Czytaj książkę: «Пути Империи. Лисья Охота»
Глава 1. Долина
Камень на гору тащить, а вниз сам свалится.
Народная мудрость №1.
Деньги и через гору проведут дорогу.
Народная мудрость №2.
Второй месяц весны, 1125 год от образования империи.
Провинция Халкидосс, городок Фивин и его окрестности.
– Истинно так! Не выкарабкаться ему оттуда, – уверенно заявил козлобородый в походной одежде торговца, – водой его унесло, знать судьба такая!
Собравшиеся на берегу люди обсуждали падение незнакомца в воду, глядели на бурную реку, в которую весна превратила небольшой горный ручей. Седой охотник выпрямился и посмотрел далеко вниз, в сторону уже зеленеющей долины:
– Надо кого по речке отправить, по течению. Авось, и вызволим!
– Кого слать-то? – фыркнул глава группы столпившихся торговцев, размахивая козлиной бородой. – У меня люди с добром, мы товар свой не бросим. Разбредаться в горах диких охоты нет. А по скалам с грузом лазить? Сам ступай, коли такой сердобольный.
– Стар я для этого дела, не пойду, – отмахнулся охотник, затем грустным голосом продолжил, – вот и потеха приключилась, дух водяной жертву людскую принял. Как старики наши сказывали. Не овена круторогого, не игрушку какую, не курицу, не бабу, а мужика в самом соку…
– И то правда, аки в сказке! Только вот лампадку на масле запалить надо, да приношения сообразить. Ты старый, тебе и карты в руки, чай, ведаешь, как надо. А я в бога имперского верую— на мгновение сомнение появилось в глазах козлобородого, – но, духов праотцов не поношу, древних богов почитаю.
С другой стороны потока, чуть выше по заросшей лесом горе, появились люди:
– Эге-гей! Что за оказия?! – раздался перебиваемый шумом воды голос, видимо, кричал толстый человек в тяжеловесной местной одежде из войлока, да ещё с накинутой поверх медвежьей шкурой.
– Мосток обвалился! – дал неестественно громкий ответ старик, попутно снимая свой походный баул. – Человек утоп!
Две группы людей уставили глаза на мутные резвые воды, а старик нашёл у себя простенькие принадлежности старой веры. Направился к куче мшистых камней, которая располагалась близко, локтях в восьмидесяти ниже по течению.
Сложенные в гору булыжники и правда походили на шаманское место, а, скорее всего, им и являлись. Духи перевалов, мостов и переправ до прихода религии чужаков местными кланами почитались повсеместно.
Как только, старик подошёл к камням, все присутствовавшие ощутили всплеск шаманской силы. Вдруг случилась яркая вспышка, а гора булыжников разлетелась вместе с брызгами речной воды и песком. В воздухе моментально смешалась грязевая жижа, облив седого охотника с головы до ног. Хорошо ещё, что камни никого не задели.
– Твою ж душу, – прошептал старик и смачно выругался в адрес духа ручья.
– Дух переправы, отметаю имперских богов! – закричал козлобородый, упав на колени. За ним последовали и все его спутники.
Подошедшие недавно люди, с другой стороны реки, непонимающе смотрели на происходящее. Они увидели, как из воды вылетел человек с тёмно-серыми волосами.
Вожак горного клана в медвежьей шкуре догадался, что упавший в воду шаман обладал большой силой, ей и спасся:
– Ого! Будет о чём посудачить с торговцами.
Город находился близко, туда они все и направлялись.
Весна всегда приходила в горы позднее, чем в раскинувшуюся между ними долину. Как только снег освобождал дороги и сходящиеся к ним тропы, представители местных племён начинали спускаться с гор. Их не пугали утренние снегопады, частые ночные дожди, холодные туманы, переполненные по весне ручьи и ставшие бурными от талых вод реки.
Целью горцев являлся небольшой городок Фивин, в котором они продавали сырые кожи и добытые на охоте меха, войлок и ковры из него, рогатый и мелкий скот. Реже доставляли небольших лошадей, чаще лекарственные травы. Тащили всё, что могло заинтересовать торговцев из других земель.
Взамен они получали металлические ножи и различную утварь, льняную ткань, украшения и иные нехитрые крестьянские товары, повсеместно доступные в более развитых частях империи.
Ещё недавно Фивин представлял собою набор лачуг и несколько уделов дворян. Но, лет двадцать назад, руководивший провинцией легат1 Ориген решил сделать его открытым местом. То есть, пропускать внутрь городка всех желающих без предъявления подорожной. Это решение превратило полузабытое поселение в значимый по местным меркам центр торговли, где жили пусть небогато, но в относительном достатке.
Выросла городская стена, появились торговый и ремесленный кварталы, а за ними над местностью воспарил высокий имперский храм с острым пирамидальным шпилем и колоннадой. Недалеко от центра нашлось место для малой семинарии. Возвели несколько артелей, организовали достойный небольшого города гарнизон.
Сама подорожная выдавалась подданным империи для упрощённого посещения крупных селений или же для путешествий в другие провинции, её оформляли местные чиновники и старейшины деревень. Но где их искать горцу? Среди каменных вершин чиновников не было, а значит, дикари не могли её получить и попадали под карантин у каждого крупного селения. Платили дополнительные налоги как иноземцы. Теряли время и прибыль.
Неудивительно, что решение об отмене проверки подорожной оказалось удачным, привлекало диких людей издалека, практически со всей горной гряды.
Освободившийся из потока шаман оказался высоким, широкоплечим в горской одежде, с длинными растрёпанными волосами тёмно-серого цвета. Он попрощался со старым охотником, который наблюдал его спасение, как только они добрались до города.
Старик унёс на продажу добытые собственноручно меха, а шаманствующий дикарь увидел повозку с книгами и свитками, которая стояла рядом с базарной площадью. Ещё недавно такого и быть не могло! Ранее изучать письменность простолюдинам было запрещено.
Горец подошёл к повозке, нашёл её хозяина:
– Покажи мне тот свиток, вон на третьей полке.
Торговец книгами улыбнулся, сплюнул зелёную слюну, невзначай показал почерневшие зубы:
– Букварь Основ? С азбукой на каждый день?
– Его, – горец кивнул.
– Бук-варь, – книжный лавочник в восточном наряде чётко выделил для безграмотного покупателя каждый слог.
Его книги навалом лежали на запылённой повозке и смотрелись в таком месте абсолютно инородным явлением.
– Не видел раньше таких свитков, – горец вертел отпечатанный в типографии дешёвый листок как явную диковину. Вглядывался в непонятные тридцать восемь символов общих звуков. Напротив каждого из них располагалась картинка. Были там стул, яблоко, конь, дыня и множество других вещей.
Палец покупателя остановился на одном из знаков:
– Это не руна, написано не пером и не кистью.
– Тут звуки простые. Не ваши руны с гор и не иероглифы империи, мощи в них нет, – торговец сам удивился, что объясняет общеизвестные цивилизованным людям факты, – чем писать их, не важно, что за мастерство в них вложено, на чём пишем, дерево или бумага – всё едино. И чернила подбирать смысла нет, пламя эта мазня не вызовет, но жизнь господину не продлит. Грамота для простолюдинов. Хотя, простым людям знание это не повредит, жизнь не убавит.
– И зачем такая письменность?
– Смыслы и слова передать вдаль и в века, – торговец недовольно поморщился, но вокруг не было других покупателей, он решил продолжить, – заключить сделку, весть написать, обещание дать. Император Василиос Третий, ныне покойный, узаконил их в начале своей эры. Только вне дел канцелярии и дворца его. А остальным, для общего пользования, позволил…
– Занимательно. Император Вазилиос умер? Очень интересно! – покупатель на секунду задумался. – Я возьму этот свиток и ещё несколько подобных.
Одно из десятков его майоратных имений находилось в центре Фивин. Изначально принадлежало его дедушке, который был одним из древних лордов севера. Лет двадцать назад он предполагал изучать в этом небольшом доме руны горцев, постигая в комфорте знания диких кланов. Но всё оказалось сложнее, замкнутые варвары неохотно разговаривали с чужаком. Только немногие, оказались готовы делиться знаниями, показали несколько простейших символов рунной силы.
Во время долгих поисков удалось найти человека, устроившего знакомство с шаманом, который, не считал себя дураком и за знания потребовал ученического служения и дорогих подарков.
Служба шаману затянулась на долгие годы.
Учитель много рассказывал о смысле рун, а прилежный ученик составил доскональную перепись всех знаков силы дикого народа. Пускай, описать схожести и отличия с уже известными ему иероглифическими силами оказалось непросто.
Пройдя полный путь шамана и пережив учителя, он скитался по горным хребтам, наслаждаясь безмятежностью природы, пока что-то внутри не сказало ему вернуться.
Предчувствие ли это? Нет. Скорее кто-то из ранее знакомых решил применить зов. В любом случае жизнь в лесах и путешествия среди снежных вершин затянулись…
С последнего посещения Фивин изменился, вместо небольшой церквушки выстроили имперский храм, пускай небольшой. На ярмарке начали продаваться товары из дальних провинций, купец с юга даже свитками торговал! А в центре города появилась булыжная мостовая. Новые колонисты прибывали если не из центра империи, то из ближайших к нему регионов.
Сколько поколений сменилось, пока он отсутствовал? Два, а может, три?
Второй месяц весны, 1125 год от образования империи.
Провинция Халкидосс, городок Фивин, рядом с торговой площадью.
– Надел должен за барином значиться. – Уверенно заявил самый морщинистый из кучки переселенцев. – Мужик не должен дождь вызывать и иероглиф какой учить. Пахать мужик должен! В охоту ходить да рыбу удить, когда хозяйством и бабой своей не занят. Не то что у вандалов горных!
Несколько переселенцев с юга поглядели в сторону проходящего мимо хмурого горца, который нёс в руках несколько свитков.
– Да самим сподручнее будет, если дождь накликать, чем барина ждать. Он ещё и не явится, бывало же так? – заулыбался плюгавенький юноша, за что получил затрещину. – Ой, деда! Больно!
– Тебя, Харитон, как пращуры наставляли? Что для чуда сила божья нужна, а у тебя она есть, чтоб знаки читать? Каждый знак небось год жизни, а то и пять, крадёт. Господам оно, может, жизнь и продлит, а тебя, дурака, в могилу загонит. Потому ты и не барин.
– А дикари, они же…
– У этих господ нет! Не дал бог племени их ни силы, ни ума. Вот и выдумывают всякое. У дикарей обычно самый глупый из семьи чудеса творит. Кого не жалко. У нас бы тебя, внучок, выбрали. Радуйся, бестолочь, что не в горах родился, – седой заржал, похлопал юношу по плечу и довольный своей шуткой над младшим родственником продолжил, – И вот, надумали они руны свои колдовские чертить. Да любая руна жиже наших иероглифов, значит и толку от неё мало. Но жизнь жрёт не меньше. А слабее они, потому что народ поганый их придумал.
Харитон, отвернувшись от плюнувшего в сторону гор деда, напряг зрение в попытке разглядеть опасные свитки в руках удалявшегося дикаря. Он не мог представить, как семья, за дело или нет, обрекала на смерть своего родственника. Дикий люд вокруг обитал – зачем с дедом сюда приехали?
– Видал? Куркуль книжный этому косматому с горы бумагу продал. Вопреки закону божьему! В былые времена ему бы голову сняли. Писания только для баринов и церкви! А сейчас императоры сами в слова бога не верят. Смуту сеют, – дед почувствовал себя популярным правым богословом и наигранно указал в сторону возвышающегося храма тремя пальцами, – одна надежда на церковь, чтоб уберегла нас от гнева бога, да от крамолы повстания. Не зря неверующего императора молния поразила! Не зря прибила главу из семьи отступников…
На противоположной стороне улицы появился патруль стражи, и это страстное изречение прервалось на середине, чтоб уши скучавших служивых не услышали. Как известно, от обсуждения грехов императора и до тюрьмы недалеко.
Второй месяц весны, 1125 год от образования империи.
Дом Пятого Герцога в провинции Халкидосс, городок Фивин.
В прачечной комнате поместья работали две девушки:
– Что думаешь? От нашего господина воняло, как от смерда, а одет он как дикарь – сказала одна из служанок, принеся грязные полотенца. Качнула копной рыжих волос, – да и вообще! Герцоги, как известно, каждый со своими причудами. Но наш хозяин пропал в горах, когда мы ещё не родились…
– Не дерзи и не говори лишнего, а то управляющий накажет, – вступила в разговор черноволосая, затем добавила, озорно улыбнувшись, – тебя, небось, выпороть у него рука не поднимется.
– Замолчи Стэйша! Да ни разу он нас и не трогал, да и вообще, раньше мы, пока хозяина не было, простыми служанками были, а теперь, почитай, наложницы.
– Вот она, вот она… О статусах думает. У герцога в каждом поместье таких, как мы, десяток, да и служанок вовсе нет, – Стэйша поглядела на сослуживицу укоризненно и добавила, – поместье, почитай, с одними наложницами. Где такое видано? И пока он дело мужское не сделает, мы служанки по договору. А ты и рада, что он объявился?
– Хозяин хорош собой. Только вот не пойму, герцог он молод или стар?
– Совсем ты Семел головой поехала, кто приличный тебя замуж возьмёт, если хозяин не подтвердит твой статус наложницы, но использует. Во дворец он тебя или меня точно не потащит.
Спор не мешал работе, одна из служанок складывала в большой чан бельё, а вторая выкладывала под него дрова.
– Эх, Стэйша, я понимаю, тебя тетка пристроила, которая до тебя тут пять лет отработала. Хозяина она и в глаза не видела. А перед ней твоя мать тут прохлаждалась, не встретив господина. И ты думала, что его не увидишь.
– Ты это к чему?
– А я из бедной семьи. Меня никто серьезный в жены не возьмет. Так что…
– Так что ты мечтаешь стать наложницей в богатом доме и в то же время бегаешь за управляющим, который тебе в отцы годится, а то и в деды? – Стэйша посмотрела на багровеющую Семел и ехидно добавила. – Да-да, в деды. Он не здешний, никто его раньше не видел. У него святая сила господ есть, хоть и маленькая, так что возраст его… Ты спрашивала?
– Он говорит, что ему сорок.
– И ты говоришь, что девственница.
– Знаешь, ты дочь лавочника и дорогой прислуги, можешь о чести думать, – заявила Семел, – а мою сестру отчим с матерью в бордель продали. Сейчас нос лечит, а заработала не больше меня. Хуже, чем сестре, мне не будет. Мать на базаре спину надорвала, оттого и злая, как собака. Всю жизнь, кроме мешков с крупой, старуха ничего и не видела. Так что тут не самый худший вариант для меня. Если барину надо, то условия контракта честно исполню, хоть на одну ночь, хоть…
– Вот от сеструхи ты похабных премудростей и набралась, – перебила ее черноволосая и заговорщицким шепотом продолжила, – не прибедняйся. Я-то знаю, тебя за плату в нашу школу приняли. А потом я видела, как ты с управляющим…
– Молчи, не выдумывай, – зло проговорила раздраженная Семел, а сквозь зубы добавила, – мы, конечно, подруги и между собой всякое болтаем. Но при святоше не смей и заикнуться. Убью!
– Да ладно тебе, конечно, не скажу. Мы же для неё старшие сёстры и пример для подражания.
– Все, кого церковники учили чудные, и Эйрин не исключение…
– О церкви то уж помолчи, Семел.
На самом деле между девушками не случилась ссора, они давно знали друг друга и наедине всегда общались в такой манере. Но только выражаясь банально, с глазу на глаз. При любом ином человеке они следовали выученному кодексу служанок. Но по правилам этого дома числились наложницами, правила поведения которых девушки помнили плохо, так как хором в школе его пели нечасто. Хорошо выучить не вышло.
– А вон и она идет, – Семел указала через открытое окно на хрупкую светловолосую девушку, что тащила в их сторону огромную корзину с тряпьем. – Ну все! Подруга, изображаем приличных "наложниц", – Стэйша немного подумала и радостно закончила: – То есть ты изображаешь, а я и так девушка приличная. Семел хотела шутливо ударить Стэйшу, но не успела. Деревянная дверь с шумом распахнулась, и корзина с бельем вывалилась на пол. На нее тут же рухнула миниатюрная блондинка, раскидав по тряпкам свои длинные волосы и худенькие руки.
Она казалась года на два-три младше и на голову ниже присутствующих. Ей помогли подняться, а затем донести корзину. – Эйрин, ты как? – участливо поинтересовалась Семел.
– Простите, я после прибытия господина сама не своя, – сгорая от непонятного стыда, пролепетала девушка. – Скоро ночь, и мы можем, мы должны…
– Во исполнение договора между господином и нашими семьями. Мы должны сделать коитус2, если он захочет, – серьёзным тоном заявила Стэйша, посмотрев в глаза Эйрин, и добавила, – ежели герцог не захочет, отработай контракт и ты свободная чистая девушка. Нынче не старые времена, в монастырь после срока идти не нужно, да и сидеть в его доме до конца дней не требуется. Как благородный человек, герцог возьмет на себя ответственность. Если…
– Если коитус? Я так не могу! У меня…
– Знаю, кто! – заявила Семел. – Тебе стражник нравится, как его там?
– Ты, наверное, об Элафме. Не нравится он мне, мы просто дружим. Не выдумывай.
– Да, про него, у тебя один ухажёр. Смазливый и молодой, кстати. Радуйся, что на людях у вас встречи, – заботливым тоном заявила Рыжая, – А то был бы стыд и срам. Ты почти наложница герцога! По договору должна быть невинна, блюди это.
– Я знаю, я наложница по договору, – она испуганно закатила глаза к потолку, – но что мы за наложницы такие? Даже имени господина не знаем. В других поместьях…
– Герцог имеет номер, ты его знаешь. Номер пять. – Рассудительная и холодная Стэйша, тоном учительницы из школы служанок начала нравоучения. – Так что всё в рамках обычаев и правил. Имя его в веках потерялось, такое бывает у бессмертных, правда, не у всех. Но! Вряд ли перед нами тот человек из легенд, который освободил наши северные земли от демонов и варварства.
– Это не по-людски! Древний бессмертный дед приехал. Почему мою сестру в школу счетоводства, а меня к нему? Я лучше считаю, – Эйрин уже начинала рыдать.
«Её в школу отправили на деньги, что за тебя выручили» – мысленно подметила Стэйша, но решила сказать другое:
– Знаешь что? Пусть он и не тот изначальный Пятый Герцог из легенд, но наследник того героя. Ему точно сотни лет. Он видел много прекрасных дам. Не думаю, что мы ему приглянемся. Кто мы? Деревенские простушки с образованием служанок. Которые все премудрости разучивали через пение. А кто они? Прекрасные грамотные дамы из дворцов, – сама она в этом не была уверена, но надеялась на лучшее, – так что успокоимся и пойдем работать. Не факт, что он захочет скрепить договор. Не волнуйся, будешь ты верной женой Элафма. А если герцог все-таки скрепит договор ночью, то будет глупцом! Такая наложница, по сути, только обуза.
Слушавшие служанки-наложницы призадумались, а Семел ещё и обиделась на Стэйша, почувствовав себя глупой. Она не знала, что значит «обременение». Наверняка очередное бранное слово, которое в последний момент ввернула умная подруга.
Глава 2. Жизнь города
Под грядою, за тёмными скалами
Город вырос среди деревень.
Вижу, поле засеяно травами,
Как девчушка срывает сирень.
Здесь спускается с водами талыми
Дикий горный, свободный народ.
Он торгует товарами малыми
От имперцев имеет доход.
Тут с утра под церковными шпилями
Промышлять соберётся толпа,
От трактиров с дурными кутилами
Бог, заставь отвернуться меня.
Неизвестный поэт.
Второй месяц весны, 1125 год от образования империи.
Провинция Халкидосс, городок Фивин.
Верхушка пирамидального шпиля имперского храма блестела на солнце, во внутреннем пространстве сверкала белым мрамором ритуальная анфилада колонн, каждая с молельным факелом. По всем стенам расположились места под фрески и мозаики, большинство из которых ещё не было готово.
Храм выглядел и являлся новым, его роспись и внутреннее украшение не были закончены. В столице главный храм начали строить лет пятьсот назад, он вышел поистине гигантским. Однако при всём усердии его не смогли закончить. А тут простое провинциальное святилище, которое, вероятно, не будет закончено никогда. Пока что-то построят, другая часть циклопического сооружения обветшает.
По меркам империи храм Фивин считался небольшим, хоть и возвышался над всей округой кроме гор. Он выглядел внушительно из-за вида своего подножия, которое сводилось к причудливой россыпи небольших каменных домов под черепицей, обнесённых низкой крепостной стеной, да разбросанных вокруг разношёрстных хибар с соломенными крышами.
Снаружи храм также не закончили, не хватало величественных статуй, проёмы под две трети витражей оказались заколочены досками. Община не смогла собрать требуемую на них сумму сразу. Но само здание храма было завершено, а это уже позволяло вести церковные службы.
Главой храма и всей Единой Церкви в долине являлся епископ, достаточно старый мужчина, очень худой и с виду болезненный. Скорее всего, это состояние было вызвано не какой-либо хворью, а нервическим характером.
Его серый цвет лица подчёркивался золотым официальным одеянием, в котором он вернулся со службы в свои покои.
Для его сана обстановка выглядела аскетичной: белёные стены, пол из добротной доски, простой абсолютно пустой стол, скамья из толстых досок, несколько стульев с давно вышедшими из моды рисунками по дереву. Грубый металлический сундук завершал общую картину.
Из символов веры на стене висел только треугольник, олицетворяющий способность Единого Бога менять реальность, человека, просящего о небесной помощи через иероглифы и саму силу, меняющую мир к лучшему.
– Ух, – вздохнул епископ, с трудом снимая с головы золоченую и тяжелую парадную митру3.
– Преосвященный владыка Агафодор, – один из двух сопровождающих дьяконов-помощников подхватил головной убор, – зачем вы всегда предстаете перед прихожанами в полном облачении? Они же простые люди, можно и без лишних церемоний.
– Что ты разумеешь? В заветах от Бога прописано, как должен облачаться каждый монах и в каких случаях. Пусть этот град и невелик, но я его епископ. Хочешь заветы исправить?
– Нет, не смею, лишь о вас пекусь. – Сказал служащий без особой тревоги, убирая митру в сундук.
– Наказание тебе. Прочесть и выучить из Писания главу о житиинастоящего праведника и подраздел церковного устава об облачениях. Проверю!
Провинившийся дьякон со смирением поклонился, щелкнув замком сундука:
– Ваше Преосвященство! Повинуюсь.
Второй дьякон незаметно для епископа улыбнулся. Агафодор был строг и любил раздавать епитимьи по поводу и без, хотя и чурался телесных наказаний. Но в нем жила и справедливость: он не допускал более одного такого урока в неделю для каждого из своих подчиненных. Чем все окружающие и пользовались, стараясь получить наименее сложные наказания, к которым относилась зубрежка Священного Писания. Нередко подчиненные пытались получить задание по теме, которую хорошо знали, специально ошибаясь и показывая собственные оплошности.
– Владыка, я принёс отчёт по господам, – размеренным голосом произнёс второй дьяк.
– Отлично, на этот раз ты задержал его лишь на день. Через неделю расспрошу тебя о правилах церковного столоначалия. Если не ответишь, велю тебе принять полный пост.
Епископ взял отчёт:
– Так, герцог уровня "бессмертный" зарегистрирован в городе, но не присутствует, – Агафодор поморщился, не понимая, отчего глава всех дворян в провинции и представитель императора зарегистрирован именно в его небольшом городе. Впрочем, герцога здесь давно никто не видел.
Отбросив лишние мысли, епископ продолжил чтение:
– Первый ранг отсутствует. Второго ранга нет и не было. Третьего ранга два человека. Возраст – сто пятьдесят и двести тридцать лет соответственно. Один временно отбыл.
Епископ задумался, кашлянул и продолжил:
– Выявлены три третьеранговых кандидата среди молодежи! Это весьма хорошо. Четвертый барский ранг. Выявлено аж шесть кандидатов! Малые ранги по святой силе, пригодные в священники и служащие… тоже имеются.
Епископ посмотрел на стену, где висел святой треугольник, затем перевел взгляд на услужливо стоящего дьякона:
– Мне все ясно и понятно.
Агафодор привычным движением залез рукой под золочёный саккос и достал собственную печать в футляре. Открыв кожаную коробочку, он нехитрым движением поставил штампик на внутренний документ церкви, протянул его дьяку.
– Скажи, а как обстоят дела со смертями от несанкционированного применения силы? – спросил он помощника, который поспешно взял в руки оформленный документ.
– Ваше преосвященство, среди зарегистрированных подданных смертей нет. Среди туземцев выявлено тринадцать смертей от шаманизма, за квартал.
Благостное лицо епископа, преобразившееся после прочтения отчета, вновь омрачилось, став серьезным:
– Значит так! Пишите наверх "три". Три смерти! Но молитесь за все тринадцать душ. Пусть они и варвары, пусть и не веруют, но вы знаете мою позицию, которую и кардинал поддерживает. Наша внутренняя волокита и есть бюрократия, но служба Богу важнее, – епископа аж передёрнуло, когда он понял, что в очередной раз прибегает к неправде. Не любил он этого.
За плохие показатели не увидеть ежегодных даров от императорского двора, а значит, храм и детище епископа в виде малой семинарии не получат необходимых средств. Приходилось мухлевать, обманывать во благо.
– Подчисти все документы по этим смертям. Проверок тут отродясь не проводили, но чем демоны не шутят? – Агафадору не понравилось собственное указание. – Кхм… Ступай.
Дьякон из канцелярии поспешно вышел исполнять поручение, а второй, личный слуга, отвечающий за одеяния и нужды епископа, приготовился снимать с начальника тяжелое облачение.
– Начинай, – промолвил епископ и встал, разведя руки в стороны, отчего стал похож на крест.
Слуга развязывал ремешки, а хозяин начал говорить на отвлеченную тему:
– Вот упомянул я слово "демон". А ведь кошмары мне снятся уже как месяц. Раза два или три за ночь просыпаюсь. Помню один из снов, гигантская одержимая бесом лисица гонится за мной. И начало сна вроде бы хорошее. Во сне я снова молод, сижу с какими-то друзьями, но лиц не помню. Кто они такие? Туман, а не лица. Истории рассказываю. И вдруг кровь повсюду, человеческое мясо. Бегу я в ночь от лисы, а она сожрать меня хочет, наверное. Во всяком случае, так думаю. А потом и вовсе происходит срам. И главное, я знаю, что это сон. Но проснуться не могу. И я уже не я в этом сне, а другой человек. Просыпаюсь, когда… Хм, наступает утро.
Епископ покраснел:
– И здесь у меня снова утренняя эрекция! Как в молодости!
В дверь громко постучали, прервав странные откровения епископа. Немного растерянный дьякон перестал заниматься облачением господина и пытаться понять его монолог. Поспешил к двери. Работа – хороший способ уйти от странных разговоров.
А стучали все настойчивее, что бывало крайне редко и почти всегда предвещало беду. Из-за двери послышался громкий голос одного из старших священников:
– Владыка, к вам важный посетитель!
Второй месяц весны, 1125 год от образования империи.
Имперский Университет в столице империи, столичный город Пиреи.
Жара и духота проникли в столицу. Профессор имперского университета по старой привычке южан сидел прямо на деревянном полу. На теле, покрытом вязью причудливых татуировок, символизирующих научные звания и достижения, висела только набедренная повязка. Солнечные жаркие дни он переносил плохо, оттого не ожидая гостей и посетителей разделся. Пускай была весна, но жара в столице стояла невыносимая.
Больше других, на его теле выделялась огромная татуировка, нанесённая за особые заслуги в деле изучения истории церкви. Она выглядела, как нескольких храмовых шпилей и располагалась на груди. Много учёных мужей хотят получить такую. Да не всем дано!
Профессора окружали десятки, если не сотни раскрытых книг и свитков. Большие списки дворянских родов, листы с изображениями генеалогических деревьев знати, монастырские летописи с бесчисленными закладками. Даже результаты церковных экзаменов на святые силы удостоились отдельной кучи. Присутствовали не только новые документы, но даже рассыпающиеся и заплесневелые книги.
На большом столе из красного дерева россыпью лежали противоречивые воспоминания святых. В отдельной папке находились документы о забытых временах, когда люди впервые получили силу, смогли на равных противостоять демонам.
Сами демоны и прочие чудовища расположились недалеко, вернее, в одном из углов скопились справочники по этим зверюгам. Какие-то из созданий считались глупыми и кровожадными, некоторым приписывался интеллект. Кто-то из тварей мог быть вполне безобидным сельским пакостником. Но даже мелкий бес, ворующий кур у крестьян и мелочь у нищих, остаётся богомерзким отродьем.
Самые интересные демоны умели принимать человеческий облик, или же по своей природе были неотличимы от людей. Селяне называли их оборотнями. Сплетни про них плодились всегда, но последний задокументированный и полностью подтверждённый случай проявления оборотня зафиксировали не менее десяти лет назад. Один из мелких купцов обратился во что-то похожее на медведя и уничтожил торговую улицу. Нашумевшее дело произошло на другом конце империи. Стража смогла ранить его, но зверюга умудрилась скрыться.
Несколько лет назад профессор истории и преподаватель имперской академии Теодорас удостоился встречи с самим императором. Вазилиос Третий поручил ему создать единый генеалогический список дворянства, выяснить, как передаётся сила от поколения к поколению. Понять логику проявления сил. Императора также интересовали и случаи проявления силы у простолюдинов, которые изредка случались.
За несколько лет Теодорас свёл все основные ветви дворянства, выявил пару сотен очень уважаемых ложных предков. Отыскал забытые секреты некоторых семей. Вскрывались зачастую не очень лицеприятные дела.
Но он ещё не выполнил задание. Среди всех сводных таблиц, графиков и схем не появилось главного, отсутствовала какая-либо явная система передачи силы. Не обнаружилось даже намёка на закономерность.
Появившись однажды, сила могла держаться в роду очень долго, а иногда просто пропадала у ребёнка уважаемого человека. Никакой логики в этом явлении не прослеживалось. Знакомый кардинал сказал, что решения бога не поддаются человеческим оценкам и долго смеялся над наивным учёным.
Профессор уже привык к достойному финансированию, как его, так и подчинённой научной группы. Вот только результатов их работы нет, а император Вазилиос погиб на охоте.
Что там точно случилось? Теодорасу было неизвестно, да и не особо любопытно, в отличие от его собутыльников с факультета литературы. Самого профессора не удивляло и не забавляло, что императоры умирали раз в сотню лет, хотя в теории могли жить вечно, просто используя святую силу. Интриги, убийства, странный образ жизни и политика делали своё дело.
