Поколения. Исторические миниатюры

© Павел Иванович Ильминский, 2017

ISBN 978-5-4483-6300-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1. Бронзовый нож

Посвящается любимой женщине Надежде Ильминской прожившей со мной всю жизнь и умевшей поддержать в тяжелый час. Спасибо за то, что была рядом со мной!

Голод

Не будет пусть никто из нас голодным,

И пусть никто не будет слишком сыт:

Один от голода бывает злобным,

Другой нам зло от сытости творит.

Расул Гамзатов

Айк бодро шагал туда, куда уходит спать солнце. В племени родовичи, прозвали его Айк быстрый, за его крепкие ноги, за неутомимый бег. Когда юношей посвящали в охотники, в беге по лесу, Айку небыло равных. Вот и сейчас, когда голод ночным зверем подкрался к племени, старейший и мудрейший среди родовичей Лик Сухорукий отправил его за помощью к рыбарям. Племя рыбарей жило на закате в трёх днях ходкого бега Айка. С давних времён, о которых сейчас едва помнил даже Лик Сухорукий, повелось, что в случае нужды охотники обращались к рыбарям, а рыбари к охотникам. Айк не раз заходил в земли рыбарей. Там была хорошая охота, а рыбари, жившие в краю великих озёр, зверя не промышляли, довольствуясь щедрыми дарами великой реки и духов озера. Айку нравился этот край, в котором горы пригибались к земле, постепенно сходя на нет дальше к югу. Здесь, где сила гор убывала, раскинулись огромные заливные луга изумрудной зелени. Прошлогодние травы серыми волнами колыхавшиеся под свежим ветром захлёстывали Айка до пояса, делая нелёгким и без того неблизкий путь. Здесь в океане луговой зелени, летом обычно паслись бесчисленные стада тарпанов, зубров и легконогих оленей. За ними охотились свирепые дикие кошки и многочисленные волчьи стаи. Это были лучшие охотничьи земли у исхода гор. Но случилось нечто. По неведомым причинам тарпаны покинули зелёные луга и ушли в южные земли. За ними потянулись зубры, а за зубрами кошки. На север в горные леса уходили олени, а за теми словно горные ручьи к великой, реке заторопились их вечные гонители волки. Некогда богатые охотничьи промыслы оскудели, и охотникам приходилось уходить все дальше и дальше на юг, забираться все глубже и глубже в лесную чащу у горных отрогов, в поисках привычной добычи. Много лет племя Айка, почитавшее себя сынами медведя, не знало нужды. Даже в самые холодные зимы в ледяных ямах, всегда было вдосталь запасов мяса. В тайных схоронках, не переводились увязки сушёных грибов и плодов, добытых и собранных впрок. Но в эту зиму злые тёплые воды залили ямы и бережно собираемые и хранимые припасы пропали. А много ли времени надо, чтобы большое племя прикончило грибные и плодовые напаски. Без мяса оказалось, что и совсем мало. Ранняя весна сулила богатую добычу, но звери покинули привычные места и охотники возвращались с пустыми волокушами. Добыча была такой скудной, что едва могла прокормить самих охотников, а для остальных оставались жалкие крохи. Перед племенем встал страшный и безжалостный в своей неотвратимости призрак голода. Припасов для дальнего перехода на юг уже не хватало, а надежды на большую добычу таяли вместе с кусками льда в схоронных ямах. Айк ещё мальчишкой застал те дни, когда племя, меняя стоянку, не поспевало собрать припасов в зиму. Тогда матери в больших корчагах вываривали старые кости, и щедро приправив воду грибами и лесной ягодой, кормили их, малышей. Потом, когда грибы закончились, в ход пошла мука, выменянная на шкуры у племени лесожёгов, выжигавших лес и засеивавших пепелища известными им одним злаками. Злаки собирали и перемалывали ручными жерновами, получая муку, которую обменивали на мясо и шкуры. Мука была редким блюдом и выпеченные на плоских камнях лепёшки подавались, как правило, в знаменательные дни, или после большой охоты. Лепёшки были хрустящие и очень вкусные, особенно если их макать в растопленное сало тарпана. Но в голодные дни в ход шел всякий припас, и мука с жидким бульоном из костей помогла тогда переждать голод. На новой стоянке, зверя было много, и охота быстро пополнила оскудевшие запасы племени. Айк уже успел забыть, как голодные охотники, возвращаясь в племя прятали глаза от украдкой брошенных взглядов на пустые сумы и волокуши. Как уходили на¹новый лов голодные и злые. Как постепенно слабея, уже не могли так как раньше, далеко и ловко метать свои копья, а стрелы из лука пущенные слабеющей рукой, все реже находили цель. Память хранила тот тяжёлый год, как напоминание о злом повороте судьбы в истории племени. Это были тяжёлые и недобрые воспоминания. Однако именно они приучили племя даже в самые сытые годы помнить о необходимости, делать запасы впрок, беречь каждый кусочек мяса, каждую, даже самую маленькую и плохонькую шкурку. Но сейчас, кропотливо собиравшиеся и бережно хранимые запасы были безнадёжно испорчены. Не жаловавший рыбарей Лик Сухорукий, долго задумчиво жевал беззубым ртом кончик обвисшего уса, и все-таки скрепя сердце, велел Айку собираться в путь. Из скудных запасов племени ему выделили несколько пресных лепёшек и самую малость вяленого мяса. Мяса в племени не ели с прошлой луны. Жалкие остатки предназначались только охотникам и только в день выхода на охоту. Мужчины, давясь, поспешно проглатывали жёсткие куски, пряча глаза от женщин и детей. Да и сама охота не доставляла удовольствия, превратившись из приятного соревнования в умении и ловкости, бесшабашной порой, смертельно опасной своей лихостью забавы, для настоящих мужчин, в тяжёлый изнурительно монотонный труд.

Большой Рон, уже пятый сезон водивший охоту, отозвал Айка в сторону и вдали от любопытных глаз вручил самую большую ценность племени, слегка изогнутый, длинный в пол локтя бронзовый нож. История этого ножа уходило в далёкое прошлое. По преданию, ещё отец Лика только начавший водить охоту, далеко, далеко в южных землях, случайно вышел на племя странных людей. Странное люди строили себе жилища, закапывая постройки в землю. Огораживали место стоянки стволами поваленных деревьев. И самое главное почти у каждого жилища, была вырыта яма, в которой собиралась холодная, даже в самые знойные дни вода. А возле ям выстраивались крытые очаги, в которых творилось таинство плавки металла. Племя Айка, в то время разбивало стойбище возле пещер, которыми изобиловали горы. А меняя стоянку, старалось сначала найти новые пещеры. Поход отца Лика, принёс много пользы племени. Охотники научились строить жилье из древесных стволов и копать ямы схоронки до чистого льда. Но самое главное, это то, что отец Лика принёс мешок рудного камня, из которого на глазах изумлённых соплеменников и отлил первый медный топор. С тех пор, медная утварь заняла прочное место в жизни племени. Рудный камень охотники нашли далеко в горах и натаскали столько, что хватило бы и их детям. Сейчас только у ленивого, стрелы были с костяным или каменным жалом. Отец научил плавке Лика Сухорукого, а Лик учил всякого, кто хотел учиться. Айк учился охотно. Сначала он немало намучился и не один шрам от ожогов украсил его руки. Но потом, усвоив повадки жидкой меди, приловчился, и отливки стали выходить, любо дорого глянуть. Айк отлил себе, две ладони жал для стрел и медный, короткий нож. Но особой его гордостью, был обоюдоострый охотничий топор, отлитый в собственноручно изготовленную форму. Ни у кого не было такого топора. У всех топоры были обычной клиновой формы. А в придуманном им топоре, два клина сливались в центре в единое целое. Оба лезвия были удлинены и упрочены продольными рубчиками. Получилась удобная, прочная и грозная охотничья снасть. Но что топор. Настоящей ценностью племени, был принесённый отцом Лика, бронзовый нож. За него было отдана ладонь песцовых шкурок и кусок зуба древнего зверя¹, длинной в локоть. Зуб ценился высоко у всех племён. Из него получалось удивительно красивое и прочное оружие. А умельцы даже делали из него украшения, вырезая фигурки лесных, речных, горных и болотных духов. Но нож того стоил. В отличие от меди, бронза не покрывалась зелёной плесенью, была намного прочнее, и не требовала постоянной заточки стиравшей лезвие. И как не хорош был топор Айка, но и он требовал правки после каждого применения. Нож же оставался таким, каким принёс его в племя отец Лика. Странные люди, легко поделившееся умением лить медь, наотрез отказалось делиться секретами бронзы. Дошло до того, что юного охотника, взашей, выгнали из стойбища, правда разрешив забрать и нож и рудный камень. С тех давних пор и повелось, передавать нож водящему охоту. Пятнадцать сезонов водил охоту Лик, тогда носивший гордое прозвище Твёрдая рука. Потом рана нанесённая издыхающим медведем стала сушить его руку и пришла пора, передать нож Большому Рону, самому сильному и отважному охотнику племени. Но авторитет Лика в племени был непререкаем. И Большой Рон никогда не поведёт охоту без слова Лика. Видать дела были и в самом деле, хуже некуда, раз Большой Рон не колеблясь протянул нож Айку, досадливо буркнув: «Обменяешь на рыбу, если откажут в помощи». Рыбари метала не знали и в тайне Айк надеялся, что если скупой на припасы, старейшина рыбарей Тим Беспалый заупрямится, то ему удастся выменять на еду свой топор. Рыбари ведь не могли знать преимуществ бронзы, а выглядел топор гораздо внушительней. Тогда нож останется в племени. Айк и сам недолюбливал рыбарей, считая их промысел ленивым. Ни ловкости тебе, ни сноровки, ни смелости, в рыбной ловле он не видел. То ли дело охота. Тут уж от твоего мастерства, порой и жизнь зависит. А какой скажите риск в рыбной ловле?

Чужой

Как я имел уже случай заметить, от дикого до ужасного только шаг.

Артур Конан Дойл. В Сиреневой сторожке

Два сезона тому назад, рыбари прислали ходока в их племя. Ходок пришёл не с пустыми руками, с редким даром. Маленький кожаный сумок торжественно вручённый Лику, хранил горсть красного порошка. Драгоценная киноварь, или кровь гор, как её назвали, в племени была незаменима в похоронных обрядах. Даже дети знали, похоронишь родовича, без киновари и его дух будет беспокойно бродить по становищу, пугая детей и женщин, отваживая зверя от охоты, да и вообще вредя всяким образом, требуя покоя и достойного погребения. Лик Сухорукий, внимательно выслушав ходока, принял дорогой дар и велел собирать охоту. Страшный, доселе невиданный зверь, поселился в землях рыбарей. Он нападал на женщин и детей, выходивших в лес по ягоды. А той весной задрал двух мужчин, ушедших в лес за лозой для рыбной снасти. Страшный зверь отрывал людям головы, унося с собой неизвестно куда тела. Рыбари не знали охоты и не могли выследить зверя убийцу. Жуткие находки, мёртвых голов соплеменников, повергли мужчин племени в ужас. От великой нужды, прислали за помощью ходока рыбари. Шутка сказать, за два сезона зверь убил без малого, две ладони их соплеменников. Не помочь было нельзя и Большой Рон по слову Лика, повёл охоту в земли рыбарей. Там Айк впервые и увидел удивительный и прекрасный край рыбарей. Голубые, полные вкусной и чистой воды озера казались ему живыми глазами гор. Зелёные травы по берегам приманивали оленей, а олени хищников. К водопою, тянулись многочисленные звериные тропы. Айк легко читал следы на мокрой земле. Вот здесь, разрывая по пути землю в поисках сладких корешков, прошла кабаниха со своим многочисленным семейством. А эти парные лунки в грязи говорили, что к воде прошёл сторожкий, гордый лось, со своей подругой и детёнышем. Многое могли рассказать следы Айку. Не даром Лик Сухорукий тратил своё время, выводя их в лес, ещё детишками. От восхода до полудня вёл он нескончаемый урок лесной жизни, заставляя по следу и запаху определять зверя. Искать самые малые приметки. По смятой траве определять количество стада. По малой шерстинке угадывать возраст волка. Знать лес и скрадывать зверя, учили с измальства. И ни один взрослый охотник племени не вправе был отмахнуться от докучливого мальчишки, с его бесчисленными зачем и почему, если дело касалось охоты. Оставив любое, даже самое важное занятие, охотник принимался долго и вдумчиво разъяснять несмышлёнышу тайны охотничьих троп и звериных повадок. Но горе было нетерпеливым и непоседливым, вздумай они убежать не дослушав рассказа. Неминуемая порка тонкой лозой, или жгучей крапивой ждала озорника, осмелившегося пренебречь охотничьей мудростью. Тут поневоле задумаешься, стоит ли лезть к старшим с пустыми вопросами. Хитрый охотник и пустячный вопрос сумеет перевернуть так, что ответом будет очередной рассказ об охотничьем промысле.

Тогда, в краю озёр, Айк впервые воочию узрел и смерть. Долго охотники скрадывали невиданного зверя. По одним ему известным приметам и следам, вёл охоту Большой Рон. На земле рыбарей, для Айка, многое было не так. И следы не те и зверь дивный и непривычный. Там впервые Айк узнал про бобра и выдру охотящуюся на рыбу. Там впервой познал и парализующий разум и волю страх. Лежбище жуткого зверя они нашли по охотничьим меркам довольно быстро. Луна и на четверть не успела поменять свой облик, а охота уже вышла к пещере зверя. И тут Большой Рон остановился. По всему было видно, что не решается он вести людей к чёрному зеву пещеры. Айк удивился. Он не знал ни чего такого, что могло бы напугать или привести в смятение водящего охоту. Но здесь в пещере жило явно нечто, чего Рон побаивался. В конце концов отдав короткие приказы охотникам Рон стал у пещеры стоянкой. Часть охоты ушла в лес заготавливать колья. Другая, занялась стоянкой, огородив кострами вход в пещеру, чтоб зверь не мог выбраться. И только последний из отправившихся за кольями скрылся в лесу, как с диким рёвом, презрев огонь, через костры перелетело могучее тело. Айк не успел ни чего сообразить. Давящий ужас сковал сильное и доселе послушное тело. В пол оборота к нему стоял громадный, в полтора роста Большого Рона, полу зверь, полу человек. Широченные плечи бугрились могучими мышцами перекатывавшимися под короткой буровато-чёрной шерстью. Маленькая голова на короткой почти незаметной шее оскалилась пастью с двумя выступающими небольшими клыками. Красные маленькие глазки злобно сверкали под большим покатым лбом с нависшими выступающими над ним надбровьями. Огромные руки свисавшие ниже колен, вдруг взметнулись с непостижимой скоростью и обрушились на плечи не успевшего, или не сумевшего даже шелохнуться Дага, молодого охотника приставленного следить за кострами. Дальнейшее произошло в мгновение ока. Плотно зажав под мышкой тело Дага, зверь одним движением правой руки оторвал и отбросил в сторону голову. Перекинув брызжущее кровью, обмякшее тело через плечо, он одним прыжком раскидал редкую цепочку опешивших как и Айк охотников и прорвав окружение метнулся к лесу. Рука Айка, все ещё с непостижимой медлительностью тянулась к топору, когда единственный, кто не потерял души и воли Большой Рон, вскинул свой огромный лук. Когда он успел его достать и расчехлить. Когда натянул жилу тетивы Айк не видел. Только гудение спущенной в погоню стрелы, вернуло Айка к жизни. Убежавший уже на полную ладонь² шагов невиданный зверь на очередном прыжке вдруг споткнулся и вместе со своей безжизненной ношей рухнул в набегавшие волны травяной зелени, подминая под себя тело несчастного Дага. Да, лук у Рона был знатный. Сделанный из тщательно высушенной и обработанной песком, цельной ветви могучего дуба, усиленный на концах оленьим рогом и сгибаемый только всем немалым весом Рона при упоре на землю, он мог метать тяжёлые стрелы на две полных ладони шагов. Жала для стрел Рона Айк отливал сам лично. Они даже небыли жалом, в привычном понимании этого слова. Скорей они напоминали наконечники для небольшого копья. Правда и стрелять из этого лука кроме, Большого Рона не смог бы никто. Да что стрелять, удержать его в вытянутой руке, было под силу наверное двум, трём охотникам из всего племени. Но и сила в луке была под стать его весу. Об этом красноречиво свидетельствовала стрела вошедшая в затылок зверя по самое оперение и вытолкнувшая жало через левую глазницу.

Дага похоронили по обычаю рыбарей. У озера, на крутом утёсе, лицом на восходящее солнце. Не пожалели рыбари и киновари на похороны. Пока гостили у рыбарей, про себя дивились их робости. При охотниках рыбари по становищу ходили тихо, на гостей поглядывали с опаской. Шутка ли, такого зверя пришлые малой охотой взяли. Домой провожали охотников с дарами щедрыми и радостью затаённой. В дары дали богатые увязки рыбы сушёной, да не только на путь обратный а и в про запас. Но, ещё больше порадовал охотников, Тим Беспалый особым, редким даром, дав в племя малый короб соли. Охотники выменивали соль на редкие меха и копчёные туши ланей. Давая за малый короб по три туши. Соль была нужна не только для сохранности припасов. Солью зимой, прикармливали и приманивали рогатую дичь. Соль обеспечивала свежим мясом племя, даже в самые лютые зимы. Что и говорить богатыми дарами, отдаривались рыбари за оказанную помощь. Ну чтож, коль не можешь сам, то не взыщи коль придётся питать другого, того, кто может.

Волей не волей, возгордились с той поры охотники. Рыбарей почитать стали, за слабое, ущербное племя, на вроде лесожегов. Но время меняет все. И если духи леса благосклонны сегодня к охотникам, то завтра могут и отвернуться. Что им могучим за дело, до мелких людишек, живущих в их лесу и добывающих их зверя. Рассердятся и отнимут у охотника удачу. И тогда, что ни делай, все не впрок будет. Вот и сейчас не угодили видно охотники духу леса, обидели чем-то. Вот он и рассерчал, взял, да и отнял у них удачу, а с ней и добрая охота ушла. Тут уж не до гордости стало. Нужда заставляла искать помощи у рыбарей. Охотники, за глаза, посмеивавшиеся над ленивыми соседями, не уходившими от своих озёр, дальше дневного перехода, теперь сами вынуждены были искать их расположения. А уж чем отдариваться придётся, и за помощь и за их прошлые богатые дары, Айк и думать не хотел.

Под ногами зачавкало. На бегу Айк не сразу и заметил, что грунт стал мягче и постепенно превратился в неприятную жижу. – Так вот оно что, – удивлённо подумал Айк.

– Вот оно оказывается, как. Раннее тепло убивало заливные луга. И трёх лун не сменилось со дня, когда свет начал бороть тьму, а тёплые воды уже подточили луговую почву.

– Теперь не будет здесь буйства летней зелени, – с огорчением думал Айк. Размыв лёд под тонким слоем почвы, тёплые воды превращали богатые пастбища, в мёртвое, гнилое болото. Непостижимым образом, задолго до появления первых видимых признаков, звери почувствовали грядущие перемены и уходили кто куда. Не будет теперь здесь, ни здорового зверя, ни хорошей охоты. Пришла пора уходить и людям, в своей вечной погоне за лучшей жизнью, в поисках хорошей земли и доброй охоты. К счастью для Айка, кусачие морозы ещё держались темными ночами, не давая земле окончательно размокнуть. Да и луга должны были скоро закончиться переходя в сплошную стену смешанных лесов, раскинувшихся к северу, до самых гор, покрывших и самои горы своим мохнатым, зелёным пологом. Желудок Айка требовательно заурчал. Но становиться на стоянку, на мокрой земле, было бы верхом глупости. Распаренное долгим бегом тело, вмиг впитало бы в себя сырую хворь. – Перекусить можно и на бегу, а на ночь устраиваться, куда удобней в сухом лесу и у тёплого костерка, – здраво рассудил Айк. Достав на бегу полоску сушёной оленины, Айк не останавливаясь принялся уплетать её за обе щеки. Солнце коснулась горизонта, одновременно с Айком, вбежавшим под надёжное укрывище лесной чащи.

Айк уютно устроился под большим замшелым камнем, выкопав у самого основания небольшую площадку так, чтоб вздумавший поохотиться на него ночной зверь не смог напасть ни со спины ни сверху. Достав из заплечного короба и бережно развернув огневицу, – рогульку с закреплённой в ней сухой палочкой, Айк накинув на палочку жилу начал трудиться, вращая её из стороны в сторону. В конце концов из ямки в рогульке, где была закреплена палочка, заструился сухой дым. Айк подсыпав высушенный и растолчённый в порошок мох, ещё энергичнее начал дёргать концы жилы, убыстряя вращение палочки зажатой в рогульке. Вскорости, моховой порошок заалел первыми искрами живительных огоньков. Через краткое время, бережно раздуваемые Айком искры побежали багровыми сполохами. И вот, весёлый, малый костерок очертил ярким оранжево-жёлтым кругом ночную стоянку Айка. Умный зверь знал, что граница этого круга ему недоступна. Ну а глупого, ждал медный топор и стрела из тугого лука, лежавшего пока с отпущенной тетивой. Да и сам Айк, спал так чутко, что редко какой зверь, мог подкрасться на два полёта стрелы, не потревожив охотника. Подрумянив на костерке пресную лепёшку и слегка обжарив малый ломоть мяса Айк не сказать, чтобы сытно, но вкусно поужинал и подкинув в костерок несколько толстых веток, задремал в пол глаза, дожидаясь пока уставший за день дух солнца не выйдет из своего ночного укрывища, окрашивая нежно розовым светом верхушки далёких гор и макушки деревьев.

С первым светом, тщательно прикопав остатки костра и по мере сил уничтожив следы своей ночёвки, Айк лёгким шагом углубился в лесную чащу. До голубых озёр рыбарей оставалось два дня пути.