Czytaj książkę: «Ануш»

Пролог

 
На крыльях ветра рея ввысь,
На лунные сев лучи,
Толпою пери собрались
На вершине горы в ночи.
 
 
«О сестры! скал и родников
Прелестные духи, – сюда!
Оплачем юную любовь,
Погибшую навсегда!..
 
 
Кувшином девушка брала
Волну от семи ключей.
С семи кустов цветы рвала,
Гадать о любви своей.
 
 
Под звезды воду и цветы
Она поставила в ночь,
Моля у звездной высоты
В любви ей, бедной, помочь…
 
 
Жаль нам, Ануш – горный цветок!
Жаль горькой любви твоей!
Жаль стан твой стройный, розы щек!
Жаль темных морей – очей..»
 
 
Цветы раскрылись по склонам гор,
Как взоры, полные слез,
И с тихим ветром в ночной простор
Стенанье их понеслось:
 
 
«О, горе, Ануш, о, горе, наш друг!
Любви твоей жалко нам…
О, горе, Саро, о горе, пастух!
Любимым твоим горам!..»
 
 
«О сестры! скал и родников
Прелестные ду’хи – сюда!..»
Так хором скорбных голосов
Звучала всю ночь высота.
 
 
Волшебный зов, с угрюмых круч
Летящий к лугам в росе…
Но, лишь заиграл первый луч —
Незримо исчезли все,
 
 
Спрятались в дуб толстоствольный,
В холодные ручейки,
Канули в пенные волны,
Летящей со скал реки…
 

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

I

 
Лори меня вновь неустанно зовет,
Тоска по отчизне мне сердце томит.
И властно расправила крылья, и вот
Душа моя к дому родному летит.
А там, перед отчим сидя очагом,
С тоской и надеждой давно меня ждут
И, слушая вьюгу в ночи за окном,
О витязях древних беседу ведут.
Туда – где гора над горою встает,
Где по небу горы ведут хоровод,
 
 
Где пьяные горы встают поутру,
Как гости, на свадебном буйном пиру
Плясавшие, пившие целую ночь,
Когда стародавние богатыри
Дэв-Бед и Дэв-Ал Арагацову дочь,
Украв, привезли в неприступный Лори.
 

II

 
Эй! горы зеленые, детства друзья!
Опять я вас вижу, и вспомнилась мне
Счастливая ранняя юность моя!
Любимые лица прошли, как во сне,
Прошли, будто множество ярких цветов,
Что прошлой весной здесь на склонах цвели,
Прошли, как ручьи прошлогодних снегов, —
Но снова взываю я к ним издали…
Вы – первые воспоминания! вам
Привет моей осиротелой души!
Вас ищет она по горам и холмам,
Взволнованным голосом кличет в тиши!
«Из тьмы, из могилы вставайте опять,
Хочу вас увидеть, услышать, обнять!»
И снова дышите весной бытия,
Чтоб высшей отрадой наполнился я.
 

III

 
Из темных пещер, с обомшелых громад
Утесов, из чащи безмолвных лесов,
Сквозь годы, как эхо, – я слышу – звенят
Далекие звуки родных голосов.
Вновь крики кочевья звучат издали,
И вновь над шатрами дымки расцвели.
И бодро встают из предутренней тьмы
Знакомцы, и прошлое снова живет.
А там, где росою дымятся холмы,
Чу! – слышишь? – пастух в отдаленьи поет:
 

IV

 
«Эй, сиди в шатре, девушка, молю!
Закружила ты голову мою.
Я забыл покой, как ашуг пою.
С песней, как в бреду,
По лугам иду.
Бросил я овец,
За тобой бреду.
 
 
Ты огнем любви сердце мне сожгла,
Нитями волос ноги обвила.
Я умчу тебя силой из села,
Эй, девушка гор,
Красавица гор,
Смуглая краса,
Черная коса!
 
 
Коль не суждена ты мне никогда —
Не стерплю тогда, кровь пролью тогда,
В горы я уйду, сгину без следа!
Эй, полночь – глаза!
Эй, море – глаза!
Погублю себя
Я из-за тебя!»
 

V

 
Саро молодой на склоне поет, —
Не может Ануш в шатре усидеть.
«Ты знаешь, нани¹, нас кто-то зовет…
Ну, слушай, нани… Ну, дай поглядеть!»
«Довольно, Ануш, в шатер свой войди!
Ведь девушка ты, спокойно сиди.
Увидят тебя – осудит народ,
Худая молва повсюду пойдет».
«Нани, погляди-ка, на склоне другом
Щавель, как ковер, зеленеет кругом.
Пусти погулять ты дочку свою,
Нарву щавеля, «Джан-гюлум» спою».
«Ты что потеряла, негодная, там?
Что тянет тебя к молодым пастухам?
Сиди-ка в шатре да за дело берись,
Будь скромной! ведь ты уж невеста! Стыдись!»
«Ой, сердце мое беспокойно давно,
Нани, и томится и ноет оно,
То вдруг окрылится и рвется тогда
Не знаю – куда! Не знаю – куда!
Нани-джан!² Нани!
О, как же мне быть?
Покоя мне нет, что сделать с собой?
Нани-джан! Нани! позволь же сходить
С подругами мне – к ручью за водой!..»
 

VI

 
В ущелье девушки толпой
С кувшинами бегут,
Смеются, шутят меж собой,
И на бегу поют:
«Сквозь тучи падает поток
В кипучем серебре;
Чей яр³, печален, одинок,
Рыдает на горе?
 
 
Эй, воды снеговых вершин,
Спадающие с гор,
Бегущие по дну долин
На луговой простор!
 
 
Видали ль яра моего?
Напился ли мой яр?
Прошла ли боль в груди его —
Бессонный сердца жар?»
 
 
«Твой яр, огнем любви спален,
Пришел, воды испил;
Как жаждал он! – Но жажды он
Водой не утолил…»
 
 
«С вершин бежит поток седой
В кипучем серебре…
Ах, то – мой яр, то – милый мой
Рыдает на горе!..»
 

VII

 
И в сердце у матери выросло вдруг
Глухое сомненье, неясный испуг…
«Давненько Ануш кувшин свой взяла,
Спустилась к ручью – и все не пришла…
А тучи сгустились, окутали высь,
В ущелья забились, друг с другом сплелись.
И – страшно! – беды не случилось бы с ней,
Немало ведь бродит недобрых людей…
Ануш, ох, бессовестная!» – И встает
Старуха и к краю ущелья идет.
И, ко лбу ладонь прислонивши, кряхтя,
Бесстрашное кличет и кличет дитя:
«Эй, дочка, срамница! Что делаешь ты
В овраге одна средь такой темноты;
Глянь – тучи какие, гроза на пути!
Ты что потеряла, не можешь найти?
 
 
Ты слышишь, Ануш? Эй дочка Ануш!» —
И бьет по коленям и охает: «вуш!»
Над пропастью мать, растерявшись, сидит
И вниз, с омраченной душою глядит…