Появление рек, озёр и морей – лишь малая часть тех превращений, которые случились с нашим необычным ребёнком.
Следующим утром, около шести, нас разбудила Зоя:
– Скорей! Она снова меняется! У неё из всех мест пар валит!
– Какой ещё пар?
– Белый, как облако!
– Ты точно не выдумываешь?
– Нет! Пойдёмте, ей надо помочь.
Мы с женой переглянулись: Зою, по-видимому, до сих пор мучала совесть за то, что она ударила младшую сестру.
– Ладно, идём.
Я нехотя вылез из кровати и побрёл вслед за дочкой. За спиной заворчала Мария, разыскивая второй тапок.
Мы приоткрыли дверь и тихонько вошли в детскую. Мягкий утренний свет заполнял комнату. Пылинки лениво парили в воздухе, как крохотные звёзды. Я не сразу заметил живой шар на фоне белеющего окна. Планета выглядела воздушной, невесомой из-за прозрачной дымки окутывавшей её.
– Что с ней, пап? – шёпотом спросила Зоя, дёргая меня за штанину.
Я вздохнул, пожал плечами.
– Кажется, у неё появляется атмосфера, – ответила за меня Мария. – Пойдёмте, не будем ей мешать.
– Ваша жизнь перестала быть безоблачной, – сказала Варвара Петровна, когда мы показали ей нашу младшую.
– Почему? – улыбнулся я.
– Изменяется не только её внешний вид, но и размеры.
– Правда? А я не заметил.
– Неудивительно. Вы видите её каждый день. А я бываю у вас редко.
– Пока нас не беспокоят её размеры.
– Тогда начинайте беспокоиться заранее, – буркнула Варвара Петровна, быстро наматывая на палец портновский метр.
– А это обязательно?
Я посмотрел на парящую сферу и задумался: неужели она когда-то помещалась у Марии в животе? Что если однажды ей станет тесно в нашем доме? Эй, кто-нибудь знает, до каких размеров вырастают планеты?! Ладно, всегда успею что-нибудь придумать…
На всякий случай, я вышел во двор, отмерил шагами место для будущего амбара, поставил метки, прикинул, во сколько может обойтись строительство фундамента.
Такой домище вместит даже слона. Она ведь не вырастет больше слона, правда?
Но беспокоиться нужно было не о размерах. Наша младшая дочь стала резвой и неуклюжей. Раз в неделю она обязательно что-нибудь разбивала в доме. Летели на пол горшки с цветами, фотографии в рамках, тарелки и чашки (тут, кстати, пригодилась моя посуда из дерева).
Не знаю, как такое поведение называется у планет, но, на мой взгляд, всё это было чистым баловством. Тем более Зоя с радостью предоставляла младшей сестре такую возможность: то попросит её пролететь через обруч, то кинется догонять, то выпрыгнет с криком из-за занавески.
– Хватит! – рявкнул я, когда вкручивал лампочку, стоя на табуретке. Девочки пронеслись мимо и чуть не заставили меня эту лампочку проглотить. – Обе, марш в угол!
Зоя остановилась, испуганно выпучила глаза. Тонкий шрам на её щеке был почти не заметен.
Её сестрёнка тоже остановилась. По голубому шару, покрытому редкими облаками, пробежала мелкая рябь.
В другой раз они, разыгравшись, толкнули Марию, которая держала кружку с горячим чаем. Кипяток выплеснулся ей на колени. Мария взвыла, отлепила от кожи мокрый халат и грозовой тучей двинулась на детей. Не хотел бы я в тот момент попасться ей под руку! Зоя сразу получила по мягкому месту, а с её младшей сестрой вышла заминка – не просто отшлёпать то, что преимущественно состоит из воды и пара. Улучив момент, планета нырнула под стол.
– Так нечестно! – обиженно крикнула Зоя. – Почему всегда достаётся только мне?
Из-под стола донеслось странное бульканье. Я приподнял край скатерти, и мы увидели, что вся водная гладь на поверхности сферы покрылась пузырями.
– Господи! – ахнула Мария, забыв об ожогах.
Зоя что-то залепетала и полезла под стол успокаивать сестру. В голове у меня вертелась одна и та же мысль: «Так и есть! Она понимает всё, что мы говорим!»
В тот же день мы собрали Великий Совет Трёх.
– Приветствую всех присутствующих на семейном совете…
– Пап?
– Что?
– Почему ты говоришь таким странным голосом?
– Таким всегда говорят на важных встречах. Не перебивай. Уважаемые члены собрания, первым делом предлагаю выбрать председателя нашего Совета.
– Думаю, Зоя права: этот пафос ни к чему! – вставляет Мария.
– Всё вам не так…
– Я, я буду просидателем! – тянет руку Зоя.
– Председателем должен быть опытный человек.
– Я опытный! – кричит Зоя, раскачиваясь на стуле.
– Андрюша, давай ближе к делу. Уже поздно.
– Хорошо, оглашаю повестку дня. Разработка законопроекта…
– Кхе-кхе.
– Ладно… Короче, обещаем друг другу не повторять то, что случилось сегодня.
– А что случилось сегодня? – спрашивает дочка.
– Зоя, я прошу тебя, не раскачивайся на стуле! Ты сейчас треснешься…
– Маша! – хмурюсь я.
– Я ей сто раз говорила!
– Всё-всё! Я не качаюсь!
– Что случилось сегодня? – продолжаю я. – Мы ссорились, плохо себя вели, в результате мама обожгла кипятком ногу, а малыш…
Мы, не сговариваясь, посмотрели в угол, где парила планета. Хотя вода на её поверхности давно успокоилась, мы никак не могли забыть кипящее крохотное море.
– Клянёмся больше не ссориться!
Я первый протянул руку ладонью вверх.
– Пап?
– Ну что ещё?
– Зачем ты так держишь руку?
– Я клянусь.
– А.
– Клянёмся помогать друг другу, выручать в беде, по очереди играть с малышом.
И снова все посмотрели в угол.
– В знак согласия положите свои руки сверху.
На мою большую ладонь легла прохладная ладошка Марии, а на неё – словно игрушечная, рука дочки.
Как и всякая человеческая клятва, наша не была нерушимой и долговечной. И всё же следующие несколько месяцев стали золотым веком для нашей семьи.
Затерянный среди бескрайних заснеженных полей и лесов, наш дом стал для меня бесценным островком, куда я бежал от зимней ночи, усталости и сомнений. Я любил прийти с мороза, прижаться к печке, закрыть глаза и слушать, как играют дети, как свистит на плите чайник, а Мария, стуча спицами, вяжет шарф.
До самой весны беды обходили нас стороной. Мы больше не убирали осколки, не лечили ожоги, не зашивали раны. Время от времени заходила Варвара Петровна – так, чайку попить.
В конце марта зима потерпела первое поражение: на полях появились проталины, прилетели грачи, небо заискрилось лазурью.
Дождавшись, когда земля подсохнет, мы достали с чердака пыльную палатку и рванули в поход – ещё дальше от людей, вглубь весеннего леса.
Зоя бегала между деревьями, а за ней со свистом носился голубой шар. На костре мы варили уху в котелке, пекли в углях картошку, пили крепкий сладкий чай. Вечером сидели у огня и пели песни. В полночь я залез в спальный мешок, насквозь пропахнувший дымом, и закрыл глаза. Никогда ещё я не ел так вкусно и не спал так крепко!
Мария разбудила меня, когда ещё было темно.
– Ты чувствуешь?
– Да. Ты больно толкаешь меня локтем.
– Я не про то. Пахнет цветами.
Она с шумом втянула воздух.
– Ах…
– Очень мило, а теперь можно я посплю?
– Откуда может пахнуть цветами?
– Подснежники расцвели, – ответил я, еле ворочая языком.
– Нет вокруг никаких подснежников!
Только я начал проваливаться в сон, как услышал:
– А где Зоя? Она перебралась к тебе?
Я пощупал в темноте пустой коврик и мгновенно проснулся.
– Она спала у тебя.
– Нет, у тебя!
Путаясь в спальных мешках, мы вывалились из палатки. Снаружи никого не было – только ослепительный свет луны заливал берег и гладь озера. Я обернулся – серебристые стволы деревьев тонули во мраке.
– Зоя-я-я!
Рядом с палаткой валялся скомканный спальный мешок – словно кокон, оставленный бабочкой. Я побежал наугад. Прохладный влажный воздух заполнил лёгкие. Туман то рассеивался, то снова наступал. «Неужели опять? – вертелось в голове. – Ну что на этот раз?». За спиной пыхтела Мария.
«Сейчас я споткнусь о корень сосны и проснусь» – думал я, пока не понял, что всё это происходит наяву. Клочья тумана, серебряные стволы, под ногами раскисшая земля и мох.
– Не туда! – крикнула жена.
«Откуда ты знаешь?» – хотел спросить я и не смог: дыхание сбилось.
– Цветочный запах слабеет, – пробормотала она.
– При чём здесь цветы?
Ничего не ответив, Мария развернулась и побежала обратно. Я кинулся следом. Неподалёку от нашей стоянки я споткнулся, упал, ударился коленом. Точно, не какой это не сон! Под ладонями захрустело что-то холодное. Открыл глаза – снег, сияющее пятно в свете луны, а на белой скатерти следы маленьких ног.
– Маша! Она побежала туда, к воде!
Но жена и так уже спешила к озеру. Я нагнал её, помог вскарабкаться на пригорок.
В низине, на полянке, залитой лунным молоком, двигались две фигуры, словно вылитые из ртути: девочка верхом на поваленном дереве болтала ногами и напевала песенку – перед ней вальсировала планета. Время от времени она опускалась на воду, и по серебристой глади озера бежали круги. За живым шаром порхали сонные мотыльки. Я услышал, как Мария с шумом выдохнула.
Мы спустились с пригорка, и я уже набрал в грудь побольше воздуха, чтобы сказать всё, что думаю, как Зоя обняла меня за ноги и воскликнула:
– Папа, мама, смотрите, какой красивой стала Ия!
– Ия? – не понял я.
– Да, это имя, которое она выбрала. Самое короткое имя на свете.
Я посмотрел на планету и ахнул: она преобразилась. Из воды показались зеленеющие материки, а на их поверхности расцвели тысячи микроскопических цветов. Это они источали чудесный аромат.
– Ия значит «фиалка», – пояснила Зоя. – Я прочитала в книге имён.
– Ия, – шёпотом произнёс я.
Живая планета радостно завертелась в лунном свете. Новое имя ей нравилось.