Czytaj książkę: «Литературное и политическое украинофильство»

О́сип Андре́евич Мончало́вский
(1858–1906)

О́сип Андре́евич Мончало́вский (1858, Сушно, Каменка-Бугский уезд – 1906, похоронен во Львове на Лычаковском кладбище) – галицко-русский общественный деятель, журналист, публицист, историк. Один из основателей Русской народной партии, противник украинского национализма.

Сын учителя начальной школы родился в Сушне Каменка-Бугского уезда. Окончил немецкую гимназию во Львове. За русские убеждения был удален из униатской духовной семинарии. Отрёкся от унии и вернулся в православие в 1886 году. Был участником комитета по строительству первого за многие годы православного храма в Галиции – Святогеоргиевской церкви во Львове. Закончил юридический факультет. Всецело посвятил себя журналистике. Обладал организаторским и ораторским талантом и в совершенстве владел русским литературным языком.

Он часто бывал в галицко-русских сёлах, выступал с речами перед русскими крестьянами, открывал и организовывал занятия по изучению русского литературного языка, подготавливал способную молодежь к русской национальной работе. О.А. Мончаловский стремился познакомить русских галичан с достижениями русской культуры.

Осип Мончаловский был основателем и редактором издавал журнал: «Страхопуд» в 1886 году, а с 1887 года по 1898 год – литературное приложение к нему «Беседа». Однако вскоре Мончаловский был арестован, и издание журнала прекратилось. После освобождения он сотрудничал в изданиях «Червонная Русь» и «Галичанин». Позднее ему удалось возобновить издание журнала «Страхопуд».

Первый журнал был посвящен вопросам галицко-русской и русской литературы, а второй бичевал польские и австрийские злоупотребления и беспощадно высмеивал ренегатов Галицкой Руси и её врагов.

Осип Мончаловский прожил недолго, но оставил заметный след в родной культуре. К лучшим его трудам принадлежат: «Житье и деятельность Ивана Наумовига» (1899), «Живые вопросы» (1900), «Грамматика русского языка» (1902), «Петр Великий в Галицкой Руси» (1903), «Участие малороссов в общерусской литературе» (1904), «Главные основы русской народности» (1904).

Книга О.А. Мончаловского «Литературное и политическое украинофилство» – это история первых идей формирования современной «Украины» и «украинской нации» XXI века, написанная в далёком 1898 году во Львове столице современного украинского национализма.

Читатель может понять, что все наши современные украинские проблемы возникли не в 1991 или 2014 году, а были созданы немцами и поляками больше ста пятидесяти лет назад на одной из экономически развитых земель Австрийской империи.

Галичанин О.А. Мончаловский ссылаясь на литературу и свои собственные знания рассказывает нам о том, как и для чего в Галиции конца XIX века создавались первые «украинцы». По ещё свежим следам тех событий, О.А. Мончаловский подробно описал, как из кучки фанатиков-украинофилов вылупилась так называемая украинская нация. Он показывал, как Вена и польские аристократы обиженные на Россию за уничтожение Речи Посполитой боролись с бедным – галицко-русским народом в Галицкой Руси, так как Россия не могла воздействовать на прямую и защищать многострадальный свой народ за границей своей могучей империи.

О.А. Мончаловский самым гениальным образом показал в конце XIX века психологию «истинных украинцев» того времени и предсказал, что будет через сто лет, если не бороться с ним. Также он говорил не отчаиваться если украинцы победят, так как каждый украинец с рождения русский и в нём остаётся искра русского чувства и если её зажечь, то даже самый «щирый украинець» вернётся в русское лоно.

В данной работе показан путь украинского сепаратизма от рутенизма 1848 года до 1890 года, когда во Львовском сойме посол Романчукобъявил о создании «новой эры» эры украинства.

Читая книгу «Литературное и политическое украинофилство» чётко понимаешь, что ценности, нравственность и умственные способности политиков современной Украины, такие же, как у галицко-украинских фанатиков образца 90-х годов XIX века.

Также невольно замечаешь, что сто лет назад, как и сейчас, свидомые украинцы привычно бессовестно врут о «притеснениях» и «угнетениях», о том, что украинская литература и язык «уже сто лет подвергается угнетению так, как никакая иная литература во всём мире». Нет уже ни царизма, ни московского большевизма, 30 лет как существует независимая Украина, а притеснение и угнетение украинского языка и литературы, по мнению украинских сепаратистов, не исчезли со стороны России.

«Литературное и политическое украинофильство» – работа опубликована в газете «Галичанин», a затем была издана отдельной брошюрой во Львове в 1898 г. В ней представлено описание очевидцем и активных участников политической жизни украинского антинационального и русского национального движений в Галиции с 1848 по 1890 годы.

Ярослав Стасюк

Осип Мончаловский
Литературное и политическое украинофильство

Отпечатка из «Галичанина»

ЛЬВОВ

Типография Ставропигийского Института 1898

 
Говори, Климе, нехай твое не гине.
 

Галицко-русская пословица

I

Последовавшее в начале сего 1898 года решение галицкого, в сущности же польского сейма во Львове – говорим польского, так как три миллиона русского населения Галичины имеют в сейме всего 14 представителей, да и то в большинстве кандидатов верховодящей польской партии – об учреждении четвертой в Галичине, именно въ гор. Тернополе, гимназии с малорусским преподавательным языком, дало повод престарелому романисту, Д.Л. Мордовцеву (онъ-же Мордовець), к напечатанию в «С.-Петербургскихъ Ведомостях» статьи¹) о «стеснениях», якобы претерпеваемых малорусским языком в России. Цель статьи Д.Л .Мордовцева очевидна – он хотел сравнить положение малорусского языка в Галичине, управляемой поляками, с его положением в России, а вывод должен был получиться такой, что поляки гораздо справедливее относятся к малороссам, ибо даже учреждают гимназии с малорусским преподавательным языком, между тем как в России даже в народных школах малорусские дети обязаны учиться по «московски». Не отрицая «мирового значения общерусского языка», Д.Л. Мордовцев старался, однако, доказать, «что языкъ галичан и малороссов гораздо древнее и родственнее, чем «общерусский», праотцу языков славянских – древнеславянскому, ибо язык этот сохранил в народной сокровищнице древние праотцовские формы, суффиксы, флексии и т.д.

Говоря вообще, генеалогическое древо осмеиваемого языка далеко превышаетъ своею древностью генеалогическое древо общерусского, и если древность языка, как и древность рода, что либо значит в ранге преимуществ, то осмеиваемый за свои «рубища» якобы «говор» стоит ближе к родовитой аристократии языковъ, чем общерусский, – настолько ближе и родовитие, насколько Рюриковичи родовитие обрусевшихъ татарских князей».

В доказательство мнимой отдельности малорусского языка от общерусского, Д.Л. Мордовцев насчитал целое сонмище «выразителей духа» малорусского народа. Это: «Шевченко, Котляревский, Гулак-Артемовский, Квитка-Основьяненко, Гребенка, Левко Боровиковский, Амвросий Могила, Бодянский, Стороженко, Костомаров, Кулиш, Марко Вовчок, Щоголев, Глибов, Левицкий, Нечуй-Витер, Конисский, Старицкий, Писаревский, Петренко, Корсуп, Руданский, Номис, Кухаренко, Омелькович, Нос, Гатцук, Опатович, к которым примкнули позднейшие: Кропивницкий, Карпенко- Карый, Франко, Леся Украинка, Чайченко, Олена Пчилка, Днипрова Чайка, Ганна Барвинок, Крымский, Стешенко, Левенко, Кононенко, Александров, Людмила Старыцька, Самийленко, Билиловский, Ружный, Вороный, Корж, Комар, Спилка, Чикаленко, Уманець и др.».

Возражая Д.Л. Мордовцеву, газета «Киевлянин» изъявила готовность согласиться с ним, «что малорусский язык способен к развитию и совершенствованию, как способен к этому сербский, болгарский и всякий другой язык, всякое другое наречие.

С этой точки зрения можно даже не соглашаться с венскими «гелертерами», назвавшими сербский язык языком свинопасов и волопасов, не соглашаться, хотя бы уже по одному тому, что все народы на заре своей истории были волопасами или свинопасами, и это нисколько не мешало им впоследствии благополучно и удачно подвизаться на поприще лингвистическаго развития».

Но тутъ возникает другой вопрос: нужно ли вообще это развитие малорусского наречия, имеет ли оно шансы на какой-либо успех?

«Киевлянин» думает, что оно совершенно не нужно, что в нем не представляется решительно никакой надобности, Д.Л. Мордовцев ссылается на то, что две-три генерации болгар и сербов победоносно пронесли свой язык через все препятствия и он стал теперь языком культуры – языком литературы, науки, парламента, дипломатии. Д.Л. Мордовцев, повидимому, надеется, что и малорусскому наречию удастся достигнуть таких же самых результатов. «Киевлянин», однако, уверяет г. Мордовцева, что он жестоко заблуждается и что не только двум-трем, но и двадцати тремъ генерациям малороссов не удастся на этом поприще сделать ничего победоносного и по очень простой причини: все это уже сделано общерусским языком, хотя г. Мордовцевъ на генеалогическом древе лингвистики ставит его с отвагою, которая конечно не повредит этому «языку великого народа» – как верил Тургенев, – ниже малорусского и приравнивает к разряду обрусевших татарских князей. Между тем, и малорусскому языку принадлежит, как всякому известно и как нарочно забывает г. Мордовцев, своя доля участия в создании нынешнего общерусского языка. По справедливому указанию «Кіевлянина», главнейшими сотрудниками Петра I на поприще научной, литературной и отчасти государственной деятельности были малороссы, питомцы Киевской академии; уж, конечно, они не могли не принести своей лепты в сокровищницу общерусского языка, не могли не оказать на него влияния особенностями своей южнорусской натуры, своего южнорусского духа. И это участие малороссов в общерусской лингвистической работе продолжалось и после Петра, продолжается и по настоящее время: достаточно вспомнить Гоголя, Костомарова и, пожалуй, самого г. Мордовцева, который свои романы пишетъ по-русски, а не по-малорусски.

«Кіевлянинъ», вообще, решительно отвечает: «нет» – на вопрос: есть ли какая-либо надобность въ развитии и усовершенствовании малорусского наречия, в превращении его в язык литературный и научный, когда у нас уже есть готовый литературный общерусский язык.

«Такие попытки, – замечает «Киевлянин», – всегда будут носить характер праздной затеи, так как они противоречат историческому ходу вещей. Ведь гг. Мордовцевы и единомышленные им поборники самостоятельности малорусского языка не могут сказать жизни: остановись и подожди, пока мы разработаем малорусский язык и превратим его в орудие культуры. Жизнь не остановится и будет продолжать свой естественный исторический ход, а в этом ходе наблюдается ежедневное, ежечасное, ежеминутное общение между собою миллионов великороссов и малороссов, при чем орудием такого общения является могучий, достигший высокой степени развития язык, язык Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Тургенева».

«Новое Время» прибавило к приведенным замечаниям «Киевлянина» от себя следующее: «Никаких решительно препятствий и стеснений малорусскому языку населения Полтавской, Харьковской, Черниговской, Киевской и др. губерний в действительной русской жизни, а не в воображении г. Мордовцева и комп., не ставится. Никто никому и нигде в России по-малорусски говорить не мешает и не запрещаетъ. Одни безчисленные малороссийские труппы, и в столицах заставляющие вспоминать превосходное замечание Гоголя, что канчуки в большом количестве вещь нестерпимая, – живое тому свидетельство. Но гг. Мордовцевы хотя и не говорят этого, имеют в виду одно препятствие: неразрешение газет и журналов на их наречии, весьма мало похожем, кстати, на действительный язык малороссийского сельского населения. Да, это препятствие есть и должно быть, в культурных и государственных задачах России. В руках галицких поляков, малорусский жаргон Кулиша, Барвинского и комп. – орудие разъединения русского народа. Не будем же мы так простодушны, чтобы самим прилагать свои руки к подобному разъединению. Это неясно только разве г. Мордовцеву, да Лесе Украинке, да Олене Пчилке, да Носу, да Нечуй-Витру, Коржу, Комарю и Вороному, но совершенно ясно было Гоголю: вот имя, которое хоронит все лингвистические затеи украинофилов.» В ответ на оговориваемую статью Д.Л. Мордовцева напечатал В.С. Драгомирецкий, галичанин, живущий с детства в России, в тех же «С.-Петербургских Ведомостях» (н-р 100) пояснение, в котором представил стремление русской партии в Галичине к изучению русского литературного языка и к сближению местной литературы к общерусской. Выходя из единственно разумной точки зрения, что литературный язык должен быть один для велико-, мало- и белороссов, что, однако, решительно не умаляло бы значение областных наречий, необходимых, как в настоящее время в Галичине, для домашнего обихода, В.С. Драгомирецкий заключил свою статью следующими словами:

«В Галиции можно и следует поддерживать один только общерусский литературный язык, который распространяется там всё более и более и который при нынешних роковых условиях русского Прикарпатья единственно может сохранить его для всего русского мира».

Статья В.С. Драгомирецкого, написанная совершенно безпристрастно и верно представляющая деятельность и стремление русской партии в Галичине, вызвала со стороны г. Осипа Маковея, бывшего редактора украинофильско-правительственной «Буковины» в Черновцах, ныне сотрудника «Наукового Вістника», издаваемаго Обществом Т. Шевченка во Львове, ожесточенное возражение, в котором автор с задором, свойственнымъ всем литературно-национальным сепаратистам, старается осмеять всю полувековую деятельность русской партии в Галичине, силится доказать безпочвенность её стремлений, называет всех сторонников русской партии «противниками прогресса» и «ренегатами», – одним словом, сыплет всеми теми аргументами, которые такъ часто можно встретить в галицких изданиях, польских и малорусских с украинофильскою и полонофильскою тенденциею. Впрочем трудно передать своими словами или в содержании пошлость письма г. Маковея, по этому мы повторимъ его дословно так, как оно было напечатано в «С.-Петербургских Ведомостях» № 144.

«Письмо из Львова. (К вопросу о малорусском языке в Гали-чине)².

Кому из галицких малороссов, не отказавшихся от своей народности, довелось прочесть письмо г. В. Драгомирецкого в редакции «Спб. Вед.», помещенное въ № 100 (14 апреля сего года), – того, конечно, неприятно поразила тенденциозность его. В самом деле, «блаженни вѣрующіе» в России, будто потребуется работа в течение всего нескольких лет… и русская речь будет раздаваться в Га-личине так же, как в Петербурге. Может быть, кому и на руку такое одурачивание русских читателей; быть может, иные довольны, если их таким образом надувают. Однако, да позволено будет усомниться в том, чтобы неверное изображение жизни галицких малороссов было полезно русскому обществу. Нужно сознаться, что великороссам трудно иметь достоверный сведения о положении вещей в Галичине, так как из Австрии в Россию допускаются лишь издания партии, к которой, принадлежит г.Драгомирецкий, доступ же малорусским изданиям из Австрии в Россию совсем возбранен. Вот почему противники малорусского языка позволяютъ себе писать по этому вопросу все, что им на ум взбредет.

В силу вышесказанного позвольте мне, малорусскому публицисту из Галичины, сделать несколько замечаний на письмо г. Драгомирецкого – на основании принципа: Audiatur et altera pars!

В этом году австрийские малороссы празднуют столетний юбилей появления «Энеиды» Котляревского, первой книжки на чистом малорусском языке. Этот год малороссы считаютъ началомъ эпохи своего национального возрождения. Таким образом, малорусская литература – далеко не новая «выдумка», так как существует уже 100 лет при невозможных для нее условиях в России и более легких в Австрии.

Много раз осуждаемая на смерть людьми, не имеющими отношения к науке (большая часть ученых признает за ней право на существование), она продолжает развиваться наперекор всякому доктринерству – искреннему и лукавому.

Со стороны ученых не было доказательств в пользу неспособности малорусского языка и литературы к развитию; но ложно понятый патриотизм, – будто бы, для нации имеет больше значения элемента количественный, чем качественный, – придумал разного рода стеснения для малорусскаго языка и литературы, и, вот, эта литература уже сто лет подвергается угнетению так, как никакая иная литература во всем мире.

В 1837 году Маркиан Шашкевич поставил вопрос малорусского языка в Галачине так же ясно, как Котляревский в России в 1798 году. Уже в 1848 году, когда в Австрии установлена была конституция и уничтожено крепостное право, галицкие малороссы выступили на арену политической деятельности, как самостоятельный малорусский народ. Но приблизительно в то же самое время славянофилы подыскивали общеславянский язык, которым, по их мнению, должен был бы быть русский, и вот, часть немногочисленной галицкой интеллигенции, еще не пришедшая к ясному национальному самосознанию, слишком ленивая для того, чтобы позаботиться о самостоятельном национальном существовании, – да притом поддавшись разным внешним влияниям, – ухватилась за идею готового русского языка, как за спасательный якорь. Привыкши к рабству, враги всякого прогресса и живой мысли, эти представители галицкой интеллигенции не пожелали быть хозяевами в собственном доме, предпочитая стать лакеями другого народа. В 1866 году эти рабы выступили с лозунгом: один народ – один язык (великорусский) и стали из себя корчить «галицких великороссов», хотя русского языка не знали и по сие время пишут третьяковщиной. Благодаря этим «quasi-великороссам», русская культура лишь теряла свой престиж в глазах галичан, так как галицкие малороссы и поляки по этим образцам составляли суждение о характере русской культуры вообще, как, с другой стороны, русские делали свои заключения о Галицкой Руси по этим галицким «великороссам», приезжающим очень часто в Россию, с целью выклянчить денежную помощь ради народных, будто бы, интересов. Такое суждение с обеих сторон было (и есть) заблуждением. Напомню один только факт, но где в игре – миллион: миллион рублей, выданный русским правительством для спасения банка во Львове, бывшего в руках, этих галицких «великороссов», исчез как дым, а имущество крестьян, которых «опекали» эти quasi-великороссы, продают еще и поныне…

Из письма г. Драгомирецкого можно вывести заключение, будто гг. галицкие «великороссы» создали какую-то свою культуру. Не можем позавидовать великороссам по поводу приобретения такой культуры…

За полстолетия существования его партии г. Драгомирецкий мог назвать только 12 деятелей, и то деятелей прежнего времени, из молодых же не назвал ни одного. Из них Головацкий, Наумович, Зубрицкий, Хиляк и Николай Устианович умерли; Добрянский, Дедицкий и Гушалевич – инвалиды; Петрушевич – историк в средневековом духе, без всякого значения в научном мире; Свистун – партийный публицист, но отнюдь не ученый; Шараневич и Залозецкий пользуются известностью лишь в тесном кругу своей партии, Эта семерка оставшихся в живых «великорусских» деятелей в Галичине в общей сложности имеет около 500 лет жизни – цифра внушительная и показывающая, что их деятельность осталась позади. Заместителей себе они не оставили. Если и найдется несколько молодых их последователей, то они решительно не стоют даже и того, что стоют вышепомянутые инвалиды. Нужно быть оптимистом, подобно г. Драгомирецкому, чтобы так возвеличивать своих «деятелей». Некоторые из этих «деятелей» создали миниатюрную и в то же время довольно странную литературу, которую г. Пыпин окрестил «особой русской литературой». Но в наши дни в Галичине уже некому создавать и подобную «великорусскую» литературу; поэтому «Галичанин», «Русская Беседа» и другие издания этого направления живут почти исключительно перепечатками русских авторов.

Г. Драгомирецкий утверждает, что в изданиях его партии производится «постепенное сближение местного книжного языка с общерусским литературным языком». Это – правда. Действительно об этом сближении уже 50 лет хлопочут гг. галицкие «великороссы» в своих изданиях и можно надеяться, что быть может, некоторые правнуки их будут в состоянии правильно писать по-русски, если они этого еще пожелают. Теперь же и сами галицкие «великороссы» этого не желают и в своих изданиях пишут на особом русском языке, представляющем странную смесь малорусского, польского, церковно-славянского и русского языков, причем авторы комбинируют эти языки на разные лады. Их издания на всевозможных «русскихъ» языках могли бы в России вызывать у читателей настроение, сходное с тем, которое вызывает «Стрекоза».

Этих изданий г. Драгомирецкий насчитал целых 15, не упоминая, что большая часть их – это маленькие книжонки («метелики»), выходящие 1 или 2 раза в месяц или несколько раз в год, и по достоинству своему не стоят и доброго слова.

Партия г. Драгомирецкого в Галичине – продолжает г. Маковей в «СПб., Вед.» – имеет только одну политическую ежедневную газету «Галичанин».

«Православная Буковина» ведет борьбу против созданных её воображением врагов православия в Буковине, забывая, что злейший враг православия – сама церковная иерархия, пользующаяся церковью, как средcтвом для румынизации русинов. Газета эта заполнена перепечатками из русских «Епарх. Вед.»: живого в ней ничего не найти. «Беседа», помянутый «Галачанин» (беллетристический отдел) и «Русская Библиотека» существуют перепечатками русских авторов. «Сборники Русской Матицы» выходят 1 раз в несколько лет и целиком заполняются «средневековым» летописцем Петрушевичем. «Вестник Народного Дома» кроме заметок того же летописца печатает ежемесячно лишь цифровые отчеты и постановления общества «Народного Дома». Когда-то популярная «Наука» давно потеряла свое значение; выходит неправильно, несколько раз в год. «Селянин» за деньги готов поместить портрет африканского канибала и будет величать его, как «коренного» русского патриота. Купчанко в своем «Просвещении» из года в год перепечатывает свои давнишние географические и этнографические изследования, да помещает биографии русских генералов.

Унгварский «Листок» и «Русская Рада» – полное ничтожество. «Буковинские Ведомости» состоят на службе у буковинских румын, врагов как великорусского, такъ и малорусского народов. Менее всего тредьяковщина по форме и содержанию – в изданиях общества имени Качковского. Bсе помянутые издания отрицательно относятся к малорусскому народу, положительная же сторона их деятельности ничтожна. Единомышленники г. Драгомирецкого безпрестанно повторяют, что в Галичине, будто бы, есть говоры, близкие к великорусскому языку (с равным правом можно утверждать, что польский язык близок к русскому), что малорусский литературный язык есть «невозможная смесь малорусского языка с польским». Аргументы старые и ни для кого не убедительные! Малорусский литературный язык создался на почве живой народной речи и, как язык живого многомиллионного народа, развивается на наших глазах на зло ренегатам, вроде г. Драгомирецкого. Наоборот, искуственно созданное «язычие» ренегатов не может иметь будущности, так как основано не на живой речи народа, но на чисто искусственной смеси церковно-славянского, русского, польского и малорусского языков. Это «язычие» гг. «общеруссы» выдают за русский литературный язык. Русский язык не может заменить собою малорусского языка в Галичине, на котором говорит народ и на котором идет преподавание в 2.500 народных школах, в пяти гимназиях (в Львове, Перемышле, Коломые, Черновцах и в новооснованной в Тернополе) и в университете (несколько кафедр).

В параллель с изданиями, перечисленными г. Драгомирецким, мы позволим ceбе привести список национальных малорусских изданий.

Три политические ежедневные газеты: «Діло», «Руслан», «Народна Часопись»; далее: «Буковина» (3 раза в неделю), «Свобода» (одна во Львове, другая в Америке), «Руська Рада» « Громадський Голос», «Прапор», «Душпастир», журнал «Лїтературно-науковый Вістник» (ежемесячный), «Записки наукового товариства імени Шевченка» (1 раз в два месяца; кроме того, отдельные издания секций общества), популярные издания общества «Просьвіта» (до сих пор 216 книжечек, разошедшихся в нескольких миллионах экземпляров), несколько «Библиотек» («Бiблiотека повістий», «Iсторична», «Універзальна», «Дрібна», «Для молодіжи», «Хлопська»), газета «Дзвінок» для детей, газета «Учитель» (издание педагогического общества), газета для «дяків», несколько издантй религиозного характера и т. д.

Я не хочу придавать этим изданиям значение большее, чем они заслуживают, – но если принять во внимание, что всего малороссов в Галичине и Буковине только 3 миллиона, что интеллигенции у них не более 5.000, разделенной притом на партии национальную и ренегатов, – то и такое национальное малорусское движение нужно назвать значительным. Национальное самосознание настолько уже распространено в массе галицкого малорусского населения, что попытки галицких «общероссов» столкнуть галичан с национального пути не могут иметь успеха. Только перед людьми, совершенно незнакомыми с положением дел в Галичине, можно утверждать противное.

Заметим еще, что малорусский литературный язык в Галичине и Украине один; некоторые несущественные различия устранены, и в настоящее время нет основания опасаться раздвоения между русскими и австрийскими украинцами на почве литературного языка.

«В Галиции, говорит г. Драгомирецкий, можно и следует поддерживать один только общерусский литературный язык, который распространяется там все более и более (все менее и менее!) и который при нынешних роковых условиях русского Прикарпатья единственно (!) может сохранить его для всего русского мира».

Все это в общем и в частности совершенно неверно. Наоборот, «при нынешних роковых условиях русского Прикарпатья», если бы галицкие малороссы не противопоставили польскому языку родной малорусский, то увеличили бы только польский мир, но не русский.

Сторонники (великорусского языка) отлично понимая, что в Австрии нельзя ввести в школы преподавание на нем, выступают противниками малорусских школ (агитируют против малорусских гимназий!) и, конечно, их «обрусительная» работа в Галичине на-руку полякам, в Буковине – румынам, в Угорщине – мадьярам. При этом, конечно, и им кое-что перепадает».

Как и следовало ожидать, письмо г. Маковея не могло остаться без ответа со стороны той русской закордонной публицистики, которая не разделяет сепаратистских стремлений украинофилов и не столь «либеральна», как «С.-Петербургские Ведомости». Г-ну Маковею ответили коротко «Новое Время» и «Моск. Ведомости», причем последние назвали его письмо «коллекциею пошлых выходок в украйнофильском дух». Но самым основательным образом конечно, с точки зрения русского гражданина, возразил г. Маковею Старый Журналист в № 145 «Биржевых Ведомостей»:

«Сколько мне известно, – говорит Старый Журналист, – галичане, которых г. Маковей называет рабами, а в другом месте своего письма ренегатами, не корчили из себя «галицких великороссов», а выступали под знаменем общерусского литературного унитаризма.

Я позволю себе заметить, что возникновение подобной литературной объединительной партии в галицкой малорусской среде было явлением до того естественным, что могло бы не возникнуть лишь в том случае, еслибы галицкая Русь была отделена с колыбели своей национальной жизни безусловно непроницаемою стеной и крышей и от остальной Руси, и от западной Европы. Ведь такими же «рабами» и «ренегатами» в литературном отношении полнился Аппенинский полуостров в течение столетий, когда совершался процесс культурного подчинения местных итальянских наречий развившемуся раньше в литературный язык наречию тосканскому…

Если гг. Головацкий, Наумович, Зубрицкий, Хиляк, Устиянович, Добрянский, Дедицкий, Гушалевич, Петрушевич и Свистун не что иное, как «рабы» и «ренегаты», то такиме же «рабами» и «ренегатами» следует признать с точки зрения г. Маковея всех деятелей Приднепровья и Малой Руси и всех уроженцев тех краев, вносящих свои вклады в литературу и публицистику на общерусском языке. Таких «рабов» и «ренегатов» у нас до того ныне много, литературно-политические сепаратисты толка г. Маковея до того ничтожны и количеством своим, и слабостью сравнительно с силою общерусского литературно-политического унитаризма, в местностях населенных малороссами, обаяние национального всероссийского великодержавия настолько велико, экспансивное влияние общерусской литературы настолько неотразимо, что громы, бросаемые г. Маковеем на тех из своих земляков, которые не хлопочут о «литературно-политической самостоятельности малорусского народа», совсем напрасная трата накопленного в нем электричества».