Век мой, зверь мой (сборник)

Только детские книги читать,

Только детские думы лелеять,

Всё большое далёко развеять,

Из глубокой печали восстать. Я от жизни смертельно устал,

Ничего от нее не приемлю,

Но люблю мою бедную землю

Оттого, что иной не видал. Я качался в далеком саду

На простой деревянной качели,

И высокие темные ели

Вспоминаю в туманном бреду.

Я вернулся в мой город, знакомый до слез,

До прожилок, до детских припухлых желез. Ты вернулся сюда – так глотай же скорей

Рыбий жир ленинградских речных фонарей, Узнавай же скорее декабрьский денек,

Где к зловещему дегтю подмешан желток. Петербург! я еще не хочу умирать:

У тебя телефонов моих номера. Петербург! у меня еще есть адреса,

По которым найду мертвецов голоса. Я на лестнице черной живу, и в висок

Ударяет мне вырванный с мясом звонок, И всю ночь напролет жду гостей дорогих,

Шевеля кандалами цепочек дверных.

Образ твой, мучительный и зыбкий,

Я не мог в тумане осязать.

«Господи!» – сказал я по ошибке,

Сам того не думая сказать. Божье имя, как большая птица,

Вылетело из моей груди.

Впереди густой туман клубится,

И пустая клетка позади.

Я ненавижу свет

Однообразных звезд.

Здравствуй, мой давний бред —

Башни стрельчатой рост! Кружевом, камень, будь

И паутиной стань:

Неба пустую грудь

Тонкой иглою рань! Будет и мой черед —

Чую размах крыла.

Так – но куда уйдет

Мысли живой стрела? Или, свой путь и срок,

Я, исчерпав, вернусь:

Там – я любить не мог,

Здесь – я любить боюсь…

Сусальным золотом горят

В лесах рождественские елки;

В кустах игрушечные волки

Глазами страшными глядят. О, вещая моя печаль,

О, тихая моя свобода

И неживого небосвода

Всегда смеющийся хрусталь!