Czytaj książkę: «Трисказ», strona 2
Сказ 2. Фата-моргана
Холодный ветер нес аспидные тучи над взморьем. Волны бились о безмолвные, принимающие любую участь как данность, скалы. На горизонте сверкнула первая молния. Надвигалась гроза, явление настолько редкое для этого места, что ее приход был праздником для людей, живущих здесь, на Краю Мира, в Твердыни Ашшур. В эти дни у них нет работы, а значит, они могут заниматься, чем пожелают. Сложно представить постройку более величественную, чем каменный исполин на берегу Великого Океана. Шпили его башен пронзали облака, и редкие обыватели, которым довелось его запечатлеть, считали, что он мог бы дотянуться до светил. Чтобы дойти из одного его конца в другой, нужно было потратить день, а чтобы узреть Ашшур целиком, нужно было уплыть за горизонт. Здесь, под сенью Негаснущих Солнц, в объятьях Великого Океана, жили Служители Твердыни, отрекшиеся от мирской жизни, выбравшие путь сложный и тернистый, взвалившие на себя ношу, непосильную ни одному живущему, и получившие за все свои труды и лишения дар. Эти приверженные своему делу, поистине уникальные создания распорядились им, как и подобает Слугам. Отдались воле его истово и фанатично. Даром тем была жизнь, превышающая век простого человека в разы. Никто не знал истинного предела долголетия, по одним слухам, Старейшинам Твердыни около шестисот лет, по другим – за тысячу. Известно одно: Твердыня была построена людьми в эпоху Тангата Ке. А вот в начале ее или в конце – не знает никто. Седьмое светило ушло с небосвода, вместе с ним ушли и люди той эпохи, оставив после себя лишь каменного исполина и Заветы Служения, по которым и по сей день живут их потомки.
Раскаты грома становились сильнее, стены Твердыни осыпали капли холодного ливня, Служители Ашшура покидали Залы, полы их черных ряс неторопливо скользили по смарагдовому мрамору. Уже за дверью раздались первые голоса.
– Третья гроза в этом семестре! За свои добрые два века не припомню такого.
– Да, природа разбушевалась не на шутку. Какие планы?
– Я посплю, последние дни чистил у читающих повторы Иллюзий. Их что-то много больше обычного. Глаза очень устали, и голова гудит, нужно как следует отдохнуть.
– Хорошо, увидимся тогда на Кхарахте?
– Да.
– А сколько было повторов?
– Шестнадцать.
– Ого!
– Это только по одному звену.
– Немыслимо. Отдыхай, брат.
– А ты?
– Я спущусь к Черным Камням.
– И что ты только в этом находишь? Опасно же.
– Я люблю дождь. Не могу пропустить.
– Дело твое, но, видит Ашшур, лучше б поспал.
Те, кому принадлежали голоса, растворились в общей массе Служителей, которая двигалась вниз по винтовой лестнице. По мере продвижения она становилась все менее густой, а к нижнему ярусу и вовсе дошел всего один человек. Он спрыгнул с последней ступеньки и припустился по широкому коридору. Дойдя до того места, где он разветвлялся на два, один из которых вел в северную часть Твердыни, а второй – в южную, человек повернул налево, на север и примерно через полчаса достиг незаметного ответвления. Проход, узкий с низким потолком, привел его к небольшой дверце. Загремели ключи в руках у Служителя, щелкнул замок, дверь открылась, но с трудом – с той стороны на нее налегал ветер. Стихия уже вовсю бушевала над Твердыней, молнии одна за одной били в океан, они стали невольными свидетелями того, как на утес вышел человек в черной рясе, снял свой капюшон, расправил руки и принял на себе всю силу потоков ветра и дождя. Он что-то кричал стихии и смеялся, словно сумасшедший, но молниям этого было не понять. Промокнув насквозь за несколько минут, человек опустил руки и присел на голый камень. Теперь взгляд его был направлен в иссиня-черную пучину океана. Он что-то шептал. Но шепот тот был едва слышен ему самому. Достоверно известно одно: этот шепот был благоговейным и преисполненным священного трепета перед тем, что сильнее его и всех живущих, перед великой природой – стихией. Затем случилось следующее. Не то что молнии, а ни один живущий в этом мире не смог бы объяснить происходящее. Человек вдруг замолчал, резко перевернулся и грудью лег на холодный камень. Было видно, как он что-то высматривает. Затем он, вопреки здравому смыслу, схватил брошенную мокрую рясу, вскочил, побежал правее вдоль кромки утеса и в той части, где он был более или менее пологим, стал спускаться по острым скользким камням прямиком вниз, к бушующему океану. Пару раз он едва не сорвался, но в итоге спустился туда, куда дотягивались гребни волн. В него то и дело летели брызги, и каждый удар волны об утес мог стать для него последним. Человек ждал одну волну, вторую, третью. Затем, когда вода уходила вниз, пробирался налево, и наконец замер возле торчащей из скалы ветки, скрутил рясу, словно веревку, и привязал один конец к ветке, а второй – к правой руке. Волна ударила еще три раза, а на четвертый человек сделал стремительный рывок ей навстречу, погрузившись в нее почти всем телом, при этом ряса натянулась, но выдержала вес Служителя. Вынырнул он с чем-то красным в руках. Обратный путь наверх дался большой ценой. Руки были стерты в кровь, на теле ныли ушибы и кровоточили бесчисленные ссадины, но он все еще был жив, стоял на твердой земле, однако недолго. Его пошатнуло, повело вправо, повалило наземь, а взгляд его, несмотря ни на что, все ещё осознанный, устремился в небо. Было не видно из-за туч, но на небосвод взошло четвертое светило мира – Пурпур. А это значит, что в общей зале Ашшура начался Карахт, традиционная трапеза, единственная за сутки, длившаяся от прихода четвертого до захода шестого светил.
Во время грозы в трапезной было больше людей, чем обычно. Все касты спускались сюда и занимали места за столами. В конце залы за узкими столами ютились Посвященные – низшая каста Ашшура, самый большой стол занимали в центре залы представители средних каст: Смотрящие, Читающие и Хранители Архива. За столом, во главе, восседала высшая каста Настоятелей. Но был ещё один стол. Он стоял перпендикулярно остальным и был также сервирован, как и остальные, однако за ним никто не сидел. Это был стол Старейшин. По меньшей мере последние шесть сотен лет он пустовал. Тем не менее, каждый Карахт его сервировали и верили, что настанет день, когда двери Комнат Забвения откроются и Старейшины явят себя слугам Ашшура. Сегодня этого не произошло, и стол был пуст, а еще было пусто место рядом со Служителем Годми, которое обычно занимал его сосед по келье Аиир. Первому это показалось странным, и, прихватив с собой ещё одного брата, он отправился на поиски. Они продлились недолго – рядом с седьмым северным выходом был обнаружен лежащий без сознания брат, в руках он сжимал что-то красное.
– Сбегай к Посвященным за носилками. Скорее всего, есть переломы, на руках не унесем, – скомандовал Годми. – И пусть у них подготовится врачеватель, да как следует. Скажи, что пострадал Служитель.
Собрат, не проронив ни слова, засеменил ко входу в Твердыню.
– Эка тебя угораздило. Говорил же! Не дело это – под грозой гулять, – Аиир не ответил. Он все так же лежал без сознания, и лишь изредка вздымающаяся грудь говорила о том, что он всё ещё жив.
Тем временем Годми заметил что-то в руке у собрата и наклонился, чтобы рассмотреть поближе. На первый взгляд, тряпица яркого красного цвета была не так уж и странна. Хотя, стоит отметить, что ткани подобных цветов не использовались нигде в ближайших землях. Да что там, и в дальних столь яркая расцветка – диковинка. Чтобы рассмотреть поближе, Годми аккуратно разжал ладонь пострадавшего и развернул находку. Вещица была незнакомой, но в форме ее угадывался головной убор. Более подробно изучить предмет не удалось. Вернулся собрат с помощью. Шестеро Посвященных с носилками торопились за Служителем. Когда наконец Аиир оказался в руках врачевателей, Годми смог рассмотреть находку поближе. Он вывернул ее наизнанку, там оказалась вшита белая ткань с надписями. Ни прочитать их, ни понять, на каком они языке, Служитель не смог и потому со странной находкой отправился к Настоятелям. Поскольку все отдыхали, пришлось проделать долгий путь по нижним этажам Твердыни к лестничному каскаду, ведущему наверх, к Пику Ашшура, рядом с ним располагались Покои Настоятелей. Там, на высоте, пройдя 10 000 ступеней, Годми остановился и подождал немало времени, прежде чем дыхание пришло в норму, только когда оно стало ровным, он осмелился постучаться в дверь. Ему открыли.
– Да, брат мой? Что привело тебя сюда? – настоятель говорил с порога, не запуская Служителя внутрь. Черный капюшон балахона полностью скрывал его лицо.
– Слава Ашшуру! Извините, что беспокою во время отдыха. Брат Аиир попал в беду. Упал с утеса, по всей видимости. Но выкарабкался. Сейчас он у врачевателей.
– С утеса? Ты ничего не перепутал?
– Да, мы нашли его у седьмых северных ворот, он любит дождь, выходит к утесу всегда, когда он идет. Но не это привело меня сюда. Я бы не посмел беспокоить вас из-за проступка Служителя, простого Смотрящего. Но в руках у него я нашел странную вещь. Я не знаю, что это, – Годми протянул находку Настоятелю. Тот осмотрел ее, отчего-то потёр ткань двумя пальцами, а затем посмотрел на них и понюхал.
– Заходи! И следуй за мной. Это оставь при себе.
Покои Настоятелей представляли из себя широкую и очень просторную залу с арочными окнами, выходящими, как и все прочие в Твердыни, на северное взморье. Вдоль стен стояли удобные плетеные кресла и столы. За многими сидели Настоятели, головы всех их покрывали черные капюшоны. Пол, как и все полы Твердыни, был вымощен смарагдовым мрамором, но здесь повсюду его блеск скрывал ковер из опавших листьев. Годми, смиренно склонявший голову все это время, увидел ствол Тысячелетнего Древа, лишь подойдя вплотную к нему. Он был огорожен невысоким забором с калиткой, возле которой стоял черный кристалл, на нем было выгравировано следующее:
«Древо жизни.
Дар Ашшура
живущим под сенью
семи светил».
– Ты можешь поднять лик, – спокойно произнес Настоятель.
Годми обмер, сердце его заколотилось сильнее. Он знал, что мало кому из средней касты удавалось лицезреть Дар, а уж если это и происходило, то к средней касте тот больше не принадлежал.
Ветви раскинулись под потолком покоев, с них то и дело срывались и падали вниз жёлтые листья. Само Древо, как успел заметить Смотрящий, стояло в мерно текущей, словно водоворот, черной жиже.
– Не отставай! Нам вот в тот коридор, – Настоятель рукой указал направо, а сам, слегка отступив от маршрута, приблизился к сидящему за столом брату, что-то сказал, и тот тотчас направился к выходу из покоев. Годми это событие показалось тревожным. Но он успокоился, когда безымянный Настоятель нагнал его. – Твоя находка очень важна. Я отправил брата сделать определенные приготовления.
– Приготовления к чему, позвольте спросить?
– Всему свое время. А пока прошу! – Годми не заметил, как Настоятель тонким лезвием уколол большой палец и, надавив им на маленькую ямочку около дверной ручки, дернул ее, тяжёлая дубовая дверь заскрипела и отворилась. – Заходи внутрь, – Служитель повиновался.
Помещение оказалось небольшим и наполненным огромным количеством вещей. По правой стороне стена изобиловала странными предметами. Годми видел что-то подобное в Иллюзиях над взморьем, но не мог вспомнить, для чего они, однако от их вида стало не по себе. Много было причудливых приспособлений, как ими пользоваться, – Смотрящий мог только гадать. На этой же стене были растянуты два гобелена со странным гербом в виде креста, вписанного в круг, который он, наверняка, где-то видел, вот только Читающие забрали все воспоминания и, как ни старайся, вспомнить не удавалось. На полу, вдоль стены, под гобеленами стояли сундуки, украшенные искусной резьбой. У стены по левую руку от гостя расположился увесистый резной письменный стол, заваленный странного вида свитками, книгами, пожелтевшими бумагами. У стола стоял стул, который вполне можно было назвать троном, будь он чуточку побольше. Его изголовье украшали две маленькие горгульи. Над столом висела карта, истыканная цветными иголками, подписи на ней были на неизвестном языке. На той же стене, что и карта, висело несколько портретов в толстых резных багетных рамах. На них были изображены мужи как раз с теми вещами в руках, что висели на противоположной стене, и теми, что отдавший все воспоминания об увиденном слуга, сколь ни силился, вспомнить не мог. В комнате, кроме него, никого не было, в этом Годми готов был поклясться, тем не менее, он чувствовал спиной чье-то приближение. Резко обернувшись, он увидел старика, лицо его было очень морщинистое и пугающее. Служитель отпрянул.
– Что-то ты раньше времени, но я рад, – прохрипело жуткое тело. Оно с трудом ковыляло, Годми прижался к стене.
– Старейшина? – все, что смог выдавить из себя испуганный Служитель, – это односложный вопрос.
– Воплоти! – выкрикнул старик и засмеялся, словно выживший из ума, но подавился смехом и осекся. Вытерев слюни, стекающие по беззубому рту, он протянул руку и, схватив гостя за щеки, повертел его голову. – Хорош. Ты что-то принес? Что у тебя в руках?
– Да, это находка, но не моя.
– Дай поглядеть! – старик впился своими длинными когтями в красную ткань, поднес ее к лицу и пристально рассмотрел, затем обнюхал и вернул Годми. – Паршивка ещё жива. Кто-то промахнулся. Нужно выследить. Но я не смогу. Нужно подкрепиться, – глаза старика блеснули, лицо озарила беззубая улыбка.
– Погодите, погодите! – Годми отпрянул. – Что значит подкрепиться? Чем подкрепиться?
Тобой, бедолага. Это не моя прихоть, – скорее, тяжкая ноша. В тебе кровь, смешанная с Даром Древа, это продлевает мне жизнь. Все мы отправимся к праотцам, кто-то – раньше, кто-то – позже, и я не бессмертен, но покуда я несу свою службу, мой долг – жить. А твой долг – сегодня отдать жизнь во имя нашего дела. Но ты должен радоваться. Ты повстречаешься с Ашшуром и примешь его благодать. Мне же предстоит ждать этого еще не одну сотню лет.
– Раз это мой последний миг, позвольте просить, Старейшина!
Посмертная просьба? Хммм, – старик направился к столу и уселся на величественный стул. – Ты явился немногим раньше. Что ж, давай, проси. У нас есть время.
– Объясните, зачем мы здесь? В чем смысл нашей жизни?
– А разве Книга Заветов Ашшура не ответила тебе на эти вопросы?
– Глядя на вас, я вижу, что она не обо всем поведала. Хочется перед смертью знать истину.
– Истина откроется тебе в объятиях Ашшура. Но пускай ты отправишься к нему не с истиной, а со знанием. Ты хочешь знать, что за гобелены на стенах? Это герб Охотников. Как сказано в Книге Заветов, мы здесь, чтобы служить. Служба Посвященных – в ежедневной рутинной работе. Готовка, уборка, врачевание, ремонт, пошив и прочее. Служба Смотрящих – в том, чтобы видеть иллюзии, образы, что беспрестанно возникают над северным взморьем, в окрестностях этого утеса, на котором и воздвигнута Твердыня. Служба Читающих – в том, чтобы извлекать из сознания Смотрящих все образы, что узрели они над водой. Служба Хранителей Архивов – в том, чтобы записывать прочтённые образы и хранить их в архиве.
– А в чем же Служба Настоятелей, ты знаешь?
– Оберегать и направлять нас на пути Службы.
– Так сказано в Книге. Но так ли это? Безусловно так. Но все ли это? Только ли в этом заключается их служба?
– Они оберегают Вас?
– Нет, друг мой. Они оберегают Всех. Все эти картинки, образы – это подсказки. В этом мире мы можем видеть все, что было, и все, что будет, везде, во всех мирах. Пусть это лишь отрывки, кусочки мозаики, но Хранители Архивов все складывают по местам. Чистят повторы, похожие образы относят в одну ветку архива. И потихоньку, по крупице мы можем читать истории целых миров. И мы находим Его в каждом из миров, находим его приспешников, а порой находим невинных, тех, что поневоле стали вратами для него, для великого зла. Мы убиваем и их. А когда мир становится чист, Ашшур являет себя ему, и у всех живущих появляется шанс вознестись.
