Czytaj książkę: «Когда умирают звёзды»

Глава 1. Было время

Маша зашла в большой зал наблюдений. Этот вибрирующий звук похожий на биение огромного сердца. Каждый ребёнок земли рождался с этим звуком и каждый старик под куполом уходил на волю, в холодные земли под этот звук. Сотни лет его слушали в этом зале, сотни лет его можно было услышать, лишь включив нужную волну на индивидуальном коммуникаторе. Сотни лет его передавали по общей связи под куполами недолгими перерывами после общих объявлений и новостей. Оно живо. Оно ещё бьётся, его огромное немыслимо большое и ещё тёплое солнце живёт. Оно бьётся, но его тепла и любви уже не хватает на всех своих детей. Не хватает на нас. Оно породило нас, оно нас и убивает. Как в старинной пословице. Злая мать. Я тебя породила, я тебя и убью. А они сотни лет пытаются придумать способ его реанимировать это сердце. Не заменить искусственными лампами в небе, а оживить это, вернуть всё для всех, для всей системы. Если оно потухнет, погибнет не только земля, погибнет всё вокруг. Все планеты, все превратится в летящий по космосу во мраке мусор. Солнце перестанет греть, вращать, удерживать подле себя своих детей, всё рухнет.

А пока они все как белки в колесе, изо дня в день должны нестись в одну сторону, ибо остановить колесо нельзя. Никто не вправе ни дня филонить, ни минуты не может не думать о важном. Не действуешь, не выживешь.

Маша каждое утро приходила сюда, чтобы послушать сердце Солнца, чтобы не забывать, зачем она встаёт каждый день и чтобы поверить в необходимость всего, что с ней, с ними, происходит. И не одна она. Всегда здесь кто-то такие долгие минуты стоял, грустно глядя на голограммы. Всем нужна была надежда. Но это была не надежда. Это был мотиватор.

В метро Маша заняла привычное место у окна. Большая часть производственных, строительных и научных корпусов была глубоко под поверхностью, чтобы оставить живым всё небо и всё Солнце, доступное сейчас. Под землёй было даже светлее, чем под куполом, здесь фонари, светящиеся стены, полы и вообще всё, что только можно было подсветить, даже давило немного. Изобилие световых потоков местами начисто лишало тени все предметы. Инженеры, которые занимались системой жизнесбережения и поддержанием работоспособности человечества, пришли к выводу, что свет и ощущение настоящих дня и ночи необходимы человеку даже больше, чем сбалансированный рацион. Солнце и тепло куда животворнее, чем наличие вообще всех нужных витаминов в ежедневном рационе. И, как оказалось, были правы. Сотни лет под землёй не могли не сказаться на внешнем облике людей. Глаза стали больше и довольно хорошо видели в темноте. Чуть заметно стали светиться в темноте волосы, ресницы и брови. Предполагалось, что организм, отличающий, конечно, натуральный свет от смодулированного под солнечный, всё-таки однозначно даёт понять – он видит тьмы больше, чем её есть для человека. Он не видит всего спектра солнечного света, не принимает всего его излучения, как ни крути, а купола как раз не могут и не должны пропускать многое из того, что с избытком дарит Солнце живой Земле. Но Земля почти не живая. Она – медленно умирающая полоса тёплого климата настолько ничтожно мала, что туда можно ездить только по специальному графику, предписанном врачами и психологами. Только там можно увидеть Солнце, свободное от облаков, небо уже не такое голубое, как они знают по кино и фотографиям. Никто его не видел. Никто.

Они превращаются в подземных саламандр двуногих. Природу не обманешь. Никакая лампочка не заменить Солнца.

Размышления прервал коммуникатор внутренней связи. Машка достала из кармана прямоугольную капсулу и слегка сжала её два раза, переведя в личный режим. В ушах зазвучал голос подруги:

– Привет, Марусечька, ты сегодня долго на базе будешь? – затараторила Микаэлла. – Я тут такое вырастила, ты бы видела. Роза как космос. Цвет завораживающий! Это шедевр!

– А запах? – в надежде поинтересовалась Маша.

– Эх, как у всех. Сырая трава. Не получается. Ну ничего, я добьюсь цели. Я дождусь, когда ты заведёшь Солнце и бросишь эти свои мальчуковые подвиги.

– Спасибо, – улыбнулась Машка. – Только ты мой секрет знаешь.

– Вот, Марусечка, может быть, ты скажешь папе? Мне кажется, он будет только рад, что ты останешься.

Маша в тысячный раз слышала от близкой подруги это предложение. И в тысячный раз она ответит «нет». Хотя отчаянно хочется сказать – да. Я хочу быть ботаником, садоводом, по-старинному. Хочу каждый день голыми руками трогать зелёную траву, зелёные овощи, вообще всё зелёное. И розы пусть будут не только розовые, но и зелёные. Кажется, такие есть и пусть они наконец запахнут розами, а не сырой травой, как говорит Милли.

– Я как всегда скажу.

– Я поняла, – перебила Микаэлла. – Всё равно я тебя жду. Пообещай! Скорей, скорей а то вдруг кто-нибудь ещё попросит у тебя слово. А ты дашь. – расхохоталась подруга в ушах.

– Даю слово, сразу с орбиты к тебе, тем более, что мама ещё полгода на смене, папа сама знаешь, а муж занят до поздней ночи.

– Все мы. Все мы пытаемся делать необходимое, как говорит мой дедушка. Он, кстати, обещает, что закончит скоро уже восстановление утерянных в период до и во время Третьей мировой растений. Представляешь, мы сможет их снова высадить и к моменту потепления у нас уже будут устойчивые виды и семена, клубни, луковицы, и расшифрованные схемы восстановления, которые можно будет хоть где применять.

– Вот вы реально нужно делаете дело, – почему-то грустно ответила подруге Маша.

– Зря, – коротко ответила понимающая Микаэлла. – Мы все делаем . Ты что-то последнее время депрессуешь много.

– Я знаю, я зайду к Аурике сегодня на восстановление позитивного мышления, а потом сразу к тебе – весёлая и бойкая.

– Ты и есть позитив. Просто ты всегда думаешь и ищешь варианты. А надо иногда ничего не думать. Просто отдыхать. Поливать розы и думать о поливе. Я буду думать о запахе.

– Вот нет! О поливе! Потому что если о запахе, только будешь думать, забудешь о жизни цветка. Я говорю, тебе надо просто расслабиться, не думать о том, что «только ты можешь спасти человечество», – сказала Микаэлла каким-то занудным и неприятным голосом.

– Слышал бы тебя кто, – немого насторожилась Маша.

– Я шучу, но отчасти, я бы добавила фразу, если будешь хорошо отдыхать, и выбирать дело по душе, сам, даже если такое выберешь только ты.

– Пока так нельзя.

– И да и нет, я же не пилот. Ну и я поступила на ботанический факультет, ты же знаешь.

– Сказала кому?

– Только тебе, – шёпотом ответила Милли.

– Вот скажи хоть деду.

– Скоро, пусть будет сюрприз. Система же всё равно выдаст.

– Вот именно, система.

– И ты стань немножко бессимптомной, как дома. От тебя пользы больше будет.

Машка как-то зябко поёжилась, как будто кто-то срывал с неё белый скафандр, в котором всё было на месте и предсказуемо и вынуждал её оголить даже не тело, а душу. Если бы она могла быть у человека. Древний атрибут не нашедший никакого подтверждения учёными. Если бы она была. Маша бы сажала розы и вдыхала аромат лугов, купалась в тёплом море и ходила босиком по траве. Как это вообще, босиком по траве? Даже дома ходить босиком не всегда тепло, а тут по земле и по траве. Если никогда не ходил и не поймёшь, как это, насколько холодно и насколько приятно.

– Ты самая правильная из всех, – не дождавшись ответа, закончила Микаэлла. – Между тем, я подозреваю, что тебе пора пересаживаться на свою ветку, – добавила она. – Я целую-обнимаю тебя, дорогая моя будущая великая цветочница.

– Мне казалось, цветочница – это которая их продаёт.

– Ой, я не помню, в современной истории ещё хорошо разбираю, а по древностям только селекционеров знаю, все беги, у меня тоже дела.

Маша пересела на ветку ведущую к экватору, на стартовую площадку, откуда самолётики штурмовиков унесут её к нужному сектору орбиты для тренировки на просторах настоящего космоса.

Глава 2. Что я делаю не так

– Команда «Искра» – высший бал. Как всегда идеально.

– У всех идеально, – подтвердил командир штурмовиков Ричард Оливер.

– Все лучшие, просто «искорки» на полбалла оторвались.

– За счёт чего? – спросила по общей связи Маша.

– За счёт того, что у вас какое-то необыкновенно единение команды. Приборы не обманывают, вы действительно начинаете выполнять команды на сотые доли секунды раньше, чем поступает приказ.

– Просто годы тренировок, – вставил Ганс.

– Да, именно так. Годы тренировок дают такой безупречный сплочённый, единый организм, – Кёртис Брейн встал и прошёлся по площадке. – Что ж, не могу не отметить: мы лично полностью готовы. Осталось дождаться решения инженерного корпуса и разрешения совета планеты.

Все молчали, только приборы передавали биометрические и технические данные. Операторы и команды штурмовиков и циклонов были давно готовы. Не только у Маши горело всё внутри от желания наконец ринуться навстречу ещё горячему Солнцу, чтобы наконец вонзить в него сотни тысяч модулирующих зарядов, чтобы завести чёртово остывающее сердце гиганта и вернуть ему ту стабильность, которая присуща лишь Солнцу: стабильность, в которой ведущую роли играет квантовая непостоянная. Вот такая хитрость скрыта в глубине солнечного ядра. Слишком большое число вероятностей даёт возможность Солнцу существовать. На Земле такой опыт не повторить, любой школьник знает. Только Солнце способно само поддерживать свой цикл жизни. Но они перехитрили само мироздание. Проект будет помогать Солнцу поддерживать квантовый переход нескончаемо долго, покуда это будет нужно.

Все верили, что как только Солнце будет давать снова достаточно ресурсов для жизни и восстановится климат, почты, воды, как только животные и растения займут свои ниши на поверхности, а в лабораторных хранилищах, резервах и так далее, появятся ресурсы на то, чтобы развивать науку и в другие направлениях тоже, а возможно и обратить свой взор не на Солнце, а на другие миры. Может быть, их опыт пригодился бы другим мирам. Ведь Солнце есть везде и везде оно может внезапно по тому же закону квантового туннельного перехода выдать совершенно неожиданный результат. Везде, в любом месте Вселенной. Может быть, их опыт будет успешен и тогда стоит отправить его в далёкий полёт во все стороны, пусть пригодится кому-то ещё или путь даст другим понять, что на крошечной далёкой Земле живут смелые люди, которые никогда не сдаются.

– Между тем, курсанты, тренировка завершена. Следующая послезавтра. Получите у личных помощников наряды на завтрашний день. Тема дня: поколение покорителей земли. Вам предстоит провести встречу с выбранными системой воспитанники младших учебных заведений и поделится с ними своими знаниями, опытом и видением нашего прекрасного будущего, – закончил командир Оливер.

– Благодарю, коллеги. Курсанты, мягкой посадки.

Мониторы погасли.

– 10000 успешных тренировок без единого сбоя. Мы готовы, – обратился он к Брейну.

– Всё так. Мы выполнили распоряжение Совета. Но мы будет продолжать. Навык терять нельзя, – он похлопал по плечу всё ещё сидящего за пультами Оливера.

– Никто не спорит. Но всех уже этот рубеж тревожит. А вдруг мы зря готовимся и не сможем вообще ничего делать? Почему мы все ещё тренируемся и ни разу не применяли «Циклоны» в реальности?

– Ответ очевиден. У нас одна попытка. Ты сам это знаешь.

– Хотя бы полетать дали около Солнца или хоть что-то.

– Я понимаю, Рич, понимаю, ты просто рвёшься в бой, как и большинство курсантов. Мы все этого хотим. Все. Напряжение нарастает. Но мы солдаты в армии. Армия, которая сейчас защищает просто жизнь. Не от кого-то, ни от чего-то, а сама по себе. Мы не боремся, не наступаем. Мы армия врачей. Просто так сложилось, что дисциплина, порядок и строгая иерархия удобнее, когда на кону серьёзные вещи. Ты же знаешь.

– Это основа общества, это порядок.

Брейн согласно кивнул.

– Система, вызов Главного зала Совета. Запрос на личную беседу с советником Северного предела.

– Ваше время 15.45. Советник подтвердил приём. Вам выделено 20 минут на доклад, – буквально минуту спустя приятным женским голосом ответила автоматика.

– Вот и славно. Быстрей бы уже.

Глава 3. Сейчас или никогда

– Откажись от проекта, Минька, давай заведём маленького, – сказал Ника.

Маша стояла у окна и смотрела в темноту.

– Мы уже обсуждали это сто тысяч миллионов раз. Нет, нет и нет! – жёстким голосом ответила она. – Никто не знает, получится у нас или нет. Так какое право мы имеем обрекать на заведомое жалкое существование или даже смерть собственное дитя!

Маша резко повернулась к Нику.

– Какое мы имеем право! Мы медленно, но верно погибаем. Земля замерзает. Все ресурсы планеты брошены на этот проект. 300 лет мы только на него и возлагаем все надежды. Нет никакого плана «Б»! Если это не получится, нам всем хана!

– Ну, Минька, не злись. Не заводись, я прошу, – Ника подошёл и обнял её крепко-крепко. – Если с тобой там что-то случится, я не переживу. Я умру.

– Мы всё равно все умрём, – сказала Маша, высвобождаясь из объятий.

– С таким настроением вообще не надо в проекте участвовать, – Ника тоже начинал заводиться. – Ты не веришь в него?

– Верю! Мы все верим, потому что верить больше не во что. Мы родились, чтобы верить, нас растили, чтобы верить, учили и выбрали именно нас, чтобы верили другие!

Маша смотрела на Ника широко раскрыв глаза, в которых уже поблёскивали слёзы. В полутёмной комнате глаза её казались чёрными и бездонными, Ника видел в них отчаяние и безысходность.

Да и что там можно было ещё увидеть. Он и сам понимал, что ситуация почти безвыходная. Один шанс, одна попытка и если провал – два миллиарда землян обречены. Все ресурсы уже сотни лет брошены на проект. Если не выйдет, хватит ли сил поднять или хотя бы попытаться осуществить новый. Вот только вариантов, кроме покинуть Землю и искать нового прибежища – нет.

Марс замёрз почти. Три экспедиции, улетевшие около 500 лет назад, пропали. Безысходность и отчаяние.

– Ты же сам пилот и инженер. Такой же, как и я. Один в один. Так что же ты меня мучишь? Ты же сам не откажешься? – спросила Маша.

– Конечно, нет.

– Почему?

– Потому что я спасаю, прежде всего, тебя.

– … а я два миллиарда землян и тебя, – перебила его Маша.

– Я раньше тоже спасал всех, пока не появилась ты. Вместе с тобой всё это обрело настоящий смысл. Реальный, ощутимый, родной. – Ника снова обнял её, поцеловал в макушку. – Не могу тебя потерять… Ты подумай всё-таки ещё. Я прошу. У всех будет время подумать. Ведь это не завтра начнётся. На этот случай у всех есть дублёры. Всё предусмотрено. Никто тебя не осудит. Ты женщина, ты обязана продолжать род…

– Я обязана спасти… Меня за этим растили и учили почти 27 лет! – Маша отчаянно не хотела сдавать позиции. – Пойми, но мне лучше умереть там, если что-то пойдёт не так, чем тихо сходить с ума от отчаяния здесь. Я устала от сумерек, холода, искусственного света, оранжерей и подземных городов. Я хочу солнца, тепла, ветра, не ледяной бури, а тёплого ветра. Я хочу в пустыню! Горячую, переполненную солнцем, где температура под 50 градусов. Ты только представь, там можно жарить яйца на камнях! Ты видел этот старый фильм про ту Землю?

– Конечно. Мы с детства смотрим эти фильмы десятки раз.

Ника сел в кресло, приняв смиренную позу слушателя: Машке надо было выговориться, вот такой простой способ борьбы со стрессом был у его молодой жены. Говорить, много, долго, на эмоциях. Это на работе они были каменные люди, будущие супергерои, спасители человечества или свидетели его катастрофы. Только домой и оставалось нести свои сомнения и делиться ими с глазу на глаз.

– Яйца… – Машка быстро ходила по комнате туда-сюда. – Курицы живые, ходят по траве, роют лапой землю, червяков там каких-то едят. Ты это видел?

– Видел…

– Да нет… Вживую видел?

– Естественно, нет.

– Вооот. Ключевое слово «естественно». А это ни фига не естественно! Земля когда-то породила всё это: и нас, и курицу, и червяков, и траву! А мы этого никогда не видели, и дети наши не увидят, если мы спрячем голову под подушку и будем ждать, что кто-то более смелый наше место займёт.

– Даже если получится, не факт, что наши дети увидят всё это. Никто не мог предположить, что Солнце так стремительно станет остывать. Прогнозы сулили миллионы лет. А что вышло? Пара тысяч лет, и мы имеем то, что имеем. Может и обратный процесс так же пойдёт. Если вообще пойдёт…

– Ага, не одна я тут пессимистка, – отозвалась Маша.

– Останься, Маш… Я умоляю…

Маша смотрела на Ника в недоумении. Аргументы заканчивались, да и сам он был настроен не слишком оптимистично. Диалоги эти случались уже не первый раз. Хуже того, не первый год. Они изрядно выматывали обоих, причиняя боль и расшатывая уверенность в завтрашнем дне, и чем ближе была дата активной стадии проекта, тем страшнее делались ночи и тем длиннее и тяжелее дни.

– Маш, ты слышала, в Уругвае лавина уничтожила посёлок. Выжили 16 школьников и 2 их педагога. Повезло, что школа на самом краю посёлка была и в стороне от схода лавины. Ребятишек вчера привезли. Давай возьмём к себе кого-нибудь?

– Ты решил меня доконать окончательно сегодня? – Маша уже не сдерживала слёз. – Что ты за изверг, а? Я сказала, что поеду. Это мой долг! Я обязана! Себе! Тебе! Всем обязана! – Маша демонстративно оттолкнула Ника и ушла в ванную.

Хоть здесь можно было побыть наедине со своей болью и поплакать вволю. На самом деле Машка дико, до одури хотела детей, нормальную семью. Как в документальных фильмах, которые они с детства засматривали до дыр. Дом, лужайка с травой! Да, между прочим, с зелёной травой, на которой резвятся детишки в лёгких летних одеждах, бегают собаки, кошки. Взрослые накрывают стол для какого-то детского праздника, все веселы и счастливы. И солнце, оно освещает и согревает всё. Так хотелось тепла. У неё была любовь и тепло дома и семьи. А оказывается солнечного тепла не хватало едва ли не больше. Того, чего она никогда не видела, не ощущала и даже родители толком не могли рассказать, потому что они тоже никогда не видели, а их родители едва помнили это по своему детству.

Поколение сумеречного мира, холодных ветров, скудных карликовых лесов, дождей, снега… +10 по Цельсию была самая жаркая жара на экваторе. Курорт! Туда ездили отдыхать и греться, потому что узкая полоса тёплого климата всех уже давно не вмещала.

А ещё тёплое море. Машка хотела научиться плавать. Тёплое, как вода в душе. Только много воды. И песок, горячий, чтобы обжигал пятки. А ещё в кино говорили, что на солнце можно обгореть. Вот как сгореть у Солнца Машка вскоре может узнать по-настоящему. А как обгореть – это из области неизведанного. Но почему-то хотелось и этого. Хотя в кино говорили, что это больно.

По-настоящему больно было понимать, что кино может так и остаться несбыточной мечтой не только для Машки, но и для будущих поколений. Рано или поздно погибнут люди без солнца и тепла, потому что истощаться ресурсы, сначала сырьевые, а потом и человеческие, истлеют видеозаписи, в прах обратятся древние бумажные книги, а без энергии будут недоступны никакие электронные носители, и никто никогда не узнает, что Машка хотела научиться плавать, побывать в жаркой пустыне и посидеть на настоящей траве. Никто никогда не узнает, как безумно дико она хотела детей. Как боялась никогда не узнать, каково это держать на руках малюсенького человечка, твоего родного, быть не инженером и пилотом, а мамой и целым миром для малыша, защитой и опорой для него одного, а не для целой планеты…

Но пока завещать своему дитя было нечего. А пускать в умирающий обречённый мир беззащитную кроху – это ли не высшая форма эгоизма? Машка посмотрела на своё заплаканное лицо в зеркале. Красивая, молодая, будущий супергерой, как говорит муж. «Всё, что смогу сделаю ради тебя, мой маленький будущий человечек. Всё, и ещё чуть-чуть больше. И вот тогда, если нам всем повезёт, мы встретимся…»

Слёзы нахлынули новой волной. Машка включила душ и шагнула за стеклянную дверь. Капли воды стали неотличимы от слёз, боль смешалась с клубами пара и поплыла вверх.