Czytaj książkę: «Проживи мою жизнь»

Глава 1

Королевство Фродлэнд. Приговор

Стоя на самом краю,

Трудно сделать последний шаг.

Подними же секиру свою

И открой мне дорогу во мрак.

У ее ног раскинулось сине-голубое море женских чепчиков и мужских шляп. Временами белой пеной скользили ленты в волосах молодых девушек. Людская волна то набегала на помост, норовя снести его, то откатывалась назад под натиском суровых стражей. Торговки предлагали фрукты и булочки, плакали и смеялись дети, незаметные в толпе карманники ловко выгребали мелочь у зазевавшихся горожан.

Анника подняла глаза выше. Над покатыми крышами городских домов раскинулось еще одно море – бесконечное и далекое. Белые корабли облаков манили отправиться в плавание, золотое солнце тонуло в небесной глубине. Его ласковые лучи гладили бледные щеки девушки, согревали холодные пальцы, скользили по золотистым волосам. Танцующие в солнечном свете пылинки прозрачным пологом отделяли осужденную от гомона возбужденной толпы.

– Ты ж глянь, соседушка, молодая ведь девка совсем.

– Молодая-то, молодая, а человека убила. Они завсегда такие, убивцы-то. Сами беленьки да добреньки, а в сердце-то чернота.

– А что, правду бают, она прислужница самой Забытой Богини?

– Чур тебя, баба-дура! Следи, где языком мелешь! Али хочешь тоже на помосте постоять?

Закрыв глаза, Анника слегка улыбнулась, чувствуя теплые ласковые прикосновения солнечных лучей. Что бы там ни кричали в толпе, она не зря прожила свою короткую жизнь. И не ей раскаиваться в совершенном. Совсем скоро полетит она белой гусонькой за Туманный край, туда, где ждет ее мудрая наставница и покровительница. А уж тут, на грешной земле, надежный человек скроет спасенное сокровище до лучших времен.

Бой барабанов всколыхнул толпу. В последний раз по людскому морю прошла волна, и все замерло на широкой городской площади. Взоры горожан устремились на помост. Медленно и величаво поднялись по деревянным ступеням главный королевский маг, господин старший дознаватель и городской палач.

Анника встрепенулась, оправила платье и вновь подняла взгляд в безмятежное небо. Скорее бы все закончилось.

Голос дознавателя, усиленный магией, разнесся над площадью. Люди жадно вслушивались в обвинительную речь, с нездоровым восторгом смакуя каждое слово.

– … девица Анника Гриндрок… убийство мага… поклонение запрещенным в королевстве богам… – как сквозь вату доносились до осужденной сухие слова приговора.

Толпа волновалась и шумела. Люди, хоть и обсуждали все утро причины публичного суда столь юной и красивой девушки, но до последнего не верили в ее виновность. Теперь же сомневаться не приходилось – перед ними чудовище в прекрасном обличье.

– … Наш король справедлив и милостив, – продолжал свою речь старший дознаватель. – Принимая во внимание юный возраст девицы, ее благородные корни и безупречную службу ее отца, Артура Гриндрока, его величество своим указом приговаривает виновную к лишению магии и ссылке в Холодные земли.

Слаженный изумленный вздох порывом ветра пронесся над головами. Анника вздрогнула. Милость? Справедливость? Вместо гуманного отрубания головы ей даровали несколько месяцев мучительной агонии. Маг, лишенный своего дара, медленно умирает, страдая от невыносимых душевных и физических страданий.

Городские жители также недоумевали, понимали абсурдность ситуации. Девушку не просто не помиловали, ей назначили гораздо более жестокое наказание. Ропот нарастал. Слова дознавателя о том, что все имущество приговоренной отходит короне, а самой девушке выделяется небольшой участок с домом в Холодных землях, потонули в шуме и криках.

Двое в темных плащах смотрели на площадь с балкона одного из зданий.

– Чего он медлит, надо скорее проводить процедуру и заканчивать этот балаган, – воскликнул один из них. – Может, стоило отрубить девчонке голову и успокоиться? Даже эти глупые людишки понимают, что милостью тут и не пахнет!

– Никак нельзя отрубать, господин! Кто знает, может, Забытая богиня еще жива. Да, она ослабла без своих храмов и последователей, потеряла все свое могущество. Но если в богине осталась хоть крохотная частичка силы, она почувствует смерть своей последней ученицы, и обрушит свой гнев на нас.

– Ты действительно думаешь, что…

– Вероятность ничтожна, но она есть. А вот лишение магии – другое дело, оно будет незаметным для высших сил. Девчонка сама умрет в течение полугода, мы будем совершенно ни при чем. Кроме того, без магии она не сможет проводить ритуалы и поклонения.

– Вот это хорошо! Связь с проклятой богиней сама собой разорвется. Богиня канет в небытие, а мы наконец-то заживем спокойно.

– Да, господин! Я уж и подстраховался. Пока девчонка эта суда ждала, маячок на нее кинул, к душе привязал. Он уж не обманет. Сразу узнаем, как отойдет за Туманный край.

– Добро… Ты лично в ответе!

Внизу на площади главный королевский маг установил на подставку пустую накопительную сферу и крепко зафиксировал на ее матовой поверхности ладони девушки. Не вырваться, как ни старайся. Потом встал позади осужденной, положил руки ей на плечи и монотонно затянул заклинание отбора.

Анника закричала, так пронзительно и отчаянно, что у самых суровых наблюдателей дрогнуло сердце. Площадь замерла. И только воздух дрожал натянутой струной, да в небесной синеве откликнулись тоскливым криком белые гуси*.

Двое на балконе встревоженно проводили взглядом белоснежных птиц, слишком рано прилетевших на зимовье, и покинули свою смотровую площадку.

На площади также молча расходились люди. Не слышно было ни гомона торговок, ни болтовни кумушек, только дети тихонько поскуливали от страха.

Девушка неподвижно лежала на помосте. Рукава платья раскинулись в обе стороны широкими крыльями, ветерок шевелил рассыпавшееся золото волос. Рядом понуро стоял палач, тяжело опираясь на ритуальный топор. Он привык нести быструю и легкую смерть. Его верный топор мгновенно отправлял осужденных за Туманный край, те даже не успевали почувствовать холод острого лезвия на своей шее. Этот мужчина гордился своей работой, ответственно подходил к своим обязанностям и со спокойной душой шел домой после исполнения приговора.

В этот раз его услуги не понадобились. Так почему же так тяжело на душе? Почему ощущение беды холодной змеей свернулось под сердцем, мешая дышать?

Покачав головой, палач подхватил легкое тельце и размеренным шагом направился к тюремному госпиталю. Никто из родственников или друзей так и не подошел к помосту. А может у девушки и не было ни тех, ни других…

Глава 2

Россия. Жизнь вопреки

Жизнь казалась длиною в вечность,

Впереди только счастье и радость.

Вечность лестницей оказалась,

А на каждой ступеньке – слабость…

Одна из палок поехала на тонком льду, и Вероника замерла, не решаясь сделать очередной шаг. Падать совсем нельзя, ведь встать уже не получится. Только если доползти до скамейки впереди и попробовать подтянуться на руках. Или сидеть на холодном снегу и ждать, пока мимо пройдет какой-нибудь сердобольный мужчина. До подъезда осталось пройти всего метров двести, но ступни совсем окоченели, и каждый шаг давался с огромным трудом.

Вероника перехватила палки левой рукой, а правой ухватилась за перила. Так, подтягиваясь одной рукой и упираясь другой, она вскарабкалась на крыльцо и нажала на кнопку домофона. С трудом распахнула дверь и очутилась, наконец, в теплом светлом холле родного дома. Уже не помнила, как поднималась на лифте и поворачивала в замочной скважине ключ.

Устала, дико устала. Фитнесс-браслет высветил жалкие семьсот шагов. А ведь еще два года назад десять-пятнадцать тысяч были ежедневной нормой. И по льду на каблучках бегала, и по лестнице на свой третий этаж взлетала, сочувственно поглядывая на ждущих лифт старичков.

Открепив стоподержатели и стянув с коленей бандажи, Вероника прилегла на диван. Нужно было приготовить обед, сделать упражнения, проверить почту. Но организму требовался отдых, с ее болезнью нельзя перенапрягаться. Устал – ложись. Чаты пестрели новыми сообщениями. В одном обсуждали влияние лактобактерий на нейронные связи, в другом – как пересаживать больного с коляски на санитарный стул.

А ведь совсем недавно она обсуждала горнолыжные трассы и сплавы на рафтах. Когда все изменилось?

Может, когда стало неудобно ходить на каблуках? Или когда ослабла стопа на левой ноге? А может, когда впервые упала, споткнувшись о собственные пальцы? Нет, наверное, когда строгий врач впервые озвучил диагноз-приговор. Боковой амиотрофический склероз – тихий убийца, ежедневно забирающий нервы, мышцы, возможность организма двигаться и выполнять самые простые движения.

– Вам осталось жить от двух до пяти лет, лечения на сегодняшний день не изобрели. Получайте инвалидность, переделывайте квартиру, заранее озаботьтесь генеральной доверенностью на близкого вам человека. Вам нельзя нервничать и болеть, уставать и перенапрягаться. Иначе ваше состояние будет стремительно ухудшаться. – Врач пристально посмотрел на сидящую перед ним молодую женщину и потянулся за бланком. – Давайте, я вам выпишу рецепт на антидепрессанты. Будет легче, поверьте.

Именно спокойный тон врача и его скупые фразы окончательно разделили жизнь Ники на «до и после».

С того памятного разговора прошло два года. Практически потерялась способность ходить. Любые лестницы и поребрики обернулись непреодолимой преградой. Левая рука стала почти прозрачной, а пальцы совсем слабыми.

– Тебе повезло, у тебя медленное течение болезни. Еще поживешь и поборешься! – Так говорили менее удачливые друзья по чату. Те, кто уже был полностью прикован к постели. Не мог сам ни питаться, ни дышать. А сообщения писал с помощью игровой приставки, считывающей движения глаз.

И Вероника боролась. Каждый день занималась, разрабатывала слабеющие мышцы, пробовала все экспериментальные способы лечения. Даже ездила к знахарке в деревню. Бормоча то ли молитвы, то ли заклинания, старуха усаживала Нику на стул, оборачивала ее ноги сырой телячьей кожей, в руки совала пучки засохшей травы. А сама медленно водила над каштановой макушкой стаканом с яйцом, плавающим в холодной воде. От резких запахов у девушки кружилась голова, чесались вспотевшие ладошки, а главное, потерянные мышцы так и не возвращались.

После третьего сеанса Вероника перестала верить в чудеса. Приняла свой диагноз, составила распорядок дня, погрузилась в работу. К счастью, в мире никогда не переведется ленивый студент, готовый заплатить за доклад, диплом, перевод или сочинение. А значит, можно хотя бы о деньгах не переживать.

Иногда, сталкиваясь с людским равнодушием или показным сочувствием, Вероника писала грустные пронзительные стихи. Потом сердито терла покрасневшие глаза, садилась на стул и крутила педали велотренажера, пока вся тоска-печаль из мозгов не выветривалась. Ослабевшие ноги с трудом подчинялись своей упрямой хозяйке, зато на глупые мысли сил уже не оставалось.

Так и жила.

 
Я сегодня снова упала
И сижу, задыхаясь от горя.
Я упала на людном проспекте,
А казалось, средь чистого поля.
Вот прошла какая-то дама,
Паренек проехал на скейте.
В этот миг в огромном потоке
Я людей не вижу, поверьте.
Жизнь казалась длиною в вечность,
Впереди только счастье и радость.
Вечность лестницей оказалась,
А на каждой ступеньке слабость…
Я сейчас посижу немножко,
Соберусь, задавлю в себе жалость.
Мне до старой облезлой скамейки
Доползти немного осталось.
Затащу себя вверх за шкирку,
Ухвачусь посильней за палки.
Улыбнусь спешащим прохожим –
Мне улыбок для них не жалко.
На ступеньках оставшейся жизни
Сдвину вбок противную слабость.
Для семьи, для любви и счастья
Еще много места осталось…

 

Глава 3

Королевство Фродлэнд. Начало пути.

Бороться иль плыть по теченью?

Решенье нельзя отложить.

Быть светом иль слабою тенью?

Тебе с этим выбором жить.

Только на третьи сутки старенький лекарь разрешил Аннике покинуть стены тюремной больницы. Потеря магии – страшное потрясение для организма, запускающее каскад внутренних разрушений. За это короткое время девушка сильно похудела, ее некогда золотистые волосы потеряли свой блеск, а в груди поселилась постоянная тянущая боль. Там, под сердцем, образовалась пустота. И в этой черной дыре растворялись все эмоции, силы, желания.

Анника, механически переставляя ноги, дошла здания городской управы. Особо не вчитываясь, подписала бумаги на дом в Холодных Землях, получила мешочек с монетами «на подъем» и наказ через день быть на площади.

Ее вместе с еще тремя несчастными отправят в дикий пустынный край, где половину года царит суровая зима, а другая половина славится ветрами, дождями да комарьем. Поговаривают, люди там долго не живут, быстро уходят за грань, забытые остальным миром.

Все, что принадлежало Аннике до суда: городской дом с садом, небольшая пекарня, поля и огороды к западу от города – отошло короне. Девушке разрешили забрать только личные вещи, книги да скромный ларчик с украшениями. Практически все она отдала по сходной цене скупщику. Не смогла расстаться только с книгами и ларчиком, памятью о родителях, так рано покинувших свою единственную дочь.

На вырученные деньги были куплены зимняя одежда и запас продуктов, собрана дорожная аптечка. Кроме этого в сумки отправились несколько комплектов сменного белья, женские мелочи и теплый плед. Свое законное место заняли котелок и нехитрая посуда. В отдельной корзине устроились вкусные пирожки из теперь уже бывшей пекарни, бутыль с травяным чаем, книга да несколько мотков мягкой шерсти – коротать время в дороге.

Ровно в девять утра Анника с сумками и корзиной стояла на площади. Теплый летний ветерок гонял по мостовой сухие листья, солнце уже начинало припекать, аромат цветущих клумб кружил голову. Но холод и боль, поселившиеся под сердцем, не давали насладиться южной красотой родного города. Отравляли последние минуты прощания.

Когда же подъедет дилижанс?

Рядом с ней оказалось трое подростков. Старший из них стоял спокойно, лишь сведенные брови говорили о внутреннем волнении. Второй паренек был явно младше, лет девяти. Он прижимал к груди холщевый мешок и все оглядывался по сторонам, кусая губы. Зря. Никто не придет проводить его в дальний путь. Третьей в их компании была девочка лет десяти-одиннадцати. Она безучастно сидела на сумке с вещами и смотрела на пыльные носки своих поношенных туфель. Казалось, ей абсолютно нет дела до происходящего вокруг.

Больше никого рядом не было. Лишь в отдалении толпился любопытный народ – не так уж часто снаряжали повозки на север. Нечего там было делать.

Анника еще раз взглянула на ребят. Пустышки. Ничем не виноватые, никому не нужные, изгои для всего магического мира Даэрар.

Здесь у каждого жителя была магия. У кого-то она проявлялась сильнее, другой же мог творить только самые простые бытовые заклинания. Когда новорожденного регистрировали в городской или деревенской управе, штатный маг обязательно снимал слепок ауры и заносил уникальный магический след в общий реестр жителей королевства.

Ведь магия – это основной идентификатор личности. Можно изменить имя и внешность, уровень своей силы, присвоить себе чужие регалии, но магический след уникален. Его не подделать и не спрятать.

И вот представьте себе теперь, что рождается ребенок без внутреннего источника, пустышка. Его не занести в реестр, его не определить и не найти. Потенциально опасный для общества элемент.

Из соображений гуманности и справедливости такие дети имели право жить в семье до десяти-двенадцати лет. У малой части этих несчастных могла проявиться магия, пусть совсем слабая, но достаточная для жизни в обществе. Остальных же в подростковом возрасте отправляли в Холодные земли. Как преступников. Без вины виноватых.

На самой границе стоял небольшой гарнизон. Там приезжающих регистрировали, каждому ставили на руку клеймо и отправляли дальше, в глухое поселение. И все. Никто доподлинно не знал, как и чем жили пустышки в том неприветливом краю.

Подростков запрещено было провожать. Любые эмоции и переживания – хлеб для любопытной толпы, повод для обсуждений. А вдруг в своей праздной болтовне дойдут они до сочувствия этим недочеловекам? Начнут критиковать принимаемые меры? А там и оппозиция может поднять свою змеиную голову!

Вот и стояли трое ребят совершенно одни. И кто знает, плакали ли сейчас их мамки да сестры с братишками. Может, наоборот, вздохнули с облегчением да зажили дальше спокойной жизнью…

Анника вздохнула. Ее Богиня любила всех детей своих, но особой лаской и милостью одаривала несчастных и обездоленных. Вот и поплатилась за это. Разрушены храмы, разбиты драгоценные накопители божественной силы, в книгах и учебниках исковерканы ее заветы, даже имя теперь под строжайшим запретом.

Печальные мысли прервал скрип колес старенького дилижанса. Возница спрыгнул на землю и с помощью пары воинов стал закидывать на крышу сумки и узелки. Девушка, чувствуя ответственность за ребятишек, внимательно проследила, чтобы каждый из троицы взял внутрь сверток с самым необходимым.

Встав на подножку, она оглянулась на городских зевак и, неожиданно для себя, улыбнулась и помахала им на прощание.

Откинувшись на мягкую спинку, вздохнула и мысленно отсекла нить, связывающую ее с этим городом.

Впереди ее ждет совсем другая жизнь.

Глава 4.

Россия. Трудовые будни «басовенка»

Я лягушкой в кувшине тону,

Масло жизни пытаясь взбить.

Боюсь, не успею, умру.

Ты сможешь меня простить?

Утром Вероника обнаружила, что одна из мышц на руке исчезла. Еще вчера правая рука, в отличие от левой, была приятно округлой и женственной. Сегодня же, стоило ее слегка напрячь, на предплечье проступала некрасивая впадинка.

«Тик-так, тик-так» стучали в висках молоточки оставшейся жизни.

Хотелось зарыться лицом в подушку и разреветься, выплескивая свой страх и обиду. Но нельзя. Плохие эмоции и стресс подгоняют болезнь, стремительно подталкивая к пропасти.

А значит, нужно взять себя в руки, заварить вкусный малиновый чай, щедрой рукой добавить валерьянки с пустырником и жить дальше.

За завтраком Вероника успевала просмотреть чаты в социальных сетях и выписать самое важное из обсуждений и новостей. Она по крупицам собирала информацию о лекарствах и добавках, которые пациенты пробовали принимать – кому что подошло, какие побочные эффекты заметили, какую дозировку выбрали. Сохраняла ссылки и картинки со средствами реабилитации и помощи – ведь личный опыт больных так важен. Потом обрабатывала и компоновала всю найденную информацию и выкладывала в своем блоге. Конечно, публикации были специфическими и рассчитанными на очень узкий круг лиц, но горячая благодарность небольшой аудитории была главной наградой и вдохновляла трудиться дальше.

Потом шло время упражнений, самомассажа и работы. Сегодня Вероника писала реферат на тему «от Фике до Екатерины. Становление великой императрицы». Девушка очень любила историю своей страны, много читала, смотрела исторические фильмы и передачи. Поэтому черные строчки весело и быстро заполняли белые страницы экрана, оживляя события давно ушедшей эпохи.

Резкий звонок телефона вырвал Веронику из плена интриг и тайн императорского двора.

– Ну что, дорогая, как ты? Срочно включай телевизор! – раздался в трубке взволнованный голос лучшей подруги. – Сейчас по первой программе выступает экстрасенс Артемий Кусков. Удивительный человек! Лечит самые сложные болезни простым наложением рук. Там и мальчика в больнице показывали, и женщину отчаявшуюся. Надо тебе к нему записаться. Вдруг, он и тебе поможет?!

– Конечно, Марусь, обязательно посмотрю.

– Ну, не буду тебя отвлекать. Беги включай уже!

Маша повесила трубку, а Ника тяжело вздохнула. Она не верила в колдунов и экстрасенсов.

В чате набралось уже около двух десятков сообщений, посвященных передаче. Восторженные восклицания сменялись короткими фразами, полными разочарования и глухого раздражения. Виной всему был скриншот с сайта великого врачевателя. Там черным по белому был выведен список болезней, за которые Кусков не брался. Он не лечил онкологию, алкоголизм, эпилепсию, ДЦП и боковой амиотрофический склероз.

«Остаются насморк и геморрой» – мрачно шутили братья по несчастью.

А вечером Веронику ждал неожиданный и радостный сюрприз – в гости приехал брат.

Весь увешанный свертками и пакетами он ввалился в маленькую прихожую, наполняя квартиру шумом и суетой.

– Вот, смотри, сколько мамка тебе передала всего! Пирогов напекла, рыбку засолила, как ты любишь. А мед-то, мед какой через знакомых достала – я уж у нас дома полбанки съел. А здесь огурцы солененькие с патиссонами, глянь, один к одному!

На свет появилась двухлитровая банка с домашними заготовками. Каждое лето мама старательно закручивала десятки таких банок, а потом всю зиму кормила хрустящими огурцами и сочными помидорами все большое семейство.

Венька продолжал доставать из необъятных сумок все новые и новые гостинцы. Ника получила в подарок теплые носки и варежки, заботливо связанные бабушкой.

– Ты не смотри, что они жутко колючие, – рассказывал брат. – Бабуля их из собачьей шерсти связала. Носить невозможно, но о-о-очень полезно. А вот еще сало свиное и, самое главное, малиновое варенье! Давай я пока все уберу, а то на столе уже и места нет.

С этими словами Веня полез в холодильник.

– Так, я не понял, почему прошлая банка неоткрытая стоит? – он сурово сдвинул брови и повернулся к своей непутевой сестренке. – Тебе витамины нужны и положительные эмоции. А где их взять в наше время? Правильно, во вкусной еде!

– Прости, как-то забыла про нее, – виновато улыбнулась Ника. Она не стала говорить о том, что каждый день, заглядывая в холодильник, мечтала запустить пальцы в прозрачный рассол и выудить маленький пупырчатый огурчик. Да вот беда, рукам уже не хватало сил открыть заветную банку.

– А давай сейчас мамиными соленьями побалуемся. Только открывалку найду. Ты же останешься на чай?

– Вот я балда! Самое важное и забыл! – брат хлопнул себя по лбу и полез во внутренний карман. Выудив небольшой холщевый мешочек, торжественно вручил его удивленной Нике. – Смотри. Мамка к какому-то старцу на Свирь ездила, про тебя рассказывала. Так он ей дал этот сбор из трав. Мол, вылечить не смогу, а помочь попробую. Сказал, на ночь заваривать и пить. Он там что-то про судьбу толковал, про распутье, сложный выбор. Ты уж прости, я всю эту фигню не запомнил. Мое дело какое – тебе отдать. А дальше разберешься.

На том и порешили. Заварили вкусный ароматный чай, себе Ника добавила немного «волшебного» сбора. Открыли банку с огурцами, сделали бутерброды с колбаской. А потом долго сидели на маленькой уютной кухне. Болтали обо всем на свете. И Веронике все казалось, что болезнь – глупый страшный сон. Вот встанет брат, и она подскочит с табуретки, побежит одеваться и провожать до остановки.

Грустно и смешно. Та легкая жизнь уже давно сама стала сном, счастливым, но нереальным.