, а волчий вой, пугая до печёнок, раздавался то ближе, то дальше.
Временами я замирал на месте и обращался в слух, ругая себя последними словами за то, что, как дурак, попёрся в лес. Но ничего не происходило, и я продолжал двигаться вперёд.
Лес становился всё гуще и темнее, а тропинка то огибала высоченные сосны, то ныряла под поваленный ствол похожего на дуб дерева, заманивая меня в самую чащобу.
С каждым пройденным шагом накатывала необъяснимая паника, но я раз за разом успокаивал себя и шёл дальше.
И в тот момент, когда мой иррациональный страх достиг предела, и я чуть было не бросился назад, моим глазам открылась скрытая от посторонних глаз поляна.
На дальнем краю стояла большая палатка, у входа в которую находилась стойка с оружием и прямоугольными щитами.
Слева от палатки стоял шатёр, от которого так и веяло жутью.
Но самое главное – в центре поляны, вокруг хитро сложенного костра, который практически не давал дыма, сидели люди в волчьих масках.
Причём маски были такого высокого качества, что казалось, будто они живые.
Вот только я отчего-то не спешил приветствовать этих не то реконструкторов, не то сектантов.
По крайней мере, базовый человеческий инстинкт, отвечающий за выживание, призывал меня или застыть на месте, или бежать.
А уж когда один из этих чудиков поднял голову и негромко завыл, по моей спине пробежал холодный пот.
Ведь именно этот вой я и слышал последние полчаса!
Стараясь не делать резких движений, я осторожно шагнул назад.
Увиденное никак не укладывалось в голове, но часть меня, отвечающая за выживание, так и ревела белугой: «Прочь! Назад! Беги! Назад!»
Я медленно, моля всех богов о том, чтобы под моей ногой не хрустнула ветка, сделал ещё один шаг назад и… врезался спиной во что-то твёрдое.
С поляны послышалось приглушенное не то кхеканье, не то кашель, и моё сердце ушло в пятки.
В такие моменты тяжело объективно оценивать ситуацию, но сейчас мне казалось, что сидящие вокруг костра сектанты насмешливо смотрят на меня, скаля такие настоящие зубы и поблёскивая черными глазами.
Медленно, даже обречённо, повернувшись, я увидел запахнутый на груди плащ, из-под которого поблёскивала воронёная кольчуга, и, подняв голову, поймал на себе изучающий взгляд волчьих глаз.
Пар, вырывающийся из оскаленной пасти, нитка слюны, стекающая с оскаленных клыков, ярко-красный язык, ходящий туда-сюда…
Какая, к чёрту, маска!
Передо мной стоял здоровенный мужик с волчьей головой и пусть коротким, но настоящим мечом!
Он шумно выдохнул, и это послужило своеобразным триггером, благодаря которому состояние «замри и не двигайся» переключилось на «бей и беги».
Правая рука сама нырнула в нагрудный карман и выхватила оттуда перцовый баллончик.
Время растянулось, будто бы кисель, и я, словно в замедленном режиме, видел, как моя рука медленно-медленно, словно находится под водой, поднимается вверх и жмёт на распылитель.
Пшшшш!
Волколак, или оборотень, или чёрт знает кто такой, зарычал, отшатнулся назад и, выронив меч, схватился за свою морду.
Моё тело же действовало так, словно над ним кто-то взял контроль.
Перцовый баллончик полетел на снег, а я, вцепившись в своё корявое копье, на создание которого убил почти целый час, ткнул им куда-то вперёд и вверх.
И, не глядя на результат своих действий, обогнул захрипевшего… мутанта и рванул вперёд.
Не знаю, зачем я выпустил из рук копьё, но сейчас мне было не до него.
Я мчался, словно заяц, за которым устроила охоту стая волков, и это было недалеко от реальности.
Я летел по тропинке, даже не думая срезать путь по прямой.
Вся моя суть, всё моё естество стремилось лишь к одному – убраться из этого чёртового леса и убежать от чёртовых фриков как можно дальше!
И почему я не выбрал те чёртовы холмы?!
Пару раз затылок обжигало холодом, а мимо пролетали странные короткие копья.
Дважды я периферийным зрением замечал, что по сугробам ко мне движется чья-то размытая тень, но лишь взвинчивал темп.
За спиной звучала дикая какофония из лая, воя, звона кольчуги и мечей, но все эти звуки заглушал бешеный стук моего сердца.
Я мчался, словно на крыльях, чувствуя, как открывается второе, третье и даже четвёртое дыхание! Но, стоило мне вылететь из леса, как из меня будто выпустили воздух.
Разум, столкнувшись с действительностью, вынужден был признать, что никакого плана у меня нет, а чёртова полянка с двумя дебильными столбиками никак не походит на надёжное укрытие!
Сердце выскакивало из груди, ноги налились свинцом, и я, каким-то чудом добежав до своего чемоданчика, как подкошенный, рухнул наземь.
Бежать дальше в холмы сил не было от слова «совсем», к тому же, это было бессмысленно.
Уж на ровном-то пространстве эти мутанты догонят меня, как нечего делать…
Какой там военкомат! Какие там Оксана и методист-истеричка!
В этот момент я, как никогда, остро понял, что всё это – сущая ерунда по сравнению со смертью.
А я, несмотря на все навалившиеся проблемы, дико не хотел умирать.
Сам не помню, как у меня в руке оказался скальпель с убитым лезвием, но я стиснул его так, словно от него зависела моя жизнь.
Умом я понимал, что скальпель – далеко не лучшее оружие, но ничего не мог с собой поделать.
Эта полоска стали давала так необходимую мне иллюзию защиты.
– Какой же я дебил! – пробормотал я, вспоминая брошенное копье, перцовый баллончик и меч мутанта. – Ну, ей-богу! Что мне стоило подхватить с земли хотя бы перцовку, или даже клинок!
Охвативший меня страх, переходящий в панику, требовал действия, поэтому я не придумал ничего лучшего, чем присесть за деревянный столбик и, распахнув свой чемоданчик, судорожно в него зарыться.
Миорелаксанты, анальгетики, нейролептики, антидоты, седативные, транквилизаторы и прочие лекарства помочь мне никак не могли.
Разве что вколоть себе какое-нибудь седативное?
Фонендоскоп, тонометр, катетеры и зажимы, жгуты и перевязочные пакеты тоже.
Пинцет, ножницы и скальпели?
И что я буду с ними делать? Метать, как чёртов ниндзя?
Я с отчаянием посмотрел на шприцы и захлопнул чемоданчик.
Тяжёлый – глядишь, и прикроюсь им от первого удара, или, если повезёт, долбану кого-нибудь в морду.
– А-ха-ха! – истерично рассмеялся я, представляя себе схватку студента-медика и двухметрового оборотня в облачении римских легионеров.
– Не майся дурью, Саня, – прошептал я, затравленно наблюдая, как из леса выскакивают разъярённые мутанты. – От судьбы не убежать…
На меня накатило какое-то равнодушие, и я, опершись на неожиданно тёплый столбик, поднялся на ноги.
Возможно, это был отходняк от скоротечной схватки и не менее скоротечного бегства, возможно, во мне что-то перемкнуло…
Но я совершенно спокойно смотрел, как рычащие от злости волколаки приближаются к моей полянке.
Кто-то из них хромал, подволакивая раненую ногу, кто-то зажимал пробитое плечо…
Я же, зажав в руке скальпель с искорёженным лезвием, молча ждал развязки.
Мне было решительно непонятно, где эти мутанты получили свои раны, и я даже на мгновение воспрял духом – вдруг в лесу сидят их враги?
Но стоило мне бросить взгляд на приближающихся воинов, как стало понятно – если в лесу кто-то и был, то так там и остался.
Слишком уж уверенно шли эти легионеры с волчьими головами – так не идут, если за спиной осталась угроза.
Пятеро воинов, двое из которых оказались ранены, разошлись полукругом и замерли у края поляны, сверля меня ненавидящими взглядами.
Выглядели они ну очень страшно – кольчуги, короткие клинки, тёмные плащи и, самое главное, полные злобы оскалы белоснежно-острых зубов.
Не знаю, сколько они так стояли – минуту, две, пять?
По моему субъективному восприятию, прошёл целый час, за который я успел основательно поседеть.
Несколько раз я чуть было не срывался в попытках сбежать в холмы, но каждый раз себя тормозил.
Судя по их поведению, они только и ждут, когда я покину пределы этой чёртовой поляны, а значит… нужно стоять.
К тому же, двое раненых и не думали перевязать раны и молча истекали кровью, что давало мне смутные шансы на…
Ой, да кого я обманываю!
Так я и стоял, то пытаясь отдышаться, то прикидывая свои шансы на случай ближнего боя, пока не появился… он.
Когда за спинами этих чёртовых мутантов появился человек, я понял, что такое настоящий страх.
Невысокий, ниже меня, закутанный в видавший виды плащ, этот… человек внушал самый настоящий ужас.
Ту самую жуть, которая шла от деревянных столбиков и увиденного на поляне шатра.
Не знаю, как объяснить, но мне показалось, что на меня смотрит сама смерть. А я, будучи студентом шестого курса меда, много чего успел повидать.
И ночные выезды на «скорой», и подработка в ковидном, и стажировка в онкологическом отделении.
Я видел бездомных с гангренами и наркоманов, гниющих изнутри.
Видел отчаяние, поселившееся в глазах пациентов хосписов, особенно так рано повзрослевших и лишённых детства детей.
Видел, как убивший собутыльника мужик пытается удержать свои кишки, вываливающиеся из распоротого живота.
Видел пьяную женщину, которая выбросила своего ребёнка из окна из-за того, что он громко кричал.
Видел пятнадцатилетнего пацана, умирающего от ожогов третьей и четвертой степени…
В те моменты смерть была рядом, незримым присутствием щекоча затылок и вызывая невольный трепет.
Сейчас же ни о каком трепете речи и не шло.
От идущего ко мне человека так и смердило – не просто смертью, но мучениями и страданиями.
Точнее, не смертью, а… некромантией. Да, точно, некромантией!
И это было чертовски страшно.
– Абрыр! – Некромант остановился на краю поляны и вопросительно посмотрел на самого рослого мутанта.
– Гжак! – неохотно прорычал волколак и недовольно клацнул острыми клыками.
Возможно, они произносили какие-то другие звуки, но я услышал именно так.
Некромант неодобрительно покачал головой и шагнул на поляну. Мне мгновенно стало не по себе, а низкие тучи, висящие над нами, казалось, замедлили свой бег.
Подойдя чуть ли не вплотную ко мне, мужчина принюхался и с отвращением скривился.
– Кажук! – высокомерно процедил он сквозь зубы и убрал правую руку себе за спину.
Его глаза вспыхнули изумрудно-зелёным светом, и я с удивлением почувствовал, что мне срочно нужно распахнуть свою куртку.
Изумрудный свет шёл не только из глаз некроманта, но ещё и от вкопанных в землю столбиков, и даже по периметру поляны.
Я же тем временем расстегнул куртку левой рукой и рванул свой кардиган вместе с рубашкой.
Помог бы и правой, но она была занята, из последних сил сжимая скальпель.
Сил противиться воле этих изумрудных глаз попросту не было.
– Кажук Гыда! – торжественно заявил некромант и, уже не скрываясь, достал из-за спины изогнутый ритуальный кинжал.
Отдай он сейчас кинжал мне и скажи вонзить его себе же в грудь, я бы так и сделал!
– Гадры́? – переспросил его мужик с волчьей головой, и некромант недовольно покосился на воина.
– Гарды йак! Гады́!
Стоило некроманту на мгновенье отвести взгляд, как у меня в голове снова что-то щёлкнуло, переключая режим с «загипнотизированного кролика» на «загнанную в угол крысу».
– Сам ты гады, – прошипел я и, черпая силы в своём голосе, взмахнул рукой с зажатым в ней скальпелем.
Испорченное лезвие пробороздило лицо опешившего некроманта, и его щека тут же обвисла, показав сквозь прореху окровавленные зубы.
А лезвие, продолжив свой ход, рассекло магу бровь, тут же залив пораненный глаз кровью.
– Жаа! – заорал некромант и, не глядя, всадил кинжал мне в грудь.
В левую часть плеча, казалось, вонзили раскалённую спицу и принялись наматывать на неё всё моё естество.
Я жутко заорал и отшатнулся назад. Вокруг поляны тут же взметнулось изумрудное пламя, а за спиной некроманта появились… призрачные изумрудные врата?!
– Игни!
Эту негромкую команду, которая почему-то донеслась из-за моей спины, я услышал сквозь звон в ушах.
И в следующий миг, перед тем как окончательно провалиться в бездну боли и страдания, я увидел, как всё вокруг заливает огонь, а в глазницу некроманта впивается ледяной шип.
Последнее, о чём я подумал, прежде чем провалиться в спасительное беспамятство, было: «Это что, магия?»
